Когда приходит Людмила?

      
                Людмиле Евгеньевне Улицкой и моей жене Любе.

       По-разному приходят милые людям женщины. Это я о Людмилах. Людмила – милая людям. Первая появилась в моей жизни еще в детском саду. Людочка Иванова была типичной девочкой с бантиками. Садовским пацанятам она нравилась всем без исключения, нравилась безумно: чистенькая, с премиленькой мордашкой и полными карманами компотных косточек абрикос. Вторую (она была преподавателем химии!) и предпоследнюю Людмилу – пропускаю. Впрочем, два слова еще об одной. Назовем ее условно – Великолепная. Поистине неоценимую роль сыграла она  в моем ощущении женской породы, самости женской, в понимании  конструкции механизмов психики и логики женщины обычной.

        Боже, сколько нужно наворочать и разгрести за день, чтобы вечером, а точнее глубокой ночью, ко мне в дверь робко (почти также, как и ее сюжеты) постучалась еще одна Людмила - замечательный автор, финалист премии Буккера, лауреат французской премии Медичи и итальянской премии Джузеппе Ацерби - Людмила Улицкая. У нее не было косточек абрикос, как у Людочки. У нее не было тяжелой копны роскошных рыжих волос, как у Великолепной.  Сказать честно, я не представляю ее лица и к, моему стыду, не знаю отчества. И постучалась - не годится! Она не стучалась. Автор просто обозначил, что скребется, и неслышно втянулся в замочную скважину. А дальше было еще проще. Он вложил в мои отчего-то сегодня стынущие руки свою, давно прочитанную мною  «Сонечку»: «Читай, Стахеев!» и растворился в морозном воздухе. Давно хотелось разобраться в хитросплетениях семейной жизни околобогемной интеллигенции (а может это и есть та самая настоящая,  которая…) а, главное, чем смогла очаровать Улицкая солидный кусок Ближнего и Дальнего зарубежья и практически всю Бурмындию. Но сегодня был явно не ее день. Четыре часа сидения в холодной мастерской подтолкнули во мне какой-то внутриутробный механизм, и он уже к первому уроку второй смены сформировал  на левой скуле крохотный флюсик. К третьему уроку он обозначился вторым подбородком. А к шестому – рожа стала откровенно треугольной. Процесс преподавания превратился в муку. Предпоследний день второй четверти, отметки выставлены, елки оттанцованы, канун Нового 2010 года. Ученики веселятся и кривляются. У меня же к голове намертво прибит овечий курдюк, который не способен воспринимать информацию, а уж, тем более, ее анализировать. Раздражает все: ослепительно белые зубы Зарубина,- вот кому рекламировать «Лакалют»,- сальные шуточки Вакарова, сотовые телефоны и даже школьный звонок, которого нет уже триста лет. Вот бы провалилась в тартарары техничка его подающая! Поверхность курдюка, наконец, поставила точку в уроке, поздравила детей, сколь могла радостно с наступающим Новым годом и даже пожелала им счастья в личной жизни.

         Дома ждала ненаглядная, пришедшая с работы только что и успевшая, тем не менее, приготовить легкий ужин, И вот когда я, поужинав, слегка придавил, покурил в своем любимом кресле, понянчил свой желвак на скуле, появилась она – Улицкая. Играть с книгами я начал давно, научил этому своих детей и своих учеников (не всех, правда). Я загадывал страничку и строчку и прочитывал ее, толкуя произвольно смысл. Видимо, завораживала магия цифр и какая-то потаенная авторская заморочка.

        Сегодня я  выбрал страницу 325, а строчку- 27. «Почему?»- а кто ж это знает. Нахожу страницу, отсчитываю строчку и читаю: «времена, что и стеллерова корова. Присутствие таких врачей…». И дальше -  «…успокаивает». Здорово! Высокий класс! Стеллерова - не причем. А про врачей, правда, здорово. Мое подсознание не случайно выдернуло эту строчку. Организм так сгенерировал энергию утомленного мозга, что он ухитрился  в мгновение ока проштудировать целую книгу и выдернуть из нее то, что в эту секунду было мне наиболее необходимо. Мне нужен был врач. И не нынешний выскочка и верхогляд, а поросший мохом и пропахший йодом доктор, от взгляда и голоса которого  впадаешь в негу, без Арктики и Сахары, моментально проходит всяческая боль и чувство вины за все прошлые, настоящие и будущие беды человечества. Такой доктор в городе был. И хотя у него не было медицинского образования, он слышал, как у меня по венам булькает кровь, как стучит мое пожилое сердце, чихая и отплевывая никотин и прочую сигаретную муру. Но мой добрейший из добрых лечобарей сладко спал, завернувшись в толстенное одеяло. Дай ей бог! Айболит завтра будет Снегурочкой и Дедом Морозом сразу.

           Так вот! Мой бараний курдюк царапнул двадцать седьмую строчку на триста двадцать пятой странице и, без всякого напряга, дочитал «Подкидыша». Дочитал до точки и удивился. Права, оказывается, Людмила! А удивившись, восхитился. А, восхитившись, вдруг понял! Господи! Нас же всех подкинули. Одних на Землю, других  в Тайшет, мне  Иришку, 9 «А»  меня. Щуку в карасиный засор, чтобы карась не дремал. Браво! Право, не знаю Вашего отчества! Стыд – то, какой, Стахеев! Пусть будет Людмила Батьковна. Понимание в ту же секунду притянуло удовлетворение и капельку вдохновения. Захотелось перед Ним или Нею (по- разному их называют – Вселенский Разум, Мировая Совесть и пр.) повилять обрубком, хоть самого облезлого атавизма и сказать: «Спасибо за науку!» Вдохновение же усадило меня за компьютер и продиктовало этот коротенький рассказ. Прочитайте его. Вы прочитаете и поймете все, что написала Улицкая. Поймете, может быть, самое главное: человеку выпрямить ноги не дает не только каталепсия.

         Бывает, что выпрямлять их просто не хочется.               


                30.12.09  4.00. Утро.
                г. Тайшет.