Пробить дырку в небе

Колесникова Анна Вячеславовна
3 июля 2010.

Шел апрель 1988 года. Я заканчивала второй курс университета. По дороге от остановки до дома погодой положено было радоваться солнышку, ручейкам. Но на душе была боль, сотканная из парадоксального внутреннего конфликта меня со мной и его с ним. Мы недавно расстались. Спокойно, даже аналитично. Просто рассудив, что это единственный способ его спасти. Нам было по 19 лет, и мы, конечно, уже «всё» в жизни понимали.

Дойти домой можно было всего за десять минут, но я плелась вдвое больше. Мысль входила в цикл, потому что…  ну вот не было выхода, и всё тут. Без него не могу, а с ним нам нельзя было быть вместе потому, что эти странные видения, терзавшие моего любимого по ночам, вконец измотали его. Он похудел, осунулся. Мог проснуться в три часа ночи и в феврале при сильном морозе и диком ветре медленно идти час в университет на первую лекцию. Только так он спасался от мучивших его «картинок».

Сначала я не придавала этому значения. Ну, мало ли – сны ведь. Но потом я увидела его слёзы – слёзы далеко не был слюнтяя. Они тихо стекали по его щекам, когда он рассказывал мне о том, как его мучают эти сны, и что он даже наяву, закрыв глаза, видит ЭТО. Тогда стало понятно, что дело серьёзно.

Господи, я и не думала, что в совокупности все эти мелочи дадут такой результат. Наше взаимное чувство  началось еще вначале  второго курса универа, когда вдруг он обратил на меня внимание. Мне было странно, потому что я не была красивой или эффектной. Между тем, мальчиков на всём курсе было настолько мало, что вероятность такого события, была практически нулевая. Мне, как будущему дипломированному математику это было понятно и без подсчётов. Обнаружив, что влюбилась на удивление взаимно, поняла, что сама того не ведая, я взяла «последнюю единичку десятичной дроби», где перед ней бесконечное число нулей в периоде за запятой. 0,00000000000000000000….01 – такова была вероятность нашего взаимного чувства.

Он был не для меня – казалось, что рядом с ним должна была быть самая красивая и умная девочка на свете. Но он почему-то выбрал меня, в этом было какое-то чудо, какой-то подарок, свалившийся на меня неизвестно за что. Он был красив. В нём я обнаружила достоинство, самодостаточность. Не сказать, что моя несамодостаточность компенсировалась за его счёт – просто я тогда была довольно легкомысленна. И именно наличие его в моей жизни помогало мне в сложных ситуациях чаще делать достойный выбор, отметая легкомысленные «хочухи». Он открыл мне двери к Куприну и Ремарку. Читая «Глубую звезду» и «Триумфальную арку» плакала. Мы слушали тяжелый рок и просто рок, Майкла Джексона и Назарет.

Как-то он взялся считать все мои родинки, но это было бесполезное занятие – кажется, он сбился со счету на 165. Он настаивал на том, чтобы я бросила курить, и мягко подталкивал к тому, что надо учить английский.

Ярко вспыхнув, наша любовь сразу стала заметна в университете. И кто бы знал, что делает с людьми зависть. Как-то во время лекции мне передали с последних парт записку с мерзоточинкой внутри, где пытались уязвить меня, опустить в контексте моих отношений с ним. Но я даже не обернулась посмотреть, кто эту гадость написал. Сзади в несколько рядов сидели девчонки. Но даже не их количество меня остановило – я посчитала недостойным вообще реагировать на мерзости. Сейчас знаю, что если бы тогда нашла, кто это сделал, то дала понять, что свой маленький оазис я буду защищать. Таким образом не сделала бы безнаказанными дальнейшие подлости в отношении нас.

Поняв, что зайти с моей стороны, поколебать меня не удастся, завистники набросились на него. В раздевалке, где висела верхняя одежда, в своих карманах он находил какие-то записки, где обо мне говорилось что-то гадкое. Друзья (Господи, почему именно их он выбрал в друзья?) потихоньку лили в уши какую-то информацию о моём якобы дурном прошлом. Кажется, муссировался половой вопрос. Это сейчас нравы в упадке, и никому нет дела до прошлого, как сейчас называют, полового партнёра. Но тогда всё было серьёзно, никто не рассматривал отношения в качестве однодневки, и вопрос нравственной чистоты был крайне актуален.

Вот именно по этой части и «били» все те, кто завидовал нам. А это были не только девочки-однокурсницы, но и мальчики-однокурсники, в том числе его друзья. Вдобавок я не блистала эффектностью внешнего исполнения женственности – несуразная, курящая, безвкусно одетая – нечего и не на что было покупать в период начала перестройки. И что он во мне нашел, оставалось загадкой для меня долгое время. Но ведь нашел, и это был его выбор. Выбор, на истребление которого покушались тогда многие.

За несколько месяцев по капле его добили окончательно. Не сказать, что у моего любимого серьёзно расстроилась психика – скорее это был её адекватный ответ на всю ту ложь, которую ему обо мне навязывали. Собственно, в тех воображаемый и снящихся «картинках», которые его мучили, чьей-то мерзкой лапой рисовались половые сцены с участием меня и другого мужчины. Его как бы тыкали носом в это, силком заставляли смотреть то, что причиняло ему колоссальную боль. Мой любимый мучился именно потому, что не согласовывались его реальные знания обо мне с тем, что ему навязывалось извне каким-то-тамом.

Ситуация зашла в тупик настолько, что он вынужден был мне об этом сказать. Он плакал. Я слушала рядом и не знала, что делать. И единственным выходом было расстаться, чтобы просто спасти его от мучителей. Иначе бы моему любимому грозила смерть от нервного истощения. И мы решили это сделать. Сознательно, аналитично...

Прошел месяц, но чувство не прошло – мы почти ежедневно виделись в университете. Апрельским днём, не радуясь ни солнцу, ни ручейкам, я плелась от остановки домой. Моя мысль даже не обретала никакую форму, являя собой вязкую нетвердеющую массу, бессистемно ворочающуюся в голове. Но вдруг…

«Господи, если Ты есть, сделай что-нибудь!!! Ты тогда должен всё знать, если ты вернёшь всё как-нибудь так, чтобы можно было… Не знаю как… Если Ты есть… И я… я уверую в Тебя, я… я тогда покрещусь! Вот!» Это была моя последняя соломинка.

Помню, как-то мы, смеясь, рассуждали, какова бы была наша свадьба, если бы мы сейчас собрались жениться. Он настаивал на том, чтобы мы венчались в церкви, я ни за что не соглашалась – я честно не верила в Бога, а раз не верила, то зачем лицемерить с венчанием.

И вот я обращалась к этому незнаемому мной Богу. Не имея представления о том, что такое молитва, даже не зная, что я в этот момент молилась. Я рвала небо, я пробивала там дырку. И пробила.

Спустя много лет, уже имея за плечами потрясающий опыт веры, «с листа» толкуя церковно-славянские тексты Писаний, я часто натыкаюсь на строки, которые объясняют, что со мной произошло в тот апрельский день.

Пс. 119, стих 1: «Ко Господу воззвах, внегда скорбети ми, воззвах, и услыша мя».

Услышав, Бог «соткал» обстоятельства, которые я потом определила как их случайное стечение. Собственно, тогда состоялось моё первое эпистолярное произведение, написанное к моему любимому. И, наверное, не обошлось без Духа Святого. Иначе нельзя было объяснить, что прочтя его, он мне позвонил и сказал, что тоже не может без меня.

Ощущения смогут понять только те, кто безвозвратно терял, но вдруг обретал снова. Наша любовь вернулась! Нет! Ворвалась обратно, давно закрыв за собой дверь, смела все преграды. Неужели! Ни о чем не думалось – всё моё существо «купалось» в этом миге, глотала «живую воду», обретало энергию…

Радовался в нас и с нами вместе и незримый Бог.  И это могло продолжаться долго или всегда, если бы я не позабыла о своём ему обете…