Не Сапфо и не Алкей, или Без истерии

 - Кстати, что касается античной литературы, - он кашлянул и слегка наклонился вперед, положив широкую жилистую ладонь на колено, обтянутое блестящей тканью делового костюма, -  то я не могу не упомянуть легендарную Сапфо, профиль которой в свое время чеканили на древнегреческих монетах. Вот кто достиг поистине невероятного мастерства в воспроизведении тончайших душевных порывов!
- Я с вами полностью согласна, - сказала она, изящным движением головы откинув со лба пушистую челку. – «Десятая муза» - так называл ее Платон. Ее биография тоже со временем превратилась в самобытный миф.
Он посмотрел в ее лучистые, по-детски широко раскрытые глаза и удовлетворенно кивнул. Мало кто из его окружения разделял интерес к древнегреческой литературе.
Она посмотрела на его напряженную позу, вдохновленное лицо и улыбнулась краешком губ – мало кто из ее окружения вообще вызывал у нее интерес.
- Да-да, взять хотя бы место ее рождения! – горячо поддержал он. – Сами греческие боги предназначили ему особенную роль в эллинской поэзии, ведь согласно мифам именно к берегам острова Лесбос морские волны принесли лиру погибшего Орфея.
Ее губы влажно блестели. Под кожаным пиджаком угадывалась высокая грудь. Он сглотнул и откинулся в кресле, побарабанив пальцами по подлокотнику.
- Кстати, на эолийском диалекте ее имя звучит как Псапфа и означает «светлая, лучезарная», - продолжила она, вращая в руках тонко отточенный карандаш.
- То, что из девяти сборников ее поэзий до нас дошли лишь фрагменты, безусловно, является одной из самых больших утрат мировой литературы, - искренне сокрушился он.
От него пахло экзотично и волнующе - смесью коньячного перегара и чего-то одеколонистого, морского. Черный костюм в тонкую темно-серую полоску подчеркивал хорошо слаженную фигуру – породистую, мускулистую. Ее дыхание стало глубоким.
- Мифологическая биография приписывает ей роман с известным в то время поэтом Алкеем, - вспомнила она.
- Ну, эти отношения вряд ли можно было назвать романом, - мягко возразил он, никак не находя удобного положения в кресле. – Алкей полюбил ее, еще совсем юную, он посвящал ей стихи, но Сапфо так и не ответила ему взаимностью.
Узкие джинсы обтягивали ее стройные ножки. Он потер подбородок, шумно выдохнул и стал с усиленным вниманием разглядывать портреты писателей на стенах. Портрета Сапфо здесь, конечно же, не было. Однако его это мало трогало.
- Тем не менее стихи остались, - ласково, словно  стараясь его утешить, сказала она.
- Да, и это бессмертные шедевры интимной лирики! – эмоционально согласился он, а потом погрустнел и добавил: - Мы так писать уже не умеем.
- Мы и чувствовать так уже не умеем, - в унисон его настроению вздохнула она.
От ее длинных волос пахло цветущим персиком. Загнутые ресницы подрагивали. Карандаш в руке не уставал вращаться.
- Это правда, - сказал он, окончательно входя в образ битого жизнью Пьеро. – К чему нам подобная истерия?.. И без любви в жизни проблем хватает… Кстати, я читал ваш сборник. Буду искренен: мне очень понравилось, но у вас почти нет стихов о любви. Признаться, это несколько странно…
- Отчего же? – блеснула она перламутровыми зубками. – Мне ведь уже не семнадцать.
- А ведь у нас в «Лире» есть корифеи, которым, кажется, уже за семьдесят, но это не мешает им писать стихи о прекрасном принце, - напомнил он, случайно коснувшись ее коленки своей ногой.
- Ну, им-то уже точно нечего терять! – засмеялась она и отодвинула ногу. Совсем чуть-чуть – на пару миллиметров – так, чтобы он при желании мог еще раз успешно повторить свой маневр.
Он повторил, улыбаясь в ответ на ее слова, – с невиннейшим выражением лица. Она подумала немного и не отодвинулась.
- Кстати, если вас интересует античная литература, у меня есть отличная подборка, - сказал он. – Вы, конечно, слышали об Анакреонте?
- Поэт, который воспевал жизненный радости и наслаждения? Конечно, да!
Ему особенно понравились ее последние слова.
- В свое время его поэзия была очень популярной, на Акрополе даже поставили его статую. Когда я устаю от себя заумного и нудного, то грешу чтением его стихов и даже получаю от этого удовлетворение, - его признание можно было бы назвать даже излишне откровенным.
- Ну, я не думаю, что в этом есть большой грех… Хотя я предпочитаю получать удовлетворение несколько иными способами, - она сама не знала: специально или нечаянно произнесла эту фразу.
Он понял ее, но не смог расстаться с ипостасью заумного и нудного.
- Какая же литература приносит вам истинное наслаждение?
- Та, которая еще не написана, - она потянулась, как кошка.
- Как интересно! - оценил он, отдуваясь.
- В Анакреонте мне больше всего импонирует предельная честность с читателем. А нам же подчас так сложно быть честными хотя бы с собой, - сказала она.
- Я с вами полностью согласен! – кивнул он. – Мы так любим облекать истинный смысл вещей в ненужные одежды, при этом пытаясь оправдать себя давно устаревшей моралью.
- Да, это так: мы любим казаться сложными, не замечая, что мудрость жизни – в ее простоте. Сапфо и Алкей не надевали масок. Для них все было просто: он – мужчина, она – женщина, и они не боялись говорить об этом.
Их колени были тесно прижаты друг к другу, и, казалось, не было на свете силы, способной их разъединить.
Его бросило в жар.
Ее щеки раскраснелись.
- Ну, что ж, коллеги, к сожалению, время нашего общения подошло к концу! - обратился к литераторам, беседующим группами, руководитель. – На сегодня заседание закончено. Встретимся через две недели!
Они встали одновременно. У нее упала сумочка. Он быстро поднял. Молча они прошли к выходу. На улице остановились. Они еще не остыли, движения еще сохраняли резкость и импульсивность, но краска уже сходила с лиц.
- Ну что ж, - сказал он, послабляя галстук. – Спасибо за интересную беседу. До встречи через две недели!
- До встречи, - тихо ответила она и, сунув в сумочку карандаш, который до сих пор почему-то не выпускала из пальцев, пошла к остановке.
- Постойте!
Она обернулась. В ее глазах не было даже предчувствия. Ведь ей давно уже было не семнадцать.
- Да? – она воплощала собой лишь вежливое внимание.
- Я хотел сказать… - он кашлянул, - если вам интересно, то я принесу материал об Анакреонте.
- Принесите.
- Хорошо! – чему-то обрадовался он.
Мимо них прошествовали «корифеи «Лиры», которым, кажется, уже за семьдесят»; узрев их пару, они обменялись понимающими улыбками.
- Ну, до встречи! – заспешила она.
- Да-да, до свидания! – спохватился он.
И они быстро пошли в противоположные стороны.

«Почему?» - спросила она, глядя из окна маршрутки на мелькающий за окном стройный ряд тополей, и ответила сама: «А зачем?..»
«Почему?» - спросил он вслух, когда углубился в парковые аллеи, и, не найдя для себя вразумительного ответа, махнул рукой и ускорил шаг.