Гений

Вода с одинаково безразличным усердием
вращает турбины и сметает города…

Сон оборвался резко, без прелюдий. Тело уже рывком село в кровати, в то время как разум еще тщетно силился проснуться. Пелена сна стояла в глазах, спасая зрение от ослепительного света.
- Уберите свет, – голос прозвучал ниоткуда.
Он тер глаза, одновременно инстинктивно отползая назад, пока не уперся в холодную спинку кровати. Зрение медленно восстанавливалось, словно не хотело, чтобы он видел что происходит. Наконец проявились четыре фигуры в масках и броне. «Охранка!» - приступ тошноты. «Впрочем, нечто подобное должно было произойти рано или поздно». Эта мысль не принесла облегчения – он всегда надеялся, что поздно, точнее никогда. Даже когда один за другим исчезали друзья и единомышленники.
Зрение вернулось окончательно. В комнате был еще один человек. Сидя в кресле в углу, он с брезгливым безразличием, как муху в чужом супе, разглядывал своего пленника. Элегантный темный костюм делал его неразличимым среди тысяч подобных, а широкополая шляпа надежно скрывала черты лица. Но он не нуждался в представлении. Имя не играло роли. В эту секунду он был законом. Несправедливым, абсурдным, глупым, злым и негуманным, но законом. И для человека на кровати это могло означать только одно – удача ушла навсегда. Притворяться спящим или ослепленным больше не имело смысла. Он поднял голову и посмотрел в ту точку под шляпой где, по его мнению, у шпика были глаза. Человек в кресле не шелохнулся, ожили только губы.
- Ну, здравствуйте, Гений. Ваша деятельность вызывает в определенных кругах смешанные чувства. Восхищение и обеспокоенность…
- Может, прекратите это представление и скажете в чем дело, – он храбрился, но голос предательски сел. К тому же, трудно быть мужественным в одном исподнем, кутаясь в одеяло.
Подобие улыбки на губах шпика сменилось маской ярости.
- Дело в том, что ваша провокация едва не привела к гражданской войне сегодня, и пока трудно прогнозировать к чему приведет завтра…
«…Возможно и так, а может, она едва не привела к торжеству справедливости сегодня и лучшему завтра. Пусть его репортаж, незаконно пущенный по всем каналам, они назовут провокацией, но другого способа, добиться перемен, найти не удалось. К тому же, правду, собранную ценой стольких жизней, и отданную людям нельзя назвать провокацией…»
Оправдываться или спорить было бесполезно, поэтому человек на кровати замер, завернувшись в простынь, и невидящими глазами уставился на дверь. Словно она могла распахнуться и впустить в комнату неожиданное спасение. Шпик продолжал обвинительную речь, тоном опытного прокурора чеканя каждое слово.
- Дело в том, что ваша шпионская деятельность в пользу Врага может привести к многочисленным человеческим жертвам и утечке особо важной информации…
«… Шито белыми нитками, но «шов» идеальный. Он добывал секретные сведения, но лишь для установления истины – факт бездоказательный…»
Тот, кого много лет соратники звали Гений, вздрогнул и снова замер. Впервые в жизни он не мог оправдать прозвище – выхода попросту не было. Голос не смолкал, обрывая и путая его мысли.
- При вашем содействии, террористическими организациями был проведен ряд акций, в результате которых погибли люди…
«… Господи, это конец…»
Дальше, вероятно спасаясь от безумия, мозг отключился. Свет, вопросы, ответы, протоколы, удары, несъедобная пища, сон, похожий на потерю сознания, свет… 
Сколько длился этот калейдоскоп, он не знал. С трудом вспоминал свое имя и уже заученные ответы, желая одного: чтобы не было ударов, и была съедобная пища…
Однажды в камеру напротив привели нового заключенного. Едва услышав звон ключей, Гений вскочил, готовый по команде выйти из камеры. Заключенного еще не переодели. Его одежда – остатки элегантного темного костюма на некоторое время вернули Гению способность соображать. Это и позволило ему запомнить произошедшее в следующие мгновения.
Новый пленник, который до этого пошатывался и невнятно бормотал, вдруг повернул к нему, скрытое грубым мешком лицо и заговорил:
- Приведи стадо баранов на сочный луг, и они перестанут смотреть по сторонам. Крикни: «Волки!», и они перестанут смотреть под ноги и думать. Все просто, в зависимости от того, чего хотят пастухи… или волки…
Сто дней в подвалах «Охранки», сто дней в закрытых архивах, ежедневные беседы с куратором, сто дней в дипломатической командировке на Вражеской территории, триста дней планов побега, мечты о подполье, о новой попытке борьбы… Смерть матери. От старости: он тщательно проверил. Пустота…
Элегантный темный костюм делал его неразличимым среди тысяч подобных, а широкополая шляпа надежно скрывала черты лица. Выйдя из серой громады здания охранки, стараясь не поднимать головы, он нырнул в темную прохладу лимузина. Водитель услужливо закрыл за ним дверь. Начальник управления пропаганды, порученец Его Превосходительства – как много перемен в жизни. Неизменны лишь вера в "правое дело" и прозвище – Гений.