Глава из фантастического романа Время мечтать Сад

 Вначале не было ничего: ни Вселенной, ни галактик, ни ярких звёзд, ни планет, ни скоплений космических тел, только Бог, явившийся позже творцом всего.
И создал Бог всё по законам, известным только ему одному, и этих бесчисленных законов было великое  множество. И создал Бог всё от великого до наименьшего: от скоплений галактик до маленькой букашки и одноклеточного организма. И посмотрел на то, что сотворил, и убедился, что всё это хорошо, и вполне хорошо.

И сотворил после этого Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его.
Но человек предал Творца своего, послушавшись змея.
И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло, и теперь он не может жить вечно.
И выслал его Господь Бог из сада Эдемского, что был посажен и благоухал именно для человека, чтобы тот жил в нём в довольстве и наслаждении. И стал человек возделывать землю, из которой был  взят.
И изгнал Бог Адама (так звали первого человека), и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.
(из древней рукописи народов о сотворении всего существующего)

Адам вовсе не знал, как жить дальше, после того, как цветущий сад, утопающий в зелени и цветах, с живительными источниками и спелыми плодами, дивными животными, исчез. Перед ним от края до края простиралась пустыня с палящим солнцем и песками. Попадающиеся на глаза животные ревели от жары и жажды. Они вытягивали удивлённые морды, а их глаза были наполнены непониманием и скорбью. Рядом в непонятных одеждах из кожи смущенно стояла Ева. На Адаме были такие же одежды из кожи. Животные были убиты на его глазах, и Адам едва не умер от скорби и ужаса, когда пролилась первая невинная кровь. Ведь животные не боялись человека, подходили и доверчиво лизали лицо, руки, клали свои головы на плечи, безмятежно засыпали рядом. Но отныне их нужно будет убивать, чтобы добыть себе еду и одежду.
Это было выше всяких сил – жить в пустыне, отовсюду чувствовать проклятье, когда твоё сердце рождено для любви. «Я познал, что такое зло», - подумал Адам, сел на землю и горько зарыдал. Зло было горьким, как полынь, солёно-горьким, как слёзы, что катились по лицу Адама. Оно было тяжёлым подобно камню, что лёг на сердце, непосильной ношей на плечи. И нужно было идти – жить дальше. Без жизни, которая была далека и недосягаема, за огнём вращающегося грозного меча, за мигом познания, которое было совершено так беспечно и неразумно, по ребяческой прихоти. Но этот миг, однако, навсегда перевернул вселенную, всё бытиё Адама, превратив его в невыносимо мучительный бесконечный путь, путь без цели и смысла. Как по этапу в одиночестве и отчаянии, в ожидании забвения. Познание зла, - зачем ему это было нужно? Зло могло пройти стороной, не разбив Адама на мелкие части как глиняный сосуд. Всё равно Адам не мог с ним справиться. Он ведь не Бог.
Адам боялся сделать в этой пустыне и шаг. Он не мог больше ошибиться. Но на самом деле понимал, что уже ошибся, и ничего не вернуть назад. Просто он не мог жить без любви, которой был окружен с момента сотворения, которая превратила его сердце в сад, не менее прекрасный, что рос вокруг. А теперь его сердце должно было превратиться в пустыню, с сухим песком и безмолвными камнями. Но сердце не хотело умирать, и трепетало, стенало, ужасалось. Горе было больше, чем возможно было перенести. Но Адам не умер, хоть это казалось невозможным. Он не растворился в покорной обречённости того, что не имело выбора, но подчинилось последствиям его ошибки и огрехи. Ему предстояло нести расколовшийся, страдающий и борющийся мир внутри себя. Быть богом и узником этого мира, судиёй, который не имел силы исполнять закон, и вечным приговорённым к наказанию, который должен уповать на одну лишь милость.
Но истинное отчаяние Адаму ещё предстояло познать в будущем. Это будет день, когда он потеряет обоих своих сыновей.
Рождение сыновей, Каина и Авеля, было величайшей радостью, самой большой, которую пережил Адам после изгнания из Великого Блаженного Сада. Это было единственной радостью, дарующей надежду, утверждающей жизнь. Может быть, новая жизнь принесёт изменения? Но внутри себя Адам знал, что проклятье его ошибки сковало его детей ещё перед их рождением. Они не видели Прекрасного Блаженного Сада, как он, и так трудно было поверить и представить, что было нечто, совершенно отличающееся от этой бесконечной пустыни, и выживания в поте лица. Отчаяние ещё глубже пронзило Адама, когда он понял, что не сможет рассказать сыновьям о мире без зла, который был доступен ему, и который он потерял.
- Не перенимайся, отец, - говорил Каин, самоуверенный, крепкого сложения юноша. – Нужно жить будущим.
В его глазах Адам чувствовал себя слабым и ничтожным, чуть ли, не странным или умалишённым. Он то знал, что будущего не существует. То есть, суть не в физических событиях, которые могут сменять одно другое до бесконечности, ни на йоту не прибавляя смысла. А если будущёё и существует, то на это уйдут  долгие века страданий и борьбы. Время будет течь медленно, как отяжелевший от скорби и слёз, крови и грязи песок, всё смешается. Брошенные в котёл племена и народы, наконец, принесут в своей сердцевине тайный плод, необходимый для совершения искупления. А после всё снова смешается, станет непонятным и непостижимым для всех, кроме Плавильщика.
 Адаму снились сны. Всё происходило в страшной фантасмагории: войны и болезни, глады и моры, неимоверная жестокость, и люди: жалкие, сиротливые, почерневшие от горя, с обугленными костями. Великое множество людей, которых убивали и сжигали, жизни которых были менее ценны, чем песчинки в этой бесконечной пустыне. Адам просыпался мокрый и измученный от слёз. Каждый раз не знал, как сможет жить дальше. Но жил.
Он видел, что Каин с его самоуверенностью, которая была совершенно недостижима для Адама, вовсе не страдает. Он не хотел для своего сына таких же терзаний, которые его самого доводили до исступления, но понимал, то, что происходит, - нехорошо. 
Авель же верил отцу, хотя и не мог представить жизни вне пустыни. Перед младшим сыном Адам всегда чувствовал вину за то, что лишил его безмятежности и невинности, обрёк на борьбу.
А Каин вовсе не боролся со злом, но однажды он поборолся с Авелем и убил его. Каину было вовсе непонятно, почему его жертва была отвергнута, и он решил уничтожить объект своего смущения – Авеля. Слабого, тщедушного, на его взгляд, который всегда был ему непонятен и вызывал презрение своим нежеланием бороться, прокладывая путь, облагораживая пустыню, делая её пригодной для жизни, полной наслаждения.
Разверзлась земля, обагрённая кровью Авеля. Раскололось сердце Адама, пронзённое мечём, поразившем его младшего сына, а ещё, прощальным взглядом Каина. В нём не было ни борьбы, ни смятения, только лёгкая растерянность: куда идти? Она длилась лишь миг, а после сменилась уверенностью, присущей старшему сыну. Он ушёл навсегда, не слыша проклятий земли, обагренной кровью младшего брата, не видя бездны отчаяния в глазах отца.
Адаму казалось, что он превратился в прах, рассыпался на мелкие частички и перемешался со всем сущим, вопиющим о трагедии поглощенности злом. Но он так же чувствовал себя подобным Богу, сердце которого вмещало трагедию добра и зла. Только он не был Богом, чтобы вынести всё это.
Когда родился Сиф – отпрыск рода, в котором борьба добра со злом обретала своё продолжении, Адам находился в состоянии мудрого смирения. Он лишь чувствовал, что страшно, бесконечно виновен, но также понимал, что трагедия могла прийти в мир через кого-то другого. Милость прощения и искупления принадлежала ему в такой точно мере, как и его потомкам. Он также не мог ничего изменить, повлиять на ход истории, которая теперь будет развиваться, набирая новые обороты, пока не придёт к своему логическому концу. Адам успокоился в смирении и осознании, что он гораздо более и ценнее, чем прах, но никогда не сможет быть богом, даже для себя самого.

Трагедия греха (разрушения, совершаемого злом,  смерти), поразившая Бога, мироздание и человека, имеет три аспекта.
Первый аспект касается сердца. Творец соткал всё существующее, посмотрел и сказал, что это есть хорошо. То есть ему понравилось сотворённое,  он полюбил его. Грех, придя в действие, начал убивать: разрушать вселенную, душу, дух и сердце человека, то есть отнимать у Творца то, что он возлюбил.
Что касаемо трагедии бытия человека: он рождается в мир, с первых лет жизни подобно дыханию начинает любить всё вокруг. Привыкает жить в окружении определённых вещей, природы, ритуалов. Теряя же знакомое и привычное, теряет частичку самого себя, своего мира и вселенной. Человек есть существо физическое, эмоциональное и духовное. Десятки, сотни мгновений, запечатлённых в памяти – это и есть он сам. Жизнь в период после грехопадения меняющаяся (читай: подвержена разрушению). Нельзя дважды войти в одну и ту же реку – гласит мудрость. Но человек устроен с внутренней потребностью жить вечно и вечно входить в одну и ту же реку. Ибо в Неувядающем Саду, в котором ему предназначалось жить, не было перемен, вызываемых разрушением. Восхитительная природа, не подверженная тлению, животные, которые не просто не вымирали, а  не умирали вовсе, Творец,  в отношении к человеку которого не было и тени перемен. Итак, нынешний человек (читай, индивид после грехопадения), на протяжении всей своей короткой, нелепой и скорбной жизни теряет всё, что он любит, то есть, в конечном счёте, теряет самого себя, так как он постоянно отождествляет себя со всем, что его окружает, и что бесследно исчезает. Эмоциональный, душевный человек не в состоянии пережить такой великой скорби и трагедии. Лишь человек духовный, отделяющий себя от реалий жизни души и плоти на земле, и отождествляющийся помыслами и чувствованиями с Творцом, который есть едино Дух, освобождается от закона тления, греха и смерти.
Второй аспект трагедии касается непосредственно смерти, которую человек никогда не сможет ни понять, ни вместить, ни пережить, ибо был сотворён бессмертным.
Третий аспект касается памяти. Всё умершее и разрушенное злом, исчезнувшее или отдалённое на недосягаемое расстояние, остаётся в памяти человека, как колыбель, в которой он был рождён, как детство, где зло ещё не было осознанно, счастье, мир совершенства и невинности, который только и делает, что разрушается и исчезает на протяжении всей его жизни. В этом величайшая и непреодолимая, непереносимая  трагедия. И его, человека, возрастание и возмужание, зрелость и старение – несомненный и неизбежный путь потерь и скорби.

Племя странников, в котором родился Енох, ставило перед собою одну единственную цель – сберечь правду. Её хранили подобно зенице ока и передавали от отцу к сыну, после – к внуку, и так далее, чтобы цепь не была прервана.
Род Каина был шумный и многочисленный. Они воевали и торговали, вероломно убивали друг друга, наживая богатство силою, и плодились, плодились подобно сорной траве или саранче. Эти люди жили как варвары и звери. Скитались и строили города, имели множество жён и наложниц, а  сыновьям внушали, что нет ничего важнее на земле силы и богатства. Предание говорило, что родоначальником рода был братоубийца Каин. Тот самый, что был наказан изгнанием из отчего дома.
Племя же, к которому принадлежал Енох, было подобно странникам. Они ощущали себя пришельцами, вышедшими из материнской утробы однажды, чтобы, совершив положенный по пустыне путь, предстать перед Судиёй и понести ответ за свои пути и помыслы.
Из уст в уста передавалось предание о Чудесном Саде, который некогда был подарен человеку, и который он потерял в результате своего непослушания. Это предание выглядело как прекрасная легенда, мечта, потерянный рай, (трудно было представить существование Невообразимого Блаженного сада, в то время как человека со всех сторон окружала пустыня, из которой не было выхода). Но существовала опасность дальнейшего падения и разложения. И наглядным примером служило племя Каина. Послушание заповедям единственное было залогом сохранения от такого падения. Послушание сына отцу, дочери – матери.
Не убий, не укради, не пожелай ничего ближнего, и тогда хорошо будет тебе во все дни на земле. Енох всегда так жил, и не представлял, как может быть иначе, и ему всегда было хорошо. Жизнь напоминала тёплое летнее утро, благодатное, без давящих грозовых туч и опасностей, что подстерегают внезапно. Енох полагал, что это благодаря его отцу, и деду и прадеду, и прапрадеду, Иареду и Малелеилу, Каинану и Сифу.
 Еноха учили с детства, и послушание приносило мир и покой его сердцу. Этому же он должен был научить и своего сына. Ибо зло лежало возле порога сердца каждого.
С рождением Мафусала что-то изменилось, Енох чувствовал это. Теперь он был ответственен не только за свою собственную жизнь, но, чтобы племя странников имело продолжение в его сыне. Чтобы нить не порвалась, время не остановилось и не потеряло свою значимость, поглощённое хаосом и мраком рода потомков Каина.
Еноху было всего шестьдесят пять, когда родился  Мафусал, и когда он начал искать. Он искал всем сердцем, днём и ночью на ложе своём томился ожиданием ответов.

Песок, песок, один песок вокруг. Он был горячим, лился под сандалиями. Было ощущение, что идёшь по воде. Горячие струи воздуха развевали пологи халата, обжигая ноги. Но Енох шёл всё дальше и дальше, не останавливаясь, не передыхая, будто ещё чуть-чуть, и он поймёт что-то очень важное, возможно, самое главное.
С недавнего времени Енох любил эту жару, раскаленный песок, размытую, плывущую от жары линию горизонта. Исчезало ощущение пространства и времени. Мысли роились в голове: Адам – первый человек, Авель и Каин – смерть. Смерть, такая непонятная и нелепая, она вырастала перед Енохом снова и снова, как загадка, как то, чего не должно было быть. Что-то стояло за всем этим, что-то, скрытое от глаз, что можно было познать, окунувшись в другое измерение. Может быть, эту тайну понимают уходящие от земли? Но Еноху так хотелось проникнуть, до боли, до мучительной жажды, которая сливалась и усиливалась до предела жаждой физической, доводящёй его до исступления, в котором Еноху казалось, что разгадка близка.
Он шел по раскаленной пустыне, теряя ощущение реальности, потому что. Его сердце горело гораздо жарче полуденного солнца.
- Человек не успевает ничего постичь,  не в состоянии, даже, если бы жил тысячи лет, умирает как неразумное дитя. Он должен был жить вечно, -  тихий голос, будто дуновение долгожданного ветерка посреди раскаленного моря песка. И – погружение в другое измерение. Без времени и тяжести, страха и смерти, физической жажды и ограничений.
- Так вот что такое вечность! - разгадка была найдена. – Человек не должен умирать вовсе.
- Но тогда зло поглотило бы землю, ибо человек не может властвовать над злом, он не может владеть своим сердцем. Но вначале было не так.
- Человек умер внутри себя! Я тоже мёртв, хотя моё тело дышит и живёт, а душа чувствует. Вот почему я не могу познать тайны. Она сокрыта от меня, ибо я мёртв для неё, я мёртв для жизни?!
-  Не будет никакой тайны более.
Енох и не заметил, как начал разговаривать. Вначале он был уверен, что отвечает сам себе. Но ответы были больше того, что он знал. Они приносили небывалую лёгкость и жизнь, похожую на чистую воду, которая утоляла жажду где-то в самой глубине естества, рассеивала смерть и немоту. Еноху стало так радостно! Он не знал, что с ним происходит, только впервые был счастлив. Он горел в любви, горел и не сгорал. В этот день Енох познал, что есть жизнь.
- Люди должны жить в любви! – говорил, будто вином опьянённый Енох.  – Пустыня открыла мне великую тайну. Любовь больше благочестия, больше всего на свете. Только любовь может защитить от Зла.
- Чудной Енох! – стали называть его соплеменники. – После рождения Мафусала он стал другим, не похожим на себя самого. 
Но каждый раз улыбались, слыша дивные речи. Будто солнце согревало их сердца и души.
- Тайны больше нет и смерти, - танцевал и весело смеялся Енох, и его лицо было светло.
Он снова и снова надевал свои стоптанные сандалии, чтобы идти вдаль по горячему песку, к размытой в раскалённом воздухе линии горизонта, которая все удалялась, как тайна, которую он познал, также была проста и бесконечна одновременно.

И познал Енох, что вначале не было ничего, кроме того, Кто возлюбил всё ещё до сотворения, которое и было совершено Его словом и Духом.
И что не было Зла ни в чём, что было сотворено, кроме некоторых ангелов силы и славы, которые после предались Злу, отвергнув самого Творца.
А в творении не было зла, равно как и в человеке, который был сотворён по образу и подобию самого Творившего.
И Вселенная, звёзды и планеты, твари земные и сам человек покоились в любви, пока человек не искусился Злом.
И с тех пор Зло имеет большую власть над человеком. Оно подобно тени, которую он отбрасывает. И пока будет существовать мир, небо и Луна, ничто не избавит человека от этой тени, которая будет преследовать его везде.
Но в творении по-прежнему нет зла, лишь смерть и разложение, которым подверг человек всё, что было подчинено ему.
И Зло заключается прежде всего и единственно в отвержении Самого Творца, хотя в своих проявлениях и воплощениях весьма разнообразно.
 И никакие заповеди не спасают от зла, они лишь показывают его наличие.
Ибо там, где присутствует Зло, есть и его плоды. А Зло с некоторых пор присутствует везде, где есть человек, ибо оно в нём от рождения.

Долго рыдал и сокрушался Енох оттого, что познал. Пустыня, подарившая ему вначале тайну, после стала местом плача. Трудно было Еноху возвращаться к соплеменникам, даже к племени странников. Трудно, ибо всё, познанное среди раскалённых песков, бывшее там так ярко, размывалось, смешивалось среди человеческих лиц и речей, при этом, продолжая оставаться непреложной истиной.

- Благодаря странникам сохранится человеческий род, - снова тихое веяние посреди раскаленного моря песка. И правда, что в нём, как всегда, прямолинейна и безжалостна, не оставляет сомнений, но дарует надежду вопреки всей безнадёжности положения.
- А остальные? Они плодятся и умножаются, умножая зло.
- Скоро земля и всё, что на ней, будет уничтожено в водах потопа. Останется только несколько человек. Один из них будет твой правнук Ной. Всё погибнет. А после начнётся сначала, но не с самого, ибо воды потопа не уничтожат в человеке зла.

Пустыня стала его судьбою. Там, где не было видимых вещей, один лишь раскалённый песок, в котором плыло и растворялось раскалённое солнце, Еноху были открыты тайны. В пустыне Енох узрел Дивный сад, сокрытый от взоров живущих, и вкусил от дерева, дарующего бессмертие. Тайна, разгадки которой он  жаждал больше всего, стала его жизнью, а ещё, вечностью. Он вошёл в неё прямо из пустыни, потому что раннее по его великой жажде она сошла в пустыню к нему, поправ смерть, что никогда не была понятна Еноху. Отягощённый любовью, мудростью, жизнью, тайной и скорбью, которую принесла разгадка тайны, Енох покинул свою пустыню, и вошёл в вечность, не познав разложения и смерти.