Как твоё фамилиё?

(из цикла "Городки")

С моей, – точнее, с годами ставшей окончательно моей, - фамилией время от времени случаются всякие забавные истории. Ну, не с ней собственно, конечно, а – благодаря. Вот, допустим, пока дочка по малолетству «присепётывала», мы значились с ней в разнообразных детских инстанциях исключительно как Коськины. Но бывало и позабавнее.

*  *  *
Помните, было такое устройство мобильной односторонней связи – пейджер? Говорят, и посейчас ещё есть, но я уже лет пять в глаза не видела. Так что по существу вопроса мало чего могу сказать.

Так вот, на этот пейджер можно было отправлять адресату сообщения, позвонив в службу оператора и продиктовав нужное для нужного абонента номер такой-то. И девушка-оператор обязательно переспросит: будет ли подпись? Ну, это если вы по умолчанию не сказали. А посему, раз все равно переспросят, я стала сразу оглашать все необходимые данные. Без напоминаний.

Ну вот. Звоню как-то, чтобы передать коллеге информацию о событии, на котором обязательно следует быть. Отчеканиваю место, время, пароль, так сказать, и отзыв. И заканчиваю сообщение словами: «Подпись: Кошкина».

В трубке – пауза… Обычно после завершения процесса оператор всегда говорит: принято, такая-то. Ну, или опять же номер собственно оператора – для учёта и контроля.

А тут – тишина.

Я трубочку не кладу, жду, чем дело кончится. Секунды три висит эта самая тишина, а потом девушка, чуть сменив интонацию на менее деловую, растерянно переспрашивает:

- Простите, ЧЬЯ подпись?

 *  *  *
Другая история связана немного с предысторией. Дело в том, что, несмотря на фамилию, кошек и котов я не особо жалую. То есть как бы совсем никак. Равнодушна. Котятки, конечно, вызывают естественное умиление, как всё маленькое и активное, но и не более того.

А тут в редакции, где я работала много лет назад, завелись котята. Завелись, конечно, не сами собой, их туда, в занимаемый нами полуподвальчик, перетаскала кошка Машка, которую пригрели наши соседки из мастерской флористики. Где-то она там окотилась, но, видать, посчитала место ненадежным…

И вот мы сидим в курилке, спешно глотаем утренний кофе, смотрим – топает Машка, несет в зубах котенка. Из входной двери, индифферентно так – мимо нас и в подсобку.
Ну, Машка и Машка. Несёт и несёт… Мало ли, что хочет от этой жизни посторонняя кошка Машка.

Проходит часа два – мы опять собираемся в курилке, обсуждаем новую рубрику. И тут – буквально дежавю: топает Машка, несет в зубах котенка. И Машка та же самая, и котёнок, похоже, тот же.

Мы переглядываемся, хихикаем. Мол, чегой-то Маша устроила своему детенышу променад? Небось династию офисных кошек затеяла создать, знакомит с местом будущего обитания?

Проходит еще какое-то время. Немаленькое, хочу заметить. Сидим в курилке, просто так – на перекур вышли. И тут - топает Машка, несет в зубах котенка…

Тогда еще ни про какую «Матрицу» мы и знать не знали. Не было тогда никакой «Матрицы». И вообще был прошлый век на дворе. А то бы, конечно, проехались на тему зависшей программы и последующих Смитов, потоком несущихся вниз по лестнице прямо вот из тихого летнего вечера, из обычного городского двора.

Но – озадачились. Машка та же, котёнок вроде тот же, чего же она его таскает туда-сюда бесконечно?

И вот тут – заминочка. Мы тогда не сообразили, что Машка таскает котёнка только как бы «туда», то есть в подсобку. А вот чтобы Машка тащила котёнка «сюда», сиречь – обратно, такого кадра в нашей этой «НедоМатрице» не было…

В общем, проходит еще какое-то время. То есть уже не просто время, а сколько-то дней. И даже, кажется, недель. И наблюдаем мы всей редакцией таковую пастораль: из запасной входной двери вниз по лестнице, и далее – по редакционному коридору, вышагивает кошка Машка и пронзительно, призывно так мяукает.

А из дверей-то подсобки… Из темных глубин, заваленных сломанными стульями, облезшими столешницами, трупами убитых в творческом раже клавиатур и прочей офисной чепухой, - один за одним выкатываются на свет Божий…

ШЕСТЬ котят!

Примерно одинаковой расцветки – ну, обычной кошачьей расцветки, такие… Мурзиковые, в общем. Горластые. Вполне дееспособные. И дикие, как камышовые котики, только в нано-исполнении. Хотя про это самое нано тогда тоже как-то еще не думали.

Караул! Это ж они пока маленькие – за ними Машка успевает присмотреть и прибрать. А они растут не по дням, а по часам, скоро уже всё умиление пушистыми комочками закончится изгаженными углами и поцарапанной мебелью… В общем, полный караул и надо что-то делать.

Призванные к ответу Машкины как бы хозяйки только руками развели: а что, дескать, мы можем? Вот вы – редакция, вот и дайте у себя там в газете объявление. Может, разберут… Кто-нибудь…

И смылись по-быстренькому ваять свои флористические шедевры из сухоцветов, сухостоев и разной керамической эстетики.

Пятерых котят мы с горем пополам раздали. По объявлению. Причем первые граждане, пожелавшие усыновить «симпатичного котёночка из дружной семьи журналистов», вынуждены были отбыть ни с чем, - наши дикие нано-котики при попытке изловить их в недрах подсобки и передать усыновителям, исчезали как класс. Наглухо. Ни звука, ни бряка. Даже дыхание, наверное, задерживали. И после каждого посещения появлялись пред наши ясные очи только вместе с явлением Машки в редакционном коридоре. Видать, от греха подальше – под мамину защиту.

В конце концов, котиков мы изловили и посадили в коробочку. Очередные усыновители – мужчина с мальчиком лет шести-семи – протянув руки к пушистым комочкам, были встречены диким шипением, демонстрацией крохотных, но острых клычков и агрессивным биением тонких крысячьих хвостиков. То есть опять усыновление не состоялось…

Но, повторюсь, пятерых все же удалось пристроить. А вот шестой карапуз никак не сплавлялся – не то граждане, желающие обрести четвероногого друга, в городе закончились, не то суждено ему было отродясь прожить другую жизнь.

Юный головорез к тому моменту уже освоился в помещении и в коллективе, вёл себя разнузданно, как все малолетние бандиты, прыгал по столам, внося свои коррективы в шедевральные журналистские нетленки и даже в вёрстку, и отважно карабкался по трубам теплоцентрали, протянувшимся у нас под потолком. Потому как, напомню, проживали мы в полуподвальном помещении.

И в один очень не прекрасный день на глазах у всего честного народа он с такой вот трубы навернулся камнем вниз…

Малый возраст и отсутствие полноценных зверино-кошачьих навыков не позволили полосатому ребёнку вовремя извернуться и приземлиться, как Господь этому племени заповедал, на все четыре лапы. И грянулся он о бетонный пол, прикрытый драным тоненьким линолеумом, бочиной.

И заплакал – тоненько-тоненько, как будто уже предсмертно…

Ну ужас. Особенно если учесть, что треть редакции – дамы, и все, кроме меня, страстные кошатницы, а одна так и четырежды кошковладелица. Мы этого котёночка быстренько схапали, молочка на усатую мордочку намазали, дули «на ваву», качали и баюкали, - тьфу-тьфу, успокоили. Выдохнули с облегчением. Подстилку настелили в уголке помягче, кошачий мячик купили. Стали ему подсовывать лакомства, кто что из дому принесет: сырка кусочек, рыбки, курочки… В общем, полная реабилитация и средиземноморский курорт.

А на пятый день котёночек начал помирать. Конкретно так. Ходит бочком, глазки мутненькие, заплывшие, шёрстка свалялась, - смотреть больно. Уже не мяукает – еле хрипит, хвостиком все время трясет, а из-под хвостика разлетаются капли гноя… В общем, всё. Пипец котёнку, извините за неуместный каламбур.

Как я была на тот момент что-то типа начальника, говорю этим своим гражданкам-кошатницам: «Девушки, свозите животное в ветеринарку. Вы в теме, дело знакомое – а я по своей кошачьей фамилии к практическому применению совершенно не гожусь. Мало ли чего, может, когда упал, ребро сломал, оно там проткнуло чего… Лечить надо!».

Ага. Как бы не так. Одна в отказ, вторая… Третья и вовсе в панику: а вдруг скажут, что лечить уже никак, надо усыплять, я же не выдержу, я в обморок сразу… Институт благородных девиц, мать их Мудрость и сестру Любовь…

Ну что делать? Не оставлять же животину помирать без помощи? Сгребла этого кошачьего кутёнка в полотенце, завернула хорошенько, поехали. А путь не близкий. Он там, в махровом кульке, вошкается, сопит, попискивает, пытается из последних своих заморенных силёнок наружу выбраться. Я его глажу, приговариваю: вот приедем сейчас к доктору, он даст Мымрику  (это так у меня в момент имя придумалось) лечебную водичку, и станет наш Мымрик здоровый, вырастет большой, красивый, толстый, и всё у нас будет хорошо… А сама думаю: вот сейчас приедем к доктору, он посмотрит на заморыша и скажет, мол, ничего не поделаешь, надо усыплять.

И слёзы у меня из глаз – кап, кап! – на полотенчико и на усатую мордочку-крохотулечку.

Приезжаем в ветеринарку. Доктор берёт котёночка, уносит в смотровую, там что-то немножко шаманит, возвращается и говорит:

- Это кто же грудного ребёнка несвежим накормил? Диарея у вашего котика. Обычная диарея, хоть и запущенная. Сейчас вот выпишу лекарства, лечение – смотрите только, соблюдайте все назначения! И через неделю всё пройдет.

Садится, значит, за стол, открывает журнал, чтобы посещение отметить. И спрашивает у меня, не поднимая глаз:

- Фамилия?

И я совершенно обыкновенно отвечаю:

- Кошкина.

Она отрывается от писанины, смотрит – а видок у меня тот еще, морда зарёванная очень даже заметно, и нос похлюпывает… В общем, смотрит доктор на посетительницу жалостно-ироничным взглядом, и ласково, как больному ребёнку, делая интонационный акцент, уточняет.

- Вы не так поняли… ВАША фамилия?

И я, уже улыбаясь, встряхиваю головой:
- И моя – ТОЖЕ!

P.S. Мымрика забрал на воспитание мой коллега.

Кстати, тот самый, которому я когда-то отправляла на пейджер сообщение с «Кошкиной подписью».