Гибель взвода

Взвод солдат остановился на ночлег в небольшой деревне на берегу реки. Жители деревни приветствовали двадцать вооруженных людей, как своих сыновей. До линии фронта совсем недалеко, поэтому деревня жила в постоянном страхе. А теперь появилась редкая возможность хотя бы одну ночь провести в относительном спокойствии.
 
Главный во взводе старший сержант Степанов установил дозор из трех человек. Задача у дозора была очевидной и понятной: не смыкать глаз до самого утра, держать ухо востро и в случае опасности первыми отразить нападение. В то время как дозорные занимали свои позиции, взвод располагался в большом просторном доме семьи деревенского старосты. В семье был сам староста, его жена и их восемнадцатилетняя дочь Светлана. Она понравилась одновременно всем гостям. И весть о том, что в деревне есть молоденькая Светлана, каким-то мистическим образом донеслась и до дозорных.

В дом старосты к полуночи потянулись жители деревни. Они несли взводу свои жертвенные дары: пищу, питье и вино. Но высокая гора даров, шумные благодарности и суета не могли заслонить свежести молоденькой Светланы. И ни один из солдат не ел и не пил с аппетитом, потому что мысли каждого были о Светлане. И в голове каждого созрел на нее свой особенный план. И даже дозорные, - что уж говорить об остальных! – знали, что Светлана любит быть в прозрачном платье. Кто знает, быть может, это была выдумка, быстро распространившаяся среди солдат, но эта выдумка свела всех с ума. А жители продолжали хвалить взвод, приносить дары и просить их остаться как можно дольше, потому что вокруг война, и смерть гуляла здесь и там. Но старший сержант Степанов отказывался и мотивировал это тем, что у него есть приказ: выйти на линию фронта, занять позицию и начать вместе с остальным войском отражать наступление противника. Утром взвод ушел.

Через три дня взвод вернулся в деревню. Но только теперь он состоял из десяти человек, - десять погибли. Сам старший сержант Степанов был затянут бинтами, на которых запеклась его кровь и кровь товарищей, обмундирование было потрепано и порвано. Такими были и все остальные. В дозор были выставлены наиболее здоровые, а взвод снова расположился в доме семьи деревенского старосты – всем понравился этот дом. Солдаты опять увидели Светлану. Сквозь липкие и спекшиеся ресницы каждый солдат видел эту белую хорошо сложенную и благоухающую девушку, и каждый облизывал порванные сухие губы и думал, как она хороша эта Светлана, как чиста и контрастна им, контрастна войне и смерти.

Жители снова щедро несли дары солдатам, жалели их. Но как только жители узнали, что взвод, как и все войско, отступает, были напуганы. Получалось так, что взвод уйдет утром и оставит на растерзание врагу деревню. Жители будут расстреляны, дома будут сожжены. Так могло случиться, если взвод уйдет. И жители взмолились.

Женщины рыдали и бросали под ноги солдатам новорожденных детей. Мужчины трясли воинов за плечи и требовали быть защитниками деревни. Но старший сержант Степанов, поправляя ослабшие желтые бинты на голове и косясь на тихую молчаливую Светлану, говорил, что взвод не может остаться, потому что есть приказ отступать. Поэтому утром деревня будет оставлена. В доме воцарилась тишина. Даже лежавшие на солдатских сапогах розовые детские головки в одно мгновение замолчали. Жители разошлись.

Всю ночь никто из солдат не мог уснуть. Истерзанные болью ран и своим бессилием, что либо изменить, истерзанные совестью, которая вопреки воинскому приказу говорила, что надо оставаться в деревне до последнего и защищать ее, они все же, как один, думали о Светлане. И понимая, что завтра во исполнение приказа надо будет уйти, они, кто ползком, кто на ногах придвинулись к дверям ее комнаты. Кто-то подбирал отмычку к двери, кто-то расстегивал штаны, а кто-то составлял список: кто за кем. Взломав дверь, измотанные войной и жаждущие солдаты обнаружили, что в комнате Светланы нет.
 
Ранним утром дозорные сообщили, что в деревню случайным образом забрел какой-то солдат наших войск, отставший и выбившийся из общего процесса отступления. Солдат оказался штабным писарем. Сказал, что его предательски бросили, как тяжело раненого. Но произошло чудо – он на своих ногах вот уже сутки шел и даже иногда бежал. Обиженный на командиров, озлобленный и отчаявшийся, он упал у ног старшего сержанта Степанова и все поняли, что штабной писарь умирает. Перед смертью, как бы в отместку, он решил открыть военную тайну приютившему его взводу. Оказывается, солдат слышал, как командующий делился мыслями со штабными офицерами и из мыслей следовало, что все отступающие взвода через два дня отступления неминуемо попадут в ловушку врага, что в эту ловушку отступающие взвода в приказном порядке отправляют для отвлечения внимания, чтобы нанести мощный удар по врагу, что выжить в этой ловушке сможет один из десяти, то есть тот, кто дождется поддержки нашей авиации на третий день нахождения в ловушке.
 
Взвод зароптал, солдаты были возмущены. Но старший сержант Степанов не мог не выполнить приказ. Взвод стал собираться в свой последний путь во исполнение приказа, и каждый думал, что он будет единственным из десяти, - и эта мысль спасала сам приказ, но губила девять жизней. Когда все было готово к выходу, когда оружие и вещи были собраны особым походным образом, кто-то услышал шаги в комнате Светланы. Шаги и звук выдвигающихся ящиков комода. Как будто кто-то переодевался или делал что-то еще. Солдаты, как один ворвались в комнату. Но они увидели только распахнутое окно и почувствовали запах девушки. В комнате уже никого не было.

Враг, подошедший к деревне, был готов проглотить ее, как семечку, как сотню предыдущих деревень. Огромные дула и тысячи сытых розовых вражьих лиц выстроились в одной версте от деревни и ждали формального приказа. Командир вражеского войска взял в руки бинокль и подозвал к себе полкового повара. У них завязался короткий диалог, после которого повар исчез и появился снова. В его руках была большая разделочная доска. На разделочной доске аккуратным образом были выложены десять кусков свежего мяса. Каждый кусок представлял из себя произведение искусства, и первый кусок был похож на десятый таким же образом, как десятый похож на оставшиеся восемь кусков. А назвать каждый кусок произведением искусства можно было по той причине, что куски были будто вырезаны по одному прямоугольному лекалу, стороны были идеальными, безупречными в геометрическом смысле этого слова. Вражеский командир одобрительно кивнул, дружески похлопал повара по плечу, и поднял бинокль к своим светлым открытым глазам. И принял решение.

Но прежде чем рассказать, какое решение принял этот вражеский командир, надо бегло объявить некоторые биографические события из жизни умершего штабного писаря. За год до начала войны он был счастливым и строил планы на жизнь. Хотел учиться, осваивать науки. Однажды перед поступлением в институт он влюбился в девушку, которую случайно встретил у реки. Он пытался ухаживать за ней, но она не считала его красивым и грубо отказала ему, на рыночной площади прилюдно назвав его неспособным любить так, как любят настоящие мужчины.

Будущий штабной писарь, не закончив институт, ушел на фронт. Сделался писарем, но все же это теплое местечко не уберегло его однажды от окопной суеты. Стреляя из винтовки в окопе, получил ранение. Его оттащил в блиндаж к медикам какой-то солдат. Перед тем как ему сделали операцию в блиндаже, солдат решил успокоить писаря и отвлечь его какой-нибудь веселой историей. И рассказал, как день назад его взвод остановился в деревне, где на полста старых некрасивых женщин была молоденькая Светлана, и каждый солдат из взвода говорил вслух о том, как хороша она, как недоступна.

А когда взвод уходил из деревни, старший сержант Степанов сказал, что силу любого приказа могло бы перебить обаяние и запах этой девушки, девушки по имени Светлана. И сказал солдат писарю за минуту до операции, что каждый во взводе был согласен со старшим сержантом, и более того, каждый мечтал нарушить любой воинский приказ, лишь бы побыть со Светланой хотя бы немного. По описанию писарь догадался, что это была та самая девушка, которая прилюдно опозорила его за год до войны. Догадался, и ему тут же сунули стакан спирта, как обезболивающее средство перед операцией. Он не чувствовал боли, потому что был пьян предчувствием мести. Он поклялся, что доберется до этой деревни, во что бы то ни стало и любым средством, способом или поступком заставит обидчицу страдать.
 
В то время как писарь умирал на руках старшего сержанта Степанова, командование отступающих войск потеряло связь со взводом. Командующий отступающими войсками, как никто другой знал, что отступление необходимо, ведь в этом отступлении спасутся все подразделения, соберутся в кулак и ответят противнику достойно. Отступление было стратегической уловкой, и шансов победить было девять из десяти. Но Степанов об этом не знал. Он получил другую информацию: отступление в данном случае не спасительно, а губительно. В этом его убедил штабной писарь. Убедил и спокойно умер.

Командир вражеского войска увидел в круглые трубы бинокля бесстрашно передвигающихся по деревне жителей. Такое спокойствие могло быть только у людей, у которых есть защита. Командир отдал приказ, и вражеские орудия загрохотали в сторону деревни. В ответ на это раздались многочисленные выстрелы. Это держал оборону взвод. Взвод, который жаждал нарушить воинский приказ на отступление. Взвод, который нарушил приказ.
 
Под шквальным оборонительным огнем взвода жители в знак безграничной благодарности выдавали Светлану бойцам. Прямо в оборонительном окопе она переходила от одного к другому, смешивая в воздухе свой тайный девичий запах с явным запахом пороха.
Целые сутки враг не смог взять деревню. Солдаты бились до последнего. От живого Светлана доставалась тяжело раненому, и даже тяжело раненый брал ее. Она ревела полным голосом, и чем ближе был враг, тем меньше оставалось взводных солдат, и тем меньше страданий переживала она. За все время обороны ее не взял только старший сержант Степанов. Он не мог, как командир отвлекаться, он единственный, кто должен был остаться в здравом уме. Но остававшийся у него здравый ум позволил ему увидеть то, что в пылу и страсти, не увидели его солдаты: за их спинами горела деревня, и погибали люди. Оборона таяла на глазах. Враг подминал под себя плавкую землю и был близок. Вытянутая струной Светлана ждала спасительного приближения врага, когда ее взял предпоследний живой и уже безногий солдат.

Когда погиб и он, Светлана оказалась в руках Степанова. Старший сержант со зла, с отчаянной обидой за погибших товарищей схватил Светлану за уши, и она протяжно завыла от боли. Старший сержант, не замечал, как десяток пуль одновременно шлепнулись в его тело, как боль рассыпалась внутри и застряла в ожидании его смерти. Старший сержант плакал в голос от отчаянья, от безысходности и от того, что усилия его  рук могли только пытаться растягивать схваченные им уши в стороны, но убить волчицу они уже не могли, - Степанова покидали силы.  Как только в глазах помутнело, и сердце стало отбивать свои последние удары, он разжал пальцы, и волчица, мотнув головой, и поджав хвост, выпрыгнула из окопа наружу.

Вражеский командир забегал по позиции, размахивая руками и выкрикивая проклятья. Орудия, одно за другим, замолчали, и из плотного дымового вала, со стороны деревни выбежала волчица. Несколькими прыжками она преодолела свежие рытвины, стремительно пробежала по склону холма вверх, и сухой пыльной мордой уткнулась в белые ладони вражеского командира. Он нежно потрепал ее за ухо, осторожно осмотрел: цела ли, не ранена ли. И дал знак полковому повару. Повар снова появился с разделочной доской. Офицеры молодцевато вытягивались перед командиром, докладывали обстановку. А он, надменный и довольный, косился на уставшее, жующее и в чем-то, наверное, счастливое животное.

2007 год.