Глава 18. Чужой мир

Мы легко отыскали мастерские комплекса, но воспользоваться чем-либо кроме чисто механических приспособлений не сумели, поскольку техника ривси принципиально отличается от нашей. Тем не менее, следуя указаниям Иухинатие, удалось кое-что починить, восстанавливая, главным образом, целостность проводки и нарушенные контакты переключателей. В целом оборудование находилось в плачевном состоянии. Значительная часть запчастей вышла из строя, многие приборы отказывались включаться, но виртуальный ривси, несмотря на это, пребывал в состоянии перманентного счастья. Он рассказывал, что мистически настроенные Посвященные на практике в состоянии лишь производить уборку помещений, и даже при этом они способны что-нибудь нечаянно испортить. А когда мы для той же цели приспособили земных киберов, голограмма аж переливалась от восторга.

Выяснилось, что у ривси ничего подобного не существует, и для простейших работ используются бескрылые индивиды, такие как сам Иухинатие. Нам это показалось дикостью, тем не менее, факт оставался фактом.

Вскоре Джулия ухитрилась собрать из запчастей дополнительную голографическую установку и смонтировала ее на платформе одного их стандартных киберов. Теперь Иухинатие получил возможность свободно перемещаться как внутри комплекса, так и снаружи, не пользуясь при этом помощью людей. Для шивиса, начинавшего свой жизненный путь, как живое существо, это оказалось настоящим счастьем. И голограмма завела привычку разгуливать по всему комплексу в сопровождении приземистого кибера на шести суставчатых ступоходах.

Ночевать мы предпочитали кто в шалаше, кто в катере, хотя в недрах Филатинюю нашлись хорошо сохранившиеся жилые помещения. Вентиляция работала, а восстановить водоснабжение было не трудно. Но нам не хотелось жить в подземных казематах, в то время как на поверхности планеты было намного лучше. Да и чрезмерная роскошь со следами обветшания приятных чувств не вызывала.

Каждый день в комплекс заглядывали любопытные элефантийцы, всем им было очень интересно, поэтому они часами торчали около нас, пытались даже помогать, чем могли. Только Посвященные выглядели недовольными, потеряв свой привилегированный статус. Но, когда Иухинатие нашел им занятие, старики взялись освобождать подходы к различным частям сооружения на наружной поверхности горы, при этом они были старательны до крайности. А поскольку под слоем песка имелись вымощенные цветным камнем дорожки, бывшие хранители мудрости сочли свое занятие гораздо более важным, чем наше.

Молодые элефантийцы даже посмеивались над этим. И тут выяснилась еще одна необычная особенность аборигенов. Оказывается, только те из них, кто еще не вынашивал яйца, способны чему-либо обучаться. Среди мамаш выделялся лишь Алисану, но даже он с большим трудом осваивал что-то новое. Мы узнали, что Иухинатие плохо представлял себе это свойство потомков ривси, во многом объясняющее причины их деградации.

Оказалось, что при жизни Иухинатие июсивиллии еще не существовали. После войны оставшихся на планете ривси было не больше, чем людей на "Звездном Страннике". Основная их часть работала над созданием генетически модифицированного потомства. А наш общий знакомый не имел к этому никакого отношения, поскольку занимался исключительно вопросами технического характера. Космических кораблей к тому времени уже не имелось. Почти вся промышленность была уничтожена. Кое-что удалось создать заново, но сторонников биологического пути развития механизмы не интересовали.

- Куда же все-таки ушли ривси? - спрашивали мы.

Но Иухинатие не знал этого.

- Если у них сохранились исправные корабли, они могли отправиться куда угодно, - говорил он и показывал усыпанную блестками звезд область пространства, из которой пришли змеекожие завоеватели. Это был соседний рукав галактики, находящийся очень далеко от нас.

- Скажите, каким образом получается четыре разновидности ривси, мне кажется, такое не могло возникнуть естественным путем, - спросил Питер.

- Конечно, не могло, - согласился Иухинатие. - Все ривси генетически модифицированные существа. Не знаю, зачем это было сделано, но первоначально наши предки были двуполы, дети рождались живыми примерно так же, как у вас. И никакие яйца никто не откладывал. Потом на Ривситею создали крылатых, а на других планетах даже не представляю себе, что могло получиться. Известно только одно, там тоже были какие-то войны, а потом наши предки вынуждены были покинуть освоенную область пространства, потому что Сивисе стала давать слишком мало тепла, и все ближайшие пригодные для жизни планеты были заняты.


Вскоре после перебазирования катеров мы познакомились с Эвифинё, как звать киберсистему комплекса Улиситёе. Ее история оказалась гораздо более трагичной, чем судьба Иухинатие. Первоначально Эвифинё была крылатой женщиной-ривси. Со всеми вытекающими из этого особенностями. Во время аварии она потеряла крылья и, вместе с ними, все свои привилегии, попав в категорию шивисов. Для нее это была не просто жуткая трагедия. Она осталась совершенно одна, чужая для бескрылых и ненужная своим прежним друзьям.

Эвифинё до сих пор сохранила противоречивость своей натуры. Работать с ней даже проще, чем с Иухинатие, поскольку бывшая крылатая женщина в вопросах сугубо практических ведет себя словно обыкновенная киберсистема высокой мощности. В таком стиле она общается со всеми людьми, выделив лишь меня. Это неудивительно. Я не только лучше других освоил язык ривси, но и, в отличие от остальных, имею возможность пользоваться эмоционально окрашенной лексикой. Эвифинё уловила это сразу, поэтому, как только мы с ней решили вопросы, связанные с исследованием и восстановлением комплекса, сохранившегося в худшем состоянии, чем Филатинюю, она затанцевала в световом столбе, обращаясь ко мне, будто к своему соплеменнику. Я любовался ей, словно околдованный замысловатыми движениями переливающегося голубыми и сиреневыми красками тела, что сопровождалось эротичным трепетанием коротких крыльев. Ее танец нес в себе многое: полет мысли и разгул низменных страстей, эмоциональность чистой любви и строгий рационализм, нежность и жестокость одновременно. И вновь я чувствовал, как проваливаюсь в пучину безумия, откуда уже нет возврата. Нужно держаться на грани с ним, чтобы воспринимать происходящее, оставаясь при этом самим собой.

Крылатая ривси показала как раз то, что столько времени не давало мне покоя. В туманных видениях передо мной возникали эротичные танцы ривси, поэтому теперь сознательно подхожу к Эвифинё и чисто человеческим жестом подаю ей руку, предлагая выйти из светового столба. Голограмма удивленно вскинула хоботок и коснулась моих пальцев своей бесплотной ладонью. Активирую антигравитационный пояс таким образом, чтобы, высоко подпрыгнув, потом медленно опускаться на пол. И вот мы уже вдвоем с Эвифинё в воздухе продолжаем танец крылатых.

Весь последний год мне приходилось включать кибера, чтобы иметь возможность нормально спать, не вскакивая среди ночи от безумных сновидений. Теперь, находясь почти в невесомости, я запросто повторял уже знакомые движения. Можно было бы делать это и на полу, но почему-то мне непременно требовалась воздушная среда, где, не имея крыльев, человек в принципе не способен полностью имитировать движения летающих ривси. Не придав этому значения, Эвифинё была в полнейшем восторге. Короткие крылья трепетали, что великолепно гармонировало с причудливыми телодвижениями их обладательницы. Эвифинё даже начала переливаться от счастья, меняя оттенки. Ее совершенно не смущало, что она исполняет танец любви с бескрылым представителем иного биологического вида. Она сотворила даже двух виртуальных квиссов, необходимых для продолжения танца. И я, почти полностью отдавшись во власть безумия, флиртовал с крылатой ривси так, словно на время превратился в ее соплеменника.

В очередной раз, плавно опустившись на пол, беру голограмму за кончики пальцев, увенчанных изящными коготками, и веду ее к сверкающему световому столбу, с огромным трудом удерживая собственное сознание на грани безумия и реальности.
Крылатая ривси еще что-то говорила, но я уже не воспринимал ее слова, пробивающиеся сквозь неистово пульсирующую всепоглощающую боль. Кажется, Эвифинё просила не уходить столь быстро, но в тот момент мне нужно было любым способом заставить себя дойти до космокатера, не свалившись по дороге. И, вроде бы, мне даже удалось сообщить об этом женщине-ривси. Приходилось цепляться за реальность, чтобы не утонуть в океане безумия, вызванного дикой эротикой змеекожих инопланетян. Не понимаю, как столь высокоразвитые, рациональные в остальных вопросах существа одновременно с этим могут являться такими жестокими детьми и безумцами одновременно!

С большим трудом удалось тогда добраться до "Бриза". Благо, там находился Вилли, который сразу все понял, сунул под нос пузырек с нашатырным спиртом, а затем, переговорив с находящимся на орбите Железновым, поставил какой-то укол. По моей просьбе он вызвал голограмму Иухинатие. И лишь когда бесплотные руки виртуального ривси коснулись лба, я начал приходить в себя, осталась лишь запредельная усталость, поскольку возможностей шивиса оказалось на этот раз недостаточно.

- Никогда бы не подумал, что на игры крылатых можно так реагировать! - удивлялся Иухинатие.

- Это еще что! У Кристины до сих пор галлюцинации случаются, - сообщает ему Вилли.

- Надо поговорить с Эвифинё, лучше прямо сейчас! - предложила голограмма.

- Она не поймет! Все крылатые ненормальные! - говорю ему.

- Не говорите ерунду, Рольф, она заинтересована в Вас не меньше, чем я.

- Делайте, что хотите, - в тот момент я был уже не в силах спорить, - Вилли, включи эту голубую ведьму! - прошу Смитсона.

Спустя несколько секунд в каюте возникла растерянная голограмма женщины-ривси, ее крылья безвольно обвисли, горестно поникший хоботок почти не двигался. Эвифинё смотрела на нас непонимающим взглядом, лишь немного оживилась, увидев меня, встрепенулась, но тут же снова поникла.

- Ты немного переборщила, - ворчливо заметил Иухинатие.

- Мне казалось, будто все хорошо, - неуверенно произнесла она, - Мы так мило поиграли, правда, Рольф?

- Даже не напоминай! Я сам во всем виноват, не надо было так делать, - с трудом отвечаю ей.

- Вот, значит, как, - задумчиво произнесла потускневшая голограмма, когда узнала от своего бескрылого собрата, что происходит с людьми при изучении полной версии ее родного языка. - Мне доводилось иметь дело с ибри, а они от людей принципиально не отличаются. Они не понимали наших забав и только. А тут… - она невольно сделала паузу, - Я воспринимала тебя как настоящего крылатого мужчину. Это было так восхитительно!

- Не продолжай! - прошу ее.

- У них совсем другая культура, и совершенно иной путь развития, - напомнил ей Иухинатие.

- Это так! - капризно скривив губы, согласилась Эвифине, грациозно присев рядом со мной,
- Но все равно ты грубый бесчувственный шивис! Не можешь помочь…

- Ты не права Эвифинё, - говорю ей, ощущая легкое покалывание электрических разрядов, исходящее от ее ладоней. - Ривси слишком жестоки к бескрылым.

- Мы не такие злые, Рольф, - мягко сказала она, убрала руки, и ничего не изменилось. - Наши возможности исчерпаны, - констатировала она, а Иухинатие подтвердил это.
Вилли смотрел и слушал с широко распахнутыми от удивления глазами.  Действительно, две картинки двигались и разговаривали, словно настоящие живые существа. Имитация полная! Наша Грета, когда разгуливает в подобном виде по кают-компании, все равно видит через установленные на переборках телекамеры, слышит с помощью микрофонов. Она прекрасно имитирует человека, но все равно заметно, что картинка сама по себе слепа и глуха. Голограммы ривси видят, слышат и говорят. Им не нужны дополнительные сенсоры, динамики и прочее, необходимо лишь одно воспроизводящее устройство.

- Питер сказал, что тебя необходимо срочно доставить на "Звездный Странник", - наконец выдавил из себя Смитсон.

- Ни в коем случае! - эмоционально возразил Иухинатие, - У вас нет даже антиграва!

- Они летают без антиграва? - вторая голограмма была потрясена.

Вилли взял в руки переносной компьютер ривси и сказал:

- Сейчас я их выключу!

- Пожалуйста, не надо! - взмолились две картинки одновременно, - Мы сами поможем ему.

- Каким образом? - проворчал Смитсон, отключая воспроизведение изображения.
Потом он, вроде бы с кем-то разговаривал, куда-то выходил, вернувшись с кем-то из людей. Кажется, я даже о чем-то кому-то рассказывал. Но все это то ли было, то ли нет. А, в конце концов, перед глазами оказался голубоватый потолок и нежно-зеленый узор переборки, обрывающийся у овала открытой двери, из-за которой доносились человеческие голоса.
Сон медленно уходил, уступая место воспоминаниям, связанным со вчерашним днем. И словно наяву вновь перед глазами возникли голубые с сиреневыми прожилками крылья Эвифинё, исполняющей замысловатый танец крылатых ривси, прекрасный и отвратительный одновременно. Это было уже не наваждение и не галлюцинация. Обыкновенное воспоминание увиденного. Я встал, кое-как оделся и, ощущая дикий упадок сил, поплелся к выходу из каюты, рядом с которой Питер с Хуанитой вели оживленную дискуссию. Смысл разговора ускользал от меня, поскольку говорили они по-испански.

Мое появление прервало беседу. Я бесцеремонно плюхнулся на диван, сообщив, что до кают-компании уже точно дойти не смогу. Хуанита только фыркнула в ответ, грациозно поднялась из глубины кресла, и, покачивая бедрами, ушла готовить аппаратуру, пока Железнов расспрашивал, что произошло.

На этот раз я плыл по течению, позволяя делать с собой, что угодно, параллельно с этим участвуя то в очередном совещании, то просто присутствуя на неформальной встрече любопытных сотрудников космического НИИ. Мне было все равно. И лишь когда кто-то сказал, что "флибустьеры" собираются проводить испытания ривсианских гравилетов, апатию как рукой сняло. Выйдя на связь с ними, требую, чтобы они непременно дождались меня, сразу после этого прыгаю в космокатер, и на максимальной скорости отправляюсь в Филатинюю.
В тот раз я немного не рассчитал, огненным болидом прорываясь сквозь атмосферу Исётюёи. Стрелки метались около красных отметок, и пот крупными каплями катился по лицу, попадая в глаза, а система охлаждения, работая на пределе своих возможностей, не справлялась с перегревом машины. Еще чуть-чуть и катер сгорит, не пройдя стратосферу. Скоростной спуск превратился в игру со смертью.

Потребовалась вся мощь двигателей, чтобы остановить стремительное падение "Мухи 2" в густую атмосферу Элефанты. Затем, уже без срывающихся с фюзеляжа ошметьев пламени по широкой спирали спускаюсь к зеленеющим внизу джунглям, и лишь крупные искры срываются при этом с кончиков крыльев, огненным шлейфом растянувшись позади космокатера.
После посадки от обшивки шел сухой жар, трава вокруг машины сразу же почернела, скрючив опаленные стебли, а жаропрочный абляционный слой обшивки, остывая, потрескивал в гулком вечернем воздухе.

Абдулла переводил удивленный взгляд с меня на "Муху-2" и обратно.

- Придется машину ремонтировать, - почесав затылок, констатировал Вилли, и, словно комментируя его слова, раздался громкий треск, свидетельствующий о возникновении трещины в быстро остывающей жаропрочной  обшивке.

- Ничего себе! - воскликнул Валентин.

Я уселся на траву, обхватив голову руками, только теперь осознав, каким был идиотом, помчавшись в атмосфере Элефанты, будто бы садился на Марс или хотя бы на Землю, где ускорение свободного падения намного меньше. Но ребята сориентировались быстро, и через полчаса мы уже пили кофе на камбузе  "Валдая-3", обсуждая предстоящие испытания гравилета. Теперь требовалось отбросить собственные эмоции, чтобы первым делом выслушать соображения ребят.

Абдулла доказывал, что лететь должен именно он. Генрих предлагал бросить жребий, дающий всем равные шансы. Вилли был всецело на стороне Саид-Алиева, отстаивая свое право на испытание второй машины. А Валентин предлагал лететь вдвоем, на каждом из гравилетов. Выслушав все доводы, я сказал:

- Первое испытание необходимо проводить в беспилотном режиме.

Ребята замерли с разинутыми ртами, не придумав еще, каким образом возразить. Продолжаю свою мысль:

- Иухинатие говорит о пятидесятипроцентной надежности техники, поэтому…
Они заговорили сразу вчетвером, перебивая друг друга, каждому из них хотелось стать первым испытателем техники ривси. Но я не доверял ни одному механизму, изготовленному более тысячи лет назад, и как оказалось не зря. На следующий день две машины по очереди разбились при испытаниях.

Подобное происходило и с другими механизмами. Выходило из строя оборудование мастерских. Приборы быстро ломались, многие запчасти оказывались испорченными. Производственные линии приходили в негодность вскоре после их включения. Мы снова и снова перепаивали контакты. Изготовив новые детали, пытались заново запустить очередной цикл. Как правило, из этого ничего не выходило и оставалось лишь гадать, каким это образом киберсистемы двух ривсианских комплексов до сих пор оставались функционирующими.

И вот после очередной поломки, когда Пабло Консалес едва не расстался с жизнью, я собрал людей в большом зале Филатинюю, предложив подойти к проблеме с другого конца.

- Действительно, - сразу согласился Артуро Санчес, - Мы слишком часто не понимаем, что делаем. Надо, наконец, разобраться в их технологии, начиная с азов.

Мы собрали всех желающих переквалифицироваться в специалистов по ривсианской технике, устроив некое подобие учебного заведения. Причем обучающихся первоначально получилось две группы. В одну из них входили исключительно люди, вторая состояла из аборигенов Элефанты.

Процесс получился непростой. Мы вынуждены были начать с азов, ускоренным методом изучая технологию ривси. Тем не менее, вскоре пришлось разделить людей на несколько групп с целью подготовки специалистов различных направлений. А для элефантийцев открыли обыкновенную школу, т.к. они умели читать, писать, но совершенно не представляли себе ни математики, ни физики с химией. Составили расписание занятий в комплексе Филатинюю, чтобы Иухинатие мог читать лекции чуть ли не круглые сутки.

Иное получилось в Улиситёе. Эвифинё предложила свои услуги в роли преподавателя по математике, биологии, психологии и медицине. По собственной инициативе она поговорила с Монтойя, и они вместе решили попытаться вылечить Кристину, а, параллельно с этим, предполагалось работать со мной. Таким образом, собралась еще одна группа обучающихся,  и мне пришлось мотаться между Филатинюю и Улиситёе.

Первоначально я боялся снова увидеть игры крылатых ривси, но, как ни странно, неприятных ощущений больше не возникало. Захотелось лишь полетать вместе с ними. Осуществить это было не трудно. Для этого требовалось включить антигравитационный пояс и взять в руки обыкновенный вентилятор.

Кристина вела себя иначе. Она либо воображала себя женщиной-ривси, или же выражала отвращение при одном лишь упоминании об эротике крылатых.


Нам хотелось поскорее использовать полученные от Иухинатие знания, чтобы изладить гравитационную установку для суперсветовика, поскольку из-за ее отсутствия мы не можем двигаться с таким же ускорением как акниаи и скриккри. Но, к сожалению, имеющееся в нашем распоряжении оборудование земного производства, не позволяло создать необходимое устройство, а от мастерских ривси мало что осталось. Элефантийские боевые комплексы на практике тоже оказались бесполезны, поскольку для их восстановления требуется серьезный ремонт, а у нас нет ни соответствующей материальной базы, ни специалистов нужного профиля. Теперь оставалось лишь дожидаться акниаи, надеясь, что встреча с ними пройдет мирно.

А когда выдавалась возможность, я вглядывался в звездное небо, пытаясь среди знакомого рисунка созвездий увидеть вынырнувшего из экзопространства чужака. Телескопы "Гремящей Радуги" и "Звездного Странника" непрерывно обшаривали пространство, запрограммированные на поиск инопланетных кораблей, но мне почему-то  казалось, будто человеческий глаз иной раз способен заметить такие детали, на которые не среагирует автоматика, даром, что на самом деле это не так. И вот, устроившись в рубке космокатера, я осматривал один сектор звездной полусферы за другим. Чудилось, будто вот-вот среди звезд замерцает бьющей из дюз плазмой внезапно появившаяся инопланетная эскадра. Если такое случится, ей должна будет противостоять одна лишь "Гремящая Радуга", которая по сравнению с каждым чужим кораблем все равно, что парусный фрегат флибустьеров по отношению к стальным ракетным крейсерам времен последних войн человечества.

Но космос был чист. Привычно светились в глубине пространства далекие и близкие звезды. И, глядя на них, я снова и снова ломал голову, что же делать?