Нежданный гость

          Все формальности были уже улажены, вещи перенесены в новый кабинет в здание Управления. В понедельник Сивухин уже сюда не придет.
          Сивухин последний раз прошелся по своему кабинету, в котором просидел почти семь лет. Пустой стол, пустой шкаф с открытыми дверцами. Из напоминаний о присутствии Николая в этом помещении остались только шторы когда то сшитые Валентиной. 
          - Ну, все! Пока... – комок подкатил к горлу. Что такое? Он теперь большой начальник – второй человек в АТП после директора. Но вместо радости какая-то непонятная грусть. 
          - Ничего не поделаешь! Жизнь идет! – успокоил сам себя Сивухин и направился к раздевалке попрощаться с мужиками. Он давно спрятал в шкафчике две бутылки и кое-что закусить. Не хотелось, чтобы сказали что «Сивухин жмот, который ушел и не «выставился».
          На ватных ногах он медленно прошел по ангару к раздевалке. Привычным движением он открыл старую тяжелую деревянную дверь и обомлел.
          - Сюрприз! – хором закричали мужики.
          Это был действительно сюрприз. Стол был уже накрыт. Но на столе лежали не бутерброды от обедов, а сыр, мясо и хлеб магазинной нарезки. Польские огурчики и грибочки раньше никогда не появлялись на этом столе даже по самым большим праздникам. Все говорило о том, что это будет особенное застолье. Единственное, что было как всегда, это самогон в трехлитровой таре.
           Сивухин достал приготовленное из своего шкафчика и поставил на стол. 
          - Это все давай, а водку свою оставь в шкафчике – может когда ни когда зайдешь в гости, - остановил его Лапкин, - А мы как обычно попьем домашнюю. Ты ж знаешь у Федорука мамка кудесница!
          - Хорошо, - Николай сел за стол.
          Вдруг дверь в раздевалку открылась, и зашел директор. Все вскочили со своих мест. Сивухин с друзьями спокойнее бы восприняли появление зеленого гуманоида, чем своего шефа.
          - Семен Игнатьевич? – Сивухин не поверил своим глазам, - Что-то случилось?
          - А что я не могу пройтись по территории так просто? Я иду, смотрю у вас свет горит. Посмотрю, думаю, кто ж там так заработался. Выставляешься, значит?
          - Да мы по цюцюрочке... – попробовал заступиться за Сивухина Лапкин.
          - Да я вижу, - директор кивнул в сторону трехлитровой банки, - ну наливай, именинник.
          - Присаживайтесь, Семен Игнатьевич... – сказал Сивухин и бросился к шкафчику за водкой, - Сейчас я вам магазинной налью.
          Все забегали. Шефу быстренько организовали, стул, стакан, тарелочку и все необходимое.
          - Не суетись, Петрович. Я «казенки» и дома попью. Ты мне налей, что и всем. Должен же руководитель знать, чем народ живет.
          - Федорук, давай! – скомандовал Николай.
          Федорук впервые за все совместные застолья взял банку двумя руками. Но налил также быстро и точно как всегда.
          - Ну, Сивухин, - директор поднял стакан, - я возлагаю на тебя большие надежды. Выпьем за то, чтобы ты работал на благо предприятия, а не на свой карман. Давай!
          Все выпили.
          - Ух-ты, хорошая какая! – причмокнул Семен Игнатьевич.
          - Мы не думали, что вы такое не пьете... – начал Лапкин и передумал продолжать.
          - Я в ваши годы и не такое пил. И масло из-под селедки мне за деликатес было.
          - Как это? – осторожно спросил Балыкин.
          - А так это. Я сразу после войны школу закончил и поехал в техникум поступать. Поступил. Стипендия мизерная, а кушать хочется. Так дружок мой по большому блату устроил меня в ресторан «за харчи» работать. Посуду мыть, картошку чистить и грузчиком если надо. Мне был положен завтрак и обед. А работа-то с шести вечера и до ночи. Кругом запахи!.. – директор зажмурился, - Жрать охота хоть помирай! Все, что гости не доедали, делилось без меня. До умывальника доходили только тарелки с маслом, в котором селедку подавали да хлеб. Так вот хлебом вымачиваешь масло и ешь. Невероятно вкусно! Это был мой ужин.
          - Да! – мечтательно сказал Федорук.
          - Что вы на стариковскую болтовню запали? Наливайте. Только мне на донышко.
          - А что вы Семен Игнатьевич так поздно засиделись? – полюбопытствовал Сивухин. 
          - Да вот дерьмо за твоим предшественником разгребал, - директор снова поднял стакан, - Уже давно известно: «не воруй где работаешь, не гуляй где живешь». Но находятся те, кто думают, что умнее других. И история повторяется. Причем процесс обычно в каждом случае протекает по-разному, а результат всегда один. Так что, Николай Петрович, не повторяй чужих ошибок, и сработаемся. Давай!
          Директор выпил, захрустел соленым огурцом, стал оглядываться по сторонам.
          - В былые времена таких картинок в рабочих раздевалках не было. Вырезки из газет с Гагариным были. Карточка любимой девушки на дверке шкафчика изнутри - тоже да. Плакаты разные агитационные. А что б такого сраму то нет!
          - А у вас тоже шкафчик был? – искренне не поверил Федорук.
          - А ты что думал, меня сразу после техникума первым секретарем назначили? Нет! Пришлось мне в молодости по стройкам помотаться. И по баракам и по палаткам довелось пожить. И подножным кормом месяц в тайге питаться приходилось. Это уж потом я по партийной лини продвигаться стал.
          - А вы давно партийный? – с детской непосредственностью продолжал опрос Федорук.
          - Я, сынок, в партии с сорок восьмого года!
          - Так у вас, наверное, и партбилет сохранился? – в непривычной для себя манере, без тени издевки, спросил Лапкин.
          - А что партбилет? Так бумага. Я коммунист не по билету, а по зову сердца! Понятно?! – директор для верности постучал себя кулаком в грудь, - Да и партии той уже нет! Убили Партию! Коммунизм ни хрена не построили. Капитализм строить взялись! А это дело в сто раз сложнее будет!
          - Почему? – спросил Сивухин.
          - Влияние государства на процессы минимизируется...
          Наступила тишина. Директор понял свою ошибку и продолжил:
          - Сейчас объясню попроще. В отношении частной собственности и предпринимательства должно быть четко: либо «можно», либо «нельзя». Когда «нельзя», как при коммунизме, тут все понятно, никто не зарабатывает и распределением материальных благ занимается государство. Когда «можно» – зарабатывает тот, кто что-то производит. То есть капиталист, он же предприниматель. Он кормит напрямую рабочих и платит налоги, чтобы кормить тех, кто работать не может. А у нас сейчас «нельзя, но можно». А когда «нельзя, но можно» зарабатывает кто? Правильно – чиновник. Мать его так... – директор ударил кулаком по столу, - А чиновник ничего не производит и никого не кормит! Опять не понятно?.. Забудьте... Наливай!
          Под впечатлением пламенной речи присутствующие молча чокнулись и выпили.
          - Ладно, пойду я, - директор встал, - А то я как в народ выхожу, начинаю шашкой махать. Раскачаю так сказать народные массы, а у людей потом голова забита глобальными проблемами. Людей на революции тянет. А это отвлекает от текущей работы. Мне пора, и вы долго не засиживайтесь, Николай Петрович. Давайте по домам, к семьям.
          - Семен Игнатьевич! – Сивухин тоже встал, - А на коня?
          - Нет, мужики, я уже давно не в седле! Спасибо за угощение и до свидания!
Директор ушел также неожиданно, как и пришел.
          - Прошу садиться, - сказал Лапкин, - Вот блин! Такой сабантуй запортил. Ладно, давайте продолжим.
          После ухода шефа обстановка так и не стала полностью раскрепощенной. Видимо просьбу директора не засиживаться, обращенную непосредственно к Сивухину, Лапкин и Балыкин восприняли как намек, что Николай теперь человек рангом выше. Они хоть и говорили Николаю много хорошего и всячески выражали сожаления по поводу его ухода, но чувствовался в их словах какой-то официоз.
          И Сивухин прочувствовал, что директор заходил не просто так. Было очень приятно слушать о себе хорошие слова. Он искренне успокаивал товарищей и обещал заходить «не по работе» как можно чаще. Но чувствовалось, что ожидаемого праздника сегодня не будет.
          Постепенно содержимое банки подошло к концу. Федорук как всегда точно распределил остатки по стаканам.
          - Уже все выпили? – удивился Сивухин, - Казенку доставать будем или закончим?
          - Да хватит на сегодня, - сказал Балыкин, - директор же сказал «по домам».
          - Федорук, а что ты весь вечер молчишь? – решил напоследок поддернуть товарища Лапкин, - Скажи, давай дяде Коле на прощание.
          Федорук встал и долго пытался упорядочить свои мысли и совладать с переполняющими его  чувствами. В несвязных фразах Федорука проскакивали слова «всегда», «будем», «голова», «добрая». В конце концов, из фраз «светлая голова» и «хорошая память» получился некий симбиоз. В результате Федорук своим фирменным басом выдал:
          - Светлая память!
          Лапкин отреагировал мгновенно:
          - Ну, тогда не чокаясь!


продолжение http://www.proza.ru/2010/11/06/765