Отрывок-2
Мы сидим на грязном полу и курим. Я не смотрю на него, а он выпускает дым мне в волосы и смотрит, как дымит мое идеальное каре. Как он вообще на меня смотрит, да еще и с таким обожанием, ведь чулки на мне порваны, в стрелках, платье в пятнах – Вова-чума. Мои новые туфли уже не похожи на новые, они валяются в куче чьей-то обуви в коридоре.
Мои размышления о своем внешнем виде, прерывает его голос:
- Слушай, а ты меня любишь сейчас?
- Сейчас? – я делаю мхатовскую паузу. – Сейчас я люблю тебя истерично, мой прекрасный мальчик.
- Почему твоя истеричность молчит в тебе? Ты знаешь, что так можно сойти с ума?
- Ну давай я буду кричать и резать тебя на полоски. – смеюсь я.
- Ну давай. – обреченно соглашается он.
Я выхожу на балкон и начинаю кричать со всей силы:
- Яяяяяяяяяяяяяя тебяяяяяяяяяяяяяя люблююююююююююю сейчааааааааааааааас!
На балконе резко материализовались наши друзья.
- Ты чё?
- Да блять на улице три часа ночи!
- Ничего себе!
Малый молчит, он все еще неприлично фантазирует на мой образ ночами, я уверена! Он так грустно смотрит на меня и молчит. Все остальные наперебой пытаются меня успокоить:
- Хватит пить, мать! Ну, все, все. Любишь и любишь – весь город аплодирует тебе стоя.
- Иди проспись. – какая-то телка.
- Иди в жопу. – парирую я.
Мой же целует меня в лоб так нежно, как никогда до этого не целовал.
Я иду на кухню и беру нож. Он обнимает меня сзади и интересуется, куда я этот самый нож собираюсь воткнуть ему. Я отвечаю, что хочу порезать его ногу немного, потому что ноги у него не идеальны и соответственно, их можно немножечко подкорректировать.
Мы садимся на пол в кухне, пьем на брудершафт какой-то ром, то ли Баккарди, то ли Кептан морган и целуемся. Он с готовностью подставляет мне ногу, поднимает штанину. Ждет. Боится, наверное, ужасно. Мне тоже «ачькова, Слаик», но я решила не сдаваться и доказать свою нежную девичью любовь.
Ррраз! – и нож уже пронзает его голень. Легко вошел, как и он входит в меня по ночам, по утрам, по углам, по туалетам ночных клубов. Я думаю о том, что теперь в него вхожу я своим орудием любви, фаллическим символом муки и страсти. Его красивое лицо перекосило от боли, но я только воткнула нож, а теперь мне нужно резать. Один надрез, второй, между ними диагональ – он просит не писать мое имя полностью. Мне так хорошо, что я целую его в раны и отдаю нож в его руки. Сверху в них на нас смотрят наши охуевшие друзья. Димка держит над нами мобильник (снимает, наверное). «Оператор, ***в, завтра все одногопники или индаконтактники нас увидят!» - думаю я. Все молчат, каждый воспринимает это по-своему.
Серж смеется, ему нравятся безумства, телки смотрят на меня, как на умалишенную, остальные ребята и малый застыли с ужасом в глазах и, наверное, они немного завидовали моему мальчику и нашей с ним вселенской любви.
А мой мальчик, тем временем, взял у меня нож и развернул меня спиной к себе. Он начал целовать меня в шею, так страстно, что я моментально забыла и о толпе, стоящей над нами, и о мобильнике, которым снимал всю эту вакханалию Димка. Я люблю, когда он меня целует, поэтому закрыла глаза и грудь моя наполнилась диагнозом «тахикардия». Он расстегнул мне платье, но не снял, он лишь наполовину расстегнул молнию и открыл своему взору белизну моих лопаток. Я тут же все поняла, сцепила зубы и приняла его надрез в виде полумесяца, как признание в том, что СЕЙЧАС он меня тоже любит.
- Только не все имя, голдиш. – напоминаю ему я и улыбаюсь. Больно как, мамочки! Чувствую, как теплом вытекает из меня то ли кровь, то ли текилла и ром. Он целует меня в эту жидкость и окровавленными губами впивается в мой рот. Мы целуемся так долго, что всех это заебало и уже выключена камера, юсб вставлен в компьютер, видео загружено на соцресурс, а мы меняемся кровью, а у нас сейчас любовь. Мы оставили знаки, которые возможно будут мешать нам в будущем, когда мы захотим жить, как люди – карьера, семья, машина в кредит и совершенно другие люди, целующие нас не на залитом пивом полу, а в постели перед сном. Но это все потом, потом! Сейчас же у нас любовь и мое окровавленное платье от Валентинченко, расстегнутое уже почти полностью, и его руки на моем лице – все в крови, все в любви – и что там потом, и что там нам фоном, не важно. Нам все можно в нашей матрице ибо мы любим.
Свидетельство о публикации №210110601395