Прадед и царь

               
               
      Мой прадед Модест Васильевич Брадис был школьным учителем, потом директором четырехклассной школы. Работал он и в воскресной школе, и написал несколько детских сказок. На фотографии, сделанной уже в ссылке, он сидит, опираясь на палку. У него аккуратная короткая стрижка, вислые усы и прищур глаз обычного чеховского интеллигента.  Вокруг школы прадед посадил сад, а когда, наконец,   накопил на небольшое  имение, и там все пространство засадил фруктовыми деревьями. Прабабушка была из старообрядцев, и мать ее, строгая хмурая старуха, рассерженная выбором дочери, изредка приезжала к ним в гости со своим самоваром, приводя всех в оцепенение. Из всех фруктов прабабушка варила варенья, которые заняли как-то второе место на всероссийской выставке сельского хозяйства. Моя бабушка рассказывала, что детям приходилось принимать посильное участие в этих вареньях. Например – занятие, которое мне трудно себе представить – они вынимали косточки из белой смородины и им давали за это поощрение – копейку за стакан. Всего детей было шесть – три сестры и три брата. И была няня, которая так привязалась к детям, что ради них не вышла замуж и   прожила с ними всю жизнь. Другой прислуги не было – убирали, готовили, штопали – сами.

     Как-то няня осталась одна с младшими детьми и привычно хлопотала по хозяйству. Вдруг она увидела идущего по саду красивого стройного офицера, под руку с дамой. Они объяснили, что рядом остановился их поезд, и они решили немного пройтись. Няня пригласила их к столу и угостила клубникой со сливками. Офицер расспросил ее о том, чей это сад, няня охотно что-то рассказала, вероятно, из преданности семье – самое лучшее. И тут из леса показалась еще группа людей, и выяснилось, что это царская свита, а офицер – сам царь. Наверное, царской чете захотелось побыть ненадолго вдали от многолюдья и суеты. 

     По этому поводу на прадедушку в городе обратили внимание, срочно собрались чем-то наградить и устроили в его честь торжественный обед. Но он на обеде почему-то рассердился и объявил, что в царских милостях не нуждается. После чего его перестали приглашать и он потерял расположение местных властей.

     С имением прадед не справился, не хватило средств, и пришлось с ним расстаться.

     Впоследствии он и его старший сын приняли какое-то участие в революционном движении. Известно об этом немного. Их арестовали за хранение в доме взрывчатки. Мне всегда хотелось думать об этом так, как рассказывала мама – что они сами толком не знали, что хранили, и согласились на это из товарищеских чувств. Но у мамы было не просто неприятие, а непонимание всего, что связано с насилием. Вероятно, все было сложней и определенней. Их посадили в тюрьму и потом сослали в Сибирь. Там прадедушка кому-то из бедных ссыльных отдал свое пальто, простудился и умер, а сын его усердно занимался и, вернувшись, поступил в университет, и впоследствии создал те самые "Логарифмические таблицы Брадиса", которые проходят в школе.
 
   Трудно бывает понять другого человека.   Вероятно, прадедушке, все свое состояние заработавшему честным трудом, хотелось признания его заслуг, а не даром посыпавшихся почестей. Он не смог принять милость, и, как это ни странно, возможно, царская щедрость только подтолкнула его к сопротивлению. А может быть – не сама щедрость, но ее холопское исполнение, лесть со стороны тех, кто раньше еле удостаивал  кивка... и потом снова повернулся спиной. Но даже если так – вспоминаешь,что произошло со страной потом – и все как-то страшно и грустно...
 
      Осталась от этих рассказов в моей памяти картина – ясный летний день, шероховатые листья яблонь, четкие косые тени от деревьев на выгоревшей от солнца траве. По крестьянски почтительная няня, окруженная маленькими учительскими детьми, среди которых моя  четырехлетняя бабушка с косичками бубликом.  Дама в белом кружевном платье и  учтивый офицер в парадной военной форме, участливо и скромно расспрашивающий о хозяине сада.