Наша Мальта великая память
Наша Мальта – великая память.
http://nature.baikal.ru/text.shtml?id=160&sec=2_9
Как и многие регионы России, это место ярких археологических находок от времён палеолита. Мальтийская табличка – сгусток важной информации для образованного россиянина 15 тысяч лет назад. А жезл шамана (вождя ?!) – своеобразная «стрела острой мысли», «стрела Аполлона», с которой летал по пространствам гиперборейский мудрец Абарис. В этой округе западнее Байкала сменяли друг друга археологические культуры десятки тысячелетий. В начале средних веков в регионе развивается енисейско-орхонская письменность, при этом писцы знали разные системы письма
Люблю «непредвзятые» поисковые системы. Как не задашь им поискать «Абарис», так себя в поисковике иногда с трудом найдёшь. Хотя об этом философе-гиперборее у меня публикаций в Интернете несколько. Правда, на запрос «Абарис. Золин» ответ быстро появляется. http://ru.wikipedia.org/wiki/Абарис; http://anomalia.kulichki.ru/text/484.htm
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_myphology/3/Абарис
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/002a/02110015.htm ; http://www.proza.ru/2009/05/21/213 ;
http://traditio.ru/wiki/Абарис ; http://www.russika.ru/termin.asp?ter=1932 и др.
Нашим неомасонам стоит знать (да и образованные люди, поди – и знают), что у ряда стран свои Мальты имеются. И по символике иногда значительно мощнее Мальтийского ордена. Мальта; (вероятно, хотя возможны и варианты, от бурятского слова мой;он — «черёмуха», мойэлта — «черёмуховое место»)[1] — село в Усольском районе Иркутской области. Расположено на берегу реки Белой в 8 км от Усолья-Сибирского. Недалеко и Байкал.
В силу разных причин население округи менялось многократно. В 1675 году на этом месте вновь появилось селение — монастырская деревня от иркутского Вознесенского монастыря, а позднее со строительством Транссибирской железной дороги центр села переместился на правый, более пологий, берег.
Кроме палеолита, знаметно село своими минеральными источниками: лечебно-столовая минеральная вода «Мальтинская» содержит жизненно важные микроэлементы: бром, фтор, цинк, селен. На берегу озера Мальта, содержащего лечебные грязи, в 15 км от станции Мальта ВСЖД расположен санаторий «Мальтинский», где лечат заболевания костно-мышечной системы, нервной системы, а также заболевания органов пищеварения, органов дыхания, гинекологические и урологические заболевания.
Фундаментальные археологические раскопки в Мальте начались как многие подобные – со случая… С подвала крестьянина Савельева. В конце 20-х годов ХХ века он углублял погреб, лопата наткнулась на нечто твердое, мужчина с трудом вывернул из земли здоровенную желтую кость. Не придав ей особого значения, выбросил за ограду, а местные ребятишки приспособили кость гигантского животного под санки.
Весть о найденной странной штуковине дошла до образованного Бертрама, зав. деревенской читальней. Он и сообщил в Иркутский краеведческий музей о кости исполинского размера. Молодой археолог (будущий всемирно известный антрополог) Михаил Герасимов тут же отправился в Мальту. Зачистил лопаткой мерзлые стены погреба и удивился - повсюду из земли торчали огромные кости мамонта, массивные рога оленя… Помимо прочего, находились и художественные изделия из бивня мамонта. Дело пошло.
Что хорошо для археологии – нередко плохо во многих подобных местах для обычных жителей.
Поселок Мальта стал зоной охраняемого археологического наследия со всеми вытекающими. Для любого строительства или оформления земли в собственность нужно пройти множество инстанций, получить специальную бумагу, что та или иная территория не представляет собой научной ценности. Несколько лет через Мальту не могли протянуть оптико-волоконный телефонный кабель. Углубление в земле под каждый столб тщательно проверяли ученые, срезали специальной лопаткой тончайший слой земли, фотографируя и описывая каждый найденный камешек.
О том, чтобы построить заправку в поселке, где живет более 3 тысяч человек, мечтать не приходится. Только на исследование земли понадобятся колоссальные средства.
— От того, что на нашей земле находят диковинные вещицы, нам ни холодно ни жарко, — сетуют местные жители, — мы и не видели никогда эти памятники древности. Как обнаружили стоянку, с тех пор ни построить ничего нельзя, ни поле под картошку занять.
В 80-х годах раскопки велись в подполье нового пустующего двухквартирного дома, археологи оставили после себя огромные ямы. Заселять дома ученые запрещали, но жители поселка, решив, что добротные здания пустовать не должны, заселили их самовольно. Ученые немного повозмущались, но оставили жильцов в покое.
Приезжают туристы, мечтающие побывать на местах раскопок. Одна делегация ринулась в бывший колхозный дом, но хозяйка жилья толпу людей дальше огорода не пустила. На месте, где когда-то были обнаружены артефакты, огорченные туристы увидели лишь грядки с дружными всходами.
http://pressa.irk.ru/sm/2007/35/004002.html В последний раз на территории поселка раскопки проводились в 2001 году, в них участвовали ученые из зарубежных стран. Конечно, обнаружить артефакты в таком объеме, как это сделал Герасимов, уже трудно, но до сих пор в мальтинской земле археологи находят удивительные вещи. В 2001 году была найдена маленькая статуэтка женщины, черты ее лица не были нанесены условно, как у найденных ранее фигурок, на этом крошечном лице, проработанном с большим мастерством, были четко вырезаны губы, профилированы ноздри, явно выделялся миниатюрный подбородок.
Ещё Михаил Герасимов нашел около 30 человеческих фигурок, и все они были женскими. Один из вариантов объяснения - в родовой организации древних мальтинцев главную роль играла женщина и родство определялось только по матери. Другой – было почитание плодовитой женщины, будущей Родины-матери (Рыбаков Б.А.Язычество древних славян http://lib.rus.ec/b/78185 и др.)
Помимо статуэтки ученых поразила другая уникальная находка — древняя бусинка, изготовленная из минерала под названием тигровый глаз. Ближайшие места, где встречается этот минерал, — Индия и Южный Афганистан (В.Н.Репин обратил внимание, что есть месторождения на Урале и в Восточной Сибири http://ru.wikipedia.org/wiki/Тигровый_глаз ). Это неизбежный след далёких связей в палеолите, что подтверждает и этногенетика. http://www.proza.ru/avtor/zolinpm1&book=2#2
В Иркутском краеведческом музее хранятся копии останков подростка и фигурок женщин, найденные на месте палеолитической стоянки в районе Мальты.
Все вывезли в Москву и Питер. Даже Иркутскому краеведческому музею достались лишь копии. http://dino.disneyjazz.net/dr6-3.html
Известных палеолитических памятников в Европе уже более сотни http://bse.sci-lib.com/a_pictures/17/01/248516763.jpg Но немало их и в Азии, включая Азиатскую часть России.
Не все жители Мальты относятся с одобрением к регулярным визитам ученых. Многие суеверные считают, что нельзя тревожить останки предков, потому что в будущем это может негативно отразиться на жизни поселка.
Если Вам этих сведений и хватит, то – хватит. А далее и пойдут подробности для лингвистов, археологов и других специалистов.
Абарис http://www.proza.ru/2009/05/21/213
В работе (Золин П.М. Основная мифология Евразии // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11153, 16.04.20 http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/002a/02110025.htm)
мною отмечено, что от палеолита к нам выходят наборы знаков, в основном соответствующие знакам в современных алфавитах. Эти знаки отчасти оказываются символами богов и человеческих качеств. Опровержения версии в Интернете нет.
Дорюриковские письмена Руси (23) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm&book=9#9 дают ряд полезных сводов материалов, которые возражений в Интернете не вызвали
http://www.proza.ru/2009/05/12/722 знаки «финикийские» в индоевропействе с 6 - 5 тыс.
http://www.proza.ru/2009/05/11/436; http://www.proza.ru/2009/05/13/219
знаки Библа с вероятными связями на Кавказе
http://www.proza.ru/2010/06/14/274; http://www.proza.ru/2010/06/13/1042 ;
http://www.proza.ru/2009/05/14/328 возможности реальных рун славян. И т.д.
Валерий Косарев http://kosarev.press.md/; http://kosarev.press.md/Signs-menu.htm продолжает полезное суммирование знаков палеолита и их анализ их дальнейшей трансформации. Большой материал накапливает В.А.Чудинов
http://chudinov.ru/obzor-statey-po-veneram-paleolita/; http://chudinov.ru/vivodi/
неизбежна и острая критика (см. там же)
По его версии русская письменность существовала за 24 тысячелетия до св. Кирилла и Мефодия. Священным языком волхвов были Руны Макоши. Язык мирян представлял собой Руны Рода. Эти последние дали начало и скандинавским рунам , и греческому письму, и латинице. Кириллица же представляет собой строй Рун Рода почти что без изменений. http://nnm.ru/blogs/kibo9000/va_chudinov_russkie_runy/
Как предмет веры – такая позиция имеет право на жизнь. Как научная гипотеза – критики пока не выдерживает. Нет убедительных палеолитических текстов (кроме условно пиктографических, включая ямки и чёрточки на скульптурках) , которые бы являли наборы знаков, добротных для прочтения.
Чуть ли не самые древнейшие рунические символы зафиксированы в гротах святилища Каменная Могила (Запорожская обл., близ Мелитополя). Их изображения, в т.ч. протошумерские письмена, соседствуют из верхнепалеолитными изображениями мамонтов и бизонов, выполненными около 16-14 тыс. до н.э. [3] Древнейшие протописьменные знаки Каменной Могилы шумеролог Анатолий Кифишин относит к 12-10 тыс. до н.э. , а наипозднейшие - до 3 тыс. до н.э. [4] "Пока нет других источников, Каменную Могилу априори можно считать древнейшим архивом древнейшего в мире письма"[5]. http://www.milogiya.narod.ru/program2.htm
http://www.bezproblem.org/sutra161206.html и т.д.
В.А.Чудинов составил номенклатуру выявляемых (видимых только Чудинову) палеолитических знаков.
Все – аналоги русским буквам. Да ещё каждый – имеет по несколько (иногда до двух десятков) вариантов. И если обработать эту номенклатуру на компьютере (классификация по схожести), то одни и те же прочувствованные Чудиновым знаки будут удобны для обозначения большинства букв русского алфавита. Знаки А подойдут и В, и Д, и Л, и О, да и Я (как и обратно)… Наука- это возможность проверки твоих результатов любыми независимыми исследователями. Если объективная экспертиза результаты отвергает, надо искать более убедительные доводы. Пока алфавитную «русскую письменность» палеолита никак не доказать. Пиктографическую, знаково-символическую на территории России и других стран – возможно.
http://www.proza.ru/2009/05/20/687
http://www.proza.ru/2009/07/20/157
http://www.istorya.ru/forum/lofiversion/index.php/t957.html
Мальта (стоянка) http://ru.wikipedia.org/wiki/Мальта_(стоянка)
Изображение мамонта со стоянки в Мальте (хранится в Эрмитаже)
Мальта; (здесь допустимо от (от бурятского слова мой;он — «черёмуха», мойэлта — «черёмуховое место») — одна из наиболее известных позднепалеолитических стоянок Сибири, находилась у нынешнего села Мальта Усольского района Иркутской области на реке Белой неподалёку от озера Байкал. Стоянка была открыта, когда крестьянин Савельцев откопал из земли огромную кость. 7 февраля 1928 года сотрудник краеведческого музея М. М. Герасимов прибыл в Мальту и летом начал раскопки. Им была изучена территория около 1 000 м;.
Радиоуглеродная датировка стоянки указывает, что она существовала в начале сартанского оледенения, примерно 14 750 лет назад (XIII тысячелетие до н. э.). Ранее предлагались и другие даты: 25—20 тысяч лет назад. Инвентарь близок к материалам стоянок Бурети (находится в 20 км от Мальты) и Ачинской, на этом основании выделяется мальтинско-буретская культура
Жилища и находки
На территории раскопано 15 жилищ, вытянутых вдоль реки. Так как жилища не перекрывали друг друга, предполагается, что они существовали в одно время. В центре находилось сооружение длиной 14 м и шириной 4—5 м. Другие строения образовывали 3 группы: 6, 4 и 4 жилища, и различались по площади и форме.
Пол был заглублён в землю на 50—70 см. Стены делались из крупных костей мамонта, крыша была покрыта шкурами, фундамент делался из более мелких костей. Одно из жилищ было наземным, каркас стен составляли рога оленей, а в основании — кольцо из массивных плит известняка, поставленных на ребро[2]. А. П. Окладников подчёркивал сходство конструкции жилищ (полуземлянка с каркасом из костей и узким туннелеобразным выходом) и одежды мальтинцев и эскимосов XVII—XIX вв.
Среди остатков фауны большая часть принадлежит северному оленю. Кроме того, найдены (в порядке убывания) кости песца, шерстистого носорога, мамонта, бизона, быка, лошади, росомахи, льва, волка. Материалы Мальты свидетельствуют, что на песцов, и вообще на некоторых хищников, охотились исключительно ради меха[3].
Исследования пыльцевых проб указывают на то, что близ поселения росли сосны, берёзы, возможно, ели, но преобладает пыльца травянистых растений.
Каменный инвентарь изготовлен из серого полосчатого кремня, встречаются призматические, конические, кубовидные нуклеусы. Из кремнёвых пластинок изготавливали острия, проколки, небольшие ножи, разнообразные резцы, долотовидные орудия[4]. Из бивня мамонта изготавливали длинные острия с поперечными нарезками, также шилья и иглы. Кроме того, были найдены изделия из нефрита.
Искусство
Венера Мальтинская
Всего в Мальте и Бурети найдено около 40 статуэток, от 3,7 см до 13,6 см в высоту. Почти все они изготовлены из бивня мамонта, одна — из рога северного оленя (последняя носит крайне схематический характер). Большая их часть изображает женщин, также есть серия изображений птиц и одна фигура, вероятно, росомахи, покрытая орнаментом из рядов полулунных вырезов. Несколько фигур изображают куропатку, лебедя, а также водоплавающих птиц в полёте: туловище уплощенно-овальной формы, небольшие выступы изображают крылья, треугольная головка сидит на длинной шее.
Поверхность некоторых женских фигурок покрыта сплошным орнаментом (по гипотезе А. П. Окладникова, так изображена меховая одежда). Головки статуэток крупные и часто обладают схематически моделированным лицом. Орнамент на голове — попытка передать причёску[5]. Этим они отличаются от статуэток западноевропейского палеолита, которые передают обнажённое тело и не выделяют черты лица. Формы женщины-матери подчёркнуты в Мальте меньше, груди переданы неглубокой резной линией. Ноги укорочены, в нижней их части просверливались отверстия, что позволяло их подвешивать. Предполагается, что население стоянки было – вероятнее всего, - уже монголоидным, хотя однозначно это утверждать трудно..
Ещё раскопки 1928 - 193О гг. выявили несколько жилых комплексов, содержащих большое число произведений искусства. За эти годы найдено 19 законченных женских статуэток и заготовки еще трех, 10 фигурок птиц из бивня мамонта, резное изображение мамонта на пластине из того же материала, пуговицы, пряжки, бляхи со сложным геометрическим орнаментом, ожерелье, подвески, диадемы, стержни. Характерную основу мальтинского орнамента составляли спирали и кольцевые нарезки.
Кроме статуэток, найдены гравированные изображения. На пластинке бивня мамонта нанесена фигура мамонта. На другой пластине изображены змеи с раздутыми головами.
В Мальте обнаружено единственное погребение ребёнка примерно 4 лет, вместе с которым найден богатый инвентарь: ожерелье из бусинок и подвесок из бивня мамонта, фрагменты изображения летящей птицы, кремнёвые изделия и браслет (аналог детским погребениям Сунгиря; Владимир и др.)
.
Плитки из Мальты, покрытые геометрическими узорами, в науке[6] сопоставлялись с австралийскими чурингами (http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Чуринги/ ; Кифишин указал и на их присутствие в Каменной Могиле, что справедливо заметил и ранний Чудинов) , ритмические узоры на которых помогают рассказчику восстановить последовательность мифа
(со времён палеолита http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111098.htm)
.
Точные знания
Анализ ритмики орнамента Мальты произведён новосибирским учёным Б. А. Фроловым в книге 1974 года (Фролов Б.А. Числа в графике палеолита. Новосибирск, 1974; К истокам первобытной астрономии. – Природа, 1977, № 8, с.96-106.; Фролов Б. А. Палеолитическое искусство и мифология. – У истоков творчества: Первобытное искусство. Новосибирск, 1978 и др).
Наибольший интерес представляет анализ пряжки в виде трапеции, сейчас хранящейся в Эрмитаже[7]. На её внутренней стороне изображены три змеи (?). Наружная сторона покрыта орнаментом, состоящим из множества круглых ямок (на обратной стороне ямкам соответствуют выпуклости). В центре пряжки большая спираль, слева и справа от неё расположены по три меньшие спирали, с каждой стороны одна спираль простая, а две объединены в форме S, всего спиралей можно насчитывать либо пять, либо семь, также на пряжке есть ещё две фигуры.
В большой спирали семь витков, содержащих 14 + 21 + 26 + 33 + 40 + 47 + 62 = 243 ямки. В левой сложной спирали 7 + 14 + 14 + 7 + 14 + 7 = 63 ямки, в правой сложной 7 + 14 + 7 + 9 + 14 + 7 = 58 ямок. В левой простой спирали 7 + 12 + 19 + 7 = 45 ямок, в правой простой 9 + 14 + 23 + 7 = 53 ямки. Кроме того, слева расположена месяцеобразная фигура из 14 ямок, а справа — изогнутая линия из 11 точек. Итого слева 63 + 45 + 14 = 122 ямки, справа 58 + 53 + 11 = 122 ямки. Соединение большой спирали с суммой крайних изображений либо слева, либо справа, даёт триста шестьдесят пять — число дней в году. Если же убрать линию из 11 ямок, то число дней — триста пятьдесят четыре, то есть 12 лунных месяцев в позднейших календарях. Таким образом, это древнейший известный науке календарь компактного типа (не пещерный или лабиринтный: П.З.).
Автором изучено почти 30 предметов с орнаментом из Мальты. Центральную роль в них играют ритмы 7 и 5. Из наиболее сложных: на «летящей птице» из погребения ребёнка 28 рядов и 274 ямки; на одной из «пуговиц» — 212 ямок. Можно считать такие числа совершенно случайными, но можно пытаться дать им интерпретацию, в том числе археоастрономическую. Понятно, что все такие гипотезы крайне сложно верифицировать.
Идеи Фролова попытался развить в своих двух монографиях другой новосибирский исследователь В. Е. Ларичев. Так, под № 8 Фролов описал «стержень длинный и слегка изогнутый», обнаружив там не менее 95 насечек. Ларичев сделал попытку интерпретировать их смысл, назвав предмет «мальтинским жезлом». Его длина около 21 см. На головке 53 лунки, на тулове 118 (или 120, точное число из-за недостаточной сохранности неясно), итого 173 (или 171). На основе этого Ларичев предположил, что 173 — половина драконического года. Элементы знаковой системы жезла: 53 + 33 + 30 + 23 + 16 + 7 + 9 = 171 лунка. Если убрать первую группу, то знаков будет 118 — то есть 4 синодических месяца. Тулово жезла, по его концепции, служило древнему жрецу для предсказания лунных затмений, а головка — для установления «большого сароса», служащего для предсказания солнечных затмений. Согласно одному отзыву, Ларичев, «по мнению многих, высказывает фантастические положения, но он их и доказывает».[9] Тем не менее широкого признания в научных кругах эти истолкования пока не получили
(у учёных, которые мало что знают и знать не хотят: П.З.).
Работы по мальтийской пластинке
http://sim.donntu.edu.ua/asim1/malta_inform_ru.htm (есть и на английском)
Далее цитирование с небольшими уточнениями.
В 1867 г. в мире было известно не более 60 художественных произведений ледниковой эпохи; к 1871 г. число их едва перевалило за 100. К 1913 г. их было около тысячи. К концу ХХ века около 9 тыс. Нарастание, как видим, идет в темпах, близких к геометрической прогрессии. Среди известных сейчас 10 тыс. изображений почти нет полностью тождественных. Но во всем этом многообразии форм проступают и какие-то общие закономерности.
Художественная коллекция Мальты потрясла специалистов всего мира. "Иркутская находка важна тем, что впервые дала в законченном чистом виде образцы совершенно особых сюжетов, построенных на абстрактных геометрических формах… Подобных им по сложности, законченности не найдено на Западе. Там были пластины, круглые подвески, полукруглые багеты, костяные дротики, украшенные рядами параллельных линий или штрихов…И все же не было ничего равного, например, точечным спиралям на пряжке в Мальте."
Подробности Гипотезы Ларичева
Хранящаяся в Эрмитаже и многократно описанная в различных археологических справочниках и трудах по древней истории мальтинская пластина постоянно привлекала внимание исследователей. Археологи сначала нарекли это изделие из бивня мамонта пряжкой, потом стали называть ее бляхой, решив, видимо, что если она для чего и могла сгодиться, то только для украшения одежды. Немецкий искусствовед и мифолог Карл Хентце первым усмотрел в змеевидных спиралях мальтинской пластины символы эволюций фаз Луны и даже иносказательные картины всего космоса! Другие пробовали считать лунки, пытаясь разглядеть в них календарные знаки. Но абсолютное большинство специалистов по истории палеолита эти идеи всерьез тогда ещё не восприняло.
Наиболее обширная и тщательная работа по исследованию орнамента пластины на предмет выявления семантически значимой записи была проделана советским (российским) археологом В.Е.Ларичевым, который совместно с художником В. И. Жалковским и архитектором В. И. Сазоновым осуществил тщательную реконструкцию всех мельчайших деталей древней находки. При этом использовались специально для этого случая сконструированные приспособления, позволяющие с точностью до долей миллиметра определять в проекции позицию каждого знака пластины и их очертания по контуру.
"При проведении этого исследования, - пишет В.Е. Ларичев, - прежде всего, необходимо было четко уяснить, что предопределяло выбор художником древнекаменного века Сибири видов узора (спиральность, месяцевидность, змеевидную волнистость), а также отбор совершенно определенного количества лунок, составляющих пунктир орнаментальных структур мальтинской пластины, затем подтвердить их числовую значимость и тем самым положить конец разговорам о небрежном восстановлении М. М. Герасимовым знаковой системы левой части изделия (когда его извлекли из глины, то хорошо заметные лунки левого отдела из-за плохой сохранности поверхности пришлось специальным образом закреплять). Вопрос о качество реставрации приобретал при расшифровке принципиальное значение, поскольку речь шла о правомерности использования "пряжки" в особо важных реконструкциях из области духовной культуры древнейших обитателей Сибири.
Иначе говоря, ставилась задача лишить основания попытки компрометации этой уникальной находки М. М. Герасимова как открытия, по словам К. Хентце, "фундаментального для исторической науки". Единственным неотразимым доводом в таком предприятии могла стать лишь бесспорная (и притом, по возможности, не тривиальная) календарная значимость количества лунок в каждой из восстановленных М. М. Герасимовым орнаментальных структур левой части мальтинской пластины, о чем он при реконструкции, разумеется, не подозревал и потому заниматься "подгонкой" не мог" .
Итогом выполненного В.Е. Ларичевым кропотливого анализа стали поистине впечатляющие результаты, благодаря которым мальтинская пластина предстает в совершенно новом качестве: "Все это выглядит как элементы чрезвычайно гибкой, мастерски сконструированной, комбинаторной по структуре календарной системы… Наиболее впечатляющая структурная часть этой системы - семь опорных, поистине "золотых чисел" (11, 14, 45, 54, 57+1, 62+1, 242+1+1). Выделив их, палеолитический человек сумел предельно емко и экономно кодифицировать свои астрономические знания, накопленные за тысячелетия наблюдений неба. Поэтому мальтинскую "бляху" следует при должной оценке воспринимать как счетную календарно-астрономическую таблицу и, возможно, инструмент, а в чисто информационном (допустим, для обучения) плане - как своего рода астрономический, арифметико-геометрический и мифологический "трактат", древнейший в мире."
Наибольший интерес представляют следующие комбинации опорных чисел:
• Центральная спираль вместе с малыми спиралями правой части позволяет отсчитывать дни солнечного года:
243+62+45+14 = 365.
• Центральная спираль с малыми спиралями левой части соответствует числу дней лунного года:
243+57+54 = 354.
• Змееобразная волнистая фигура в нижней части пластины содержит 11 лунок, соответствующих разнице между солнечным и лунным годом.
• Трехкратный проход по всем элементам пластины позволяет отсчитывать 4-летний цикл, имеющий целое количество суток, что равноценно наличию високосных лет в современном календаре:
(243+62+45+14+11+54+58) x 3 = 1461 = 365,24 x 4.
Планета Синодический период Формула Сумма Сумма * 29,53 Синодических периодов
Меркурий 115,88 2*14 28 826,84 7,14
Венера 583,92 45+54 99 2923,47 5,01
Марс 779,94 2*(57+62) 238 3514,07 9,02
Юпитер 398,88 45+63 108 3189,24 8,00
Сатурн 378,09 2*(11+54+57) 244 7205,32 18,06
• Различные комбинации опорных чисел периферийных спиралей позволяют отслеживать циклы смены положения относительно Солнца (т. н. синодические периоды ) основных планет. Единицей отсчета при этом является лунный синодический месяц, т.е. период смены фаз Луны, составляющий 29,53 суток. Система чисел, закодированная в периферийных узорах пластины, позволяет поставить в соответствие целому числу лунных синодических месяцев целое число синодических периодов наблюдаемых планет (см. таблицу).
Таким образом, если согласиться с аргуметацией и выводами В.Е. Ларичева, то необходимо признать, что уже 15 тысяч лет назад палеолитический человек у Байкала не только мог считать, но и умел строить довольно сложные вычислительные модели, позволяющие отслеживать целый ряд реальных астрономических процессов!
(но подобная символика есть и на предметах Сунгири, что старше Мальты на 10 тысяч лет
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111109-zolin.pdf
Самым дерзким в гипотезе В.Е. Ларичева является предположение о том, что мальтинская пластина могла также использоваться для предсказания затмений: "...Спиральный орнамент мальтинской пластины образует композицию, где центральная часть может быть оценена как драконическая запись сароса ( http://ru.wikipedia.org/wiki/Сарос ), а вся периферийная, левая и правая, как запись синодическая. Надо полагать, счисление времени по драконическим и синодическим месяцам велось по лункам соответствующих спиралей параллельно. Это позволяло улавливать момент прохождения Луны через эклиптику и фазу ее при этом, а значит, и определять момент затмения..."
И действительно, 242 драконических месяца (промежуток времени продолжительностью 27,2122 суток, спустя который Луна возвращается к тому же узлу своей орбиты) точно соответствуют периоду сароса:
242 x 27,21 = 6585,35 суток =18,61 тропических лет.
Такой же результат дает подсчет синодических месяцев по периферийным элементам узора:
(54+57+63+45+4) x 29,53 = 6585,35 суток =18,61 тропических лет.
Вероятность случайного совпадения таких чисел ничтожно мала. Следовательно, не остается ничего другого, как признать возможность осознанной реализации данных соотношений создателями мальтинской пластины!
Для того, чтобы оценить смелость подобного предположения, необходимо напомнить, что традиционно открытие циклов затмений относят к временам античности.
При этом повторение затмений связывают иногда с так называемым 19-летним метоновым циклом. Суть данной закономерности заключается в повторении каждые 19 лет фаз Луны в те же самые дни солнечного года. А так как лунные и солнечные затмения могут происходить соответственно только в новолуние и полнолуние, то аналогично могут повторяться и даты затмений. Объясняется это тем, что 19 тропических лет (6939,60 суток) почти точно равны 235-ти синодическим месяцам (6939,69 суток). Считается, что 19-летняя повторяемость небесных явлений, позволяющая согласовать лунный и солнечный календари, открыта в 433 г. до н. э. греческим астрономом Метоном . Следует, однако, заметить, что метонов цикл лишь весьма приблизительно соответствует настоящему циклу затмений, в связи с чем совпадение дат затмений через 19 лет прекращается после двух повторений.
Истинный цикл затмений, называемый саросом, составляет 18 лет 11,3 суток и определяется тем, что через 223 синодических месяца (6585,32 суток) Солнце, Луна и узлы лунной орбиты (точки пересечения видимого пути Луны с эклиптикой) возвращаются точно в те же положения относительно друг друга.
Согласно легендам, вавилонские астрономы открыли сарос и умели предсказывать затмения еще в начале VII в. до н. э. , но "внимательное чтение глиняных таблиц показывает, что раньше 500 г. до н. э. это у них еще не получалось. К этому времени лунные затмения научились предсказывать исходя из того факта, что Луна может затмиться, лишь когда она полная и к тому же находится на эклиптике" . Считается, что первым достоверно зафиксированным использованием знаний о саросе является предсказание затмения Солнца в 585 г. до н. э. Фалесом Милетским, сделанное после наблюдения им полного солнечного затмения в 603 г. до н. э. Имеются также предположения о том, что периоды затмений были достаточно хорошо известны уже в III тыс. до н. э. как в Древнем Китае , так и в Европе. Но эти предположения основаны на единичных фактах: в первом случае на упоминании неудачной попытки предсказания затмения в одной из древнекитайских рукописей, а во втором - на интерпретации 56-ти лунок Обри в Стоунхендже как вычислительного средства для трехкратного отсчета цикла 18,61 года . Естественным поэтому следует признать наблюдаемое до сих скептическое отношение к подобным предположениям как среди археологов, так и среди многих других ученых.
На этом фоне выявление В.Е. Ларичевым количественного выражения сароса на мальтинской пластине кажется почти фантастическим. Это прекрасно осознает и сам автор: "Чтобы оценить значимость такого факта для истории естественных наук и определить истинный статус палеолитического человека Мальты, достаточно отметить, что установление продолжительности сароса древневавилонскими астрономами и жрецами в VI веке до нашей эры считается одним из величайших открытий древности. Но тем грандиознее достижения палеолитического астронома Сибири, который за 20 тысяч лет до жрецов Двуречья, Нила и Хуанхэ установил также продолжительность и других календарно-астрономических циклов, определяющих закономерности возможного наступления затмения" .
В этом вопросе выводы В.Е. Ларичева совпадают с интуитивными прозрениями тех романтиков науки, которые весьма убежденно, но практически безосновательно пытались доказать глубокую древность знаний о саросе и других тайнах космоса. Имеет смысл привести одно из наиболее вдохновенных высказываний такого рода, принадлежащее автору одной из наиболее оригинальных и тщательно проработанных попыток числовой интепретации древних сакральных текстов А.В. Зиновьеву:
"По всей вероятности, саросский цикл — это крупнейшее астрономическое открытие, которое было сделано еще в доисторическую эпоху. Ныне можно лишь предполагать, какой ужас охватывал людей, когда случались затмения Луны и Солнца… Но в гуще массового психоза были и те, кто внимательно наблюдал движение светил, запоминал, сопоставлял, подсчитывал. И вот, в «звездном хаосе» вдруг обнаруживается строгая череда, регулярно повторяющийся цикл, у которого есть свое Начало — Середина — Конец, есть нерушимое численное правило, закон постоянных перемен. Произошла настоящая революция во взглядах на окружающий мир. Стихия «звездного ужаса» становилась подвластной. Открывалась возможность совершенствовать календари, разработать технические приемы предугадывать, а потом и заранее вычислять, точно предсказывать время затмений. Строители Стоунхенджа положили в основу своего грандиозного проекта саросский цикл еще в эпоху неолита. Знали о саросе многие народы, населявшие обширные пространства Западной и Восточной Европы, Сибири, Центральной Азии и Востока. На американском континенте жрецы государств майя и ацтеков создавали свои календарные системы, учитывая цикличность сароса.
Кто был первооткрывателем сароса? Как долго надо было вести наблюдения и какой мощью ума обладать, чтобы осмыслить, синтезировать крупицы опыта, разрозненных фактов и чисел? Сколь высока должна быть значимость открытия неведомого Гения, чтобы сведения о саросе стали глобальными, хорошо известными жрецам и магам, астрологам и вычислителям календарей на всей Земле!… Как бы то ни было, но сопряженность сароса с эзотерической системой чисел Макрокосма… уводит в непроглядную тьму тысячелетий. Возможно предположить, что открытие цикла лунно-солнечных затмений было сделано за 25—30 веков до нашей эры. Знание о структуре и числах саросского цикла - это научное наследие исчезнувшей Протоцивилизации" . Ценность мальтинской пластины заключается прежде всего в том, что она является уникальным материальным свидетельством такого рода знаний.
Но В.Е. Ларичев на этом не останавливается, а пытается пойти гораздо дальше и доказать, что основанная на таком способе фиксации знаний наблюдательная традиция могла поддерживаться и совершенствоваться на протяжении жизни множества поколений. Он, в частности, отмечает, что сам по себе "сарос не определяет период повтора однажды случившегося затмения в конкретном месте Земли, допустим в районе той же Мальты. Известно, что именно для этого древние греки, а также жрецы - астрономы древнеегипетской и шумеро-вавилонской цивилизаций использовали так называемый экзелигм, или большой сарос, представляющий собой трехкратное повторение обычного сароса: 57 драконических лет = 54 тропических года + 33 (или 32) дня = 19755,8 суток В сущности, большой сарос и есть тот настоящий сарос, который использовался при расчетах повтора затмений древними астрономами, ибо их, конечно же, интересовали повторения происшедших затмений не в пределах всего земного шара, а именно в том месте, где они производили наблюдение Неба" .
Так вот, самым поразительным выводом В.Е. Ларичева является утверждение об использовании пластины для отсчета периодов в 486 (именно столько лунок в общей сложности насчитывают все элементы пластины) тропических лет. Этот огромный временной промежуток соответствует целому число больших саросов (9), а также целому числу синодических (6011) и драконических (6523) месяцев.
"Чтобы по достоинству оценить, знание палеолитическим человеком Мальты этого великолепного цикла, близкого половине тропического тысячелетия, в котором максимально сближены несопоставимые (из-за их дробности) календарно-астрономические величины тропического года (365,242 суток), синодического (29,5306 суток) и драконического (27,2122 суток) месяцев, достаточно напомнить: знаменитый 600-летний цикл мифических библейских патриархов, известный в истории астрономии как Великий год "допотопной эпохи", выдающийся астроном Жан Доминик Кассини назвал в XVIII веке самым прекрасным из всех циклических календарных периодов, созданных в древности. Особое удобство использования 600-летнего периода директор Парижской астрономической обсерватории усмотрел в том, что количество суток в нем (210 146) составляет целое число не только солнечных лет, но и синодических месяцев (7421)…Великий год патриархов фиксировал момент возвращения Солнца и Луны в те же точки пространства, в которых светила находились 600 лет назад, с точностью до нескольких минут. Результаты расшифровки знаковой системы мальтинской пластины показывают, что Великий год палеолитического человека Сибири длительностью в 486 лет еще более прекрасен, чем Великий год патриархов. Мальтинский жрец знал длительность всех главных календарных периодов с большей точностью, чем мифические патриархи Ближнего Востока и библейских времен…Точность "совмещения несовместимого" у палеолитических астрономов Мальты превосходит точность того же у мифических патриархов почти в два раза! Значит, главные астрономические периоды определялись жрецами мальтинской культуры с идеальной, по существу, точностью, а девятикратный проход по годам большого сароса позволял им уверенно засекать возвращение Солнца и Луны в ту же точку пространства, в которой дневное и ночное светила находились, почти полтысячелетия назад" .
Общий вывод В.Е. Ларичева по мальтинской пластине следующий:
"Все это выглядит как элементы чрезвычайно гибкой, мастерски сконструированной, комбинаторной по структуре календарной системы, позволяющей реконструировать хронологию, которую использовал при счислении времени палеолитический человек. Он мог, как выясняется, следить за временем не только по годам - тропическому и лунному, но также по значительно более продолжительным календарно-астрономическим периодам, длительностью от самого малого - 57 синодических или 62 драконических месяца (4,6525 тропического года), до сароса простого, большого, и, наконец, до самого продолжительного - девятикратного повтора последнего с выходом на уникальный период длительностью в 486 тропических лет, в котором целыми числами месяцев выражались синодическое и драконическое счисления времени .
Таким образом, по существующим на сегодня оценкам, возраст мальтинской пластины может составлять около 15-ти тысяч лет. Может ли компьютерное моделирование помочь в уточнении этих данных? Да, но только в том случае, если удастся привязать какие-либо характеристики пластины к характерным особенностям звездного неба в указанный период! Самое первое, что бросается в глаза при компьютерном исследовании "звездной ситуации" за последние 25 тысяч лет, это особенности изменения положения Большой Медведицы относительно Северного полюса мира. Как видно из рисунков., примерно до 17100 г. до н.э. созвездие из-за прецессии земной оси постепенно удалялось от полюса, пока не заняло положение практически точно на окружности с радиусом в 60°. После этого начинается обратный процесс и Большая Медведица приближается к полюсу до тех пор, пока не расположится на аналогичной окружности вокруг полюса, но с радиусом всего в 15°. Таким образом, это наиболее заметное и известное созвездие околополярной области неба лишь дважды в процессе своей эволюции занимает "правильное" положение относительно полюса: при наибольшем и наименьшем удалении от него. При этом важно отметить весьма примечательный размер сектора, занимаемого ковшом Большой Медведицы: при наибольшем удалении это точно 30°, т.е. двенадцатая часть окружности, а при наименьшем - примерно в два раза больше, т.е. 60°. Такое расположение созвездия делает его весьма удобным как для ориентации, так и для отсчета времени.
Достаточно весомым подтверждением того, что данный факт не остался незамеченным в эпоху мальтинской культуры, может служить изображенный на рис. 2. жезл из бивня мамонта. Жезл, найденный в том же культурном слое, что и пластина с точечным узором, первоначально был интерпретирован как просто орнаментированное художественное изделие, изображающее "хвост животного или нечто подобное" . Однако в начале 90-х годов В.Е.Ларичевым было доказано, что форма, размеры и разметка жезла носят отнюдь не случайный характер и заставляют рассматривать его скорее как тщательно изготовленный измерительный инструмент, чем просто как произведение искусства . При этом особое внимание было обращено на то, что жезл точно укладывается 12 раз в окружность, радиус которой составляет удвоенную длину жезла. А учитывая тот факт, что разметка на жезле нанесена с шагом примерно в полградуса, который соответствует видимым угловым размерам Луны и Солнца, можно сделать однозначный вывод об использовании жезла для астрономических наблюдений.
Выводы В.Е.Ларичева можно существенно уточнить и дополнить, если соотнести параметры жезла с особым положением Большой Медведицы около 20-ти тысяч лет назад. Из рисунка 2 хорошо видно, что форма и размер жезла удивительно точно согласуются с расположением ковша Медведицы относительно полюса. Сам жезл при этом может рассматриваться как своего рода модель созвездия, в которой нашли отражение не только специфическое положение и форма ковша в целом, но и угловые размеры отдельных его элементов. Так, например, длина головки жезла очевидно соответствует толщине (глубине) непосредственно ковша. Размеры же жезла выбраны, по всей вероятности, именно таким образом, чтобы обеспечить точное измерение указанных угловых размеров при удалении жезла от глаз на расстояние вытянутой руки, что является наиболее естественным решением, однако, не единственно возможным.
В этой связи небезынтересно сравнить мальтинский жезл с другой аналогичной по возрасту находкой: так называемой "стилизованной антропоморфной фигуркой" из Межиричи (рис. 2). Нельзя не отметить, что при существенных различиях в форме наблюдается удивительное совпадение пропорций обоих изделий с взаимным расположением звезд Большой Медведицы. В первую очередь это касается расстояния CD, соответствующего ручке ковша, и AB,точно соответствующего угловому расстоянию FE, составляющему 4,5 градуса. Этот факт позволяет предположить, что и "межиричский жезл" можно также рассматривать в качестве своеобразного астрономического измерительного инструмента, использующего в качестве эталона пропорции "звездного ковша". Эта гипотеза представляется вполне вероятной и естественной, особенно если учесть, что и сегодня угловые расстояния между звездами ковша Большой Медведицы рекомендуется использовать в качестве эталона при элементарных астрономических наблюдениях .
Еще одной особенностью "звездной ситуации" 20 тысяч лет назад являлась специфика расположения Северного полюса мира: именно в этот период он располагался среди звезд Млечного пути, причем, наиболее близко к его срединной части (рис. 2). А это означает, что Млечный путь, словно огромные стрелки часов, вращался вокруг полюса, что не только являлось грандиозным и впечатляющим зрелищем для древнего наблюдателя, но и существенно упрощало ночной отсчет времени. Дополнительным фактором, облегчающим при этом ориентацию во времени и пространстве, являлось специфическое расположение Большой Медведицы.
В современных условиях наиболее простым способом быстрого нахождения точки полюса является мысленное проведение линии через две крайние звезды Ковша (? и ?). Затем на этой линии необходимо отложить пять отрезков, равных расстоянию между ? и ?. А 20 тысяч лет назад для определения полюса необходимо было по кратчайшему пути соединить Млечный Путь с крайней звездой ручки Ковша (? - Бенеташ). При этом расстояние от указанной звезды до полюса равнялось ровно двум отмерам жезла, моделирующего Большую Медведицу.
Еще одним фактором, облегчающим ориентацию в этот период, являлось приближение к полюсу на расстояние не более нескольких градусов довольно яркой звезды Альдерамин из созвездия Цефея. Ситуация, когда положение полюса отмечено какой-либо достаточно заметной звездой имела место в действительности не так уж и часто. В наше время роль Полярной звезды выполняет ? Малой Медведицы. В этой роли она может использоваться еще несколько столетий, как уже имело место и несколько столетий до этого. Другой известной в этой роли звездой была около пяти тысячелетий назад ? Дракона, существенно менее яркая, чем современная Полярная, но тем не менее достаточно заметная для практического использования. Альдерамин по яркости занимает примерно промежуточное положение между двумя упомянутыми выше звездами. Важно отметить, что периоды, когда мировая ось получает свое видимое воплощение в виде какой-либо хорошо заметной звезды, довольно редки и относительно непродолжительны. Но именно с этими периодами были связаны наиболее значительные цивилизационные изменения: это и современная научно-техническая революция, истоки которой берут свое начало в эпоху Великих географических открытий, и период великих цивилизаций Древнего Египта, Шумера и Триполья, начавшийся около 5-ти тысяч лет назад. Вполне возможно, что совпадения эти не случайны, и даже малейшее улучшение условий для ориентирования и навигации могло как-то оживлять развитие цивилизаций. В таком случае, по аналогии с известным определением Карла Ясперса , мы с полным правом можем назвать такие периоды также своего рода осевым временем. И именно к такому осевому времени может быть отнесен интересующий нас период около 20-ти тысяч лет назад.
Таким образом, фоном Мальтинской культуры была уникальная ситуация на звездном небе, обусловленная совпадением целого ряда примечательных особенностей в динамике околополярной области неба. Могло ли это как-то реально повлиять на интеллектуальные процессы в первобытном обществе? Вполне! Формирование вследствие прецессии уникальной упорядоченности в динамике звездного неба не могло не привлечь к себе внимание древнего наблюдателя и дать тем самым толчок к поиску аналогичной упорядоченности в окружающей действительности.
О том, как реально это могло происходить, может дать представление пример из совсем недавнего нашего прошлого. Так называемая "проблема неопознанных летающих объектов (НЛО)" является довольно заметным феноменом современной интеллектуальной жизни, породившим тысячи книг и газетных публикаций, чаще других претендующих на сенсационность и постоянно привлекающих к себе внимание многих миллионов читателей во всем мире. Обратим, однако, внимание на то, с чего начался этот необычный всплеск внимания к НЛО. Вот как объясняет это один из специалистов по данной проблеме : "Особое место в расширении интереса к НЛО занимает дата 4 октября 1957 года. В этот день в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли. Это событие привело к тому, что люди в массовом порядке взглянули в небо. Естественно, что в небо они смотрели и раньше. Теперь же, стараясь увидеть пролетающую среди звезд блестящую звездочку, многие открыли для себя небо с множеством звезд и планет во всей его красе, открыли новый для себя мир, который существовал и раньше, но увидеть и узнать который все было недосуг. Повышенное внимание к звездному небу привело к тому, что … количество наблюдаемых НЛО резко возросло, интерес к ним принял массовый характер."
Аналогично 20 тысяч лет назад первоначальное усиление интереса к звездному небу могло быть вызвано какой-либо одной из трех перечисленных выше особенностей "звездной ситуации" того времени. Скорее всего исходной причиной повышенного внимания к полярной области неба могло стать прецессионное вхождение полюса мира в область Млечного Пути, начавшееся параллельно с последним глобальным похолоданием около 25-ти тысяч лет назад. Затем повышение интереса могло быть стимулировано приближением к полюсу звезды ? Цефея. Максимум приближения имел место примерно в 18200 году до н.э. (рис. 2). Следующим событием "повышенного интереса" могло стать максимальное удаление Ковша Большой Медведицы от полюса мира и точное размещение его на околополярной окружности с радиусом в 60°, что датируется примерно 17100 годом до н.э. Именно эти даты могут послужить опорой для "звездной фиксации" возраста мальтинской пластины. Но для этого желательно также выявление какой-либо непосредственной связи пластины с созвездием Большой Медведицы.
Звездные истоки "золотого сечения"
Анализируя палеолитические астральные рисунки, Б.А. Фролов увидел в них убедительное подтверждение известного общего положения современной антропологии о том, что фундаментальные свойства физиологии и психики современного человека остались в принципе такими же, какими они были и во все предшествующие периоды истории человека современного типа, начиная с верхнего палеолита.
В частности, речь шла о том, что "целая серия прямоугольных фигур в искусстве палеолита имеет пропорции 1: 0,62 - т. е. соотношение то же, что и экспериментально установленное основным психофизическим законом (законом Вебера - Фехнера) пороговое отношение в процессе восприятия. В пещерах Ляско и Пасьега такие прямоугольники помещены рядом с фигурами оленей и лошадей, как бы выражая ту же идею, что и пряжка в Мальте тех же пропорций с орнаментальным солнечным календарем... Даже если бы эти солярно-зоологические ассоциации с прямоугольниками оказались случайными совпадениями, даже в этом случае налицо графическая фиксация людьми в противоположных концах ойкумены палеолитического искусства Евразии фундаментального свойства человеческой психики - порога восприятия. Развитие этого аспекта первобытного искусства в культуре Древнего мира и последующих эпох связано с пропорцией "золотого сечения" ("божественной пропорцией")".
Однако, в таком объяснении есть нечто иррациональное и мистическое, заставляющее предполагать действие неких неизвестных сил, понуждающих человека из всех возможных форм и пропорций выбирать по совершенно неясным причинам некоторые вполне определенные фигуры.
Желательно попытаться найти более естественные объяснения данному феномену, для чего необходимо предположить наличие некоторого природного образца, длительное подражание которому могло быть возможным в весьма удаленных районах земной поверхности. Идеальным образцом такого рода могли бы быть узоры звездного неба.
В мальтинской пластине обращает на себя внимание специфическая неправильность ее формы. Это выглядит несколько странным на фоне весьма тщательного размещения точечных узоров и весьма точного соблюдения пропорций "золотого сечения" в соотношении сторон пластины. Почему вместо правильного прямоугольника неведомый создатель пластины предпочел придать ей форму, напоминающую не совсем правильную трапецию? Случайность? Или неправильность формы имеет какой-то вполне определенный смысл?
Чтобы ответить на эти вопросы, достаточно сравнить форму пластины с расположением звезд Ковша Большой Медведицы. Совпадение поразительное и не оставляющее сомнений, что искомым образцом было взаиморасположение именно этих четырех звезд! Более того, этот факт позволяет объединить в единый инструментальный комплекс как пластину, так и рассмотренный выше мальтинский жезл. То, что на жезле также зафиксированы пропорции "золотого сечения" было отмечено еще В.Е. Ларичевым. В дополнение к этому можно предположить, что и в данном случае в качестве прототипа "золотого сечения" были использованы пропорции Большой Медведицы, а точнее, отношение длины непосредственно Ковша к длине его ручки. Имея общий естественный прототип, пластина и жезл были, вероятно, предназначены для совместного использования в процессе наблюдений за звездным небом. Так, например, если жезл мог использоваться преимущественно для измерения угловых расстояний, то пластина кроме вычислительных функций могла также выполнять функции своеобразного угломера, позволяющего определить наклон Ковша к линии горизонта. Для этого достаточно было укрепить в отверстие пластины какой-либо отвес и совместить пластину со звездами Ковша.
На основании изложенного могут быть сделаны два важных вывода:
Во-первых, в мальтинской пластине мы можем видеть один из наиболее ранних примеров проявления астроморфизма, т.е. сознательного подражания формам и пропорциям звездных узоров. Данное явление так или иначе проявлялось на протяжении всей истории человеческой цивилизации и влияние его на развитие культуры еще в недостаточной степени оценено и исследовано. Одним из следствий сознательного астроморфизма на протяжении многих тысячелетий развития современного человека стало предпочтение некоторых форм и пропорций уже на подсознательном уровне. Другими словами, имеет место, по всей видимости, своего рода "звездный импритинг", т.е. "звездное запечетлевание", когда наиболее привлекающие внимание созвездия начинают оказывать влияние на предпочтения индивидуума уже на подсознательном уровне.
Во-вторых, форма мальтинской пластины вполне определенно связывает ее с Ковшом Большой Медведицы. В связи с этим для датирования пластины могут быть использованы данные об актуализации, т.е. повышении прагматической значимости, соответствующего ему созвездия. Это дает основания датировать пластину примерно 17100 годом до н.э., что в основном согласуется с существующими датировками не только мальтинской культуры, но и аналогичных ей культур Восточной Европы.
Древнейший прибор
Впервые мысль о возможность использования мальтинской пластины в качестве астрономического инструмента была высказана В.Е.Ларичевым: "По всей видимости, то, что наречено археологами бляхой, представляет собой в действительности подставку для гномона, который закреплялся в сквозном отверстии. В таком случае вогнуто-выпуклая пластина с точным расчетом нанесенных на ее поверхности спиральных кругов могла служить своеобразным циферблатом для измерения времени в светлое время суток и для замеров длины тени в полдень, что позволяло фиксировать моменты солнцестояний и равноденствий, а также направления по странам света. Касание края тени гномона конкретной лунки и витка спирали давало возможность определять как час наблюдения, так и день его в годовом тропическом цикле... Все это означает, что мальтинская пластина, быть может, древнейший в культурной истории человечества универсальный комплексный астрономический прибор, с помощью которого палеолитический человек мог следить за течением времени при счете его по Луне и Солнцу, а также, по-видимому, по звездам, улавливал смены сезонов, наблюдал за движением планет, определял моменты, когда следовало ожидать затмения" .
Теперь становится ясно, что кропотливый труд, потраченный первобытным человеком на создание этого прибора, может быть, оправдан лишь грандиозностью задач, которые ставила перед ним сама жизнь.
Модель Вселенной?
Таким образом, предыдущие исследования достаточно ясно показывают, что мальтинская пластина являлась многофункциональным, тщательно продуманным инструментом, основной функцией которого являлась фиксация результатов многолетних наблюдений с целью дальнейшего их использования. Более того, информация, зафиксированная на пластине представляет из себя не просто совокупность некоторых знаний, а является замечательным примером систематизации этих знаний. Фактически, по всем современным критериям, в данном случае вполне уместно такое определение как "вычислительная модель", причем, модель чрезвычайно наглядная и удобная в использовании.
В.Е. Ларичев, в частности, делает заключение, что "мальтинская пластина, судя по всему, представляла собой модель вселенной. Этот "предмет искусства" - предтеча и уплощенный вариант знаменитой сферы Архимеда. Объемную структуру мира палеолитического человека, как он был воссоздан им в изделии из бивня мамонта, составляли выпуклая верхняя и вогнутая нижняя поверхности его, пространственно ограниченные рамками прямоугольника с закругленными углами. 3наковая система из лунок на выпуклой поверхности выражала геометризованными числами идею циклически замкнутого времени и намечала круговые пути движения Солнца, Луны и планет. Они как раз и выписывали фигуры многоликих мифологических существ, порождавших все живое на свете, а прежде всего Вселенную, которую они сами же и символизировали, как и некий "животный организм" у Гераклита. Существа эти, зооантропоморфные по облику, могли быть образным отражением Неба или Верхнего мира. Круговерти змеевидных тел их составляли "приведенный во вращение" мир людей древнекаменного века, когда они умом своим правили "звездами высших небес" задолго до Архимеда и его великих предшественников. Вогнутая сторона пластины с резными изображениями трех кобр в таком случае представляла картину Нижнего мира, Преисподней, а зигзагообразные контуры змей - графические записи лунных циклов, связанных с затмениями." Правда, в этой связи возникает целый ряд вопросов, убедительных ответов на которые нет ни у В.Е.Ларичева, ни у других исследователей нет:
Во-первых, почему для древнего человека "круговерти змеевидных тел" должны были символизировать не только Нижний мир, что вполне естественно, но и Верхний? Надо признать, что достаточных оснований для "змеиных интерпретаций" узоров выпуклой части пластины нет. Верхняя часть пластины по замыслу создателей должна была отражать и символизировать упорядоченный и вычислимый Космос. В абсолютном же большинстве мифом змеи, драконы и т. п. твари являются как-раз символом Хаоса, противостоящего космическому порядку. В крайнем случае, они могут являться представителями лишь нижней части упорядоченного мира, но отнюдь не всего его! Существуют ли более убедительные интерпретации всего комплекса спиралеобразных узоров пластины, хорошо согласующиеся со всем многообразием как символического, так и мифологического наследия человеческой культуры?
Во-вторых, как объяснить совершенство числовой структуры узоров пластины и высокий (даже по современным меркам!) уровень знаний создателей пластины (вплоть до взаимного согласования планетных циклов и умения вычислять затмения!) на фоне традиционных представлений об интеллектуальном развитии человека в палеолите и его возможностях выполнять вычисления и фиксировать знания? Существуют ли какие-либо переходные формы и аналоги мальтинской пластины, которые свидетельствовали бы о постепенном, эволюционном характере накопления и систематизации соответствующих знаний?
В-третьих, как объяснить тот странный факт, что в условиях жесточайшей борьбы за выживание (не будем забывать и о ледниковом периоде в эту эпоху) интеллектуальные усилия были направлены на решение таких сложных, но достаточно абстрактных на фоне повседневных нужд, проблем, как вычисление закономерностей движения небесных тел? Могли ли при этом решаться и гораздо более насущные для древнего общества проблемы?
Средний мир (3емля) как будто отсутствует в структурах изделия. Но она, очевидно, выражена самой пластиной из бивня мамонта. В этой связи заслуживает внимания кривизна пластины - не отражает ли она реальную степень кривизны земной поверхности, что позволило бы получить дополнительное доказательство осознания палеолитическим человеком шаровидности 3емли. Начало этого выпукло-вогнутого прямоугольного по периметру мира следует, очевидно, связывать с "пустым пространством" сквозного отверстия. С него зарождалась Вселенная, с него же начинался отсчет времени и раскручивание центральной спирали. Если это был момент полного солнечного или лунного затмения, то такое состояние могло оцениваться как безвременье - период господства Хаоса, разверстой в бездонную потусторонность черной дыры, распахнутой пасти готового поглотить все живое неведомого чудовища, воплощения бездны небытия, "оборотных сторон" Солнца или Луны, согласно мифологическим представлениям, - ужасного лика самой Преисподней. Сходные картины рисуют ранние греческие мифы, в которых описывается состояние Вселенной накануне появления упорядоченного мира - Космоса.
Мировое древо!
В большинстве публикаций, в том числе у В.Е Ларичева, выпуклая сторона пластины изображается таким образом, что S-образные фигуры находятся в нижней её части. В этом случае прочие элементы воспринимаются как "свисающие" с верхней части пластины. Если же перевернуть изображение, то эти фигуры начинают восприниматься как "растущие" из нижней части. Такое восприятие спиралей вполне согласуется с традиционными спиралевидными элементами различных растительных орнаментов. При этом вся композиция в целом становится более естественной и приобретает "пейзажный" характер с растительностью в нижней части. Другими словами, "космические" спирали пластины в этом случае ассоциируются с растениями. А раз так, то не есть ли этот точечный узор прототипом того самого "мирового древа" всемирной мифологии?!
При этом надо учитывать, что, хотя у современного человека с понятием "древо" и ассоциируется обычно "нечто древовидное" и разветвляющееся, в мировой мифологии это не обязательно так. "Мировое древо" часто могло, например, отождествляться с колонной или столбом. В христианской фразеологии, в частности, равнозначны формулы "древо животворящее" и "животворящий столп" . Но в орнаментальных композициях любая растительность чаще всего сопровождается какими-либо спиралеобразными элементами. А ведь орнамент не только наиболее древний, но и наиболее распространенный вид изобразительного искусства, подверженный изменениям существенно меньше других видов.
Кроме того, надо иметь ввиду, что в качестве образа мирового древа следует рассматривать не только и не столько "растущие" спирали (особенно центральную), сколько всю композицию в целом. При этом важную роль играют как S-образные элементы, символизирующие, как будет показано далее, птиц, так и змееобразная волнистая линия в нижней части пластины. Именно эти атрибуты являются одними из наиболее характерных признаков мифологического мирового древа:
"В гимнах Ригведы и Эдды змея обитает между корнями некоего дерева, уходящими в неведомые глубины; вершиной своей оно уходит в небо, представителями которого являются птицы. В одном из древнейших памятников словесного творчества—шумерском эпосе о Гильгамеше—об этом дереве говорится: “В его корнях змея, что не знает заклятья, гнездо устроила, в его недрах птица Имдугуд птенца вывела, в его стволе дева Лилит дом построила”. Образ дерева со змеей под ним и птицей в его ветвях известен в русском фольклоре. Образ космического дерева — общечеловеческий миф. Известно мезолитическое изображение дерева с корнями и со змеей; надо полагать, что это—известное по древним мифам и сказаниям мировое дерево, в корнях которого живет змей."
"Двойная спираль. Эта фигура известна на всех континентах. Ввиду ее элементарного характера не исключена возможность того, что она в ряде случаев возникала конвергентно. Но нужно учесть следующее обстоятельство. Существует огромное количество разного рода графических начертаний. Между тем лишь немногие, причем повсеместно одни и те же графемы оказались почитаемыми символами. В их числе S-образная фигура, которая у разных народов и в разные эпохи трактуется как преисполненный смысла и значения знак. При этом у индейцев Америки он встречается сравнительно редко, у аборигенов Африки и Австралии исключительно редко, в большей части Азии фигурирует, как правило, в орнаментальных композициях, не имеющих смыслового содержания, но зато в Европе и Передней Азии примеров этой графемы множество, причем очень часто характер ее начертания и расположения свидетельствует о том, что она мыслилась именно как идеограмма, а не как орнаментальный мотив."
"S-образная (или Z-образная) фигура является схематическим изображением птицы. Многие стилизованные изображения птиц указывают на обоснованность этого суждения. Примечательно, что в древнейшем, пиктографическом письме шумеров (т. е. еще в доиндоевропейское время) Z-образный знак означал “птица”. На многих древних изображениях видим вереницы водоплавающих птиц и сходные с этими рисунками цепочки S-образных или Z-образных знаков. Происхождение этих знаков от стилизованного изображения птицы подтверждается некоторыми особенностями их начертаний на древних рисунках... На некоторых древних (относящихся еще к эпохе неолита) изображениях S- или Z-образные знаки расположены над фигурами людей, животных, гор, символизируя птиц в небе. Эти композиции, повторяющиеся у разных народов (в полосе от Египта до Туркмении), не могли представлять собой жанровые сценки, изображения пейзажа, ибо содержат одни и те же немногие элементы. Такими элементами являются рогатые животные и птицы. Первые символизировали землю, а птицы символизируют небо."
От простого к сложному
Слабым звеном в аргументации В.Е.Ларичева является слишком разительный контраст между существующими представлениями об интеллектуальном уровне той эпохи и относительно высокой сложностью структурной и алгоритмической организации узоров пластины. Кроме того, далеко не ясно, каким образом сформировались именно такие числовые соотношения и именно такие узоры. Ведь для того, чтобы выйти на весьма высокий уровень систематизации и согласования циклов и добиться поразительной гармонии формы с содержанием, необходим был длительный, на протяжении множества поколений, эволюционный процесс наблюдений и проверок, сопровождаемый многочисленными "рабочими записями".
Если говорить о малых числовых значениях, соизмеримых, например, с количеством пальцев на руках, то здесь проблему "рабочих записей" можно считать уже решенной. Еще в 60-х годах в отделе археологии Института истории филологии и философии Сибирского отделения Академии наук СССР Б.А. Фроловым было исследовано огромное количество геометрических орнаментов из сибирских и европейских палеолитических стоянок. При этом особое внимание было уделено принципам числовой группировки различных изобразительных элементов без учета особенностей их начертаний и формы изделий. Оказалось, что на первом месте, значительно “оторвавшись” от других цифр, стоят четыре числа: 5, 7, 10 и 14.
Такие сочетания, в частности, чаще всего использовали обитатели Мальты, Бурети, Красного Яра, Афонтовой горы и других сибирских стоянок, когда группировали свои орнаментальные композиции .
Особенность же мальтинской пластины состоит в том, что значения её "характерных чисел" хотя и связаны с указанными выше значениями, но, как правило, намного их превышают. Одним из таких характерных значений является число 121+-1. Именно его можно считать одним из основных модулей числовой системы пластины, определяющим общую композицию всего узора: оно соответствует как половине общего количества точек центральной спирали, так и количеству точек в периферийных узорах левой и правой частей.
Это значение соответствует числу дней в одной трети года и играло, по всей видимости, одну из важнейших ролей в древней наблюдательной астрономии. Об этом может, например, свидетельствовать трехсезонность древнейших календарей. В древнеегипетской мифологии, в частности, о возникновении календаря говорится следующее: "После того как мир был сотворен… бог Тот, властелин времени, разделил год на три части и каждой из них дал название: сезон Половодья, сезон Всходов и сезон Урожая. Так возникли времена года" .
Троичное деление года было и в древнейших славянских календарях, в которых отсутствовала осень, как отдельная пора года. Исследователи дохристианской славянской мифологии отмечают, что "это трехфазное деление просуществовало наиболее длительный срок. Осень как отдельная единица годичного круга появилась относительно поздно под влиянием… христианизации" . В этой связи необходимо обратить внимание на хорошо известный резной мамонтовый клык из Гонцов (Украина), детально описанный Дж. Хокинсом в книге "Кроме Стоунхенджа", где упомянуты все шедевры астроархеологии, соизмеримые на его взгляд по своему значению со знаменитыми мегалитами Великобритании. Он, в частности, пишет, что "кость из Гонцов (15000-10000 гг. до н. э.)… - это предел проникновения в архаические слои подсознания. Астроархеология вынуждена ограничиться этой скудной резьбой по кости и таинственными символами в пещерах среди наскальных рисунков. Устная речь и мысль остаются незапечатленными, недосягаемыми" . Можно уже не согласиться с Дж.Хокинсом и предположить, что, если рассматривать резную кость из Гонцов в связи с мальтинской пластиной как разные стадии одного процесса познания, то мы можем частично реконструировать и мысль древнего человека. При этом можно считать, что в Гонцах была найдена одна из тех "рабочих записей", где уже присутствует то самое трехсезонье, так как количество штрихов на кости соответствует именно четырем месяцам, т. е. примерно 120-ти дням. Учитывая хорошо выраженную симметричность расположения штрихов, можно также предположить, что нарезка их была сделана не в ходе однократного наблюдения, а для регулярного использования в качестве календаря для отсчета дней, недель, месяцев и сезонов года. Надо полагать, что нечто подобное предшествовало в Сибири и мальтинской пластине. Во всяком случае, именно наличие такого рода относительно простых "рабочих записей" могло намного облегчить переход к формированию весьма сложной системы взаимосвязанных циклов, представленных в мальтинских узорах.
Чрезвычайно важным для реконструкции "естественных путей" формирования столь сложной вычислительной модели еще в палеолите, является также и выявление в ней и других простейших вычислительных модулей.
Для этого обратим внимание прежде всего на фигуру в форме полумесяца в нижней части пластины. Еще В.Е. Ларичев указал на то, что количество лунок в этой фигуре (14) позволяло использовать её для отслеживания фаз Луны, на что, собственно, прямо указывает и её форма. Не совсем ясной, правда, остается пока остается причина именно такой группировки (10 и 4) лунок. Только ли необходимость имитации формы полумесяца определила расположение меток? Или для этого у создателей пластины были более веские основания? Анализ показал, что однозначно имело место именно последнее! Как будет показано далее, в разделе, посвященном "древу жизни", в первую очередь это связано с циклическим процессами, происходящими в женском организме практически синхронно с лунными циклами.
Но можно указать и еще на одну возможность использования именно такой группировки лунок. В соответствии с гипотезой В.Е. Ларичева все периферийные узоры пластины использовались для довольно сложного процесса отслеживания планетных циклов. Надо признать крайне маловероятным формирование столь сложной системы отсчетов сразу, без каких-либо промежуточных вариантов более простого слежения за положением планет. Естественно, что более простые варианты предполагали и меньшую точность. И первое, что в этой связи необходимо предпринять, это попытаться найти такие числовые значения, которые соответствовали бы лишь одному или максимум двум планетным циклам.
Самое удивительное, что не только обнаруживаются такие соответствия для Меркурия и Венеры, но и опять наблюдается поразительное соответствие формы и содержания. Речь идет о том, что 4 внутренних лунки полумесяца можно поставить в соответствие 4-м синодическим лунным месяцам, которые лишь с небольшой погрешностью соответствуют синодическому периоду обращения Меркурия, составляющему 115,9 суток:
4 * 29,5 = 116.
А 10 внешних лунок полумесяца при аналогичном отсчете примерно соответствуют половине синодического периода обращения Венеры, составляющему 292 дня (этот период соответствует смене фаз планеты, когда она наблюдается на небе то как утренняя, то как вечерняя звезда):
10 * 29,5 = 295.
При этом надо учесть, что соответствующую поправку для Венеры в данном случае достаточно просто обеспечить добавлением одних суток после каждого завершения цикла Меркурия. В большинстве случаев такая точность вполне приемлема для отслеживания положения планет, и надо полагать что именно такой вариант отслеживания Венеры и Меркурия был первоначальным и основным. А вариант, предложенный Ларичевым, если и использовался, то лишь в исключительных случаях и на довольно поздних стадиях формирования вычислительной структуры "мирового древа".
По всей вероятности, сказанное верно и для других периферийных узоров мальтинской пластины. Но достаточно убедительным это утверждение будет только в том случае, если для соответствующих фигур будут выявлены и более простые вычислительные функции. В этой связи необходимо вспомнить, что левая часть пластины соответствует лунному, а правая - солнечному году. Если попытаться найти соответствующие приближенные числовые аналоги для каждой из 4-х периферийных спиралей, то можно получить вполне удовлетворительный и логичный результат:
правая верхняя спираль: 61 = 1/6 солнечного года; правая нижняя спираль: 45 = 1/8 солнечного года; левая верхняя спираль: 54 = 2 лунных драконических месяца (27,2*2); левая нижняя спираль: 58 = 2 лунных синодических месяца (29,5*2).
В целом получается весьма стройная и простая в организации и использовании система, в которой каждый элемент имеет свое самостоятельное значение и мог формироваться независимо от остальных, будучи лишь на поздних стадиях своей эволюции интегрированным в единую структуру "мирового древа" мальтинской пластины.
Конец цитирования
http://sim.donntu.edu.ua/asim1/malta_inform_ru.htm (есть и на английском)
Абарис http://www.proza.ru/2009/05/21/213
Ларичев В.Е. Драконический календарь древнекаменного века Сибири. Мальтийский жезл. Часть 1. Постановка проблемы. Представления о жезле и его `орнаментике`. Препринт Новосибирск 1990г. 39с
А. Я. Аноприенко осуществил тщательное исследование вероятных монокодовых вычислительных моделей от палеолитических аналогов Гонцов (под Полтавой http://ru.wikipedia.org/wiki/Гонцы_(Лубенский_район) и Мальты
Научные труды Донецкого государственного технического университета. Выпуск 15. Серия “Информатика, кибернетика и вычислительная техника» (ИКВТ-2000). - Донецк: ДонГТУ. – 2000. - С. 36-47.
ВОСХОЖДЕНИЕ ИНТЕЛЛЕКТА: ЭВОЛЮЦИЯ МОНОКОДОВЫХ ВЫЧИСЛИТЕЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ
Аноприенко А. Я.
Цитирование
Слабо структурированные мономодели
Слабо структурированные мономодели
Рис. 1 - Календарь из Гонцов (в источнике)
Широко известный как "календарь из Гонцов" фрагмент обработанной мамонтовой кости с на сечками, принадлежащий среднеднепровской культуре верхнего палеолита [31, c . 246] и датируемый примерно 15-м тысячелетием до н.э. детально описан Дж. Хокинсом в книге "Кроме Стоунхенджа", где упомянуты все шедевры астроархеологии, соизмеримые на его взгляд по своему значению со знаменитыми мегалитами Великобритании. Он, в частности, пишет, что "кость из Гонцов … - это предел проникновения в архаические слои подсознания. Астроархеология вынуждена ограничиться этой скудной резьбой по кости и таинственными символами в пещерах среди наскальных рисунков." [35, c. 196]
Гипотеза А1 (4): Т.н. "календарь из Гонцов" является одним из наиболее ранних примеров слабоструктурированной монокодовой мономодели для лунных календарных расчетов, являясь не просто следствием однократной регистрации лунных фаз, а средством регулярного отслеживания 7-дневных недель и 120-дневных "сезонов", использовавшихся при отсчете времени в целом ряде древних культур, в т.ч. в древнеегипетской, древнекритской, этрусской, древнеславянской и др .
Рис. 2 - Древнеямная пластина (в источнике)
Другим характерным образцом монокодовой мономодели, но предназначенным для отслеживания не космических, а биологических циклов, можно, по-видимому, считать представленный на рис. 2 специфический артефакт древнеямной культуры, локализованной в IV - III т ыс. до н.э. преимущественно в междуречье Днепра и Дона [31, c . 67] . Ранее данная пластина интепретировалась исключительно как декоративный элемент. Но характерная выпуклая форма, расположение и общее количество меток (265) позволяют предположить, что данная пластина использовалась для решения вполне конкретной насущной задачи, а именно для ослеживания и прогнозирования процессов, связанн ы х с рождением ребенка.
Гипотеза А2 (3): Древнеямная пластина имеет характер монокодовой вычислительной модели, предназначенной для отсчета 9-ти лунных месяцев (265 дней), составляющих средний период между зачатием и рождением человека.
Существенно структурированные минимодели:
вычислительный прототип "мирового древа"
Наиболее ярким и пока беспрецедентным примером суперструктурированной комплексной КВМ является т.н. мальтинская пластина (рис. 3), обнаруженная в 1929 году вблизи села Мальта в Прибайкалье и принадлежащая примерно к тому же хронологическому этапу, что и описанный выше кадендарь из Гонцов. Мальтинская пластина получила широкую известность и ее описание имеется во многих фундаментальных изданиях по археологии и истории палеолита (см., например, [47]), при этом, однако, точечный узор на ней рассматривался преимущественно как декоративный. Наиболее тщательная и убедительная попытка реконструкции знаковой системы пластины была выполнена В.Е.Ларичевым [18-20] . Основные результаты, полученные им, сводятся к выявлению возможности использовать пластину для в ы полнения следующих календарных расчетов:
cолнечный год : 243+62+45+14 = 365 дней ;
лунный год : 243+57+54 = 354 дня ;
четырехлетний цикл: (242+63+45+14+11+54+58) x 3 = 365,24 x 4 = 1461 день;
сидерическая форма сароса (цикла затмений):
242 x 27,21=6585,35 дней =18,61 солнечных лет = 19 сидерических лет;
синодическая форма сароса: (54+57+63+45+4) x 29,53 = 6585,35 дней;
синодические циклы для планет :
Венера : (54+11+14+45) x 29 , 53 = 5 ,0 циклов ;
Марс : (62+57) x 29 , 53 = 4 , 5 цикла ;
Юпитер: (63+45) x 29 , 53 = 8 ,0 циклов ;
Сатурн: (57+54+11) x 29 , 53 = 9 , 5 циклов .
Рис. 3 - Модельная структура мальтинской пластины (в источнике)
Следует отметить, что сенсационность данных результатов еще в должной степени не оценена научным сообществом. Основные причины этого представляются следующие:
Во-первых , слишком большое несоответствие между традиционными представлениями об уровне знаний в эпоху палеолита и полученными результатами, что требует либо с недоверием относиться к результатам В.Е.Ларичева, либо существенно пересматривать историю человечества вообще и когнитивной эволюции в частности (первое, естественно, проще).
Во-вторых , появление столь сложной вычислительной модели без достаточно длительного этапа накопления знаний, создания промежуточных форм и упрощенных средств фиксации содержащихся в ней знаний представляется практически невозможным. В.Е.Ларичев рассмотрению возможных вариантов такой эволюции должного внимания еще не уделил.
В-третьих , в случае использования пластины только для описанных выше календарных расчетов актуальность ее создания для палеолитического общества представляется довольно низкой, во всяком случае не оправдывающей тех колоссальных усилий, которые должны были быть затрачены на создание столь сложного в структурном и алгоритмическом смысле изделия в условиях социума, находящегося на ранних стадиях когнитивной эволюции.
Частично решению указанных проблем способствовали исследования Б.А. Фролова, который впервые связал некоторые числовые характеристики пластины с циклами воспроизводства человеческого коллектива и воспроизводства промысловых животных, необходимых для его существования [33, c. 53]. Однако, гипотеза Б.А. Фролова не позволяет в достаточной степени объяснить структурные и формообразующие особенности пластины, а также согласовать ее экстраординарную для своего времени алгоритмическую сложность с общим ходом когнитивной эволюции.
Исследования, проведенные автором данной статьи [43], в том числе на базе использования описанных в работе [2] методов, позволили в дополнение к полученным ранее результатам в ы явить следующее:
Во-первых , модельная система пластины могла использоваться не только для довольно сложных и "сверхточных" расчетов, реконструированных В.Е.Ларичевым, но также и для существенно более простых календарных расчетов:
1/6 солнечного года : 61 день ;
1/8 солнечного года : 45 дней ;
двойной сидерический лунный месяц: 54 дня;
двойной синодический лунный месяц: 58 дней;
синодический цикл Меркурия (4 внутренних элемента группы “14”): 4 x 29.5 = 116 дней ;
синодический цикл Венеры (10 внешних элементов группы “14”): 10 x 29.5 x 2 = 590 дней.
При этом можно предположить, что в процессе формирования модельной структуры пластины именно эти расчеты были первичными и унаследованными от более ранних мономоделей.
Рис. 4 - Алгоритм расчета репродуктивного цикла (в источнике)
Во-вторых , центральная композиция пластины практически идеально приспособлена для всего комплекса расчетов, связанных с репродуктивным циклом человека, в том числе для отслеживания месячных 28-дневных циклов с помощью элемента "14" (рис. 4). В случае появления уверенных признаков зачатия (отсутствия характерных признаков завершения месячного цикла) отсчет переходил на большую спираль, символически напоминающую мифологическое "древо жизни". При этом надо также иметь ввиду выпуклый характер пластины, образно символизирующий рост плода на "древе жизни", и наличие центрального отверстия, символизирующего момент рождения. Другими словами, модельная система пластины позволяла достаточно надежно и просто регулировать и прогнозировать рождаемость! А ведь эту задачу можно отнести к числу актуальнейших для крайне ограниченного в ресурсах древнего социума. В связи с чем можно предположить чрезвычайно высокую значимость подобного рода инструментария и его широкую распространенность в дописьменную эпоху, в том числе в виде упрощенных аналогов типа описанной выше древнеямной пластины.
В-третьих , когнитивное значимость такой комплексной модели, как Мальтинская пластина можно сравнить, например, со значимостью периодической таблицы элементов для современной химии. Естественно при этом ожидать, что период интенсивного использования такого инструментария не мог не оставить глубокий след и в других областях интеллектуальной истории, в первую очередь, в мифологии. В.Е.Ларичев увидел в узорах пластины только образ Н ебесного дракона, проглатывающего солнце во время затмений [19]. Однако следует предположить существенно более богатое мифологическое наследие подобного инструментария. Прежде всего следует обратить внимание на странным образом переплетенные между собой такие повсеместно распространенные мифологические понятия, как "древо жизни", "мировое древо" и "древо познания". Без особого преувеличения можно утверждать, что все имеющиеся к настоящему времени гипотезы по этому поводу в той или иной степени страдают примитивизмом и бездоказательностью (см., например, [41]). Однако, если предположить, что первоосновой для формирования подобных мифологических понятий явились такие вычислительные модели, как Мальтинская пластина, где в единый алгоритмический комплекс гармонично увязаны циклы космические и человеческие, то все становится на свои места.
Рис. 5 - Развитие образа "древа жизни": a - мальтинская пластина (вычислительный прототип), b - древнерусский вышитый календарь [12], c - украинская (у Б.А.Рыбакова немало и русских аналогов) вышивка [11].
(в источнике)
Кроме этого могут быть прослежены и другие удивительные мифологические параллели. Например, в элементе "14", позволяющем отслеживать репродуктивный цикл, внешняя дуга из 10-ти точек, связывает период бесплодных контактов с отслеживаемой по этой же дуге планетой Венерой, которая в мировой мифологии устойчиво ассоциируется с символом плотской любви вообще и оргиастических культов в частности [21] . А внутренние 4 точки, соответствующие периоду возможного оплодотворения, служат одновременно для отслеживания циклов Меркурия, наиболее распространенным мифологическим образом которого является Гермес - "предвечный младенец", олицетворяющий жизненные силы, "предчуствие будущего развития" , "бог-прародитель" [21, c . 22], "символ изначального , в котором заключено все будущее" [21, c . 35]. Нельзя также не отметить и такой момент, что обвитый змеями магический кадуцей Гермеса чаще всего ассоциируется с мудростью и мировым древом [21, c . 25].
В-четвертых, в числе прочих структурных аналогов мальтинской пластины можно рассматривать как древнерусские вышитые календари [12, 30, с.85], сохранившие вычислительные функции, так и широко распространенные изображения древа жизни на украинских вышивках [11] (рис. 5). При этом в качестве наиболее характерных признаков данной композиции можно указать на симметричные спиралевидные узоры в нижней части и символы птиц (первоначально также спиралевидные) в верхней. Следует также учитывать и вывод академика Б.А.Рыбакова, сделанный им в результате исследования изображений т.н. рожаниц, имеющих, по-видимому, в качестве первичного прототипа ту же комплексную вычислительную модель типа Мальтинской пластины: "Бессловесный язык народного изобразительного искусства оказался более памятливым, чем язык фольклора, и донес почти до наших дней те представления, которые возникли у первобытных охотников…" .
Гипотеза А3 (5) [43]: Мальтинская пластина является одним из наиболее ранних образцов суперструктурированной монокодовой вычислительной модели, синтезирующей комплекс монокодовых алгоритмов для календарных вычислений разной степени сложности и различной направленности - в первую очередь солнечно-лунных и биорепродуктивных. При этом, в отличие от гипотезы В.Е.Ларичева, предполагается, что простейшие биорепродуктивные и солнечно-лунные вычисления были первичными при формировании данной модели, а сложные планетные вычисления, выявленные В.Е.Ларичевым, были интегрированы в модель на относительно поздней стадии ее развития.
Гипотеза К3 (4) [43]: Прототипами наиболее древних и распространенных мифообразов и архетипов являлись специфические интеллектуальные артефакты типа монокодовых вычислительных моделей, сыгравших значительную роль в интеллектуальной эволюции общества и получивших широкое и устойчивое распространение благодаря тому, что являлись чрезвычайно эффективным для своего времени средством решения определенных насущных проблем , актуальность которых имела историческую или эволюционную обусловленность. Одним из наиболее древних и значимых прототипов такого рода является монокодовая модель мальтинской пластины, алгоритмическая система которой явилась источником повсеместно распространенном комплексе мифологических представлений о Мировом древе, Древе жизни и Древе познания.
Существенно структурированные макромодели: лабиринты
Если минимодели предназначались преимущественно для индивидуального использования, то макромодели создавались для общественного использования, подобно городским часам на ратушной башне. В качестве характерного примера таких вычислительных макромоделей можно привести северные лабиринты. Историк науки Д.О. Святский еще в начале ХХ века высказал предположение, что они есть не что иное, как "закодированная проекция блуждания Солнца по полярному небу" [10, c . 145]. Однако, к настоящему времени автору не известн ы какие-либо конкретные исследования календарного и/или модельного назначения северных лабиринтов. В то же время налицо имеются многие признаки монокодовых моделей, что и подтвердил последующий анализ.
Аналогично рассмотренным выше минимоделям, в данном случае также обнаруживаются численные соотношения, связывающие некоторые характерные образцы лабиринтов Беломорья с солнечными (рис. 6) и лунными (рис.7) циклами. В частности, на рис. 6 представлен "солнечный" лабиринт, имеющий характерную ориентацию и три монокодовых элемента, численные значения которых позволяют отслеживать 360-дневный год (181+179), типичный для многих древних цивилизаций, и 8 сезонов (месяцев) по 45 дней. Или, точнее, 2 полугодия по 4 сезона.
Рис. 6 - Северный "солнечный" лабиринт: a - общий вид; b - элементы "181" и "179" для отсчета 360-дневного года, с - элемент "45" для отсчета сезонов (месяцев). (в источнике)
Рис. 7 - Северный "лунный" лабиринт: a - общий вид; b - элемент "355" для отсчета лунного года, с - элемент "237" для отсчета 8-ми синодических месяцев. (в источнике)
Аналогичный "лунный" лабиринт, ориентированный строго на север, позволяет отслеживать по "карусельному" принципу с помощью элемента "355" лунный год, а с помощью элемента "237" - 8 синодических (определяемых по фазам Луны) лунных месяцев, аналогичных 8-ми солнечным сезонам (месяцам), рассмотренным выше.
Гипотеза А4 (4): По меньшей мере некоторые из северных лабиринтов имеют характер монокодовых вычислительных моделей и использовались для различных календарных расчетов. Более детальное и целенаправленное изучение структурных и числовых характеристик подобных лабиринтов позволит, возможно, не только уточнить данное предположение, но и выявить новые расчетные схемы и элементы модельной системы таких артефактов.
Масштабные монокодовые модели
Длительный период накопления и использования знаний в виде описанных выше монокодовых моделей свидетельствует о высоком уровне алгоритмичности мышления уже в эпоху палеолита, что позволяет сделать предположение о возможности вычисления к началу позднего неолита основных размерных параметров Земли, Солнца и орбит 3-х ближайших к Солнцу планет, включая и Землю. Во всяком случае, традиционное отнесение этих достижений к периоду не ранее эпохи эллинизма серьезных оснований, кроме некоторого набора текстовых источников, не имеет. Уязвимость опоры исключительно на текстовые источники великолепно показана в работах Г. Носовского и А. Фоменко (см., например, [26]). Если же говорить о когнитивной обусловленности соответствующих вычислений и требуемой при этом точности измерений, связанной в первую очередь с развитием соответствующего инструментария, то следует признать, что в эллинистическую эпоху вероятность достижения таких знаний была существенно ниже, чем в эпоху создания мегалитов, ориентированных на астрономические наблюдения.
Одним из весомых доказательств раннего достижения такого уровня знаний являются некоторых специфические особенности артефактов типа Стоунхенджа. Стоунхендж благодаря пристальному интересу к нему многих исследователей, и в первую очередь Дж. Хокинса [35, 36], уже заставил во многом изменить традиционные представления об интеллектуальных достижениях неолита. При сравнение структурных особенностей данного мегалита с аналогичным по структуре, но существенно менее известным сооружением в южной Румынии на месте бывшей столицы Дакии (рис. 8 b [42, c . 84] ), бросается в глаза поразительное сходство размеров и форм окружностей. Более детальный анализ, позволяет сделать вывод, что оба сооружения являются масштабными моделями (1:10 млрд) солнечной системы, а точнее орбит Земли, Венеры и Меркурия. Причем характерная подковообразная форма внутреннего элемента, соответствующего Меркурию, является отражением факта ярко выраженной эллиптичности его орбиты. Но самое главное заключается в том. что количественные характеристики каждого из трех монокодовых элементов данных моделей позволяют достаточно просто отслеживать периоды обращения соответствующих планет и согласовывать их с реальными наблюдениями! Особенно четко это видно на примере дакийского комплекса, ориентация которого на точку зимнего солнцестояния позволяет предположить, что началом отсчета считался именно этот момент.
Рис. 8 - Стоунхендж II ( a ) и дакийский комплекс ( b ) - масштабные планетарии. (в источнике)
Косвенно о раннем знании истинных размеров Земли и планетарных орбит могут свидетельствовать и другие факты. Например стремление к определенным масштабным соответствиям в наиболее значимых сакральных сооружениях. При э том высота примерно в 64 метра соответствует радиусу Земли R E в масштабе 1:100 тыс., и именно к этой высоте тяготеют многие известные исторические сооружения, среди которых можно назвать древнеегипетские пирамиды Джосера и Микерина, византийский собор Святой Софии, собор Василия Блаженного в Москве, собор Парижской Богоматери (рис.9 e - h ), церковь Вознесения в Коломенском, Ангкор-Ват в Кампучии и др. Своеобразной вариацией на данную тему является храмовый ансамбль Боробудур на острове Ява, имеющий форму полусферы диаметром 128 м. А в качестве масштабных моделей земной орбиты могут рассматриваться не только упомянутые выше сооружения с диаметром 30 метров, но также, например, почти современный Стоунхенджу 300-метровый в диаметре комплекс Уиндмиллхилл (рис. 9a, [42, с. 30]). Всего несколько столетий составляет и временной интервал между завершением использования дакийского комплекса и сооружением собора Святой Софии в Константинополе (рис. 9 f , d ) , имеющего 30-метровый в диаметре купол и устойчиво ассоциировавшийся у современников (и в последующее время) с моделью Вселенной [7] .
Гипотеза К4 (4): Масштабные монокодовые модели начиная с периода неолита и вплоть до начала нашей эры являлись одним из наиболее эффективных средств накопления и уточнения достоверных знаний о солнечной системе, ее масштабах и динамике. Следы такого рода знаний и существования длительной традиции их предачи от поколения к поколению м.б. обнаружены во многих сооружениях сакрального характера. Отказ от достаточно широкого использования таких моделей в последующем (в период, например, эллинизма и средневековья) приводил к появлению существенно более сложных и недостоверных моделей космоса.
Рис. 9 - Масштабные модели: a - Уиндминхилл , b - Стоунхендж II , c - дакийский комплекс , d - купол Святой Софии в Стамбуле ( D ES - модель земной орбит ы?), e - пирамида Менкаура, f - Святая София (Стамбул), g - Собор Василия Блаженного (Москва), h - Нотр-Дам (Париж).
(в источнике)
Масштабные мегамодели на базе иерархического монокода
Одной из наиболее развитых форм монокода явилась древнеегипетская иероглифическая система записи целых чисел, которая по сути может быть определена как иерархический десятичный монокод. При этом вертикальная черта использовалась для представления значений от 1 до 9, специальным значком обозначались десятки, а спираль, например, использовалась для изображения сотен (что, возможно, ведет свое происхождение от спиралеобразного монокода, подобного представленному на ямной пластине, который как раз чаще всего и использовался для работы со значениями порядка сотен). При этом конкретное размещение знаков никак не влияло на репрезентуемое ими численное значение, в отличие, например, от более поздней системы римской нумерации. Иерархическое кодирование явилось важным шагом на пути к позиционным системам счисления и позволяло преодолеть главное противоречие монокода: невозможность работы с численными значениями за пределами нескольких сотен. Фактически, древнеегипетский десятичный монокод явился первым прорывом к бесконечности, что нашло яркое выражение и в подходах к созданию когнитивных моделей окружающего мира
Наиболее ярким памятником как Древнего Египта, так и всех древнего мира является гизехский комплекс пирамид, в том числе пирамида Хеопса, которая вплоть до сооружения в конце XIX века Э йфелевой башни, оставалась самым высоким сооружением в мире. Спектр предположений о цели создания и назначении данного комплекса чрезвычайно разнообразен: от традиционной гипотезы (ведущей начало от Геродота), что это лишь гробницы безмерно тщеславных фараонов [13] , до полного абсурда [28] и отрицания какого-либо рационального смысла их создания [46]. Ни одно сооружение в человеческой истории не привлекало, пожалуй, никогда такого внимания и не инициировало такого количества различных предположений и просто разного рода спекуляций (см. , например, [44]). В то же время, появление в последние годы новых фактов, например, установление соответствий между расположением пирамид и звезд пояса Ориона [6 ] , и новых компьютерных методик исследования (см. , например, [2]), позволяют кардинально по-новому взглянуть на "первое чудо света" .
Детальный анализ структурных и количественных характеристик гизехского комплекса, выполненный с учетом предыдущего исследования монокодовых моделей и пересмотра в связи с этим некоторых взлядов на уровень и динамику когнитивного развития древнего общества, позволяет сформулировать следующие гипотезы:
Гипотеза А5 (4) [43]: Апогеем развития монокодового моделирования является комплекс пирамид Древнего царства на плато Гиза вблизи Каира, представляющий собой грандиозную систему масштабных моделей наблюдаемого невооруженным глазом космоса ( рис 10-12) .
Гипотеза К5 (4): Весь комплекс пирамид и сооружений Древнего царства является воплощением идеи "земного отражения неба" и фиксирует (с максимально возможной для неолитических технологий точностью) систему знаний о солнечной системе, в том числе о прецессии звездного неба вообще, и прецессионной кульминации созвездия Ориона в начале III тыс. н.э. в частности (рис. 11).
На рис. 10 представлены результаты анализа эволюции сооружений, предшествоваших гизехскому комплексу. При этом было выявлено четкое стремление к соблюдению астроморфных [1] и масштабных соответствий по мере накопления опыта создания такого рода сооружений и постепенного увеличения их размеров . В э том свете, модельный характер гизехского комплекса следует признать естествееным и логичным завершением довольно длительного этапа постепенного накопления знаний и развития методов их наглядного модельного представления. В частности, сооружению пирамид предшествовала в ы работка соизмеримой с космосом системы мер, наиболее характерным проявлением которой являются так называемые "жезлы Хеси-Ра" [38, 39] .
Рис. 10 - Эволюция астроморфного масштабного моделирования созвездия Ориона в сооружениях Древнего Египта (римскими цифрами обозначена традиционная нумерация современных соответствующим сооружениям династий древнеегипетских фараонов): 1 - раннединастическая мастаба; 2 - пирамида Джосера (Саккара); 3 - пирамида Сехемхета; 4 - гизехский комплекс ( для сравнения в правом верхнем углу показано положение Ориона в момент верхней кульминации в III тыс. до н.э.). (в источнике)
Рис. 11 - Масштабные астроморфные соответствия всего комплекса сооружений Древнего царства (наклонным шрифтом указаны названия звездного неба, прямым шрифтом - названия мест и сооружений Древнего Египта). (в источнике)
Рис. 12 - Система масштабных соответствий гизехского комплекса: a - "жезлы Хеси-Ра" и человек как модель пирамид в масштабе 1:100; b - пирамида Микерина как модель полусферы Земли в масштабе 1:100 тыс.; c - пирамида Хефрена как модель Солнца в масштабе 1:10 млн.; d - пирамида Хеопса как модель солнечной системы в масштабе 1: 1 млрд.; m i - "человеческие" масштабы; M i - масштабы пирамид; M 1 - масштабный коэффициент пирамиды Микерина; M 2 - масштабный коэффициент пирамиды Хефрена; M 3 - масштабный коэффициент пирамиды Хеопса; R E - модельное представление земного радиуса; D S - модельное представление солнечного диаметра; R ES - модельное представление расстояния от Земли до Солнца; E - модельное представление орбиты Земли; V - модельное представление орбиты Венеры; M - модельное представление орбиты Меркурия; S - модельное представление Солнца. (в источнике)
Гипотеза о модельном характере пирамид, представленная на рис. 12, позволяет в отличие от всех предыдущих, четко объяснить необходимость грандиозных размеров и наблюдаемого соотношения их размеров. При этом надо отметить, что в случае независимого последовательного сооружения пирамид вероятность случайного формирования выявленной (объективно существующей!) масштабной шкалы практически равна нулю . Кроме этого, данная гипотеза позволяет четко и ясно, как, например, в случае с "древом жизни/мировым древом", объяснить происхождение многих мифологических и мистических представлений. Например, теперь можно уверенно утверждать, что понятие о "Гермесе Триждывеличайшем" - мифическом мудреце, авторе герметического трактата "Асклепий", где речь идет об иерархии мира. небе и светилах [21, с. 53] , напрямую связано с гизехским комплексом. При этом происхождение имени следующее: "герма" в числе прочего означает и груду камней (а, следовательно, и пирамиду), а определение "триждывеличайший" прямо указывает на тройную масштабную шкалу, показанную на рис. 12. В "Асклепии", кстати, имеется также и прямое указание на то, что "Египет является образом неба", что великолепно иллюстрируется рис. 11. Следует также отметить, что традиция размещения сакральных сооружений в соответствии с наиболее значимыми звездными конфигурациями неоднократно проявляется и в рамках других культурных традиций [1, 34]. В частности, вполне возможно выявление наиболее ранних прототипов гизехского комплекса среди курганных групп ямной культуры в Северном Причерноморье, что вполне согласуется с новейшими результатами исследований в области культурных миграций из циркумпонтийского региона [50].
Выводы
• В исторической ретросперспективе использование монологики и монокодов явилось основой для первичной алгоритмизации мышления, предполагавшей наглядную реализацию преимущественно линейных алгоритмов, допускающих ветвление только на основе импликации или упрощенного логического следования. Числовой диапазон вычислений при этом существенно ограничен и определялся имеющимся в распоряжении количеством единичных элементов монокода или различными физическими ограничениями на их размещение. Дилогика и дикоды позволили существенно расширить алгоритмические возможности вычислительного моделирования, как за счет усложнения логической основы, так и за счет использования практически неограниченного диапазона числовых значений. Но при этом была утрачена наглядность и изящная простота монокодовых моделей. Однако, опыт монокодового моделирования может быть полезен при создании интерфейсов нового поколения, в том числе на базе средств виртуальной реальности, а также при переходе к моделированию на основе гиперлогики и гиперкодов.
• Монокодовые модели явились наиболее эффективным способом первичного накопления, представления и использования знаний в дописьменную эпоху, обеспечив решение наиболее насущных проблем раннего общества.
• На основе исследования монокодовых моделей может быть реконструирована более реалистичная модель плавного волнообразного накопления знаний вместо фактически существующей сегодня довольно противоречивой скачкообразной модели.
Литература (в источнике)
• Аноприенко А.Я. Астроморфный фактор в протоинженерии // Научные труды Донецкого государственного технического университета. Выпуск 10. Серия "Проблемы моделирования и автоматизации проектирования динамических систем" - Донецк: ДонГТУ. - 1999. - С. 89.
• Аноприенко А.Я. От вычислений к пониманию: когнитивное компьютерное моделирование и опыт его практического применения на примере решения проблемы Фестского диска // Научные труды Донецкого государственного технического университета. Выпуск 6. Серия "Информатика, кибернетика и вычислительная техника" (ИКВТ-99). - Донецк: ДонГТУ. - 1999. - С. 36-47 (http://cs.dgtu.donetsk.ua/~anoprien/publ/1999/ cogn 99_7.htm).
• Аноприенко А.Я. Расширенный кодо-логический базис компьютерного моделирования / В кн. “Информатика, кибернетика и вычислительная техника (ИКВТ-97). Сборник научных трудов ДонГТУ.” Выпуск 1. Донецк, ДонГТУ, 1997, с. 59-64 (http://cs.dgtu.donetsk.ua/~anoprien/publ/1997/base97ex.htm).
• Аноприенко А.Я. Символ в оскрешения // Дети Вселенной. - Апрель 1999. - №7 (175). - С. 9 (http://cs.dgtu.donetsk.ua/~anoprien/publ/1999/krest99a.htm).
• Апокин И.А., Майстров Е.М. Развитие вычислительных машин. - М.: Наука, 1974. - 399 с.
• Бьювэл Р., Джилберт Э. Секреты пирамид. Созвездие Ориона и фараоны Египта. - М.: Вече, 1997. - 368 с.
• Вагнер Г. К. Византийский храм как образ мира. / Византийский временник, т. 47, М.: Наука, 1986, с. 163-181.
• Вишняков Ю.М., Родзин С.И. Интегрированная интеллектуальная система дистантного обучения // Научные труды Донецкого государственного технического университета. Выпуск 6. Серия "Информатика, кибернетика и вычислительная техника" (ИКВТ-99). - Донецк: ДонГТУ. - 1999. - С. 260-265.
• Вуд Дж. Солнце, Луна и древние камни: Пер. с англ. - М.: Мир, 1981. - 269 с.
• Демин В.Н. Загадки русского Севера. - М.: Вече, 1999. - 480 с.
• Дмитренко М., Iваннiкова Л., Лозко Г., Музиченко Я., Шалак О. Украiнськi символи. - К.: Редакцiя часопису "Народознавство", 1994. - 140 с.
• Дурасов Г.П. Каргопольские народные вышивки-месяцесловы. - СЭ, 1978, № 3.
• 3амаровский В. Их величества пирамиды. 2-е изд. Пер. со словацкого О. М. Малевича. Послесл. Н. С. Петровского, И. А. Стучевского. - М., Главная редакция восточной литературы издательства <Наука>, 1986.- 432 с.
• Зенкин А.А. Когнитивная компьютерная графика / Под ред. Д.А. Поспелова. - М.: Наука, Гл. ред. физ.-мат. лит., 1991. - 192 с.
• Клайн М. Математика. Поиск истины. - М.: Мир, 1988. - 295 с.
• Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта. - М.: Прогресс, 1983. - 302 с.
• Крапп Э.К. Астрономия: Легенды и предания о Солнце, Луне, звездах и планетах. - М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999. - 656 с.
• Ларичев В. Е. Мудрость змеи: Первобытный человек, Луна и Солнце.- Новосибирск: Наука, 1989. - 272 с.
• Ларичев В. Е. Сотворение Вселенной: Солнце, Луна и Небесный дракон. - Новосибирск: Наука, 1993. - 288 с.
• Ларичев В.Е. Звездные боги. - Новосибирск: Научно-издательский центр ОИГГМ СО РАН; Издательство Новосибирского университета, 1999. - 356 с.
• Мамуна Н.В. Зодиак богов: зодиакальная мифология. - М.: Алетейф, 2000. - 360 с.
• Меркулов И.П. Когнитивная эволюция. - М.: РОССПЭН, 1999. - 310 с.
• Моисеев Н.Н. Расставание с простотой. - М.: "Аграф", 1998. - 480 с.
• Морозов Н.А Небесные вехи в земной истории человечества. - М.: ЛЕАН, 1997. - 576 с.
• Николаева Н.А., Сафронов В.А. Истоки славянской и евразийской мифологии. - М.: КРАФТ, 1999. - 312 с.
• Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Реконструкция всеобщей истории. (Новая хронология). - М.: ФИД "Деловой экспресс", 1999. - 736 с.
• Палагин А.В. К проблеме проектирования системы активации научно-исследовательской деятельности / В кн. "Вопросы когнитивно-информационной поддержки постановки и решения новых научных проблем" Сб. научн. тр./ НАН Украины. Ин-т кибернетики им. В.М.Глушкова. - Киев, 1995, с. 4-16.
• Печенкин А.И. Тайны долины пирамид. М.: Вече, 1999. - 512 с.
• Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М.: Наука, 1987. - 782 с.
• Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. - Переизд. М.: Русское слово, 1997. - 824 с.
• Словник-довiдник з археологii. - K.: Наукова думка, 1996. - 430 c.
• Фоли Дж. Энциклопедия знаков и символов. - М.: Вече, АСТ, 1996. - 432 с.
• Фролов Б.А. Астральные мифы и рисунки // Очерки истории естественнонаучных знаний в древности. - М.: Наука, 1982. - С. 41-58.
• Фулканелли. Тайны готических соборов. - М.: REFL-book, К.: Ваклер, 1996. - 240 с.
• Хокинс Дж. Кроме Стоунхенджа: Пер. с англ. - М.: Мир, 1977. - 268 с.
• Хокинс Дж., Уайт Дж. Разгадка тайны Стоунхенджа: Пер. с англ. - М.: Мир, 1984. - 256 с.
• Хэнкок Г. Следы богов. В поисках истоков древних цивилизаций. - М.: Вече, 1998. - 496 с.
• Черняев А.Ф. "Золото" Древней Руси. - М.: Белые альвы, 1998. - 144 с.
• Шевелев И.Ш., Марутаев М.А., Шмелев И.П. Золотое сечение: Три взгляда на природу гармонии. - М.: Стройиздат, 1990. - 343 с.
• Эндрю ван Дам. Пользовательские интерфейсы нового поколения // Открытые системы . - 1997, №6. - С. 34-37.
• Энциклопедия символов, знаков, эмблем. - М.: Локид; Миф, 1999. - 576 с.
• Atlas of Ancient Archaeology. - London, Heinemann, 1974. - 272 p.
• Anoprienko A. Interpretation of some artefacts as special simulation tools and environments / “Short Papers Proceedings of the 1997 European Simulation Multiconference ESM'97. Istanbul, June 1-4, 1997" - Istanbul, SCS, 1997, p. 23-26 (http://cs.dgtu.donetsk.ua/~anoprien/publ/1997/stamb97.htm).
• Jenemann H. R. 1996. U ber die Zahlenmystik an der Gro ? en Pyramide zu Giseh. Intern. Zs. F. Gesch. U. Ethik der Naturwiss., Technik u. Med., no. 4: 249-268.
• Hollnagel E., Cacciabue P.C. Cognition, Technology & Work: An Introduction / Cognition, Technology & Work, 1999, 1, p. 1-6.
• Mendelssohn K. Das Ratsel der Pyramiden. - Augsburg, Weltbild Verlag. - 1993. - 268 s.
• Muller-Karpe H. Handbuch der Vorgeschichte. - Munchen: C.H.Beck'sche Verlagsbuchhandlung, 1966. - Erster Band: Altsteinzeit. - 389 s.
• Neisser U. Cognitive psychology. Appletton-Century-Crofts, New York, 1967.
• Watson V., Walatka P.P. Visual Analysis of Fluid Dynamics // State of the Art in Computer Graphics: Aspects of Visualization. - Springer-Verlag, New York, Berlin… - 1994. - P. 7-17.
• Pitman W., Ryan W. Sintflut: Ein Ratsel wird entschlusselt. - Bergisch Gladbach, Gustav Lubbe Verlag, 1999. - 384 s.
Благодарность САМОЙЛОВОЙ ТАТЬЯНЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ, поместившей в Интернете эту работу http://masters.donntu.edu.ua/2006/fvti/samoylova/index.htm
И вот часть труда Б.А. Фролова
2. ПАЛЕОЛИТИЧЕСКАЯ ГРАФИКА И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПОНЯТИЯ ЧИСЛА
"ЧИСЛА В ГРАФИКЕ ПАЛЕОЛИТА", III Глава книги, с.93-152
http://nounivers.narod.ru/bibl/numb3.htm
(здесь же полезно А. Ермилов Сайт автора Математические представления у первобытных народов http://nounivers.narod.ru/pub/ae_math.htm
http://www.personalism.narod.ru/me.html)
В Авдеево на остриях № 4 и 5 по левому ребру нарезаны 17, по правому - 18 графических элементов. В Костенках-1 у статуэтки № 2 от плечей на левом боку мы насчитали в одном ряду 17, в другом - 18 “бус”-нарезок, тогда как на правом боку оба ряда по 20. В Сунгире у “лошадки” почти то же: на правом боку 20 и 20 на левом 17 и 19 ямок в продольных рядах. В Авдееве на головке лопаточки № 7 вдоль левого края 17 галочек, вдоль правого - 21 прямая риска.
Кажется, Русская равнина дает устойчивые исключения из правила, по которому счетной графикой оформлены преимущественно левый бок (левая сторона) фигур, или же на левой стороне счетных знаков хотя бы на 1 больше, чем на правом. (У ряда изделий неясно, как обозначить “левую” и “правую” стороны, например, у лощила из Костенок-IV (№ 1), имеющего на одном ребре 14, на другом - 15 нарезок).
В целом же такие предпочтения численной асимметрии при графическом оформлении изделий и фигур (симметрия как механическое повторение того же сочетания знаков требовала бы меньше усилий) явно не случайны. Ими подчеркнуто разное качество левой и правой рук, сторон тел, пространств, фигур, предметов - таков самый общий и простой первоначальный вывод. Одно из своеобразных подтверждений ему видим в Гаргас, где на каждый красочный силуэт правой руки на правой стене пещеры приходятся 7 левых рук, отпечатанных на левой стене пещеры.
Можно предполагать какие-то соотношения этого разделения сторон с другими простейшими разделениями - “оппозициями”: женское и мужское, холодное и теплое, темное и светлое, ночь и день. Поддерживая огонь в очаге, сооружая жилище, ашельцы соответственно глубочайшим практическим потребностям усиливали или развивали одно качество предметов и явлений самой природы в противовес противоположному (например, тепло - против холода). Если гораздо позже мустьерцы могли акцентировать роль огня, солнца, промыслового зверя в какой-то связи с кругом (формой и жилища, и солнечного диска), с красным цветом охры, представлениями о жизни и смерти (Окладников, 1949. 1967), мы вправе до конца палеолита предполагать еще более сложную и тонкую систему представлений - теперь уже средствами искусства - главных начал жизни первобытного человечества.
Если статуэтки на ряде стоянок бесспорно документируют подчеркивание той или иной роли женского начала и тут же графически подчеркнута левая сторона фигурки,- не указывает ли это на связь двух акцентов (левый, женский и аналогично: левый, звериный “счетный”) - в разных формах искусства?
Вопрос о счете в палеолите имеет прямое отношение к проблемам происхождения и первоначального содержания искусства, ибо речь идет об уровне абстрагирующей деятельности интеллекта первых художников. “Известно, что первой теоретической деятельностью рассудка, который еще колеблется между чувственностью и мышлением,. является счет”,- говорил Маркс (Маркс и Энгельс, т. 1, с. 31).
С разной интерпретацией понятия “счета” прямо связана разная оценка этнографических данных о понятии числа у наименее развитых в этом отношении народностей, а значит и результаты применения этнографических параллелей к истолкованию немых археологических документов. Как мы помним, Люке указывал на данные Штейнена о счете у бакаири (они имеют лишь два числительных: 1 и 2) как на решающий аргумент в отрицании возможности счета в палеолите.
В действительности, когда этнографы говорят, что австралийцы, тасманийцы или бакаиры “не умели считать” более чем до трех, то имеют в виду лишь недостаток в их языке числительных, превышающих 2-3. Но это вовсе не означает, что на этом оканчивается их действительный, практический счет, например, с помощью пальцев. Вместе с тем, еще Гоуитт, изучая австралийцев, опроверг мнение о том, будто недостаток числительных в языках австралийских племен объясняется неспособностью туземцев представить себе число, превышающее 2, 3, 4. Леви-Брюль поддерживает вывод Гоуитта, но тут же заявляет, что это отсутствие числительных “объясняется не чем иным, как навыками, свойственными пралогическому мышлению” (Леви-Брюль, 1930, с. 123).
Однако полевые исследователи, непосредственно работавшие среди народов, владевших лишь зачатками абстрактного счета, реально видели совсем иное объяснение. В классическом анализе счетных навыков у бакаири К. Штейнен подчеркивает, что дело вовсе не в особенностях мышления, а “в недостатке множественных чисел” тех предметов, с которыми туземцы сталкиваются повседневно. “В их мелких и несложных делах числа, превышающие 6, встречались очень редко. Что приходилось им считать? Своих детей, дни пути по реке к соседним племенам. Их скудные арифметические способности объяснялись весьма несложными экономическими отношениями и недостатком упражнений в счете, но никак не ограниченностью их умственных способностей... Они имели дело только с небольшим числом людей, убитых зверей и срубленных деревьев” (Штейнен, 1930, с. 9, 53).
Если в мустье (по Ефименко, Окладникову, Любину, Столяру, Борду, Бурдье, Леруа-Гурану) жизнь общин, охотничьи промыслы и обряды носили сезонный характер, если тогда же фиксируются следы наблюдения за солнцем и почитания его, то в позднем палеолите вполне допустимо существование таких единиц времени, как сутки и солнечный год. Но еще большее значение имели наблюдения за Луной. Не случайно “лунный период является самой древней календарной единицей” (Паннекук, 1966, с. 19), а первобытная мифология к Луне обращается значительно чаще, чем к Солнцу (Штернберг, 1936, с. 504).
Луна - самое крупное небесное тело, которое может наблюдать невооруженным глазом житель Земли. При этом ни одно из небесных светил не претерпевает столь значительных изменений своей видимой формы, как Луна. В лунном цикле можно выделить несколько наглядных границ, рубежей, которые прежде других могли обратить на себя внимание древнего человека (Сытинская, 1959, с. 21 -29). Через 27 дней 7 часов 43 минуты Луна возвращается к прежнему видимому положению среди звезд (звездный или сидерический месяц). Повторение момента полнолуния, новолуния и других фаз наступает через 29 дней, 12 часов, 44 минуты (синодический месяц). После новолуния первая четверть Луны наступает через 7 дней 10 часов, вторая -через 14 дней 18 часов (полнолуние), третья - через 22 дня 3 часа и четвертая - следующее новолуние. Во время новолуния Луну нельзя видеть в течение одного или двух дней на небе. Лунный месяц, таким образом, принимается за 28 дней. Первобытным народам известны и лунный, и синодический, и сидерический месяц.
Замечая, что холодный период начинается и заканчивается с периодической правильностью и укладывается в примерно одинаковые промежутки времени, далекие прадеды мальтийцев и мезинцев встали перед необходимостью точнее - с точностью до дня - знать эту цикличность, определявшую жизненный ритм всей их общины. Чтобы преодолеть разрыв между днем и годом, у них не было лучшего посредника, чем Луна. Видимое движение ее в целом очень простое, и учет его не требует знания того, что лунный синодический месяц составляет 29,53 средних солнечных суток, а сидерический - около 27,3 суток. В Луне как универсальных “часах” приковывает к себе внимание наиболее существенная, двойственная сторона ее метаморфоз, а именно - распадение цикла на 2 практически равные части: на протяжении первой Луна растет до полного диска на протяжении второй постепенно убывает до полного исчезновения. “Поворот” обычно приходится на четырнадцатые сутки с момента ее рождения, а еще через 14 суток она исчезает.
Фиксация этого важного числа - 14 - в виде нарезок, зарубок и т. п. могла происходить задолго до появления абстрактного представления о нем. Достаточно было, например, такого ряда насечек, соответствующих порядку и числу дней в лунном месяце, в котором 14 из них шли в одном направлении, а следующие 14 резко меняли это направление.
Традиция такого “разложения” месячного лунного цикла на 2 “вектора” равной величины и противоположного направления отразилась, как нам кажется, в орнаменте на 5 пластинах составного браслета из Мезина. Этот уже стройный, упорядоченный орнамент с группами по 14 штрихов генетически восходит, видимо, к простейшим нарезкам, ямкам и другим знакам, число которых равнялось числу дней в одном или двух лунных месяцах (см. Авдеево, № 2, 4, 5, 8, И, 13, 14, 15; Костенки-1, № 7, Мезин, № 8; Мальта, № 1, 5, 9, 11, 15; кость волка с 57 нарезками (254+2+30) в Дольни Вестоницы, “амулет” с 28 полукружиями и ряды по 28-30 насечек на дротиках из Пшедмости, кинжалах из Пекарны и др.). (см. также Фролов, 1965б; 1966б, д; 1968б).
В коллекциях (от ориньякских до мадленских) Западной Европы аналогичные случаи глубоко проанализировал А. Маршак, в Венгрии - Л. Вертеш, в Испании - М. Гранде (см. Marshack, 1970, с. 1 и след.). Теперь мы добавим к этому рассмотренные выше композиции из знаков аналогичного значения на стенах Нио, Ла Мут, Ляско, Альтамиры и других пещер.
Возможность разделения неудобно длинных рядов насечек пополам, на 2 симметричные и равные части, была подготовлена, как показывают археологические документы палеолита, всей историей первобытного общества и его техники. И это вполне совпадает с мнением, “что абстракция числа вообще развивалась не от суммирования, а от разделения предметов”, которое сложилось и у К. Штейнена при наблюдении счета парами у бакаири, хранивших едва ли не самые примитивные способы счета; оно поддержано Шурцем (1896, с. 652); теперь зачатки деления считаются древнейшими из арифметических операций (Першиц, Монгайт, Алексеев, 1968, с. 105).
На сплошном браслете из Мезина, где прямые нарезки объединены в еще более сложный мотив, чем на шумящем браслете - в зигзаг из 7 линий, мы видим 14 таких зигзагов, т. е. всего 98 линий. И здесь напрашивается аналогия с одним непонятным пока свойством наиболее архаичного чукотского календаря: он состоит из 14 групп насечек, по 7 насечек в каждой группе, и рассчитан на 98 дней (Орлова, 1966, с. 321).
Не аргумент ли это в пользу единого истока счетных бирок, простейших календарей и ритмики палеолитического орнамента? Характерно, что все это уже тщательно обдуманные и выполненные орнаментальные мотивы и композиции позднего палеолита. Таким образом, генезис от грубой нарезки к элементу изощренного орнамента и от 28 черточек-дней к 7 дням (элементам орнамента) оказываются двумя сторонами одного общего процесса познания мира средствами художественными и математико-астрономическими (в самой зачаточной, разумеется, форме). Возникло и еще одно обстоятельство. Закреплению семидневного отрезка времени в практике людей палеолита способствовали 2 группы факторов: объективно существующие чисто зрительные аналогии (фазы лунного диска, 7 звезд Большой Медведицы, 7 звезд в Плеядах и т. п.) и факторы психологические - 7 дней оказались наиболее удобными для ориентировки в длительных промежутках времени, т. е. соответствовали естественным границам оперативного внимания и памяти (Фролов, 1969; Frolov, 1967, 1971); такая совокупность позволяла оперировать максимальным числом дней без усилий на предварительную “перекодировку” их в специальную новую единицу. Это древнейший из примеров того, как люди современного типа, вступая во взаимодействие с окружающей природной средой в процессе практической деятельности и создавая мир собственной человеческой культуры, неизбежно “отпечатывали” характерные особенности своей психологии на продуктах своей деятельности (см. Фролов, 1969). Следствием его было особое значение числа 7, о котором речь пойдет ниже. Итак, в графике позднего палеолита различаются следы двух, по крайней мере, разрядов чисел-совокупностей: один тяготеет к 5 и 10 пальцам, другой -к 7 и 14 дням (полумесяцу). (При этом нужно учесть, что анализ графики неизбежно приводит к заключению: эти числа отражают далеко не все стороны понятий о числе и счете позднего палеолита, а лишь весьма специфичную грань счетных навыков палеолитических людей, связанную прежде всего с ориентацией во времени.)
В соотношениях пар чисел-совокупностей можно видеть более древнюю традицию парного счета, но они позволяют сначала говорить не о более сложной системе счисления с основой в 5 или 10, а, скорее, о подступах к системе такого порядка. “Постепенно устойчивые числа-совокупности начинают рассматриваться как новые единицы, которыми и ведется счет. Уже в этом взгляде на некоторую совокупность предметов как на новую единицу счета заключена возможность создания системы счисления”, - пишут И. Г. Башмакова и А. П. Юшкевич (1951, с. 23-24). По их выражению, такие числа-совокупности (от которых происходят наши узловые числа) существуют “как некие индивидуальные островки, от которых в ту и другую сторону располагаются арифметические числа. Основную роль в их образовании играет сложение” (с. 25). По-видимому, так можно объяснить многочисленные случаи сложения чисел-совокупностей 5, 10, 7 между собой и с меньшими числами, образующие другие числа, например 10+7 в Мальте (№ 2,3,7; статуэтки № 7,23) или 7+7 Авдеево (№ 10, 11), Мальте (статуэтки № 7, 17).
Учитывая локальные способы выражения других величин (преимущественно используя основу кратную 3 в Мальте и Мезине, 2 и 4 в Авдеево и Костенках-1), можно принять в качестве составных чисел-совокупностей выражения типа 5+2, 3+4, 7+3, это также может служить показателем аморфности счетных операций, в которых еще не выкристаллизовались единые приемы, единое основание.
Наряду с этим можно говорить о замечательных возможностях самого принципа единообразного выражения количеств в графике. Если замещение 5 пальцев руки 5 насечками на кости можно назвать “опосредованностью в квадрате”, то возможность выразить однотипным рядом одинаковых насечек числа-совокупности 5 и 7, 10 и 14 говорит об “опосредованности” следующего порядка: ряд насечек заменяет любой их двух разрядов чисел-совокупностей; более того, он оказывается заместителем и пространственных и временных единиц.
Но создатели палеолитической графики вынуждены были пользоваться громоздкими записями, где число элементов соответствовало числу считаемых единиц. В поисках выхода, они, скорее, шли к разным способам композиционного решения, пространственного размещения графических элементов; порой виртуозное решение давало не только компактную запись, но и орнаментально яркую композицию. В этом отношении интересна пряжка (№ 1) из Мальты.
Мы уже обращали внимание на удивительную симметрию в общей композиции расположения на пряжке ямочного орнамента: на 7 витках центральной большой спирали 243 ямки, слева от нее 122, справа также 122 ямки. Замечательно равновесие левой и правой частей (по 122 ямки), и то что сумма всех ямок, лежащих вне центральной спирали без единицы (122+122=244) (244-1=243). Особенно интересно то обстоятельство, что прибавляя к сумме ямок центральной спирали сумму их в одной из частей, получим 243+122=365, т. е. число дней в году. Возникает предположение, что человек, наносивший ямочный орнамент на наружную сторону пряжки, каждой ямкой обозначал один день. Число дней в году он разделил на 3 части, 2 такие части он разместил в виде соответствующего числа ямок по центральной спирали, одну треть - с левой стороны от нее, затем взял еще раз третью часть года - 122 ямки - и поместил справа от центральной спирали. Делению года на 3 части соответствуют 3 змеи на внутренней стороне пряжки. В левой части пряжки месяцевидная фигура из 14 ямок может подтверждать, что здесь действительно отражен счет времени: “полумесяц”, т. е. половина лунного месяца, 14 дней, прибавляется к 108 ямкам из спиралей в левой части пряжки для получения трети года. В правой части пряжки 11 ямок соответствуют числу, которое в позднейших лунных календарях прибавлялось в конце года к 354 дням (12 лунных месяцев) для перехода к 365 дням годового цикла солнца. В спиралях особенно часты семикратные числа ямок.
Богатый материал для сопоставления дают календари сибирских народов. Год из 12 лунных месяцев знали чукчи, нганасаны и другие народы, причем каждый месяц имел свое название соответственно изменениям в облике и поведении животных (например, “месяц течки диких оленей”, “месяц теления”) (Богораз, 1934, с. 30), а год у тех же нганасан делился на 4 летних и 8 зимних месяцев (Попов, 1948, с. 15), но именно таково численное значение ямок (треть и две трети года), размещенных на краях пряжки и в ее центральной спирали. Добавим, что в верхнем плейстоцене климатические условия в бассейне Ангары приближались к тем, в которых живут сейчас нганасаны, а сезонные различия сказывались резче (Вангенгейм, Окладников, Равский, 1964, с. 46), и это могло облегчить столь четкое разделение года. Так, вечный и недельный календарь якутов (табл. 56,1), (Майстров, 1968, с. 17, фиг. 23), сделанный из дерева, в следующих точках сближается с мальтийской пряжкой:
а) отверстия, каждое из которых соответствует одному дню, расположены на календаре по спирали, витки которой проведены предварительно (как и на пряжке);
б) число отверстий здесь равно числу дней в году;
в) способ учета дней - с помощью перестановки деревянного шпенька из одного отверстия в другое, который применяли якуты, - мог быть использован и на пряжке. Более того, заполированность внутренней поверхности ямок на пряжке свидетельствует о том, что в ямки регулярно помещались шпеньки;
г) на якутском календаре выделена также семерка: на меньшем диске его нанесено 7 ямок - это, по-видимому, недельный календарь.
Некоторые особенности пряжки и узоров на ней (круглое отверстие в центре, змеевидные спирали, как простые, так и в виде латинской 5, изображения змей, изображение Луны) образуют устойчивый комплекс, который повторяется вместе с семерками, по крайней мере, до энеолита. Этот комплекс присутствует на упоминавшихся уже медных изделиях, по которым А. А. Миллер (1933) заключил о космическом (солярном, прежде всего) значении выделенного на них числа 7. Встречается он также в орнаменте Триполья, интерпретация которого Б. А. Рыбаковым может пролить свет и на значение этого комплекса в палеолите. По Б. А. Рыбакову (1965), спирали трипольского орнамента - это “спирали времени, а змеи, в том числе изогнутые в виде латинской 5, символизируют “змеиный счет времени”. Очень важно замечание Б. А. Рыбакова о том, что исследователи космической символики (трипольского орнамента, в частности) писали в основном о культе Солнца, хотя Солнце не было у трипольцев и их современников главным божеством и господином мира и наряду с Солнцем в центре спиралей изображалась луна. “Солнце и луна использовались здесь как измерители и показатели времени: день за днем, месяц за месяцем”, - пишет Б. А. Рыбаков. Это положение представляется ключевым не только для космогонического комплекса в орнаментике трипольцев - современников первых цивилизаций Средиземноморья, но и для более древних этапов его развития, начиная с момента числовой фиксации его в графике палеолита.
Еще один момент, позволяющий глубже понять общие - палеолитические - истоки математических и природоведческих знаний, а также их эстетического, ритуального, религиозно-магического переосмысления в земледельческих цивилизациях и у современных им первобытных народов, связан с почитанием числа 7. Удивительное сходство его трактовки у самых разных народов мира позволит частично представить “индивидуальный облик” этого числа в палеолите, когда оно еще не оторвалось от практических забот, связанных с наблюдением Луны и счетом времени. Вот почему на первом плане в семантике “особого значения” числа 7, этой “мировой константы”, по выражению В. В. Иванова и В. Н. Топорова (1962), мы всюду встречаем Время и Космос. За ними идут представления о метаморфозах жизни и смерти, о рождении человека и сотворении мира, о плодородии и душе, - прямо связанные с первыми попытками объяснить периодическую смену фаз Луны. Это привычное для нас явление особенно поражало первобытных людей, писал Л. Я. Штернберг (1936, с. 504), оно прежде всего обращает на себя их внимание “и вызывает представление о том, что каждый месяц Луна умирает и потом опять воскресает. Совпадение этих фаз с целым рядом геофизических и физиологических явлений... очень рано должно было обращать внимание примитивного человека на это светило и создало целый ряд мифологических представлений о Луне, гораздо более многочисленных, чем относительно Солнца... С фазами Луны, именно с нарастанием месяца в новолуние, связывают не только рост растений, но и рост скота и даже рост и здоровье детей...” (ср. Аристотель, 1940, с. 189-190; Тэйлор, 1896, с. 117; Бюннинг, 1961; Агаджанян, 1965; Эмме, 1967).
Ритмические воздействия Луны на динамику приливов на нашей планете - бесспорный факт для науки, со времен Ньютона давно и тщательно изучаемый (см., напр., Альтшулер, Гурвич, 1971). С физическими основами этого явления биологи пытаются теперь связать данные экспериментов об изменениях в обмене веществ у разных видов живых организмов, совпадающих с фазами Луны (там же, с. 253; Бюннинг, 1961; Агаджанян, 1965). Обычно имеются в виду циклические процессы (прежде всего связанные с периодичностью размножения животных), в которых максимум и минимум повторяются один или два раза в течение лунного месяца в одной и той же его фазе. Соответственно, длительность циклов у лунных биологических ритмов составляет 29, 53 или 14, 77 дней. Врожденные месячные половые циклы установлены у многих наземных животных. Так, в Индии и Уганде у насекомых, буйволов, крыс, некоторых птиц брачная активность отмечается в полнолуние (Эмме, 1967, с. 107-108). Наиболее ярко лунная ритмика физиологических процессов, выражена у обитателей моря, хотя и здесь она в разной степени зависит от сезонной периодичности (например, в умеренной зоне отмечена лишь в теплое время). Все это позволяет предполагать, что истоки биологических лунных ритмов у обитателей суши могли восходить к той глубочайшей древности (девонский период), когда сформировавшиеся в ритмах приливов и отливов обитатели Мирового океана стали приспосабливаться к жизни в прибрежной полосе и на суше, дав начало первым земноводным. Прибрежная полоса отливов и приливов как плацдарм для заселения древних материков также зависела от воздействий лунных ритмов на Мировой океан. От земноводных к пресмыкающимся, затем к млекопитающим и птицам миллионы поколений живых организмов могли донести ту цикличность биологических процессов, которая напоминала о воде - колыбели жизни. Разумеется, эта гипотеза - лишь одна из множества возможных вариантов. Не претендуя на ее дальнейшее обсуждение, хотелось бы только отметить, что в случае принятия ее проясняется загадочная, не имеющая пока удовлетворительного объяснения триада: Вода, Луна, Змея (вместо змеи может выступать другое пресмыкающееся, рыба или земноводное), сохранившаяся в архаической мифологии всего первобытного мира (Тэйлор, 1896; Ланг, 1901; Bonrdier, 1967; Eliade, 1964; Hentze, 1932; Levi-Strauss, 1968). Для примера приведем наиболее лаконичный сюжет, записанный К. Лангло-Паркер (1903, с. 50-52; Мифы и сказки Австралии, 1965, с. 85-88) у нунгабурров в Центральной Австралии. Балу-месяц с тремя змеями (его постоянные спутники) - подходит к реке и требует, чтобы люди перенесли змей на другой берег. Он обещал за это людям бессмертие (возрождения после смерти, аналогичные рождениям Луны после новолуний), но люди испугались змей и не стали их переносить. Рассерженный Балу-месяц перенес змей сам и лишил людей возможности возрождаться после смерти, как делает он сам, и для напоминания о ссоре посылает к людям змей. Разная окраска трех змей Балу (черная, белая, пестрая) позволяют исследователям сравнивать их с новолунием, полнолунием и промежуточными состояниями Луны. Но их можно сравнить и с 3 змеями на обороте пряжки из Мальты, несущей древнейшие в Азии спирали и лунные символы. Одна из многих возможных, эта аналогия недавно получила подкрепления новыми фактами о возможных культурных связях Северной Азии и Австралии в каменном веке (Окладников, 1971, с. 116-121), в свете которых не столь удивительными будут другие совпадения: концентрические со змеевидными линиями круги и спирали с 7 витками, изображенные аборигенами Австралии на фигурке птицы и “чурингах” (табл. 59, 8, 10), 1 групп прямоугольников (табл. 59, 9), 1 поперечных полос на наскальной гравировке фигуры рыбы (59,7) (см. Козе, 1969) - сюжеты, после Мальты обычные в Северной Азии а также в Европе (табл, 59,1; табл. 60-61) (см. также Hentze, 1932; Frolov, 1970; Konig, 1970). Вопрос еще требует дальнейшего изучения, но если эти аналогии не случайны, то они прольют некоторый свет на семантику и смысл связей между фиксацией ритмов Луны, выделением узловых чисел и змеями в графике палеолита, ассоциирующимися с мыслями о плодородии, жизни и смерти (поскольку “ритм-7” акцентирован на “Венерах”, в погребениях Мальты, и Сунгиря, и к тому же дополнен в Мальте изображениями змей на бляхах № 1, 2, 3 и на головке № 17; табл. 8, 5).
В самых разнообразных формах представления об особом, “магическом” значении числа 7 для природных явлений и для человеческой жизни существовали на протяжении всей истории цивилизации, начиная с древнейших из дошедших до нас письменных источников. Так, в языке древних шумеров число 7 обозначалось тем же знаком, что и идея вселенной; возведенные ими зиккураты с 7 ступенями соответствовали 7 “планетам”, 7 дням недели, 7 великим богам, 7 ветрам, 7 вратам подземного мира (Томсон, 1959, с. 79).
По древнейшим мифам Китая, Вселенная возникла после того, как Шу и Ху, олицетворявшие быстротечность времени, просверлили 7 отверстий в Хунь-Тунь и он - олицетворение хаоса - умер (Юань Кэ, 1965, с. 34).
Мифология древней Индии начинала сотворение мира и человека с деления “Пуруши” на 7 частей. Мудрецы древней Индии учили, что существует 7 полюсов Духа и 7 полюсов Материи, что Вселенная делится на 7 сфер, в человеке есть 7 деятельных начал, к семилетнему возрасту душа ребенка овладевает его телом, каждые 7 лет тело человека обновляется до последней частицы и т. д. (Чаттерджи, 1905, с. 3-15, 22; ср. Чаттопадхьяя, 1961).
Со сходной семантической “нагрузкой” число 7 упоминалось в текстах Древнего Египта, Древней Греции, древних государств Америки (Леви-Брюль, 1930; Томсон, 1959; Иоселева, 1965).
Основываясь на традиционной трактовке “магической семерки” как изобретении месопотамских жрецов и астрологов, всякую встречу с ней в любой точке земного шара - будь то Южная Америка или Новая Зеландия, нужно было считать результатом “ассиро-вавилонских влияний” (Леви-Брюль, 1930; Andrian, 1900; Eliade, 1951). Но аборигены таких удаленных от Двуречья районов, как Северная Азия, Америка, Африка, Австралия, Океания даже не зная земледелия, письменности и других достижений первых цивилизаций, почитали семерку и связывали ее с тем же смысловым контекстом (Время, космос, цикличность телесной и духовной жизни человека), в котором это число почитали древние шумеры, индусы, китайцы, греки (см. напр. Barthel, 1962, Seidenberg, 1962б; Levi-Strauss, 1968, Фролов, 1966д, 1972, 1969). Еще Е. А. Крейнович (1928, с. 87) и Л. Я. Штернберг (1936, с. 220) подчеркивали, что у гиляков -малой народности, населявшей Сахалин, рыболовов и охотников, - число 7 считается магическим и играет в космогонии гиляков роль, аналогичную роли семерки у древних индусов и в Библии.
Рассмотрим подробнее функцию числа 7 в ритуалах и искусстве самых северных охотников и оленеводов Азии - тавгийцев (нганасан).
На главном празднестве тавгийцев шаманы испрашивали благополучие и удачу в промыслах наступающего года. В ритуальных действиях праздника, длившегося 7 дней, центральную роль играло число 7. Накануне первого дня вырубают жерди для чистого чума из расчета 7 жердей за каждый день. “Для покрышки остова “чистого чума” берутся недержанные нюки из черных шкур, специально предназначенные для загробной жизни. Причем берутся 7 полос у 7 отдельных хозяев”. В первый день вместе с шаманом встали и составили круг 7 женщин. “Женщины стали подражать звуками важенкам оленя. Причем, взявшись за руки, размахивая ими, стоя на одном месте, переступая с ноги на ногу... женщины своим звукоподражанием важенкам дикого оленя в период гонки и пляской испрашивали себе плодородие”. Затем составляют круг из 15 человек, 8 мужчин и 7 женщин, стоящих парами, держась за руки. Хоровод в полном молчании совершает 3 круга по солнцу. Наконец, шаман “на седьмой день узнает у божества относительно степени благополучия предстоящего года”. Другой шаман в ходе своих фантастических путешествий в преисподней видит 7 чумов, 7 птиц в трех озерах, 7 трав-родоначальников всех земных трав, получил 7 трав от любой болезни; у 7 скал, где каждая скрывает камень, железо, и т. п. полезные людям материалы, его привязали на 7 дней (Попов, 1936, с. 62-86).
Другая сфера применения семерок охватывает изобразительное искусство нганасан и их соседей: энцев, кетов, селькупов и др. Значительная часть ее непосредственно связана с первой. Речь идет о шаманских принадлежностях (см. табл. 57, 58). Изображения на них передают те представления о природе и человеке, часть из которых упоминалась выше. Поэтому повторения на них семерок позволяют искать соответствующие истолкования. Приведем любопытную параллель: на кожаном чехле одного из бубнов нганасан (Иванов, 1954, с. 81, рис. 68) (табл. 58, 1) в правом верхнем секторе помещено 7 оленей-самцов, в левом - 8 оленей-самок. Все они изображают шаманских духов и семерка характеризует оленей-самцов (ср. 7 женщин и 8 мужчин в танце на празднестве “чистого чума”).
В нижнем правом секторе 4 антропоморфные фигурки и 3 маски (бубна?) с орнаментом, в левом нижнем секторе 3 такие фигурки и 4 маски без орнамента. С. В. Иванов (1954, с. 81) приводит интерпретацию фигурок (“горы облаков”) и бубнов (“личинки оводов под кожей оленей”), но вряд ли эта интерпретация единственная, особенно учитывая роль здесь числа 7. Здесь число 7 повторено дважды, но из разных слагаемых: числа 4 и 3 означают разные объекты слева и справа. Символика рисунка на чехле в целом оказывается очень сложной. Внутри овала крест указывает 4 направления и делит площадь на 4 сектора. Смысл секторов меняется от их положения соответственно понятиям: верх, низ, справа, слева. Помещение в секторе рисунков, разных по числу и сюжетам, позволяет противопоставлять и сопоставлять понятия: люди - олени, самки - самцы, облака - личинки, человеческие фигуры - маски или бубны (с орнаментом - без орнамента). Противопоставление понятий подчеркнуто цветом (часть рисунков - черная, часть - светло-коричневая) и числами: 7-8, 3-4. Числа здесь важны не только сами по себе, как обозначения количеств, но и как способ выражения иных свойств и отношений в окружающем мире. Например, увеличение или уменьшение на единицу, дающее числа 7 или 8, символически соответствует изменению пола оленей (самцы или самки) на рисунках в верхней части чехла. Сопоставление чисел 3 и 4 заставляет вспомнить о “неясной, но достаточно универсальной символике”, противопоставляющей четные и нечетные числа как “женские” и “мужские” у многих народов в Сибири и далеко за ее пределами (Чернецов, 1959, с, 117).
В редких случаях этому явлению удается найти интерпретации у самих носителей такой традиции. В частности, народы Западного Судана связывают сексуальную символику чисел (3-мужское,4-женское) с числом 7 как характеризующим Человека в целом (по данным М. Гриоля, которые автору любезно сообщил Д. А. Ольдерогге). Д. А. Ольдерогге также давно обратил внимание на аналогию в символике чисел у народов Африки и народов Сибири. Чаще всего носители этой традиции уже не могут ее объяснить. Но, видимо, к древнему прототипу ее восходило и противопоставление четного, левого и женского - нечетному, правому и мужскому в 10 парах противоположностей пифагорейского учения, приводимых Аристотелем в “Метафизике” (Аристотель, 1934, с. 27, ср. также: Томсон, 1959, с. 248). Кстати, есть основания полагать, что первоначально пифагорейский тезис “все есть число” имел смысл “все есть число 7” (Маковельский, 1919, с. XI). Аналогичные представления нганасан не есть плод “чистой мысли”: они пронизаны ритмами танцев, песен, имитациями повседневной жизни человека и природы, сквозь которые “читаются” рисунки и узоры на вещах. Видимо, так обстояло дело с графикой и в палеолите. Здесь ряд случаев дает разницу на 1 элемент (а с ним чет и нечет) на противоположных краях одного предмета в Авдеево (№ 4, 5, 11), Костенки-1 (№ 6, 7), Костенки-IV № 1, и др. В Ляско так же противопоставлены бык и лошадь (соответственно 2 и 1 стрела добавлены к 7).
На олене, посвященном духу пурги, нганасаны выстригали знак, основу которого составляли 7 параллельных линий. Такие же знаки они делали на олене, которого дарили Луне после благополучного исхода родов. Луна-мать считалась покровительницей родов у зверей и людей. Женщины высчитывали по ней сроки родов и были хранительницами лунного календаря. При этом считалось, что на луне есть 7 окон, от которых 7 нитей идут к 7 народам. Как только Луна “даст луч”- наступает время родов. Но первоначально все живое на земле родила Земля-мать в браке с 7 “ледяными парнями”. Всего же нганасаны почитали 7 матерей-прародительниц. В ходе тщательных многолетних исследований этих фактов лучший знаток нганасан Б. О. Долгих пришел к чрезвычайно важному заключению: “Основа нганасанского пантеона - образы 7 матерей-. прародительниц, очевидно, могли сложиться лишь в эпоху материнско-родового строя” (1969, с. 228).
В этой связи интересны два момента. Первый связан с геометрическими орнаментами нганасан и их соседей. Группы из 5, 7 и кратных 5 и 7 чисел элементов орнамента украшают их верхнюю меховую одежду и различные бытовые изделия, в частности “кукуль”, мешок для ног при езде на санках (табл. 54, 55). Отметим, что в этих орнаментах по соседству с семерками располагаются ряды с числом элементов по 5, 10 или кратным им. Семантика этих орнаментов почти утрачена, но, по наблюдениям Ю. Б. Симченко (1963, с. 166), нганасанские орнаменты ранее выполняли социальные функции, в частности, связанные с половозрастными делениями коллектива. Энцы, кеты, селькупы, подобно нганасанам, применяли сочетания по 7 и кратному 7 числу элементов в аналогичных геометрических орнаментах на верхней одежде.
Заметим, что изобразительное искусство многих сибирских народов сохраняло непрерывно и в наименее искаженных формах традиции палеолита (Okladnikov, 1962).
Второй момент требует обращения к фигуркам женщин из Мальты и Бурети, одежда которых передана орнаментальными элементами, кратными 7 и 5 (10). Соседство этих чисел окажется не случайным если допустить, что и в палеолите жили хранительницы лунного календаря, вычислявшие по Луне сроки родов. Беременность длится, . как известно, около 280 дней, или 10 лунных месяцев. Ровно на середину этого срока приходится первое движение ребенка во чреве матери. Женщине предстояло отсчитать от этого волнующего момента еще 5 раз наступление замеченной фазы Луны до начала родов. Отсюда могли дойти любопытные явления и в фольклоре нганасан, где рассказывается, что месяц на небе был только для того и создан, чтобы люди могли рождаться, а женщины высчитывать по нему сроки родов.
Но в этой связи нужно вспомнить и шумерскую Богиню-Мать Гаутумдуг, которая вылепила первых людей из 14 кусков глины; и древнекитайскую покровительницу женщин и женского начала богиню Нюй-Ва: она тоже вылепила первых людей из глины, была богиней бракосочетаний и даровала детей. На древнейших изображениях она держит в руках Луну. Интересно, что она имела тело змеи и в день могла совершить 70 (т, е. 10 раз по 7) метаморфоз. О том, что этот комплекс представлений мог восходить не только к неолиту, но и ко времени палеолитической родовой общины, говорит двойственность ее отношения к супругу Фу-си: она вначале его сестра, потом - жена (Юань Кэ, 1965, с. 45, 46, 58-60).
Женщины-нганасанки нашивают на свою верхнюю одежду 10 полосок цветной кожи, чтобы их отличали от девушек, и этот орнаментально-счетный прием восходит к архаичным традициям (Симченко, 1963, с. 166). Итак, числа 5 и 10 оказались рядом с “лунной семеркой” в орнаментах, мифологии, обрядах лишь благодаря познанию ряда реальных количественных соотношений, где с помощью 5 и 10 пальцев можно было установить время одной фазы Луны и повторение ее затем на протяжении 5 или 10 месяцев. Предпосылки для этого в палеолите уже сложились.
Десятичная система и счет на пальцах, лунный календарь и исчисление по нему срока родов были явлениями, одинаково важными в мыслях древних людей, по мнению Овидия, отделенного от этой древности хронологически на 2 тысячелетия меньшим сроком, чем мы.
Этнографические указания на взаимосвязь чисел, кратных 5 и 7, в этой сфере применения лунного календаря народами Севера огромны: от 5 и 7 “лучей, рожнов” на изображениях Луны, знаков с 5 и 7 точками на дарах Луне после удачных родов до более сложной формулы (7-3 = 10) в образе якутской покровительницы деторождения Айисыт: она прилетает за 7 дней до родов и улетает через 3 дня после них (см. Анучин, 1914; Попов, 1928, 1936, 1948; Иванов, 1954; Долгих, 1954, 1960; Алексеенко, 1963; Василевич, 1969). Можно вспомнить и удивительное свойство браслета (№ 2) из Мезина, на которое обращено уже внимание в “Истории отечественной математики” (т. I, с. 40) в связи с повторением на 5 пластинах по 4 зоны черточек, позволяющих полагать навыки счета до 20 (число пальцев на руках и ногах). Если учесть, что в каждой зоне чаще всего повторено число 14 ( + 1 в нескольких случаях), получим 20 половин лунного месяца, или 10 полных лунных месяцев (см. Фролов, 1966д, 19686). Игнорировать эту сторону жизни древних при попытках проникнуть к истокам чисел - значит дать в огрубленном, урезанном, виде процессы зарождения математических представлений. Так поступил Смит (Smith, 1958, с. 11), когда, цитируя упомянутый фрагмент из “Фаст” Овидия, опустил четвертую строфу, по видимости не имеющую отношения к десятичной системе и счету на пальцах.
Аналогичную ошибку допускает Карл Меннингер в фундаментальной сводке о происхождении чисел и числительных (Menninger, 1, 1957, с. 17). Он предпослал первому разделу своей книги ту же цитату из “Фаст” Овидия, аналогичным образом ее “сократив”, а именно: от первой строфы оставил лишь слово “десять” (соответственно изменив первоначальную грамматическую форму этого слова в первоисточнике), далее привел вторую и третью строфы подлинника и поставил точку, хотя здесь мысль Овидия даже чисто грамматически не оканчивалась, но главное - такое “сокращение” сводит на нет самую суть размышлений Овидия над тем фактом, что древние связывали число 10 с лунным циклом, со счетом времени для определения срока родов и длительности года, а не только с количеством пальцев и с основанием счетной системы. “Редукции” фрагментов древних текстов, подобные тем, что мы видим у Смита и Меннингера в упомянутых случаях, резко обедняют представление читателей о действительной сложности, многогранности процесса формирования понятия о числе: получается плоская схема в рамках “чистой арифметики”, далекая от реальной полнокровной жизни людей каменного века.
Еще ряд археологических фактов. Л. Вертеш опубликовал вырезанный из камня овальный предмет из “граветской” стоянки Бод-рогкэрштур на севере Венгрии и указал ближайшие аналогии ему - “медальоны” со знаком пола из мергеля в Костенках-1 (Ефименко, 1958, с. 382-383, рис. 167-168). Особенность венгерской находки-нарезки по ребру, соответствующие числу дней в лунном месяце и его динамике. Символика этого предмета основывалась на аналогии между ростом диска Луны и ростом матки у женщин во время беременности - таков вывод Вертеша (Vertes, 1965, с. 39-40) (табл. 30, 5).
К рассуждениям Вертеша мы можем теперь в их подтверждение добавить еще более близкие аналогии предмету из Бодрогкэрштур. Первая - лопаточка из Авдееве (№ 16): силуэт ее овальной головки совпадает с силуэтом “медальона” из Бодрогкэрштур, а по краю нанесены глубокие насечки: 4+8=12 на черешке, 84-7 = 15 на головке, 2 насечки на стыке черешка и головки в сумме соответствуют числу дней в лунном месяце. Вторая аналогия - подвеска Из мягкого камня из Ощурково. Форма ее несколько заостренная, приближающаяся к треугольнику, все же близка и к каменному изделию из Бодрогкэрштур, а по краю подвески из Ощурково насечки нанесены в соответствии с той же величиной (29 + 1).
Сравним “Венеру” и “амулет” в Пшедмости (см. табл. 25, 1-4). У Венеры 14 (5+5+4) замкнутых овалов передают живот и груди. На амулете вдвое большим числом: 10+10+8=28 - но уже полуовалов, повторено первое соотношение; если в этих случаях передано число дней в лунном месяце или его частях, то аналогия имеет любопытное продолжение. Штрихи на амулете: 10+20+40+50=120, т. е. число дней в 4 месяцах в сумме с 28 полуовалами соответствует 5 месяцам - известному важному сроку; это, очевидно, женский календарь, хотя его можно было подвесить и носить как украшение. Вместе с тем несколько проясняется утонченный схематизм в передаче женской фигуры: графически здесь передается тот же смысл, что в круглой скульптуре достигался утрированием форм женщины-матери у многих Венер; но, кроме того, подчеркнута динамика процесса, доступная для передачи в ритмическом нарастании элементов орнамента - овалов, а они подчеркивают определенные периоды времени, соотносимые, как мы видели, с лунными ритмами.
На бивне-дубинке в Авдеево (№ 13) первые 5 групп нарезок также соответствуют записи 5 лунных месяцев.
Наконец, браслет № 1 в Мезине. “Разомкнув” его орнамент (см. табл. 18, 3), получим в центральной части из 6 раз по 3 повторенных завитка меандра (18 полных) и в дополняющих их сверху и снизу “уголках”- 268 линий. Это на 12 меньше, чем в среднем числе дней, соответствующих 10 лунным месяцам. И это не случайное отклонение: в остальной части орнамента 296 линий (слева в меандрах 107, в зигзагах 42; справа в меандрах 91, в зигзагах 56; при такой разнице распределения линий по мотивам орнамента, итог один: слева 149, справа 147 линий, разница в +1 от средней величины - ничтожна), т. е. на краях: 296-280=16, на 16 линий больше того же числа дней в 10 месяцах. Всего на браслете 564 линии, практически 20 лунных месяцев. Браслет № 2 в Мезине, как мы помним, тоже разбит на 20 частей, но проще и нагляднее: части одинаковы, каждая несет по 14 штрихов на одном крае и 14 на другом (иногда ±1), сравнение с половиной месячного цикла Луны (или с целым циклом) очевидно. На браслете № 1 мотивы и ритмы орнамента гораздо сложнее, но “шифр” тот же: 20 раз повторенный лунный месяц (Frolov, 1972). Что это не случайное совпадение числа линий на браслетах, можно подтвердить двояко. Рядом с ними (см. табл. 18, 5) фрагмент пластины № 8 из Мезина, где по краю штрихи нанесены соответственно 3 половинам лунного месяца, и тут же 3 меандровых завитка, подсказывающих аналогию: завиток означает полмесяца (о действительно такой исходной семантике меандра и родственной ему спирали в разных первобытных культурах см.: Hentze, 1932; Beninger, 1959). Тогда 18 меандровых завитков, отвечая построению, кратному трем (6 раз по 3), в центре браслета соответствуют 9 месяцам, а еще 6 полузавитков и “уголков” (4 сверху, 2 снизу) дополняют десятый. Аналогичен расчет для краев, если принять за аналог полумесяцу каждые 2 зигзага (14 линий) и учесть, что 6 и 6 завитков на краях дополнены полузавитками и “уголками” до той же суммы, соответствующей 10 месяцам. Второе обстоятельство. Группы зигзагов не равновелики, в правой на 2 зигзага (14 линий) больше, чем в левой группе. Стоит эти “лишние” 2 зигзага прибавить к центральной группе, и число линий в ней (282) точно совпадет с числом их (282), оставшихся на краях. Т. е. по чисто зрительной симметрии узор делится именно так, что обе части его числом линий соответствуют одной величине - 10 лунным месяцам. Когда в одной культуре для передачи одного значения использованы столь разные формы: 5 пластин с 4 участками или зонами штрихов (на браслете № 2) и сплетение “ритма-3” меандров с “ритмом-7” зигзагов, где “тройки” меандров повторены 10 раз, зигзаги - 14 (на № 1) - не говорит ли это лишний раз об особой важности и многогранности представлений, связанных с этим значением, у древних людей?
В таком случае лунный женский календарь, существовавший на палеолитических поселениях, становится и важным социологическим свидетельством: ведь он мог появиться лишь при хорошей регуляции семейно-брачных отношений. Об этом говорит и этнография коренного населения Сибири и Америки. У североамериканских племен обряды инициации и мифы обосновывают долг женщин знать свой календарь и заранее вычислять его по Луне. В этом одно из правил “хорошего тона”, которым старики учили молодежь.
Преемственность опыта поколений, своеобразие первобытной педагогики, этики и эстетики связаны здесь со своеобразием генезиса форм искусства и элементов точных знаний. Так, комментируя свои мифы и ритуалы, посвященные Луне (“Старой-Женщине-Кото-рая-Не Умирает-Никогда”, как называли ее манданы и гидатса), старые индейцы, информаторы первых исследователей, подчеркивали, что такова архаическая традиция первых пришельцев в этот район (Levi-Strauss, 1968, с. 239). Индейцы арапахо подчеркивали, что была эпоха, когда они наблюдали рост и убывание Луны, но не давали каждому месяцу свое название, как делали их соседи. При этом все равно считалось крайне важным совпадение длительностей частей лунного цикла с фиксированной длительностью беременности и месячных у женщин. Отклонения в последних двух процессах считались опасными предзнаменованиями для благополучия всего племени и мира в целом: нарушалась периодичность, ритмичность естественных процессов в одном месте, значит она могла нарушиться в другом - в длительности сезонов и других циклических процессах природы. Отсюда своеобразные формы счета времени у арапахо: “Лучшее время для танца Солнца будет между 7 и 10-м днем после новой Луны, т. е. после ее менструального периода”. Отсюда и многие детали их сезонных празднеств, призванных поддержать плодородие бизонов и других промысловых зверей, процветание племени такими ритуальными действиями, которые как бы поддержат порядок мира в целом, включая и движение светил (там же, с. 182-183). Кстати, в этих празднествах до деталей, в том числе и цифровых обозначений, выделяющих 7 и 10, повторялись те же элементы обрядов, которые А. А. Попов наблюдал у нганасан (см. там же, с. 239, 240-270). Причем у манданов, арапахо, юроков и других индейцев архаическая форма календаря из 10 лунных месяцев считалась лучше всего соответствующей природе вещей, ибо пальцев на руках 10, беременность длится 10 месяцев, в году можно выделить (по их классификации) 10 сезонов (там же, с. 280-282). Т. е. аргументы почти те же, что у Овидия, вспоминавшего о 10-месячном лунном календаре древних римлян.
Полагая, что архаический календарь, в основе которого 10 лунных месяцев, появился в палеолите в связи с усложнением структуры и функций общества первобытных охотников, мы опираемся и на такой фундаментальный вещественный фактор, как сходство планировки и размеров домов у североамериканских племен, исследованных Л. Морганом,- с размерами и планами позднепалеолитических жилищ на Русской равнине, открытых и изучаемых советскими археологами (Рогачев, 1955, с. 154).
Построение календарей, послуживших основой для орнаментации мезинских браслетов или мальтийской пряжки, отвечало, следовательно, своего рода “социальному заказу”, и это был могучий стимул для астрономических наблюдений, для освоения новых арифметических расчетов, геометрических соизмерений и построений, для усложнения орнаментов, где компактная запись и красота симметричных форм нераздельны. Очевидно “астрономов палеолита”, как и далеких предков индейцев, интересовало не столько число дней в году “вообще”, “абстрактно”, сколько конкретная длительность “антропогенной” части этого срока. Иначе не объяснить их предпочтения к такой “усеченной” форме лунного календаря (последний вообще труднее и неудобнее, чем счет времени по солнцу; лунные 12 или 13 месяцев не совпадают с солнечным годом, с чередованием сезонов; лунный месяц не измерим целым числом суток; и все же лунный календарь всюду древнее солнечного, мифов о Луне больше, чем о Солнце). Для решения задачи достаточно умения считать в пределах 20 единиц, но в совокупности с другими средствами. Так, на браслете № 2 в Мезине можно было считать риски до 14 в одной зоне, повторить эту зону 4 раза на одной пластине и сделать 5 одинаковых пластин: алгоритм лунного цикла схвачен и повторен до нужного числа дней - без обращения к числу 280 как абстрактной величине. В основе здесь тот же принцип, которым пользовались люди архаических обществ, считавшие на пальцах рук до 10, но, объединившись втроем, передававшие последовательно единицы, десятки, сотни голов животных, не имея абстрактного понятия о полученном точно трехзначном числе (Башмакова, Юшкевич, 1951, с. 48; Цейтен, 1938). Возможно, остальной отрезок времени до конца солнечного года не так интересовал мезинцев. Однако не исключено, что и его пытались вычислить. Такое “приложение” к основному календарю из 10 месяцев можно видеть в пластине № 8 в Мезине: мы уже отмечали, что здесь дважды записано по 3 лунных полумесяца - прямыми рисками и меандровыми завитками, т. е. в совокупности срок, недостающий до года. Небрежность исполнения графики на этой пластине заставляет предполагать меньшую важность этой записи, чем на браслетах. Возможно, ту же роль “дополнений”, “приложений” к основному 10-месячному календарю играли предметы, где нарезками передано число дней от 2 до 3 лунных месяцев. Изучая такие нарезки под микроскопом, А. Маршак (Marshack, 1970) выяснил, что они наносились последовательно справа налево. Это позволяет по-новому подойти к интерпретации аналогично расположенных фигур зверей, “маркированных” счетными знаками так, что в ряде случаев их соответствие циклам Луны несомненно.
С другой стороны, в Мальте на яйцевидном предмете (№ 9) 7 рядов ямок, аналогичных ямкам на пряжке № 1, расположены так, что сочетания соседних рядов дают возможность довольно просто получить число дней в 3 лунных месяцах. Общее число ямок - 86 - позволяет осуществлять переход от 10 лунных месяцев к солнечному году.
Следовательно, этот яйцевидный предмет мог выполнять те же функции, что и пластина № 8 в Мезине. Примечательно, что в обоих случаях предметы несут главные орнаментальные мотивы из комплекса своей стоянки. Более того, если 3 завитка меандра на пластине № 8 в Мезине соответствуют 3 завиткам меандра, повторенным вдоль браслета № 1 10 раз как основа его орнаментации; если смена направлений на 90° после каждой четырнадцатой (±1) нарезки на пластине № 8 в точности повторена на браслете № 2, то расположение ямок на “яйце” в Мальте в 7 рядов соответствует 7 виткам большой спирали на пряжке № 1.
Еще более интересным представляется тот факт, что в Мальте на № 5 в спирали повторено число ямок (63), собранных в левой двойной спирали пряжки № 1. На “птице” в № 11 общая сумма ямок (274) близка к числу дней 10 месяцев; если к ней отнести 8 ямок ближайшей слева подвески, то по обе стороны от “птицы” остальные подвески будут соответствовать еще 2 лунным месяцам (см. табл. 4, 2). Если суммировать только ямки на крыльях “птицы” с ямками остальных 6 подвесок, получим 179+65=244, т. е. число ямок на краях вряжки № 1. В таком случае не исключено, что и 120 бусин ожерелья № 11 имеют аналогию с 122 ямками любого края пряжки № 1 и могут суммироваться с 244 ямками подвесок подобно сумме 122 + 243 ямок на пряжке, дающей соответствие числу дней солнечного года. На левой части пластины № 6 в Мальте то же число (122 ямки) получено как 98+24=122. На крыле “птицы” в № 11 в 10 рядах 98 ямок. О возможности календарного значения числа 98 на браслете Мезина уже говорилось. Вспомним, что 98 ямок в Костенках-IV на № 5 в центральной полосе построены в 7 рядов по 14, т. е. опять-таки по схеме чукотского календаря. В Мальте на № 6 зону из 98 ямок начинают слева ряды по 14 ямок, причем в этом случае также достаточно очевидно, что ямки в принципе можно было наносить и далее, на пустующее пространство пластины, но наносивший эти ямки человек ограничился полученным, вполне определенным их количеством. Точно так же на яйцевидном предмете мастер использовал далеко не всю ту площадь, на которой мог продолжаться узор из ямок, если бы преследовались лишь чисто декоративные цели.
Выясняя другие цели узоров, мы каждый раз не находим более близких аналогий, чем те, что связаны с традициями разных календарных систем, и все более убеждаемся в умении мальтийцев, мезинцев, их современников в других стоянках разными способами учитывать время по Солнцу, Луне и, наконец, находить определенные формы перехода от одного способа к другому. Архаизм таких календарно-астрономических расчетов очевиден. Как и в арифметическом счислении, здесь еще не выкристаллизовалась единая система, заменяющая или устраняющая другие. Восходящие к 4 тыс. до н. э. лунный календарь .шумеров с годом, равным 354 суткам, солнечный календарь древних египтян с годом, равным 360 суткам, не столь отчетливо выражены в более архаичных культурах, где роль Солнца и Луны в счислении времени распределена более равномерно и светила как бы “дополняют друг друга” в этой функции (см. Каменцева, 1967). И это нужно учесть при дальнейшем изучении свойств сложных орнаментальных композиций на мальтийских и мезинских изделиях. Например, случайно ли на пряжке в Мальте (№ 1) композиции из спиралей дополнены двумя выпадающими из общего принципа построения, несимметричными друг другу по форме и по числу ямок узорами: слева полумесяцем из 14 ямок, справа изогнутой линией из 11 ямок? Последнее число может быть особенно любопытным в связи с тем, что именно оно применялось народами, отдавшими предпочтение лунному календарю для того, чтобы переходить в конце года к показаниям солнечного календаря (354+11=365 дней) и все-таки согласовывать “лунное время” с сезонными изменениями природы. Иной способ перехода могли использовать владельцы браслета № 1 в Мезине или более ранних прототипов, по которым создавалась композиция узоров на нем. (Такие сложные композиции требовали тщательных предварительных разметок, соизмерений, эскизов, причем основные принципы группировки одинаковых элементов могли быть заимствованы из оформления ранее существовавших изделий, более удобных для календарно-астрономических записей и расчетов, но менее долговечных. Так, календари якутов и других народов Сибири делались преимущественно из дерева.) Меандр мог быть не только лунным, но и солнечным символом, и это обстоятельство, как уже говорилось, отвечает архаическим традициям учета времени по двум светилам. В этом случае все 30 законченных меандров на браслете, содержащие по 12 прямых линий, дают древнейший пример той самой формулы (12x30=360), которой начинается исчисление года по солнечному календарю в Древнем Египте. Что касается несоизмеримости солнечного года и лунного месяца, то два обстоятельства могут говорить о виртуозном решении проблемы мезинцами. Заполнение “лакун” между вершинами меандров на краях браслета сделано строго определенным числом линий. В итоге, имея в центральной зоне меандров 268 линий, легко перейти от этого числа к таким величинам, как 10 лунных месяцев (268+14 “лишних линий” в большой группе зигзагов; об этой операции сказано уже выше), так и солнечный год (прибавив обе группы зигзагов, получим: 268+42+56=366). Оказывается, группы зигзагов, “вклинившиеся” между зонами меандров, могли быть своеобразными единицами, “ключами” перехода от одной системы счета времени к другой, если приравнять их соответственно к полутора и двум лунным месяцам (в сумме это дает календарную формулу чукчей, как уже говорилось: 14x7=98 дней). Разумеется, во всех случаях речь идет о возможности того или иного расчета; вопрос о действительном его осуществлении, о процедурах для этого примененных и необходимых, требует дальнейшего тщательного изучения.
В графике палеолита мы находим конкретные подтверждения этнографическим наблюдениям о доминирующей связи “магии числа 7” с идеей времени. Отмечая его частые проявления во всех известных первобытных обществах и их искусстве, известная этнолог-африканист Камилла Лякост-Дюжардэн пишет: “Число 7, частое и в ритуалах, несет идею избытка, изобилия и плодородия, без сомнения, в связи с еженедельной периодичностью фаз Луны” (Lacoste-Dujardin, 1970, с. 92). В. Н. Чернецов (1964, с. 31) объяснил гравированные или красочные группы по 7 линий в наскальных изображениях Урала их связью с периодичностью сезонных празднеств (7-летней) у обских угров. Их периодические медвежьи праздники длились в марте до 7 ночей (Соколова, 1972, с. 77). По Шренку (1903) и А. М. Золотареву (1930, с. ,108-139), срок аналогичного медвежьего праздника у гиляков и негидальцев мог варьировать от 7 (кратчайший) до 17 дней. В ходе обряда вместе обедали 14 почетных гостей из разных селений, причем они садились двумя рядами, но 7 человек в каждом. Важно заметить, что многие роды считали своими первыми предками-родоначальниками именно 7 человек не только в Сибири (Иохельсон, 1900, с. 207; Штернберг, 1933, с. 531; Крейнович, 1929, с. 79), но и в противоположных концах земного шара, например в тропической Африке (Золотарев, 1964, с. 44). С другой стороны, важнейшие события в истории рода или племени опять-таки связаны с 7 охотниками, будь то открытие обряда, приносящего изобилие рыбы у ульчей (Золотарев, 1939, с. 186) или победа над людоедом-великаном у бушменов (Коль-Ларсен, 1962, с. 65-66). Трудно объяснить такие совпадения без обращения у фундаментальным психологическим факторам, постоянным у представителей разных рас, видимо, на протяжении всей истории Гомо сапиенс (Фролов, 1969, 1972; Frolov, 1967, 1972). Разумеется, эти факторы действовали лишь на определенной социальной и производственной основе и лишь затем своеобразно преломлялись в разных формах искусства и архаической космологии. В частности, структуру волшебных сказок и более древних мифов обычно составляли именно 7 персонажей (Пропп, 1969). Той же величиной, выражающей для современных психологов предельный объем оперативных возможностей человека (см. работы Дж. Миллера, Б. Ф. Ломова, М. И. Бобневой), существенно характеризуются структуры технических операций, речи (Леонтьев, 1963, 1969, с. 189, 194; Звегинцев, 1968, с. 265-266), искусства (Рудь, Цукерман, 1971). Поэтому мы вряд ли ошибемся, если отнесем к явлениям одного порядка, хотя и показывающим разные этапы генезиса сюжета, 7 матерей прародительниц у нганасан, 7 основателей рода у многих народностей, 7 родственников, 7 героев (последние 2 категории дают постоянные сюжетные линии в мифах всех континентов), 7 великих вождей маори (Рид, 1960, с. 77). Маори трактуют 7 вождей в образе созвездия Плеяд, аборигены Австралии видят в этом созвездии 7 сестер Меамей (Лангло-Паркер, 1903, с. 34-42; Мифы..., 1965, с. 107- 125) и эта аналогия, например, с Плеядами эвенков (“7 девиц”) (Василевич, 1969, с. 211) и с Плеядами в мифах Древней Греции (7 дочерей Атланта) - не случайное совпадение. Так же перекликаются 7 богов, творящих мир, в мифе маори, 7 дней отдыха бога Тане после скитаний (Рид, 1960, с. 10-12) с 7 богами-светилами и счетом дней в мифах шумеров.
Видимо, архаическая космология мифов не только отражала действительную “карту” звездного неба и явлений на нем, но и наивную антропоморфную и зооморфную их трактовку, в частности базируясь на некоторых числовых совпадениях земных и небесных явлений. Довольно рано могли пересечься сюжеты преданий о 7 предках-прародителях (возможно, полузвериного - получеловеческого облика) и культурных героях с наблюдениями за семиричными явлениями космоса, важными для ориентировки общины во времени и пространстве. К сюжетам первого рода, видимо, могли относиться 7 силуэтов, выгравированных на пластине в Гурдан или “Колдун” в Труа-Фрер. О наблюдениях второго рода уже подробно говорилось. Любопытным продолжением этой темы в наскальном искусстве могли стать в позднейшие эпохи такие образы, как “7 фигур” и “человек с 7 лучами над головой”. Мы иллюстрируем их здесь лишь примерами из наскального искусства Евразии (см. табл. 60, 3, 6; табл. 61, 2, 3, 4), но они открыты и на других континентах. С другой стороны, те же сюжеты нарисованы на шаманских бубнах кетов, селькупов (см. табл. 58, 2, 3) и других народов Сибири, и им удалось получить объяснения у самих шаманов (см. Иванов, 1954). На кетском бубне изображен великий шаман-предок, 7 лучей над его головой - это могут быть и 7 дней и 7 путей в “верхний мир”, где слева мы видим Луну с 7 лучами, справа солнце с 10 лучами. И сопоставления чисел, и даже их сумма (17) заставляют вспомнить типичные группировки в графике палеолита. Не спеша с далекими аналогиями, мы лишь отметим, что персонаж с 7 лучами на кетском бубне минимальными, лаконичнейшими средствами вписан в пространство “космоса” с его главными символами. Более подробная структура “космоса” на бубне селькупов показывает его соответствие во многих деталях земному миру, но в “верхнем мире” эти детали имеют точное числовое обозначение: “всего по 7”. В обоих случаях персонажи с группировками по 7 мыслятся не изолированно, но вписываются в некоторую систему мира (“Космоса как целого”, по удачному выражению А. П. Окладникова в ряде его работ об искусстве палеолита). При этом кетские деревянные идолы с 7 насечками во многом сходны с фигурками Мальты и Бурети (см. табл. 56, 4), семиричные подвески сибирских шаманов для камлания над роженицей и духам “верхнего” (небо) и “нижнего” мира идентичны (см. табл. 57, 1-3, 7), а на фигурах зверей (см. табл. 55, 5; табл. 61, 5) нарезки и полосы также напоминают о графике палеолита. Эти аналогии позволяют точнее очертить область последующих поисков в трактовке семантики палеолитических изображений, но отнюдь не претендуют на окончательные выводы. Все же целесообразно здесь вспомнить, что у кетов в мифе о медвежьем сыне, связанном с медвежьим праздником, фигурируют и 7 лет, и 7 зверей (последний медведь), с которыми встречался юный герой мифа (по Алексеенко; см. Соколова, 1972, с.65-66). Причем в мифе рисование тени медведя на бересте - один из знаков его почитания и один из элементов обряда для последующего “возрождения” убитого зверя.
Аналогичные празднества и мифологические мотивы были связаны с наскальными изображениями и у индейцев Америки (Levi-Strauss, 1968), и у племен каменного века на Лене, Ангаре, Амуре, в Прибайкалье (Окладников, 1950, 1959, 1965, 1971; Окладников и Запорожская, 1959). Палеолитические фигуры зверей с пятиричными и семиричными знаками могли включаться в круг каких-то похожих или подобных представлений, где приобщение к ритмам Луны и других светил гарантировало нормальное размножение и процветание животного мира, а значит и благополучие первобытного охотничьего коллектива. Идеи “возрождения” убитых зверей также не были чем-то невозможным в то время, когда числа 7 и 5 акцентировались в сложных обрядах погребений (Мальта, Сунгирь) - не без связи, возможно, с той же цикличностью “воскресающей” Луны и других светил. Ведь охра и другие символы жизни в палеолитических могилах предполагали ту же возможность оживления покойного.
Если последний абзац не вызывает сомнений, то напрашивается несколько неожиданный вывод. Охрой - символом огня, солнца, жизни - натирали фигурки Венер, куски охры клали вместе с другими вещами в ямки жилищ с Венерами так же, как при погребении людей. Те же Венеры (№ 1 в Костенках-1, № 9 в Мальте) имеют семиричные гравировки, смысл которых скорее всего - в представлениях о времени, Луне, возрождении. Охра и числовая графика, столь разные по смыслу, имеют общую цель. Если это так для Венер, то и для рисунков зверей в пещерах растирка охры внутри контура, знаменуя начало живописи, преследовала ту же цель, что и счетные знаки, ритмично повторенные на фигурах зверей. Истоки живописи и числа когда-то соединялись между собой, а также с истоками орнамента и астрономии.
Древние документы, в том числе палеолитические, каждый раз указывают на глубокую связь определенных биологических и астрономических знаний с выработкой системы счета и первоначальной “индивидуальностью характера” ряда чисел.
Установив это, можно понять первоначальную практическую и познавательную основу последующей “магической сопричастности” типа “женщина-Луна”, “Луна-плодородие” в мифологии всего мира. Но еще важнее знать, что фантастическое отражение этой жизненно важной для палеолитических охотников цикличности было спроецировано на “лунное” число 7 как одно из его воображаемых свойств еще тогда, когда 7 было “числом-совокупностью” (7 дней), т. е. не оторвалось окончательно от своего основного предметного содержания, когда плодородие животного мира и продолжение своего рода были важнейшими факторами в борьбе охотничьих коллективов за существование. В сохранении особого отношения к числу 7 играло какую-то роль и стремление приспособить поток информации к специфически ограниченным возможностям памяти, восприятия, внимания в операциях “человека разумного” с совокупностями одинаковых объектов; это явление теперь констатируется в психофизиологии, от Вундта до Дж. Миллера (см. Фролов, 1969, 1972; Frolov, 1967, 1971, 1972).
Так возник после фантастического переосмысления “пережитков палеолита” культ “магической семерки” в первобытных, древних и мировых религиях, вплоть до 7 дней божественного сотворения мира, семидневных циклов всемирного потопа в Библии. На этой основе расцвел и целый букет “мистических” свойств числа 7 - числа “божественного”, “абсолютного”, “совершенного” - в трудах астрологов, алхимиков, философов-идеалистов от Пифагора и Платона до XX в. (см. работы Платона, Исаака Голланда, Эккартсгаузена, Шеппинга; сводки Васильева, Чистякова, Лемана, Lacuria, Bifchoff и др.).
Мы уделили непропорционально большое внимание истокам “магической семерки” в сравнении с другими числами отчасти из-за специфики ритмов первых счетных знаков, ориентированных вначале, насколько позволяет судить их расшифровка, на освоение динамических закономерностей и на учет времени в частности. Поздние интерпретации “особенностей” числа 7 позволяют хотя бы отдаленно представить накал страстей, напряжения мысли в практических заботах и тревогах, насыщавшие первые “числа-совокупности”, освоенные людьми палеолита после долгих эпох расширения количественного кругозора первобытной общины на основе достижений техники и естествознания. И если от Байкала до Пиренеев палеолитические охотники в течение почти 15 тысячелетий не уставали повторять числа 5 и 7, то нет других столь же важных наглядных и постоянных для всех широт и людей эталонов, как 5 пальцев на руке, как 7 дней лунной фазы. Эти числа, как и строившийся на их основе числовой ряд, были взяты только из “действительного мира”.
Кажущаяся независимость числа 7 как магического от счетных операций подкреплялась тем, что сведений о семиричных системах счета до нас почти не дошло. Следы этой архаичной системы счисления теперь обнаруживаются в древнемонгольском (Батжаргал, 1971, с. 60) и кетском (Иванов, Топоров, 1962, 1965а) языках, т. е. к югу и северу от Мальты, Бурети, Иркутска сравнительно на небольшом расстоянии.
Иное дело числа, кратные 3 и 4. Эти “дополнительные” числа-совокупности палеолитической графики легли в основание почти всех систем счисления, сохранившихся до сего времени помимо десятичной. Материалы палеолитической графики могут пролить новый свет на давние и до конца не решенные проблемы, такие как исключительное доминирование числа 4 как священного (его символ - крест) у коренного населения Америки (Леви-Брюль, 1930, с. 138) или происхождение 60-ричной системы счета в шумеро-вавилонской математике (см. работы Нейгебауэра, Выгодского, Веселовского).
Связь “магической четверки” в религии индейцев с их специфическими счетными навыками несомненна. Из 307 систем счисления у аборигенов Америки 146 - децимальные, 106 имеют основание 20 или 10x20; 35 систем с основанием только 20, еще 15 систем с основой 4 или 8; лишь в единичных, редчайших случаях в основании появляется 3; остальные 81 система - простейшие бинарные (Struik, 1948, с. 46). После универсальной десятиричной системы идет счет двадцатками. В этом с индейцами сходны эскимосы, чукчи; так было у майя, ацтеков, а в Европе - у кельтов. Счет двадцатками - по числу пальцев на руках и ногах одного человека - предполагает 4 повторения числа 5. Это объяснение естественно, но не позволяет понять, почему у других народов, в Старом Свете, предпочитали повторять ту же пятерку иначе, не 4 раза, и соответственно не выделяли 20 в основание счисления. Видимо, дело в особенностях этнических традиций аборигенов Америки: не случайно после 20 в основаниях их счетных систем (более простых) выступают числа 4 и 8, связанные не только с числом конечностей (4), одного человека, но и с крестом, четырьмя странами света, ветрами. Если пытаться найти наиболее ранние проявления такой культурной традиции, то они окажутся, видимо, в памятниках типа Долни Вестониц, Пшедмости, Костенки-1, Авдееве; доминирование кратных 4 в дополнительных ритмах графики, крестик как мотив орнамента отличают эти стоянки от Мезина и других стоянок на Десне, как бы “вклинившихся” между Моравией и Доном. В искусстве глубоко различны анималистические сюжеты двух групп. В Костенках-1 и родственных им памятниках центральное место заняли мамонт и другие крупные млекопитающие, обитатели суши, но нет достоверных фигур рыб, змей, а фрагменты фигурок, названных сначала “головками птиц”, спорны по интерпретации как это отметила уже 3. А. Абрамова (1962, с. 20).
Напротив, в Мезине и других деснинских стоянках искусство не дало образов “сухопутной” фауны, но есть фигурки птичек и “широкое развитие получают изображения рыб, раковин, воды” (Абрамова, 1970, с. 88). По выделению в скульптуре образа птицы с Мезином можно сопоставить мальтино-буретьскую культуру. В Мальте единственным образом мамонта в гравировке представлены млекопитающие суши, но несколько типов изображений змей. Мезинские меандры и мальтийские спирали вместе с зигзагами-символом воды- две разновидности одного символа, связанного и с динамикой лунных циклов, и с условным изображением змеи (Окладников, 1967; Hentze, 1932; Beninger, 1959). Наконец, и число 3 как отправное в дополнительных ритмах Мезина и Мальты предполагает соответствие трем мирам, трем стихиям: небесной, водной и средней между ними, земной. В таком “вертикальном” делении мира об одной стихии напоминают птицы, о другой - змеи или рыбы; средняя, “земная” отходит на задний план, возможно потому, что она заняла центральное место в противоположной культурной традиции.
Эта традиция строится на “горизонтальном” делении мира по четырем направлениям, важным для древнего человека: восход и заход солнца, теплые и холодные ветры. Возможность зарождения такого членения мира еще в древнем палеолите вполне соответствует как сложности социальной организации и охотничьей тактики мустьерцев с их активным освоением сухопутных пространств, выявляемой В. П. Любиным (1970), так и пространственной организации мустьерских погребений (Окладников, 1949). Видимо, с таким членением нужно связывать гравированные 4-конечные крестовидные начертания мустьерской эпохи в пещере Цонской на Кавказе и в Тата в Венгрии (Каландадзе, 1965, с. 34; Формозов, 1969, с. 214), в Вилене на юге ФРГ (Окладников, 1967, с. 27). Во всяком случае, это древнейшие аналогии для крестика в орнаментах на памятниках типа Костенки-1, где его 4 конца могут быть связаны с “ритмом-4” и с явным равнодушием к символам неба и воды. Здесь явно доминирует “горизонтальное” членение мира.
Разумеется, речь идет лишь о сохранившихся - наиболее долговечных формах искусства. Если костенковцы или авдеевцы предпочитали в них “горизонтальную” семантику, это не значит, что в других формах они не обращались к “вертикальной”. Напротив, деснинцы или мальтийцы, связывая вертикальные троичные деления с самыми долговечными изделиями, могли иначе поступать в изделиях недолговечных. Существование последних отрицать нельзя. Почти все аналогии к графике палеолита из мобильного искусства Сибири и Австралии (см. табл. 49-59) выполнены из таких материалов (дерево, кожа, мех), которые не сохранялись бы в палеолитических слоях. Но у нас нет прямых свидетельств такого рода для обсуждения вопроса. Косвенно же, по данным этнографии, легко убедиться, что вертикальное и горизонтальное деление мира служит одним из простейших, исходных оснований любой мифологической системы и связанного с ней изобразительного искусства и обрядности.
Своеобразное самоутверждение этнической общности, ее традиций сказывается часто в том, что тем же элементам мифологии, которые использует и соседняя этническая общность, дается оценка противоположного качества: светило (Солнце, Луна или другое), которое здесь считают женским, соседи будут считать мужским. Чукчи считают Луну злой, их соседи эскимосы - доброй. Если на главном сезонном празднестве майданы ставили 6 главных столбов - в честь 6 детей Луны (3 мальчиков и 3 девочек, олицетворяющих основные небесные явления), то арапахо ставили 4 главных столба, столь же важные по роли их в празднестве, но связанные уже с “горизонтальным” делением: 4 “стариков-хозяев ветров” отвечали сторонам горизонта, 4 направлениям (Levi-Strauss, 1968, с. 240, 183).
Возможность использования в мифах позднего палеолита понятий о 4 сторонах света и 3 мирах глубоко обоснована А. П. Окладниковым (1949, 1950, 1952, 1967). Серьезные различия этнокультурных традиций в памятниках деснинской группы и в памятниках типа Костенки-1 и Авдееве давно изучаются советскими археологами. Одним из примеров таких различий нам представляется разное отношение к горизонтальному и вертикальному делению мира и связанные с ними различия складывающихся систем счета (на основе четверок в Костенках, и троек - в Мезине). Самое предварительное знакомство с документами Западной Европы наводит на мысль, что и здесь возможно выделение традиций с “ритмом-4” и “горизонталью” (возможно, в Плакар, Ложери-Бас) и с “ритмом-3” и “вертикалью” (возможно, в Ля Феррасси, Истюриц, Горж д'Анфер). Но это дело будущих исследований. Пока же мы можем констатировать, что древнейшие памятники с культурной традицией, выделяющей число 4 в связи с 4 сторонами горизонта и крестом с 4 направлениями,- верхнепалеолитические поселения типа Долни Вестониц в Моравии, Костенки-1 и Авдеево на Русской равнине. Наиболее яркое и полное продолжение эта традиция получила затем на Американском континенте, причем у коренного населения здесь сохранились те же типы жилищ, что и у палеолитического населения Костенок (Рогачев, 1955, с. 154).
Видимо, с преобладанием противоположной традиции (типа мальтино-буретьской или мезинской), выделяющей 3 в основании счета и троичное вертикальное деление мира, связаны истоки тех процессов, которые сделали числа 3, 6, 9 доминирующими в культурах Азии. Например , число 6 так или иначе определило основную, 60-ричную (основа: 6x10), счетную систему шумеро-вавилонской математики, и оно же почиталось как главное священное число у айнов. В последнем случае в фольклоре айнов 6 соседствует с простейшими троекратными делениями (3 звезды, 3 зова на праздник), с повторениями действий “дважды шесть раз”, и, наконец, с числом 60, т. е. с 6x10 (Невский, 1972, с. 37, 44, 84-115). Тройки и девятки почитались в древнем Китае, хотя на первом плане здесь были пятиричные деления, а в меньшей степени, но все же “магическим” считалось число 7 (Васильев, 1970, с. 420 и др.). В Ригведе (1972), сакральное число 3 особенно явно восходит к трехчленным вертикальным делениям вселенной. Такое первичное деление дает возможность последующих делений каждой части еще на 3 (см. комментарий там же, 1972, с. 302, 308, 314 и др.) с получением чисел 6, 9. Но при этом сохраняется выдающаяся роль сакрального числа 7 и в меньшей мере чисел 5 и 10.
И в Старом и в Новом Свете системы счета, основанные на 5 и 10 пальцах, были явно ведущими. В первом случае они чаще дополнялись в основании числом, кратным 3 (прежде всего 6), во втором случае - почти всегда числом 4 или 8. Это различие не мешало сохранять и в том и в другом случае особо почтительное отношение к числу 7 и к производным от него. При всей значительности вариаций в сочетаниях и комбинациях этих исходных данных в различнейших культурах и первобытного общества, и древних цивилизаций картина в целом та же или примерно та же, что дают наиболее древние документы в основных и дополнительных ритмах графики палеолита.
Не менее интересные свидетельства о первоначальных конкретных формах осмысления длительности интервалов времени могут быть получены при сопоставлении чисел в графике палеолита с циклами беременности самок промысловых животных. В Мальте, где на долю северного оленя приходилось до 90% всего комплекса фаунистических остатков (Герасимов, 1935, с. 101), сравнительно точные представления древних охотников о продолжительности интервала между течкой и отёлом у самок этого животного могли быть зафиксированы количеством ямок в центральной спирали пряжи № 1, которое, как уже говорилось, соответствует по количеству дней зимнему периоду сезонного календаря арктических охотников и оленеводов: здесь зимние месяцы считаются от течки до отёла важенок (см. Богораз, 1934, с. 30; Попов, 1948, с. 15; Орлова, 1966). Орнаментальные композиции типа мезинской (на браслете № 1) позволяют полагать, что за их ритмическим строением просматривались архаические понятия о циклическом ходе времени, отмечаемом по годовому обороту Солнца и “антропогенной” части года (10 лунных месяцев). Эти две величины соответствуют срокам беременности у самок двух важнейших видов промысловой фауны палеолита: лошадей и быков. Не случайно Аристотель (см. 1940, с. 189-190) считал простым и естественным использование именно этих двух эталонов (год, 10 месяцев), отмечая (1940, с. 127), что с годовым сроком беременности лошадей у первобытных скотоводов связаны довольно сложные наблюдения за движением Солнца. Практика подобных наблюдений (хотя, разумеется, и на иной основе) могла складываться у палеолитических охотников, имевших солнечные и лунные календари, в совершенстве знавших анатомию и физиологию промысловых животных. Поскольку изображения лошадей и быков (нередко в сопровождении счетно-календарных знаков) занимают центральное место в пещерных монументальных ансамблях палеолита, обнаруживается неожиданная аналогия последних с компоновкой геометрического орнамента, с мобильным искусством палеолита. По существу речь идет о глубоком тематическом единстве разных жанров искусства той поры, о его едином смысле и значении, постигая который, нетрудно будет убедиться, что рассмотренные нами гипотезы Рейнака и Бегуэна, Брейля и Бурдье, Леруа-Гурана ц Ламенг-Амперер, Абсолона и Маршака не отвергают одна другую, как это может казаться в ходе дискуссий, а лишь трактуют какой-то один аспект проблемы изолированно от других ее аспектов. И если, например, графика палеолита проливает новый свет на истоки астральных, космологических мифов Евразии (включая распространенную мифологическую тему “лунного быка” и “солнечной лошади”) или на истоки “магических” чисел, ясно, что речь должна здесь идти не об иррациональной фантастике “пралогического”, по Леви-Брюлю, первобытного мышления, не о построениях в духе Фрейда или “архетипах” К. Юнга, а о реальных, практически важных совпадениях по астрономическому времени двух фундаментальных основ, центральных доминант бытия и сознания палеолитических охотников. Очевидно, первая из этих доминант должна была базироваться на организации сезонных промыслов в соответствии с циклами воспроизводства дичи, чтобы не лишиться основного источника существования охотничьей общины; вторая доминанта - на организации общественной жизни внутри самих первобытных коллективов с учетом особой роли женщин в продолжении рода, а также сроков беременности и других периодически повторявшихся процессов. О соединении этих доминант в регулярно повторявшихся сезонных охотничьих празднествах, посвященных успехам промысла, плодородию дичи и человеческих коллективов, как уже говорилось, свидетельствуют памятники графики, скульптуры, живописи древнекаменного века.
Эти древнейшие документы во многом еще немы: пытаясь их “озвучить”, естественно, невозможно обойтись без гипотетических предположений и рабочих гипотез, которые могут и не подтвердиться дальнейшими исследованиями. Однако бесспорно, что числа в графике палеолита - богатейший исторический источник для изучения первоначального периода математики на разных уровнях ее связей с общественной и производственной жизнью древнего человечества, с анатомией, физиологией и психологией человека, с традициями первичных коллективов, с едиными законами истории первобытного общества в целом.
Около 5 тыс. лет отделяют первые цивилизации, первые памятники письменности, “пробуждающуюся науку” (Ван дер Варден, 1959), от палеолитических стойбищ с остатками геометрических орнаментов и счетных “бирок”; шумерскую математику с двумя системами счисления, алгебраическими и геометрическими задачами, математической терминологией, вычислительными таблицами, системой мер и весов и пр. (Вайман, 1961) - от рассмотренных выше подобий счетных инструментов, разнообразных попыток систематического счета с использованием опорных чисел-совокупностей и, компактной записи единиц едва ли намного далее числа их, соответствующего числу дней в году, геометрических форм, фигур, и соизмерений для орудий, строений, изображений; построения подобных фигур в “масштабе” от 2 : 1 до 1 : 400.
Но 25 тысячелетий предыстории математики, связанной с числами в графике палеолита в конце ледниковой эпохи, кажутся выдающимся достижением, если заглянуть в предшествующие им эпохи, исчисляемые сотнями тысячелетий. С материальной достоверностью частично сохранившихся до нашего времени следов раннего палеолита можно представить некоторые этапы операций, а возможно также представлений и понятий, которые лягут в основания математики. Таковыми были:
разделение целого на части (первая стадия обработки орудий, раздел добычи);
составление нового целого из частей (составные орудия, жилища); установление однозначного соответствия (орудие - тип, шаблон); единообразное повторение сходных элементов в пространстве и времени (симметрия и ритм в орудиях);
замена конкретного множества другим, более абстрагированным от качественных особенностей (прямые параллельные нарезки); простейшие парные соотношения (2 руки, день и ночь, тепло и холод, восток и запад и т. п.).
Простое сопоставление документов показывает, что эти новые возможности деятельности открывались долго и трудно при освоении новых источников пищи, энергии, минерального сырья, т. е. и объектов, и процессов окружающего мира, с усложнением технических возможностей общества. С этими первыми шагами естествознания и техники начиналась предыстория математики, математических понятий формы, величины, числа.
Перед лицом прямых данных иначе выглядят некоторые попытки предвосхитить косвенными путями процесс возникновения понятия числа и других математических понятий. Эффектная фраза Кронекера лишена смысла: числа оказываются делом рук человеческих, появляясь в ходе долгого постепенного процесса; вмешательства Господа Бога не видно ни на одной из стадий этого процесса. Миф о титане, “изобретшем число”, справедлив лишь в том смысле, что понятие числа ставится в один ряд с достаточным уровнем памяти, пользованием огнем, техникой ремесел, искусством, процедурой “соединения букв” (предпосылки которой складывались в палеолите; см. стр. 30, 35 нашей работы) - с основными чертами материального контекста, в котором мы действительно можем наблюдать процесс выделения числа в самостоятельное понятие. За этим процессом на территории всей освоенной людьми ойкумены видны творческие усилия тысяч поколений - ясно, что “изобретение числа” не под силу одной гениальной личности.
Нет здесь заслуги и какой-то одной, “выдающейся” расы, вопреки мнению Кэджори (1917). Даже по известным пока материалам, одни и те же закономерности в графике палеолита характерны н для Европы и для Восточной Сибири, т. е. для зоны сложения и европеоидов и монголоидов; более ранние, дографические стадии операций с количеством сходны на всех заселенных людьми территориях, включая зоны сложения негроидов (см. Герасимов, 1964; Окладников, 1967; Алексеев, 1969).
В археологических материалах нет данных, указывавших бы на какой-то один центр появления и распространения операций с количеством и способов фиксации числовых значений, как это предполагали умозрительно Зайденберг (Seidenberg, 1962 а, б) и другие авторы. Напротив, все говорит в пользу конвергентного развития для разных группировок палеолитического населения по одинаковым в целом стадиям освоения категории количества.
Основной тезис Зайденберга - о происхождении чисел из названий участников ритуала в честь Сотворения - показывает слабое знакомство его автора с современными данными археологии, а в значительной степени и этнографии. Тезис Зайденберга - лишь частный вариант широко распространенной у зарубежных историков математики концепции, согласно которой “духовная деятельность низших обществ характеризуется прежде всего мистицизмом” (Boll, 1961, с. 12); далее следует ссылка на Леви-Брюля, обосновавшего будто бы эту концепцию (а на деле - отказавшегося от своей “рабочей гипотезы” из-за многих противоречащих ей фактов, включая и “первобытные” представления о числах). Эту концепцию разделял и Н. Я. Марр (1927), видевший в числах “изобретения магов”, специально предназначенные для магических обрядов; ее поддерживал К. Абсолон, считавший свои материалы либо “мистикой чисел”, либо декоративными штрихами без счетного значения (когда они не кратны 5). На деле же, как показывает экскурс к истокам важнейшего из “магических” чисел всех религий, они лежали в практическом освоении одного из циклических процессов природы (14-, 7-дневные фазы месячного цикла Луны). Сейчас мы не знаем вполне, когда и какие именно ритуалы возникли на этой практической основе, не знаем степени их насыщенности магическими и мистическими иллюзиями первобытных людей. Известно, однако, что последние полвека характеризовались резким завышением роли магических обрядов, колдовских ритуалов в появлении всего палеолитического искусства. Теперь же, как особенно наглядно обнаруживает это графика палеолита, становится ясно другое: на общей и довольно сложной социально-производственной почве еще в палеолите на обширных пространствах вырастают в тесной связи прообразы счетных бирок, первых календарей и геометрических орнаментов; в палеолите не ощущается противоречий между утилитарным, рациональным и эстетическим началом, между зачатками технического, природоведческого и художественного творчества. Не исключено, что “красота”, “гармония”, “изящество” математических структур, о которых часто говорят современные математики, напоминают о том далеком времени, когда, имея общие истоки, искусство и математика еще не разделялись в единой творческой деятельности человека. Очевидно, у этой деятельности было и второе, иллюзорное отражение, окрашенное религиозной мистикой; его значение гораздо труднее расшифровать; с точки зрения будущих достижений искусства и науки, оно осталось, по меткому выражению Ленина, “пустоцветом” на древе познания. Ведь какие бы ни совершались магические ритуалы над графикой палеолита за 150 последних веков, они не помогли перейти к символической записи не единиц, но разрядов чисел, к твердой системе счета, к расширению числового ряда за пределы первых десятков и сотен. Сдвиг этот произошел лишь с усиленным развитием земледелия, с выходом из замкнутого мира маленьких охотничьих общин к широким межплеменным связям и другими достижениями человечества в неолите и в начале века металла. Общественное производство, система социальных связей, преобразующая роль человеческого труда оказываются главными стимулами математики с самых ее начал.
Навыки трудовой деятельности, накопленный тысячелетиями творческий опыт палеолитических людей позволили им со временем, говоря словами К. Маркса, найти собственную, человеческую меру для оценки предметов и явлений окружающего мира, для формирования и изменения действительности “по законам красоты” ( Маркс и Энгельс, 1956, с. 566). Памятники палеолита позволяют проследить, как в общем русле творческой деятельности со специфически человеческой мерой, в деятельности “по законам красоты”, в первых шагах техники, естествознания, искусства складывались предпосылки древнейшей науки - математики.
В заключение вернемся к вопросу, с которого начата эта работа,- возможность сближения историко-археологического и психологического планов формирования математических понятий. Как можно было убедиться, история оставила соответствующие документы “доисторического человека”. Первоначальные результаты знакомства с ними показывают несколько иную картину, чем можно было предполагать по опыту экспериментальной психологии. И все же есть, как нам кажется, возможность найти точки соприкосновения, представляющие интерес для обеих научных дисциплин, особенно с точки зрения закономерностей творческой деятельности. Последние можно рассматривать и в операционном, и в мотивационном аспектах.
Прежде всего нельзя не отметить выводов Пиаже о едином процессе первоначального познания у ребенка, в котором представления о числе формируются в неразрывной связи, во взаимозависимости с представлениями о количестве, пространстве, времени и т. д. Те же обстоятельства отчетливо выступают при анализе археологических документов древнекаменного века, особенно наиболее ранних из них. Дальнейшее сходство пока не выявляется. По-видимому, отсюда линии развития расходятся соответственно резкому различию социальных норм, общественных традиций, всего практического опыта по освоению количественных соотношений реального мира и его категориального выражения в первобытном и современном обществе (ср. Валлон, 1956). Дети тех же австралийцев или бакаири, обучаясь в одних школах с европейцами, не хуже их усваивали современную арифметику (см. Штейнен, 1930, с. 9). На множестве аналогичных примеров мы убеждаемся, что нет структурных различий “первобытного мышления” и “логического мышления цивилизованных народов”, которые искал Леви-Брюль, но есть разные стадии и формы общественной практики, общественного развития, которые отражаются в едином по структуре мышлении Гомо сапиенс.
На первых, архаичных стадиях общества его творческие достижения кажутся делом богов, титанов, вообще чем-то сверхъестественным, данным “свыше”, непосильным человеку,- фантастически отражая тот факт, что эти достижения несоизмеримы возможностям индивида, появляются как продукт коллективных усилий сотен и тысяч поколений (Meyerson, 1948, с. 179-184). Особенно долго эта традиция видеть в новации “наитие”, сверхъестественный акт удерживалась в математике, прежде всего применительно к математической интуиции. Но, как убедительно показывает, в частности, И. Мейерсон, математика развивается по присущим ей законам, непосредственно не зависящим от воли отдельных индивидов. Ее достижения объективируют во все более абстрактной форме те соотношения, которые человечество обнаруживает в реальном мире при взаимодействии с ним на протяжении всей своей истории. Индивид, создающий приращение на одном из участков математических знаний своего времени, в большей мере побуждается к этому структурой этого участка, ее несовершенством в сравнении с теми идеальными возможностями, которыми она может обладать в общей системе математического знания. Объекты, мотивирующие творческое движение мысли в математике, наиболее абстрактно выражены в сравнении с объектами других наук и сами по себе заключают возможности большого разнообразия вариантов этого движения, например, несколько типов интуитивных решений (Meyerson, 1948). Предрасположенность к тому или иному варианту пути, к тому или иному типу интуитивного решения в значительной мере не зависит от личности исследователя, она складывается в самой логике движения математического знания. Сможет ли данный исследователь “попасть” в такт этого движения, сможет ли выбрать лучший, наиболее адекватный для данного участка тип интуитивного решения _ зависит уже от его индивидуальных психических особенностей. Примечательно, что Мейерсон в более широком общественном масштабе пользуется для характеристики общественного источника интуитивного математического акта тем же по существу понятием побочного продукта, дополняющего прямой, осознаваемый продукт практической деятельности, которое выработал Я. А. Пономарев в экспериментах с интуитивным нахождением решения задач.
Возможно, расширение этого принципа “в глубь времен” позволит лучше понять важнейшие сдвиги в предыстории математики: открытие точки, линии, симметрии и ритма как побочных продуктов технологии и производственных функций орудий нижнего палеолита; открытие значений групп ритмических нарезок как способа фиксировать единицы совокупности и т. п. Даже появляясь как “озарение” в мыслях одного человека, такие открытия были побочным продуктом определенной системы производства, применявшейся задолго до этого. Более того, “счастливая находка”, подготовленная предыдущим эмпирическим опытом общества, могла на тысячелетия оставаться незамеченной (мустьерские нарезки на костях; элементы “римских цифр” в графике палеолита и т. п.), пока не складывались более развитые общественные потребности и новые нормы мышления.
Вместе с тем, эти факторы нужно учесть при переносе этнографических аналогий на палеолит. Ведь “эксперимент” постороннего человека - этнографа - с решением практически не интересующей “дикаря” счетной задачи вызывал (если вызывал) довольно слабую мотивацию у этого испытуемого. Тем более, если те же бакаири, по Штейнену (1930, с. 53), имели более “ограниченную потребность” в практическом использовании чисел, чем открывавшие “принц 1-ны счета и абстракцию числа” их предки. Очевидно, гораздо более сильная мотивация была у создававших подступы к математическим представлениям охотников палеолита, для которых правильные результаты счета могли быть вопросом жизни или смерти. Здесь безусловно различие в психологической установке, уровне мотивации (ср. Фролов, 1971б).
Приведем хотя бы два примера в пояснение последней мысли. Юный австралиец-абориген Ваджири-Ваджири рос в племени, где знали лишь два слова-числительных -“один” и “два”, считали повторениями их до “4”, а дальнейший счет показывали на пальцах. В школе Ваджири быстро выучил числительные до 20, но никто в племени не проявил интереса к такому “бесполезному” знанию. В его пользе стал сомневаться и Ваджири. “Зачем надо было знать, что 8 + 9 = 17, когда у меня нет столько пальцев?”- думал он. В его глазах числа предстали как “пустяки белых людей”, не нужные аборигену, -которому “читать надо следы, а не книги” (Локвуд, 1971, с. 59-69). Мотивация к изучению абстрактной арифметики угасает у Ваджири, а учителя легко могут принять равнодушие его к учебе за неспособность к абстрактным знаниям, за некий дефект интеллекта. На легкость такой иллюзии у преподавателя или этнографа-исследователя указала Т. Крёбер (1970, с. 122): индеец Ищи по просьбе ученых сосчитал до 10, внезапно остановился, сказав, что “больше ничзго нет”. “...Он просто не привык считать абстрактно. Попытавшись это сделать, он решил, что это совершенно бесполезно. Можно пересчитать нечто реальное и осязаемое... Абстрактные числа сами по себе не интересовали Иши... Уотермен и Крёбер знали это и все-таки были введены в заблуждение. Их постигла судьба многих исследователей, неосторожно пользовавшихся формой вопросов, когда предпосылки, из которых исходит ученый, чаще всего остаются неизвестными и чуждыми его собеседнику”. Прошло немного времени, и Крёберы убедились, что Иши прекрасно владеет двадцатиричной системой счета, на родном языке называет числа “40”, “60”, “80”, когда в этом есть практическая необходимость. В чуждых ему условиях эксперимента Иши не показывал своих знаний (там же). О подобных фактах невольной “примитивизации” познаний коренных жителей Америки их исследователями-этнографами писал еще Ф. Боас (1926).
Не менее важна другая сторона дела. По Башмаковой и Юшкевичу (1951, с. 74), “всякая система нумерации фиксирует уже существующий устный счет. Счет продолжает совершенствоваться и развиваться вместе с дальнейшим прогрессом общества. При этом зафиксированная в символах система счисления часто отстает от фактически существующих способов счета”. Рассматривая в археологических документах лишь зафиксированные в символах способы счета, мы вправе предполагать их “отставание” от уровня фактически существовавшего, практически использовавшегося тогда счета.
В свою очередь, археология может подсказать ответ на загадку “магического числа 7”, весьма существенную для современной инженерной психологии (Миллер, 1964; Бобнева, 1966, Ломов, 1970). с)то не “злое пифагорейское совпадение”, как думает Миллер, а один из примеров того, что историю творят люди с определенными, довольно мало различающимися (в пределах типа Гомо сапиенс) свойствами психики (ср. Леонтьев, 1965; Пономарев, 1967). Одно из таких свойств связано с предельными значениями объема оперативной памяти, внимания, абсолютных оценок (Фролов, 1969). Очевидно, оперативная память, оперативное внимание на первых этапах культуры более непосредственно были вплетены в сам процесс производства, от него в большей степени зависели жизнь и благополучие человека, его рода, общины. Слабость долговременной памяти (в сравнении с кратковременной) пережиточно сохранялась еще во времена “7 мудрецов” Древней Греции (Vernant, 1965). Возможно, здесь стоит напомнить, что в структуре волшебных сказок обычно не более 7 типов персонажей (Пропп, 1969, с. 73 136) В этой связи интересно вспомнить, что еще в опытах А. Бинэ испытуемые запоминали за одно монотонное прочтение не более 6 цифр, при ритмическом произношении эта величина возрастала вдвое при группировке попарно - в 4 раза. Если этот факт существен для устного счета (Taton, 1961), то тем более интересна его аналогия с ритмичностью и группировками первобытной графики. Графика значительно облегчила процесс счета, сохранение результата (вспомним пример с Имтеургином), и в этом смысле выступила как типично человеческий (общественный) способ расширения естественных границ памяти и внимания, “уплотнения” знаний в каждой запоминаемой единице. Это “уплотнение” характерно и для последующего развития математической символики (Meyerson, 1948), однако сам ход этого процесса, как говорилось выше, определялся не побуждениями индивида, а потребностями общества, структурой общественного производства еще на заре человечества.
Эти замечания имеют сугубо гипотетический характер, каждое из них требует более тщательного детального рассмотрения. Но если перспективы подобных точек соприкосновения исторических и психологических исследований творческой деятельности могут быть обоюдно плодотворными, то успех этого взаимодействия зависит не только от дальнейшего накопления порознь историко-археологического и психологического материала, но, может быть, в большей степени от разработки принципов его эффективного использования “на стыках” наук (о поисках в этом направлении подробнее см., например, Иоффе, Фролов, 1967; Фролов, 1974). Несомненно, от успехов науковедения в разработке общих закономерностей развития системы научного знания и форм научной деятельности в значительной мере будет зависеть дальнейший прогресс исторических и психологических аспектов изучения творческих начал математики.
Бибиков C.Н. Древнейший музыкальный комплекс из костей мамонта. - К.,1981. - С. 108.
Гладких M.И., Корнієць Н.Л. Нова споруда з кісток мамонта в Межирічі // Вісник Академії наук Української PCP. - 1979. - №9. - С. 50-54.
Замятнин С.Н. О первоначальном заселении пещер // Краткое сообщение Института истории материальной культуры. - 1950. - № 31. - С. 55-63.
Любин В.П. Нижний палеолит // Каменный век на территории СССР. Материалы и исследования по археологии. - 1970. - № 166. - С. 19-42.
Окладников А.П. Утро искусства. - Л., 1967. - С. 136.
Пидопличко И.Г. Позднепалеолитические жилища из костей мамонтов на Украине. - К., 1969. - С. 164.
Пидопличко H.T. Межиричские жилища из костей мамонтов. - К., 1976. - С. 240.
Рогачев А.Н. Палеолитические жилища и поселения // Каменный век на территории СССР. Материалы и исследования по археологии. - 1970. - № 166. - С. 64-77.
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981. - С. 608.
Фролов Б.А. Числа в графике палеолита. Новосибирск, 1974. - С. 239.
Шовкопляс И.Г. Мезинская стоянка. - К., 1965. - С. 328.
Яковлева Л.А. Жилище в мировосприятии позднепалеолитического человека (по материалам поселения Межирич) // Духовная культура древних обществ на территории Украины. - К„ 1991. - С. 8-19.
Синтаксис сноски:
М.И. Гладких. Древнейшая архитектура по археологическим источникам эпохи палеолита / Сервер восточноевропейской археологии, (http://archaeology.kiev.ua/pub/gladkikh.htm).
Сноска на источник:
М.И. Гладких. Древнейшая архитектура по археологическим источникам эпохи палеолита // Vita Antiqua, 1-1999. С. 29-34
http://archaeology.kiev.ua/pub/gladkikh.htm
Немного о языках (и вновь цитирование)
Обилие подобного в Интернете
Наш известный антрополог В. В. Бунак еще 25 лет назад предположил, что закрепление за левым полушарием функции управления звуковой речью произошло еще до верхнего палеолита (более 30000 лет до н. э.) [82, с. 241, 242]. Эта датировка была дана на основании обнаруженных им морфологических следов асимметрии функций двух полушарий на древних ископаемых черепах людей того времени. Более развитые речевые зоны левого полушария (см. рис. 16, а) оставляют след на черепе.
В то время на это доказательство (как и на аналогичные мысли, высказывавшиеся ранее другими антропологами) не было обращено должного внимания, так как существенные для этого данные о морфологической асимметрии полушарий у современных людей были проверены лишь в последние годы. Недавно окончательно была подтверждена точка зрения об асимметрии следов средней менингиальной артерии на эндо-кране — внутренней стороне черепа современного человека [83, с. 20 и 45; 34, с. 331; 24, с. 503—516]. Гипотеза В. В. Бунака, по которой речь уже была во времена верхнего палеолита, подтвердилась тщательным исследованием, проведенным безвременно умершей В. И. Кочетковой — одной из тех, кто создал палеоневрологию—новую на>ку о центральной нервной системе ископаемых людей [83, с. 155].
Кочеткова внимательно изучила слепки черепов предков человека, в частности неандертальцев, из десяти находок времени мустье (около 50 000—40 000 лет до н. э.) и пришла к выводу, что уже в это время (еще до появления в верхнем палеолите Homo sapiens) отмечается развитие речевой зоны Брока и зоны Вернике. Уже после смерти В. И. Кочетковой вывод о развитости морфологической асимметрии мозга у неандертальцев (в отличие, например, от питекантропов) был подтвержден на большом материале [84, ср. 34, с. 361; 153].
В последние годы идет дискуссия о том, был ли возможен у неандертальцев звуковой язык, для которого необходим специфический для современного взрослого человека характер вытянутой надгортанной полости зева, отсутствующей у новорожденного и у древнейших предков человека. На основании одного черепа неандертальца были сделаны расчеты, дающие и для него отрицательный ответ на этот вопрос, но они не кажутся бесспорными [40, с. 25—26; 34, с. 624]. В случае, если эта гипотеза подтвердится, окажется, что неандерталец (последний по времени предшественник Homo sapiens) уже имел (очевидно, возникшие благодаря мутациям) предпосылки для специализированных устройств ввода и вывода. Но использовались они не для обработки звуковой речевой информации, а еще главным образом для расчленения на элементы знаков языка жестов (принципиальная возможность этого явствует из характера использования пальцевой азбуки глухонемыми и слепоглухонемыми).
По гипотезе Н. Гешвинда [85], основную роль в развитии звукового языка сыграло развитие тех нижне-теменных участков мозга, которые обеспечивают связь между устройствами обработки информации разного рода, в частности, звуковыми и зрительными. Соответствующие области почти полностью отсутствуют у обезьян. Но пре - 'Первоначальном развитии этих участков мозга они могли способствовать прежде всего связям между зрительными и тактильными устройствами: характерно, что эти участки сильно развиты в правом полушарии, в чем иногда видят противоречие идее Гешвинда [24, с. 511].
Лишь потом место ранней пальцевой азбуки (древнейших элементов, на которые начали разлагать жесты при увеличении словаря языка жестов), мог занять звуковой язык. В этом отношении показательна предполагаемая история пальцевого счета. Знаки этой системы из жестов-иероглифов (которыми ведало правое полушарие) превращаются в эквиваленты числительных, относящиеся к сфере левого полушария. Поэтому по отношению к таким предкам человека, как синантроп, наряду с гипотезой о развитии у них зачатков речевой зоны мозга [83, с. 146] возможно и допущение о росте тех отделов мозга, которые потом стали заниматься звуковым языком, а первоначально «обслуживали» язык элементарных жестов.
Развитие зон, соответствующих специализированным устройствам вывода и ввода, в это время могло еще не сопровождаться асимметрией мозга, как это иногда наблюдается (в небольшом числе случаев, см. рис. 16, б) и у современных людей. Более определенные выводы можно сделать относительно времени, когда правая рука стала главной при выполнении основных операций с орудиями труда. Ответом на этот вопрос наука обязана нашему историку С. А. Семенову — создателю экспериментальной археологии, научной дисциплины, которая проверяет гипотезы о характере применения древних орудий посредством воспроизведения аналогичных технологических процессов. Ему удалось установить, что судя по следам работы, обнаруживаемым на орудиях труда, неандертальцы в основном работали правой рукой [86].
С этим можно предположительно связать и одну странную находку времени мустье в Ираке в пещере Шанидар (древность находки определена по С14 как 46 900+ 1500 лет): там найден скелет 50-летнего старика-неандертальца, который потерял правую руку и долго жил после этого, причем он носил какие-то предметы в зубах, отчего они скошены с внутренней стороны.
В верованиях позднейшего времени нередко встречается культ божества с одной рукой, причем часто у священного существа почитается левая рука — как бы зеркальное отражение основной руки обычного человека. Иногда с этим связывается и обычай отрезания одной из рук или ее пальцев; так объясняют и соответствующие изображения в искусстве верхнего палеолита. Поэтому кажется вероятным, что скелет' из пещеры Шанидар — это первый след того, что в первобытной религии уже нашло отражение почитание одной из рук, их функциональная асимметрия.
По соображениям общего характера возможно, хотя и необязательно, что эта функциональная асимметрия рук могла сложиться в труде (и религии) первобытного человека (неандертальца) еще до того, как у него образовалась морфологическая асимметрия полушарий, управляющих руками. В этой связи стоит подчеркнуть, что правое полушарие является доминантным меньше чем у половины левшей в современном обществе, иначе говоря, эти два признака не строго коррелируют друг с другом, что подтверждается и данными о таких правших, которые, например, пишут и бросают мяч разными руками (ср. рис. 17).
Кроме человека, морфологическая асимметрия центральной нервной системы открыта у певчих птиц, для которых специфична интенсивная звуковая сигнализация [24, с. 23—44]. Видимо, необходимость выделения специальных отделов центральной нервной системы требуется ввиду значительного объема специализированных процессов, которые трудно сочетать с выполнением других задач. Кроме китов (и дельфинов), у которых обнаруживается асимметрия звукоизлучающего аппарата, некоторые млекопитающие, в частности мыши, кошки и обезьяны [24], обнаруживают тенденцию к подобной асимметрии, часто остающейся лишь индивидуальной характеристикой животного. Однако из антропоидов (человекообразных обезьян) асимметрия полушарий мозга бесспорна
только у одного вида горилл [87], а для других антропоидов лишь предполагается по не вполне окончательным данным [34, с. 361—363; 24, с. 512—513]. Но нигде эта асимметрия не становится настолько существенной, как у человека, для которого (видимо, непосредственно после мустье при переходе к верхнему палеолиту) характерно все более последовательное проведение наследственного различия между правым и левым, связанное с наличием звукового языка.
Звуковой язык, по-видимому, достаточно поздно в процессе становления современного человека становится основным инструментом общения — примерно за 50—30 тысяч лет до н. э. (при общей длительности процесса развития человека, оцениваемой приблизительно в 3—4 миллиона лет в свете новейших открытий в Африке). Но его истоки коренятся в звуковой сигнализации обезьян.
Среднее число различных сигналов (от 20 до 40) в разных системах звуковой сигнализации обезьян, не отличающееся существенно от числа сигналов в системах общения других позвоночных [40, с. 19], приблизительно соответствует среднему числу фонем — основных звуковых единиц естественного языка. Это можно было бы объяснить тем, что те характеристики центральной нервной системы (в частности, размер оперативной памяти), которые определяют по число, в процессе очеловечивания относительно мало изменились (хотя соответствующие данные о происхождении памяти еще пока недостаточны).
В постоянстве числа сигналов всех позвоночных вплоть до числа фонем можно было бы видеть подтверждение принципа, по которому генетический механизм хорошо <считает» примерно до 2 [18, с. 318]. Развитие языка шло не по пути увеличения числа первоначальных сигналов, а в направлении их превращения из неразложимых на части осмысленных знаков-сообщений в элементы, из цепочек которых строятся другие знаки, соответственно от языка правого мозга — к языку левого.
Знаки — звуковые сигналы — обезьян нечленораздельны, не строятся из цепочек. Каждый из 20—40 звуковых сигналов, которые издают обезьяны, представляет собой неразложимый звуковой комплекс, служащий знаком определенной стандартной ситуации подобно знаку воздушной тревоги в человеческих обществах. Опыты, при которых искусственно вызываются звуковые сигналы при раздражении мозга электродами, показали существенную разницу в локализации производства звуков, у человека — преимущественно в коре, у обезьян — в подкорковых глубинных областях.
Важнейшим отличием человекообразных обезьян от человека (точнее, мозга обезьяны от «левого мозга» человека) признается то, что они принадлежат к животным зрительного типа. Решение интеллектуальных задач у шимпанзе возможно только тогда, когда все предметы и орудия, необходимые для этого, оказываются одновременно в зрительном поле обезьяны (что можно сравнить с характерной для «правого мозга» человека установкой на данную конкретную ситуацию).
Исходя из этого Л. С. Выготский еще в начале 30-х годов предложил поставить опыт обучения человекообразных обезьян языку жестов, используемому глухонемыми; он заметил при этом, что находит сходство между обезьянами и людьми, страдающими афазией (иначе говоря, между мозгом обезьяны и «правым мозгом» человека, левый мозг которого поражен афазией). К сожалению, лишь 40 лет спустя этот опыт был осуществлен известными зоопсихологами супругами Гарднерами (не знавшими о догадке Выготского), обучившими обезьяну Уошо достаточно сложному языку жестов-иероглифов. Результаты их опытов были подтверждены и экспериментами Примака, который научил шимпанзе Сара пользоваться системой условных знаков, из которых она может строить последовательности (рис. 27) [37, с. 371].
Дальнейшее продолжение этих опытов на других шимпанзе [88], в том числе с помощью использования вычислительной машины как «учителя» обезьяны [34, с. 562—578], а в последнее время и на горилле, подтверждает далеко идущее сходство возможностей мозга обезьяны с «правым мозгом» человека. Особенно замечательно то, что Уошо способна выполнить синонимические преобразования комбинаций жестов-знаков в том именно духе, который характерен для правого полушария человека, где хранится толковый словарь языка. Супруги Гарднеры, объясняясь с Уошо жестами, называли «холодильник» комбинацией жестов-иероглифов «холодный» + «ящик». Уошо же сама придумала вместо этого комбинацию жестов «открой» + «пища» + «питье» [89]. Логическое название, построенное по типу логического высказывания «быть холодным» (о «ящике») Р (а), обезьяна заменяет соединением обозначения нужного ей действия с обозначением нужных предметов.
В экспериментах Примака особенно интересно для сопоставления с характерным для «правого мозга» человека языком иероглифов типа китайских то, что Сара сама предпочла располагать свои сообщения на доске вертикально, что было принято и Примаком (рис. 27).
Для подтверждения сходства употребления знаков обезьянами и ранних форм человеческого общения существенно то, что у Уошо один жест может относиться одновременно к целомукомплексу предметов: «вред» — «царапина» — «красные пятна» — «пупок»; «слушать» — «будильник» — «сломанная стрелка часов» — «мигающий огонек»; «цветок» — «запах табака» — «кухня» и т. п. Такое комплексное употребление жестов совпадает с комплексным характером значений наиболее ранних слов младенческого лепета.
Такую размытость значений в большой степени сохраняют и развитые человеческие языки. Поэтому в последнее время предложена теория, по которой для их описания нужны «размытые множества» (fuzzy sets), принадлежность к которым того или иного предмета определяется в зависимости от данной ситуации [90]. В логическом языке всегда известно, принадлежит данный предмет множеству (P(W) = 1) или нет (P(W)=0). В естественном языке P(W) принимает значения от 1 до 0 в зависимости от воздействия контекста [42, с. 316], то позволяющего отнести предмет к размытому множеству, то затрудняющего такое решение.
Особенности человеческого восприятия в отличие от вычислительных машин видят в способности оперирования с размытыми множествами [91] В этом смысле можно сказать, что язык каждого современного человека занимает промежуточное место между сигнализацией Уошо и строгой однозначностью машинных языков.
У Уошо такая комплексность значений или многозначность связана еще и с тем, что у нее, как и у Сара, общее число жестов не превышает 200 знаков (2*10 , т. е. на два порядка меньше величины, характерной для наименьшего словаря в современном человеческом языке). По числу знаков, как и по другим особенностям, систему обучения четырехлетней Уошо можно сравнить с речью ребенка в полтора — два года [60, с. 41], когда от 12—15 слов ребенок переходит к 60—200 словам. Но характерна тенденция к употреблению каждого из этих знаков в максимально разнообразных значениях (в отличие от жесткой предопределенности звуковых сигналов обезьян).
Кажется несомненным, что этими экспериментами доказана явная близость некоторых особенностей правого полушария современного человека к мозгу его далеких предков.
Исследование системы жестов, которую могут усвоить шимпанзе и гориллы, позволяет представить в какой-то мере ту эпоху в предыстории человеческого языка, которую можно уподобить и «сенсоромоторному» периоду в развитии ребенка. По гипотезе Р. Тома [42, с. 247— 250], с помощью языка человек избавляется от той власти, которую над зверями, первобытными людьми и маленькими детьми могут иметь биологически значимые предметы. Благодаря тому, что человек называет вещи по имени, они постепенно теряют свое былое могущество. Можно напомнить, что вещи, сохраняющие свою былую власть, человек избегает называть по имени: из-за таких табу далекие предки современных славян древнее индоевропейское название медведя (сохраняющееся, например, в том греческом слове, от которого образовано название Арктики) заменили осторожным прозвищем «едящий мед».
Возникновение семантического пространства языка как в развитии ребенка, так и в истории всего человечества, следует за первичным постижением внешнего пространства, в котором человек начинает ориентироваться с помощью своего тела. Переход к решению логических задач, чрезвычайно трудных
даже для мозга таких высокоразвитых животных, как дельфины, явился самым поздним этапом развития. В определенном смысле биологически человек меньше всего подготовлен к частому решению сменяющихся логических задач [92, с. 203—204]. В этом и можно было бы видеть биологический смысл создания вычислительных машин, наделенных именно этой способностью и поэтому восполняющих существенный пробел в эволюции центральной нервной системы.
С кибернетической точки зрения эволюция, приведшая к развитию левого полушария, в существенно большей степени, чем правое, ориентированного на решение логических задач, находит дальнейшее продолжение в создании специальных технических устройств для решения таких задач — вычислительных машин.
Согласно результатам новейших исследований обнаружены цитоархитектонические различия в строении коры левого и правого полушария. В норме у правшей височно-теменная область, включающая речевую зону, в левом полушарии оказывается в семь раз (а затылочная в четыре раза) больше, чем в правом; предполагается, что истоки этого различия можно возвести к неандертальцам, если не к еще более отдаленным предкам человека [153]. В эволюционном плане существенно также и то, что лобная правая доля существенно (в 9 раз) больше левой. Можно предположить, что развитие лобных долей, с которым связаны некоторые собственно человеческие особенности поведения, осуществилось не одновременно с развитием височно-теменной (и затылочной) т,оли. В этом плане существенно также и то, что по некоторым своим функциям (в частности, в качестве регулятора эмоций) левая лобная доля может быть сближена с правым полушарием, правая височная область — с левым полушарием [ПО]. Возникает задача определения относительной хронологии развития каждой из основных зон обоих полушарий.
Другим важным направлением исследований, намеченным, в частности, в работах чл.-корр. АН СССР Г. В. Гершуни, является выяснение того, в какой мере становление системы звукового (слухового) анализа определялось характером систем сигналов, использовавшихся позвоночными. На этом пути можно ждать выявления сходств между некоторыми характеристиками систем коммуникации и распознавания звуковых сигналов у человека и высших позвоночных [154]. http://yuriybrisk.narod.ru/oddandeven.pdf (Вяч. Вс. Иванов)
ШТРИХ
Археологи нашли девушку бронзового века
Картонная коробка отныне место погребения древних останков. К черепу у археолога Натальи Шишлиной много вопросов: «Кем был человек при жизни? Сколько пролежал в земле? Отчего умер?» Вопросы почти что гамлетовские. Только не в пример принцу датскому у ученых исторического музея есть ответы. Это девушка. И было ей двадцать пять 46 столетий назад.
«Мы знаем, что она была беременна весной, но летом попала в ростовские степи. Почему летом мы занимаемся изучением невидимых археологических источников, изучив пыльцу в погребальной камере, мы знаем, что она умерла примерно в середине июля, и мы знаем причину, почему она умерла — в родах», — рассказала доктор исторических наук, заведующая отделом археологических памятников ГИМ Наталья Шишлина.
Девушку бронзового века нашли этим летом в кургане близ села Ремонтное, что в Ростовской области. Там помимо нее были погребены еще 30 человек. Исследователи сделали радиоуглеродный анализ костей и не поверили: захоронение — старше египетских пирамид. Открытие разрушает все устоявшиеся теории: ведь считалось, что в середине третьего тысячелетия до нашей эры Великая Евразийская степь заселена еще не была. Оказалось, была. Скотоводами-кочевниками, предположительно, с Северного Кавказа.
«Они были металлургами, вот прекрасная бронзовая булавка. Они были гончарами. Это тоже северокавказского производства, скорее всего, эта женщина сама сделала эти сосуды», — показала Наталья Шишлина.
Ученые восстановили ее внешность в скульптурном портрете, кстати, впервые до этого такую реконструкцию делали только на компьютере. И дали ей имя — Тамара. Грузинские корни девушки подтвердили антропологи и погребенные с ней украшения типично кавказского типа.
Ожерелье из кости домашних животных, как предполагают археологи, или нашивалось на одежду, или наматывалось на руку. Кстати, не случайно в могиле нашли именно это украшение: орнамент на ней напоминает рисунок на коже змеи. А змея практически у всех народов — символ бессмертия. Древние люди верили, что все те вещи, которые они положат вместе с умершим, будут жить вместе с ним в ином мире. Так оно и выходит: мир музейных полок, пожалуй, не худший из миров.
Впрочем, на музейных полках Тамара бронзового века долго не задержится. Вещи, найденные в кургане, собираются представить на выставке, а скульптурный портрет войдет в проект «Прошлое на кончиках пальцев». Так, лицо древнего человека станет доступно незрячим посетителям музея.
Подробнее: http://news.mail.ru/society/4724716/
http://news.mail.ru/society/4724716/
Вот это и хотелось бы сказать об обоснованности ремарки Википедии.
Согласно одному отзыву, Ларичев, «по мнению многих, высказывает фантастические положения, но он их и доказывает».[9] Тем не менее широкого признания в научных кругах эти истолкования пока не получили (у учёных, которые мало что знают и знать не хотят: П.З.).
Доказывают ли Ларичев и другие тщательные исследователи, если учитывать приведённое выше, особую информационность «Мальтийской таблички» или не доказывают ?! Или просто их тщательные доказательства кого-то не устраивают ?!
Тогда вместо библии доминирующим неомасонам, влияющим на акцентированные информационные потоки, стоит произносить клятвы на этой табличке (или её копиях). Перспективнее будет.
Конечно, науке нужна осторожность. Но примитивизировать людей нижнего палеолита, использовавших сложные погребальные обряды и оставивших обилие произведений искусства, в информационном плане преступно. В научном – безответственно.
Еще Ф. Энгельс (замалчиваемый ныне масон высокого посвящения) подчеркнул, что из точных наук в древности развивалась “сперва астрономия” (Маркс, Энгельс, т. 20, с. 500). Лартэ и Кристи сравнивали палеолитические “бирки” с руническими календарями. Р. Лихтенберг допускал перенос в палеолит истоков рунической записи (Вейлэ, 1923, с. 65); Пьетт, Бурдье и другие исследователи указывали на космические символы в графике палеолита; Н. Я. Марр (1927) убеждал, не всегда доказательно, в развитии счета на основе наблюдений за небесными циклическими изменениями; К. Хентце (Hentze, 1932) одним из первых увидел в Мальтийской бляхе, особенно в мотивах ее орнамента, символы почитания Луны и обосновал это множеством этнографических параллелей наличие лунных символов в графике палеолита. Эти версии поддерживали видные учёные А. А. Миллер, В. И. Равдоникас, П. П. Ефименко, А. П. Окладников, Д. Бернал, Дж. Томсон, Р. Фюрон и др.; особым путем к выявлению наблюдений за Луной в палеолите пришел А. Маршак.
Гипотеза о происхождении “ритма 7”, а затем и “магической семерки” в палеолите из наблюдений за Луной и выделения времени (7 дней) одной ее фазы предложена Б.А. Фроловым в 1965 г. и пока остается единственной. Собран уже обширный материал, подтверждающий эту гипотезу. Суть ее сводится к следующему. http://nounivers.narod.ru/bibl/numb4.htm; http://girin.livejournal.com/16650.html
Танталь Жеге-Валькиви http://variant.ucoz.ua/publ/4-1-0-25
Эти идеи добротно обоснованы Виталием Епифановичем Ларичевым.
Семантика образов первобытного художественного творчества; происхождение искусства; космогония и космология в мировоззрении общества ледниковой эпохи; зарождение в недрах его протонауки, мифологии и культово-религиозных представлений; история изучения искусства древнекаменного века Европы и Сибири с акцентацией на обстоятельства открытий памятников, на интерпретации анималистических образов и знаков, на судьбы исследователей, идеи которых выходили за рамки традиционных для своего времени представлений (Буше де Перт, Э. Лартэ, Э. Пьетт, Х. Виланова и Пьера, Э. Ривьер де Прекур, М. Бодуэн, К. Хентце, Ф. Бурдье, А. Маршак).
В ходе сложного, с нетрадиционными методическими подходами поиска учёному удалось разработать оригинальную методику расшифровки «знаковых записей» на предметах искусства древнекаменного века Сибири, что позволило предложить реконструкции календарных систем, которые использовались при счислении времени около 15 - 24 тысяч лет назад (мальтинская культура). Эти исследования в значительной мере удревнили этап начала становления естественных наук, в частности, арифметики, геометрии и астрономии. Расшифровки знаковых текстов на предметах искусства малых форм Сибири, Восточной и Западной Европы, а также знаковых записей, связанных с образами монументального искусства пещер Урала (Игнатиевское святилище) и Франции (Ляско, Марсула, Пеш-Мерль, Валлон-Пон д’Арк, Кастильо), нацеливаются им на доказательного характера семантические оценки персонажей и композиционных (многофигурных) сюжетов первобытного художественного творчества эпохи палеолита с перспективой выхода в будущем на решение исключительной сложности проблемы – что обусловило появление искусства в ледниковую эпоху (необходимость фиксации посредством знаковых записей и художественных образов исключительной ценности естественнонаучных знаний).
Ныне в этом плане добротно работает Михаель Рапперглюк http://maap.ru/library/book/55/
http://istorya.ru/forum/index.php?showtopic=1554
Изображение Плеяд на стене в пещере Ласко доказано Шанталь Жеге-Валькиви (иногда в наших поисковиках – Танталь), Михаэлем Раппенглюком и Фрэнком Эджем
http://www.nietzsche.ru/look/vekov.php?6
http://www.liveinternet.ru/users/laiminka/post129007338/
http://ru.wikipedia.org/wiki/Плеяды_(звёздное_скопление)
Неопровержимые (в рамках возможного в истории) доказательства есть. Признания и понимания у некоторых спесивых недоучек нет. Но стоит ли россиянам ориентироваться на эту координирующую политику СМИ братву ?!
© Copyright: Петр Золин 2, 2010
Свидетельство о публикации №210110600266
Свидетельство о публикации №210110600266
Рецензии
Помимо статуэтки ученых поразила другая уникальная находка — древняя бусинка, изготовленная из минерала под названием тигровый глаз. Ближайшие места, где встречается этот минерал, — Индия и Южный Афганистан.
Есть месторождения в Восточной Сибири и на Урале.
В большой спирали семь витков, содержащих 14 + 21 + 26 + 33 + 40 + 47 + 62 = 243 ямки. Соединение большой спирали с суммой крайних изображений либо слева, либо справа, даёт триста шестьдесят пять — число дней в году.
Петр Михайлович, может, для Вас в связи с этим делением календаря будет интересна вот такая штука:
http://www.proza.ru/2010/09/07/78
и подсказка для расчетов:
http://www.timezone.ru/suncalc.php?tid=102
Но навскид это где-то в районе 80 широты, на северной оконечности Гренландии, где у меня нарыты В ГУГЛ-Земле кое-какие артефакты:
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278000/?page=2
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278000/?page=2
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278004/?page=3
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278002/?page=3
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278001/?page=2
Это для примера. Названия условные, кроме водоема - это безусловно водоем 130 х 230 м (примерно), строго на север.
Т.е. 80-81 градус с.ш., вполне вероятно, были населены. Не мальтинцами? :о)
Владимир Репин 06.11.2010 18:08 • Заявить о нарушении
Есть месторождения в Восточной Сибири и на Урале.
В большой спирали семь витков, содержащих 14 + 21 + 26 + 33 + 40 + 47 + 62 = 243 ямки. Соединение большой спирали с суммой крайних изображений либо слева, либо справа, даёт триста шестьдесят пять — число дней в году.
Петр Михайлович, может, для Вас в связи с этим делением календаря будет интересна вот такая штука:
http://www.proza.ru/2010/09/07/78
и подсказка для расчетов:
http://www.timezone.ru/suncalc.php?tid=102
Но навскид это где-то в районе 80 широты, на северной оконечности Гренландии, где у меня нарыты В ГУГЛ-Земле кое-какие артефакты:
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278000/?page=2
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278000/?page=2
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278004/?page=3
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278002/?page=3
http://fotki.yandex.ru/users/repin-v-n/view/278001/?page=2
Это для примера. Названия условные, кроме водоема - это безусловно водоем 130 х 230 м (примерно), строго на север.
Т.е. 80-81 градус с.ш., вполне вероятно, были населены. Не мальтинцами? :о)
Владимир Репин 06.11.2010 18:08 • Заявить о нарушении
Вариантов трактовки много. А вот про тигровый глаз на Урале и в Сибири сразу вношу правку.
Петр Золин 2 06.11.2010 19:02 Заявить о нарушении
Петр Золин 2 06.11.2010 19:02 Заявить о нарушении
Да, много. Но Вам, как ученому объективному, может пригодиться и этот - для сопоставления выриантов.
И "заметьте, не я это предложил", а Байи :о)
Владимир Репин 06.11.2010 19:28 Заявить о нарушении
И "заметьте, не я это предложил", а Байи :о)
Владимир Репин 06.11.2010 19:28 Заявить о нарушении