Уличные музыканты

Уличные музыканты. Сейчас немного слов о них. Хотя немного слов слегка несправедливое решение. Поэтому немного души. Сколько раз вам приходилось видеть, как играют на гитарах, саксофонах, скрипках, синтезаторе, баяне? Сколько раз вы слышали их в подземных переходах, на улицах, в метро. Как вы относитесь к этим людям? Как часто и часто ли вы протягивали им руку материальной помощи? Я – никогда. Не судите, но я помогаю либо всем, либо, ни кому. Это нечестно дать гривну одному, но пройти мимо другого. Чем обуславливается выбор? В любимой песне? В голосе? В наличии инвалидности? В ее отсутствии? В возрасте? В цвете волос? Я обожаю уличных музыкантов. О них можно было бы написать книгу или снять фильм. Это чудесные люди. Когда я иду по улице вот такая вот в заботах, уже пора бы подправить макияж, в желудке все переваривается, купленная за два кола булочка, съела всухомятку. Нелепая походка. Смотришь на людей или нет. Кто-то толкает. Кого-то задел. И тут слышишь до боли знакомую, приятную мелодию. Это эхо. Отголоски. Музыкальный инструмент. И хочется, чтобы вот это время, когда ты уже почти доходишь до исполнителя и когда уже немного проходишь, хочется, чтобы этот момент длился ну хотя бы в два, три раза дольше. Было бы хорошо, если минут десять. Кто-то бросает на них взгляды, кто-то кидает медляк. Кто-то разговаривает по телефону и закрывает свободное ухо, ничего не слышно. А мне бы хотелось, чтобы они выступили на концерте. На народном. Можно даже без зала или сцены. Мы просто сядем все в кружок. Я могу сесть на книгу, картонку, что угодно, лишь бы удобно, не холодно и хорошо слышно. Кто-то бы подпевал. Кто-то бы закрыл глаза и вспоминал, вспоминал. Мы бы могли выпить горячего чаю. Все бы обхватили руками кружки, или стаканчики, из каждого выходил бы пар. А они бы все играли. Каждый из присутствующих ловил бы свой определенный кайф. Вот одна вот эта песня, один, может два исполнителя, один, может больше инструментов, а для каждого где-то свое, родное. Даже дворняжка прибалдела недалеко. Вытянула морду, и изредка виляет хвостом. Ее уже накормили. Два года подряд у нас на Пушкинской по воскресеньям утра с девяти все время играл один и тот же баянист. Его было очень хорошо слышно, когда мы выходили покурить в туалет. Окна были открыты, и было отчетливо слышно каждое его слово. Иногда он сочинял маленькие четверостишья о прохожих. Однажды он подколол моего друга о его рыжих волосах. Этот мужчина стал традицией. Вот так вот просто и ненавязчиво. Незаметно он стал маленькой, все же частью многих людей проходивших в это время по улице, тех, кто там, рядом жил, работал. А сейчас он не играет. Осень началась без него. В городе много приезжих. Студенты, пенсионеры. А его нет. Вот этого веселого старичка, который вот так вот громко, может, иногда фальшиво пел всем известные, но на время забытые песни. И я не знаю, что с ним стало. И он тоже. И эта бабушка в теплом сером платке тоже бы хотела узнать, куда он подевался. Может он нашел новых лучше слушателей. Его прогнали. Он заболел. Переехал. Ему больше не нравится петь. Нет нужды. Надеюсь, что он не умер. Иначе стыдно. Стыдно, что никогда не сказала ему, как хорошо, что воскресный день начинается с ваших песен. Как хорошо, что проходя пасмурным утром, когда совсем сильно не хотелось подымать попу с кровати, вы помогали улыбаться. Делали это абсолютно безвозмездно. Может, даже дело то особо было не в деньгах, а в удовольствии. Его удовольствии, в первую очередь. Стыдно, что ни разу не протянула ему копеечку. Стыдно, что не уверена, сделала ли бы это теперь.