Однажды Вождь...

"МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ!"

Однажды Вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин решил совершить мировую социалистическую революцию.
Правда, тогда он еще не был вождем мирового пролетариата. Не был он и просто вождем. Не был он тогда, впрочем, и Лениным, потому что отзывался на фамилию Ульянов. Даже то, что он был Ильичем, тоже невозможно утверждать со всей ответственностью. Не исключены, конечно, после этого и сомнения насчет того, что он был Владимиром. Но здесь сразу следует категорически заметить: имя Владимир вполне подходит тому, кто решил совершить мировую революцию и стать вождем мирового пролетариата. Таким образом, даже если вдруг обнаружится, что Ленин был на самом деле не Владимиром, а, например, Никифором, то неразумно будет упрекать его в том, что он, предвидя свою роль в мировой истории, стал называться Владимиром и сумел настоять, чтобы так называли его все знакомые и незнакомые.
Первым делом нужно было убедить знакомых. Прежде всего — домашних. Ленин сызмальства отличался примерным поведением дома, а потом и в гимназии. Он слушался папу и маму, братьев и сестер. В те дремучие времена, согласно  новейшим рекомендациям педагогической науки, полагалось в воспитательных целях регулярно пороть детей розгами или ремнем. Но Ленину практически не доставалось, потому что его отец, которому следовало заниматься таким воспитанием, дома почти не появлялся. Будучи ответственным чиновником Министерства народного просвещения, он пропадал на бескрайних просторах тогдашней нашей Родины, приглядывая, в полном ли соответствии с педагогической наукой воспитываются учащиеся в разбросанных по этим просторам учебных заведениях. В исполнении долга он был очень щепетилен и принципиален. Не щадя ни времени, ни своих сил, Ленинов отец не ленился собственноручно демонстрировать нерадивым провинциальным учителям, как именно нужно заниматься воспитательным процессом. Учебных заведений было много, и понятно, что, намахавшись розгами, возвращался он из командировок не в лучшей форме: руки ныли, голова раскалывалась от воплей воспитуемых и ленинскому отцу было уже просто не до собственного сына и прочих детей. Некоторые ученые даже позволяют себе недоумевать, откуда у столь занятого папы вообще взялись дети.
Воспитанием же этих детей занималась мать. Чтобы они не мешали ей играть на рояле и читать романы выдающихся писателей, она расставляла детей по углам многочисленных комнат. И здесь Ленину повезло: в его углу было огромное мягкое кресло, обитое натуральной кожей. Поэтому он не стоял, а сидел в углу. А пока сидел, размышлял о том, как устроит в будущем революцию и укреплялся в решимости стать Владимиром.
После очередной отсидки в кресле, Ленин окончательно набрался идеи зваться Владимиром. Когда матушка, наигравшись на рояле и начитавшись романов, позволила детям выйти из углов, она позвала и Ленина.
— Никифор! Изволь выйти из угла! Воспитание на сегодня окончено, — сказала она.
— Я не Никифор, а Владимир! — твердо ответил Ленин, продолжая сидеть в углу.
— Что за вздор, Нифа! — крикнула мать. — Я наверное помню, что тебя зовут Никифор!
— Ошибаетесь, маман! — соврал впервые в жизни примерно воспитанный Ленин. — Меня зовут Владимир!
Если серьезно разобраться, то он вовсе не врал, потому что к этому моменту был уже совершенно убежден, что так оно и есть.
— Ну как же так? У меня что — склероз, по-твоему? — сердито, но немного растерянно возмутилась маман.
— Как будущий адвокат... — сказал Ленин, — кстати, я собираюсь выучиться на адвоката... Как адвокат, должен сказать: относительно вашего склероза я не имею никаких документальных подтверждений...
— Адвокатом? — перебила Ленина мать. — Зачем тебе быть адвокатом?
— Чтобы грамотно защищать таких, как мой брат!
— Ах, да! — воскликнула мать. — Чуть не забыла!.. Как же это я?.. Может, и вправду склероз... Позавчера в "Верноподданном симбирце" было сообщение, что твоего брата Александра и прочих его дружков-бомбистов повесили в Шлиссельбургской крепости!
— Как? За что? — вскочил Ленин с кресла.
— Обыкновенно, думаю, — на веревке и за шею... Как еще-то? Мы же не в Турции живем. Там могут и за ребро повесить, например. Или совсем как-нибудь непотребно... Я читала в романах о разном...
— Но, маман, — оборвал ее Ленин, — вы так спокойно говорите о чудовищном преступлении!
— Что же, ты полагаешь, я должна осыпать проклятьями собственного сына?! — с некоторым возмущением в голосе возразила мать. — Конечно, попытка Александра взорвать бомбой царя, своего тезку, между прочим, Александра Третьего - чудовищное и возмутительное безобразие! Но он, все же, мой родной сын... Не суди его строго, Володя, — он ведь твой брат...
— Мой старший брат! — запальчиво уточнил Ленин и опять упал в кресло.
— Вот именно! — отрезала строго женщина и добавила: — К сожалению! Я имею в виду, что тебе не следует брать пример с такого старшего брата!
Ленин просидел с минуту в задумчивом молчании.
— Ты слышишь, что я говорю, Володя?
— Слышу, матушка, — последовал ответ.
А вслед за этим прозвучали исторические слова Ленина:
— Мы пойдем другим путем!
Впоследствии эти слова стали названием знаменитого живописного полотна художника... то ли Налбандяна, то ли Грекова.



АТТЕСТАТ,
ИЛИ РОССИЯ В КАРМАНЕ

Однажды Вождь мирового пролетариата В. И. Ленин решил совершить великую революцию.
"В какой бы стране это дело устроить?" — задумался он и стал перебирать в уме страны. Но страны, как на зло, не очень вспоминались, а если вспоминались, то путались одна с другой, или вообще две сразу — с третьей.
"Странно, — подумал Ленин, — у меня ведь в гимназии была "пятерка" по географии! Это я точно помню! Прихожу, бывало, из гимназии домой и прямо с порога докладываю: сегодня из географии — "отлично", из математики — "отлично", из истории — "отлично"!.. Из всего прочего тоже всегда было "отлично"... Потому и пороли меня не за плохую учебу, а чтобы не вздумал учиться хуже... Сейчас проверим!.."
Ленин решил заглянуть в свой гимназический аттестат — убедиться, что там действительно стоит "отлично" по географии. Ленин сунул руку в карман пиджака. Там оказались три российских загранпаспорта на фамилии Иванова, Петровского и Сидорчука, а также партбилет члена РСДРП за № 1 на какого-то "подпольная кличка Старик".
"А который из них мой? Меня-то как сейчас зовут?" — озадачился было Ленин, но не стал отвлекаться от поставленной задачи.
В пиджаке аттестата не оказалось. Не было его и на письменном столе среди листов с набросками очередной статьи для полного собрания сочинений. В ящиках стола обнаружились обкромсанные буханки хлеба, от которых Ленин отщипывал кусочки, когда трудился над статьей, но аттестата тоже не было. Отсутствовал он и в чемодане под кроватью, который был забит листовками подрывного характера и несколькими изданиями любимого романа Ленина "Что делать?" пера г-на Чернышевского. На книжных полках стояли сочинения Маркса, Энгельса, "Свод Законов Российской Империи" и интересовавшие Крупскую (Ленин с удовлетворением отметил, что не забыл фамилию жены) книги по вопросам эмансипации и воспитанию беспризорников.
Но аттестат не нашелся.
В печке тоже не было ничего примечательного, кроме пепла от статьи "Как нам реорганизовать Рабкрин?", которую рановато еще было включать в собрание сочинений.
"Архиглупо! — подумал Ленин. — Куда ж я его подевал?" В платяном шкафу висели лишь залатанное пальто и любимая кепка. В карманах нашлись поцарапанное увеличительное стекло, гвоздик, несколько монет и купюра в 5 швейцарских франков — на ней молоком была написана шифрованная записка для подпольной типографии. Содержание записки Ленин не вспомнил, но вспомнил, что все еще не проверил карманы брюк!
— И с такими растяпами приходится организовывать революцию! — громогласно возмутился Ленин, не стеснявшийся конструктивной самокритики.
Он тут же сунул руки в карманы брюк.
Но и там не оказалось аттестата — там были только дырки, которые, выходит, Крупская так и не зашила.
Значит, аттестат мог выпасть где-нибудь вместе с наганом и пачкой денег, выданных утром германской разведкой для устройства революции в России...
И тут Ленин, хлопнув себя ладонью по высокому лбу, весело рассмеялся: "Так вот где нужно совершать революцию!" Ни секунды не медля, он снова достал из пальто пятифранковую купюру с невидимой шифровкой, написал на белом поле: "В России!!!" — и убрал бумажку в брючный карман.
   Теперь нужно было снова идти к немцам за деньгами на революцию, которую уже известно где нужно совершать.



 
ЛЕНИН И ОСЛЫ

Однажды Вождь мирового пролетариата В. И. Ленин решил совершить революцию.
Уже было понятно, что совершать ее придется в России, потому что ни на какие другие страны германская разведка денег не дала, как ни пытался Ленин убедить усатых генералов. Используя все свое адвокатское красноречие, он расписывал им прелести и преимущества мировой революции.
— Представьте себе, майне геерте херрен, — вещал Ленин на сносном баварском диалекте с примесью нижнесаксонского и верхнесилезского, — восставшие солдаты, руководимые большевиками, лихо захватывают вокзалы, мосты, телефон, телеграф, банки и рестораны! Народные массы врываются во дворцы, особняки и гостиницы! Всюду стрельба и пожары! Рабочие вешают на фонарях фабрикантов, а крестьяне - на березах помещиков! И так по всему миру! Наступает повсеместный хаос, разруха и беззаконие!.. А вы, майне херрен, будучи записанными мною в большевики, сможете во главе революционных войск врываться в контрреволюционные города, где, скажем, суток на трое все барахло тамошних банков и дворцов - в вашем полном распоряжении!.. А потом, по особой договоренности, мы создаем какую-нибудь особую Германскую Социалистическую Республику... Называть можете хоть Третьим рейхом, например, ха-ха-ха!.. Вы там поставите фиктивным вождем какого-нибудь субъекта из народных масс... погорластее, не плохо бы... Одного из своих фельдфебелей, скажем... А сами будете править в свое удовольствие на постах народных министров! Перспектива архисоблазнительная, господа генералы! Не находите?..
Кайзеровские генералы, однако, не находили, потому что повешенные помещики у них не очень вязались с березами. Сказав "данкешон", они наотрез дали денег исключительно на революцию в России.
"Ну и архидураки!" — заклеймил тупых военных Ленин, когда с мешком банкнот на плече вышел на улицу из здания Генштаба. "Какие ослы, mein Gott! So grosse Esel!" — продолжал он бормотать по дороге к вокзалу. Там его уже ждал поезд с бронированным вагоном.