Соавторство Прозы. Ру. Проба пера

Сергей Казаринов, Людмила Козлова

НОЧНОЙ ТОК МЕГАПОЛИСА


Жара клонилась к своему закату.
Город за оградой шикарного «соколиного» особняка, казалось, пробуждался от дневного сна, от томительного измора, вызванного тропическим антициклоном. Так пробуждаются от засилия солнышка и света фавориты тьмы. А, как известно, сама столица с ее многочисленными «пьяными ребенками» и есть главный, обобщенный в разнокалиберном эгрегоре апологет ночи.
Нет, конечно, не ночи, а вечера, «господина великого вечера».
С его прохладой, сумерками, стуков каблуков-шпилек по неровному асфальту, пробоинам-воронкам, с  неприличным смехом юных искательниц счастья в объятьях нетрезвых служителей вечной Венеры, с ревом магнитофонных динамиков из раскрытых настежь окон многоэтажек, с трелями соловьев в лесопарках, с завлекающим неоном коммерческих киосков в оживленных точках и круглосуточной сутолокой возле оных… С приветливо  выставленной батареей всевозможного «колдовства» на их витринах. С песнями Шуфутинского или Танюши Булановой из «Звукозаписи»…
«Господин великий вечер»!...
Именно в эту пору, именно сейчас, под соловьев и Шуфутинского, вспоминается то, ради чего, наверное, стоит жить. Именно тут «пьяные ребенки» мегаполисов просыпаются от круглосуточной абстиненты будничной обыденности и мобилизуются  на войну за ту самую СВОЮ жизнь, состоящую из сверкающего калейдоскопа неожиданностей.
За ЖИЗНЬ ОДНИМ ДНЕМ.
В эту пору Москва, Питер, Нижний, Казань и другие цитадели меченой Господом державы гремят ударными своих многочисленных соблазнов и прелестей, читаемых на рекламных плакатах и лицах разнообразного народа, интересно и неторопливо дефилирующего по магистралям и квартальным сеткам щербатого асфальта эпох безвременья.
Неблагополучные дети (иных ТУТ редко встретишь) глобального социума вовлечены в вечерние темы – пройтись, подумать, влюбиться, напиться, подраться, совокупиться, очнуться или в ментовском «обезьяннике» или где-нибудь вдвоем…
Как известно, «дураков и пьяниц Бог бережет». Сама эта изрядно подусталая держава благоволит совсем не к тем, что строит экономику, воюет на национальных окраинах, движет науку или производство, а вот именно к таким «фаворитам луны», именно так и обозначенным в рубрике известного оголтелого таблоида. К публике, наводняющей кварталы вечерних и ночных городов
Наводняющей улицы в то время, когда первые перечисленные спокойно (или же напротив, резко беспокойно) спят в отдельных хатах. Интенсивный кровоток урбанизма державы не затихает, житуха бурлит не менее активно, чем днем, но уж явно в параллельном русле (как в параллельном мире).. Иногда затихший двор оглашается матом побоища, лязгом дверец ментовских воронков. В другом случае спать мешают нежные стоны и чрезмерно звучное дыхание на приподъездных лавчонках, в светлое время суток оккупированных «бабушками».
Ох уж эти звуки! Они, как никакие другие, сводят с ума обывателя, гонят его в одном исподнем на кухню. Он резко распахивает холодильник и судорожно хватается за «последнюю надежду», за початую прозрачную сущность «беленькой» спасительницы. И даже с нею, с «родёмой», звуки ночной улицы не дают успокоиться, завернуться в недолгий городской сон, в самого себя, забыться и убедиться в собственном благополучии.
Обыватель в семейных трусах, мрачно глядя в пол, поглощает сорокаградусное свое счастье, справляя поминки по той самой  СВОЕЙ Жизни, своей Женщине-Жизни, воспетой лучшими философами, но промелькнувшей мимо и лишь слегка обдавшей своим терпким парфюмом человечка. Не только не полюбившей его в полной мере, но,  даже  и как девчонка-однодневка, «торгующая теплом».

Не прекращаются позывные улицы, гитара беспощадно отбивает аккорды, отсчитывает часы и минуты ускользающего  времени. «Прощальным костром догорает эпоха…». Аккорды, как метроном бытия.
И динамичный парнишка на сцене, потрясающий роскошной гривой, в расстегнутой черной кожанке на голое тело – как летописец постсоветской России.

Именно он, этот музыкант, и преследовал Алексея Сотникова все последнее время.
Итак, вечер, «господин великий вечер», наконец, опустился. Алексей, ловя последние лучи жаркого дня, сидел на крыльце особняка, подперев голову тыльной стороной кисти. Между ног его стояла ополовиненная  «Монастырка», любимое слабенькое винцо, вызывающее своим специфическим вкусом наибольший его внутренний кайф. Парень «медленно изучал» закат, бьющий розовым сквозь зрелую листву липы»Ночной город меня любит» - в который раз пригладила мозг полубредовая мысль.
Он уже достиг того сладкого состояния, когда по крови текла блажь, сладостно промывающая сознание. Не ради «пиянства окаянного», а лишь ради состояние такой-вот улыбки организма заканчивал он свой рабочий день бутылкой любимого напитка, «Избёнки», Друг-однокашник, с которым делали ремонт чьего-то особняка, уже укатил к невестушке (ох! свадьба, блин, бу-удет!!) Леха сам и попросил  оставить его такого вот одинокого и на крыльце, чтоб пообщаться наедине с вечером, с Москвой. С «Избёнкой» и парнем на сцене…
Глаза музыканта наглые, дерзкие – но при этом смущенные. Сердечные такие глаза, пронзающие завесу курящего зала кинжалами потустороннего света 
Ну никак не укладывается в сознании, ЧТО ЭТО ЗА ПЕВЕЦ?!
Не Шахрин, не Гребенщиков, не Летов – кто-то, собравший в себя все лучшее из музыкантов молодой, но резко стареющей эпохи.
Грубая сексуальность «ДДТ», рвущий надрыв «Чайфа», эротический цинизм и эзотерика «Аквариума» - в нем было ВСЕ! Не было только Имени.
Настолько же необъяснимы были и песни, коими он привораживал зал, песни без слов – просто поток энергии, в которой, опять же, ВСЕ, кроме конкретики текста. Бьются в вертикальном взлете прирученные мастером аккорды, мастер радует, возбуждает, влюбляет. Просто ДАЕТ себя – дает собой все то, за чем к нему шли. Без исключений и комментов – и хорошее и самое дурное. Что хочет слушатель – все получает.

Он сходит со сцены, протискиваясь сквозь воющих в истерии фанатов Девчонки срывают футболочки , их спутники хрипят и тянут руки, чтоб тупо дотронуться до кумира (правда, случается, что не просто «дотронуться», а очень конкретно «приложить» кумира, если девочка особенно уж расстаралась проветрить разгоряченное тельце).
… Он продолжает идти по живому коридору, покачиваясь от усталости и слегка промытой «си-бемоли» для голоса, яркие глаза затуманены «безумным днем» и выпотрошенной энергией, подаренной залу. В небольшом отдалении от остальной толпы – Она.
ОНА – тоже безжалостно явно отпечатана в представлении Сотникова, эти двое – как навязчивая, пугающая рассудок галлюцинация. Девушка в обтягивающих брюках, в разноцветной, вольной,  рубашке, расстегнутой до предела, еле-еле сносного нормами чужих приличий. И почему-то с маленьким крестиком, красиво просачивающимся в нежную ложбинку.
Она редко улыбается. Улыбаться искренне уже не хватает сил – жизнь оставила на лице отпечаток ранней легкой «порченности» - вином, преждевременной взрослостью. Личико по-прежнему миловидное, даже куда более привлекательное, ежели бы без этой самой печати – но вот улыбка уже ей несвойственна. «Ухмыляться» она просто не умеет, Поэтому редко кто видит ее ровные зубки…
Ждет Его в конце коридора возбужденной человеческой массы, он доходит до нее, небрежно целует в губки – но вся сила его именно в этой «небрежности», и говорит буквально несколько слов. Что-то наподобие того, где Их сегодня ждут
Они уходят.
А за ними гремучим эшелоном времен эвакуации течет шлейф благодарных меломанов.

Алексей с ужасом и отвращение к себе думал, что сия галлюцинация компенсирует недостачу его собственной наполненности Большой Жизнью, замечательной реальностью бытия. Жизнь, устремившаяся в прошлое, обернувшаяся на прошлое и не способная повернуться назад, в естественное положение движущегося по времени тела.
Конечно, можно все себе разложить по полочкам и, более того, самому же в это поверить. Старый инструмент фальшивит – вот и пылится на шкафу, а на новый ПОКА нет денег, Рюкзак, трасса, горы, приключения – тоже ВЫНУЖДЕННО забыты, ради чего-то требуемого другого. Чего только? И – кем требуемого… Но факт есть факт Вычеркнул себя из Жизни, из ночного кровотока мегаполисов, НА ВРЕМЯ, на минутку, так сказать. Зарабатываем, нагнетаем первичный капитал… Возьмем реванш, возьмем, куда деваться... Но не удовлетворяет молодое еще сознание вся эта малокровная бредятина-оправдание, вот и глушит эти крики  «Монастырская Изба» своим каждодневным «ноль-семь-пять»   
И не уходит из головы алтайская ведьма – Алиса.

«Алешка, услышь! Гнилая дорога материальных благ, дотла гнилая.  Потому что талант разбивается о толерантность, много голов сложено в ничто в том самообмане… Бог не прощает уклонистов от самопредназначения, продавшихся слабости врожденных бессеребренников…».
Он ей, помнится, возражал. Даже, окончательно забываясь, вслух. Вроде, как тут не озаботиться материей, если хочется петь, а нет даже инструмента? И, в конце концов, разве претендуют на монополную истину слова этой экстранеординарной особы, годящейся ему в матери, но ставшей любовницей.
Как она твердила «В тебе, Алешка, сила несусветная, даже хорошо, что самому неведомая… Я с тобой заряжаюсь ею, Любовью к Жизни, и Верой в возрожденье…»
Красива была Алиса, яркая, пышная вся! Сорокапятилетняя «девчонка». И, верно неоспоримо, она – одна из тех, кого пометил Бог или дьявол своим знамением. Нестареющая.
…После того, как Сотников проведал о ее связи со скандальным «Аум Синрикё», он окончательно решил, что совсем не божественную мету несет в себе эта «дочь ветра». И все слова ее – НЕ ТО.
Но нет покоя от ее незабываемого орлиного взгляда и от густой патоки странного мимолетного романа в Катунской долине с видом на хребты северо-западного начала тропы в Тибет.
И «первые кирпичики «Звенигорода», столицы новой Жизни, новой цивилизации, о чем также беспрестанно говорят в райцентре Усть-Кокса республики Горный Алтай.

«Алешка, ты – мечен! Не твое дело содержать семью и быть рабом мегаполиса… Продавшись собственной глупости, ты обнесчастишь и себя, и тех, кто в тебя поверил…». Да, Алиска, ну ты и гонишь, блин!

…Новый глоток вина пошел врозь с предыдущим блаженством, откровенно пьяня и переводя мысль на покачнувшуюся волну. И – из глубин души и тела парня уже поползла смердящим потоком обреченности беззубая, отвратительно косоглазая и завшивленная ранняя старость. Это в двадцать смешных лет-то!


-Ты – ведьма, Алиска!  Как в воду глядела  - это твоими глазами смотрю я сейчас на себя. Ну, да – оттуда,  с гор, где начинаются тропы в Тибет.  Я помню твою сказку. Правда, ты называла это иначе – реал.  О чём ты шептала тогда?  О  будущем, только о нём. А, может быть…

                РЕАЛ

Слушай, Алёшка.  Вначале  то, что говорят учёные.   Алтай – Алтарь разумной жизни на Земле. Здесь  проходит золотое сечение планеты -  широта в 52 градуса. Близко к  ней  расположены  английский Стоунхендж и уральский Аркаим. Под углом в 52 градуса наклонены стороны в пирамиде Хеопса. Пирамида – вместилище высокой энергетики – это научный факт. В предгорьях Алтая, единственном месте на Земле, периодически проявляется точка пересечения трёх золотопропорциональных широт в 52 градуса – от земного экватора и двух геомагнитных экваторов -  пик геомагнитного и  геокосмического резонанса. Эта магнитная пирамида  выстроится в  2012 году    в  окрестностях горы Синюхи.
По законам выживания  глобальное  потепление будет гнать людей  к таким местам. Сколько их на планете, никто не знает. Но Алтай – точно одно из них. Поэтому, в общем-то, ничего удивительного нет в том, что неосознанная миграция начинается задолго до глобальных необратимых катастроф. И начинается с движения финансовых потоков и обживания местности хотя бы на правах туристических маршрутов.  «Бирюзовая Катунь» – лишь звено в глобальной миграции людей, одно из многих. Если заглянуть дальше…  через века…

Через века

1. Земля в иллюминаторе

Он нажал кнопку ручного пульта. Бесшумно открылись светоотражающие жалюзи. Потянулся, повел плечами, зевнул. Сон все еще не желал уходить, хотя отчетливое ощущение “пересыпа” заставляло торопиться – жизнь на МКС была расписана по минутам.
В иллюминатор проникали скользящие лучи утреннего света. Желтая канарейка весело прыгала в клетке, довольно попискивая – она любила утро, солнечный свет и Космонавта. Он всегда разговаривал с ней. Птица слушала, поворачивая голову то вправо, то влево. Она понимала, что Космонавт – существо доброе, для нее опасности не представляет. Вернее, Космонавт – ее друг, которому можно полностью доверять.
– Привет, подружка! Как ты? – сказал Космонавт, проходя мимо клетки в бытовой  отсек, где находилась дверь в столовую.
Начался рабочий день – нужно было подкрепиться. Он с удовольствием выпил чашку кофе с сырным бутербродом.
– Все-таки хорошо, что на МКС сейчас работает искусственное тяготение, по силе почти равное земному, – подумал Космонавт.  - Страшно даже представить жизнь, которая годами протекает в невесомости. А ведь на заре космонавтики так и было.
После завтрака по расписанию следовал техосмотр станции – это был именно осмотр глазами человека. Электроника контролирует все жизненно важные узлы МКС, но нельзя же выставить датчики на каждый миллиметр технического пространства. Глаз человека будет необходим всегда.
Космонавт обследовал все отсеки, начиная от бытовых – душевая, комната психологической разгрузки, тренажерный отсек. Дальше последовали сельхозлаборатория, зоолаборатория, химфизлаборатория, отсек хранения продуктов, лаборатория механики, топливный отсек, система двигателей, лаборатория очистки воды.
Наконец, он вошел в пультовую. Внимательно изучил все показания контролирующих систем, выведенные на мониторы роботов-компьютеров. Он  знал, что при малейших отклонениях параметров от нормы, последует световой, звуковой, вибросигнал, который будет передан на его личный контроллер. Но… все равно каждый день строго по инструкции изучал всю цифровую информацию лично – с мониторов.
Техосмотр продолжался в течение 4-х часов. Последним штрихом всегда было свидание с родной планетой. Конечно, космонавт любовался Землей и просто через иллюминатор, но внешний вид планеты на мониторе робота сопровождался полной информацией об изменениях очертаний материков и океанов, погодных изменениях. Прогноз завтрашнего дня и долговременные тенденции планетарного масштаба были обычным делом для роботов.
Космонавт вызвал программу слежения за изменениями на планете и открыл окно “состояние на сегодня”. Он увидел привычную в последние пять лет картину: водная поверхность морей и океанов, занимающая восемьдесят процентов всей площади планеты и четыре небольших материка.
Южная Америка, по форме напоминающая сердце, носила свое название по традиции, оставшейся с прежних времен, ибо Северной Америки на карте планеты давно уже не было. Северной Америкой называлось теперь подводное плато в Атлантике.
Африка своими очертаниями напоминала ухо человека – ее центральная часть, бывшая пустыня Сахара, была под водой уже два столетия.
Азиатский, самый крупный материк, потерял почти всю Европейскую территорию за исключением южных горных массивов, Кавказских гор и Уральского хребта. Размеры Азиатского материка, как и всех оставшихся, существенно уменьшились за счет затопления прибрежных зон.
Австралия с высоты орбиты казалась крошечным островком.
Антарктида перестала существовать так же, как и Северная Америка.
Прогнозы ученых о том, что если растают льды на полюсах, то уровень мирового океана поднимется лишь на один метр, не оправдались – многое в их расчетах было не учтено. Запасы льда оказались более существенными. Кроме того, при  повышении среднего уровня  температуры на планете резко возрос кругооборот воды. Океаны стали заливать сушу сверху – с небес, превращая верхний слой почвы в жидкие селевые потоки. Огромные почвенные массы были смыты в океан. Резко поднялся уровень подземных вод. Суша на глазах уходила под воду.
Ядро цивилизации переместилось в центр Азиатского материка. Столицей мира  стал мегаполис «Алтай-Алтарь». Космодром Байконур – единственным действующим космическим центром планеты Земля.
Космонавт, переходя от общего планетарного плана к частным секторам, всегда выбирал именно Алтай – то, что больше всего радовало глаз.
Долины  сияли   травами,  кустарниками,  цветами, над  ними  летели  легкие  облака, пели птицы. Долины  бежали  до самого подножия  гор,  выгибая   свою  поверхность, словно края  зонтика.
Дальше вздымались  каменные  громады, заросшие  соснами, осинами, берёзами. Издалека  горы казались  синими, а вблизи – полыхала разными  оттенками  зелень, темнели  террасы,  на поверхности  которых  плескались   белые,   розовые, желтые  разливы – это буйно  цвели кустарники. Выступали  неровными   причудливыми  громадами  скалы, то покрытые  мхом, то  глянцевыми  толстыми  листьями  бадана. Реки, совершенно живые,  серебристо-голубыми мерцающими нитями,  словно  драгоценные  украшения,  расцвечивали и без того  цветной  мир,
Взгляд его перелетел через   ленивую  Бию  и  гудящую  бесноватую  Катунь,  на  юг – к  Семинскому   хребту. Величественный  и  фантастический, он, повторял    путь  реки,  вытянулся    широкой    дугой   с севера  на юг. При  взгляде сверху  мощная  горная  громада   являла  почти  точный  образ  многоногого дракона. Космонавт так и называл  его – Семинский Дракон. Образ был настолько  живым,  что казалось,  дракон  бежит,  торопясь, к намеченной  цели – вечный  охотник   в погоне за вечной жертвой.
Космонавт даже  явственно ощущал воспроизводимый роботом  аромат  багульника, папоротника, яркий особенный запах  горных  трав  и кустарников.
  Там, где  Дракон    почти  касался  лапами  Катуни,  слышался гул  её   зеленых  вод. Скользя  взглядом вниз  с мохнатой  хвойной   спины   вдоль каждой  лапы  чудовища,   космонавт двинулся  по  Семинскому хребту  на юг.  Каменный Дракон  уводил  его  вглубь  Горного Алтая. Компьютерное  устройство  высвечивало на карте всё новые  заросли  сосен, кедров, елей, альпийские луга  сияли  всеми  красками, кое-где  высокие  каменные  скалы  хранили   жемчужные  озерца родников. Вдоль Семинского  перевала  и  днём  и  ночью   двигались  автомобили – там  проходил  знаменитый  Чуйский  тракт.
Космонавт довольно долго  исследовал  район  больших Семинских пещер, прислушивался к  голосу  вод, что-то  рассказывающих  в   каменных  глубинах – там, в кромешной  тьме,  жили  холодные  ручьи, ровно шумели  водопады.
Чергинский  Дракон   имел  свой  характер.  Он всё ещё был  дик  и   почти   не  тронут  цивилизацией.  Он охранял  большое заповедное пространство.  Космонавт вначале обследовал низкогорье  на севере, основательно  прошелся  вдоль и поперёк   всех  степных и лесостепных  участков. Здесь  видны  были  следы  человека – разгуливали  стада  коров и овец,  лежали  валки  скошенных  трав.   Дракон,  смирно  преклонив   тяжёлую  голову,  старался  передними  лапами  как бы  очертить  границы   своих   владений.
Лесостепь  живой  душистой  изумрудной чашей  сияла   в  его   мощных  лапах.  Березы,  осины,   цветущие   травы плескались в  волнах  солнечного  лета. Чергинский  Дракон, вытянувшись  вдоль  меридиана,   предавался   долгой июльской  дрёме.
Компьютерный глаз прошелся вдоль  сосновых  посадок. Разгоряченные  солнцем   молоденькие  сосны   благоухали так,  что  казалось -  можно  полежать  на   волнах  живого  аромата,  искупаться в них  как  в   озере. 
Камера долгое  время  кружилась    над    обширным  трогом. На  южном  его  окончании, утопая  в яблоневом саду,  стояла  избушка  лесника. 
Спускаясь  на юг  вдоль   спины  Чергинского  Дракона,  Космонавт обследовал  всю  территорию  заповедника,  полюбовался  стадом  маралов. Животные   спокойно  паслись   на  альпийском  лугу – это  были  их  владения, где они  никого не  боялись. Даже  волки  им  не страшны - в  дружном   стаде  всегда  есть  защита.
Камера пролетела  над темными еловыми  посадками,  обследовала  плантации  каких-то  редких  кустарников,  рассмотрела  посёлок, где  жили и работали  сотрудники  заповедника. 
От  головы  Чергинского  Дракона камера  двинулась  точно  на  запад –   почти   вдоль  пятьдесят второй  параллели. 
Миллиметр за миллиметром  обследовала  камера   северный  выход    хребта  -  голову  Ануйского  Дракона.  Здесь,  положив   её  на  плато,  сбегающее  в  долину  реки  Песчаной,  Ануйский  Дракон  словно  держал  в  лапах полукруглое  блюдо. В  его  углублении  и   раскинулась часть мегаполиса Алтай-Алтарь.
Голова  Ануйского Дракона  -  безлесая  большая   гора,   переходившая  в  мощную  шею  на юге,   держала  на  себе  огороженную  полукругом  территорию   маральника.  Своим  правым  ухом  Дракон  слышал  гул   бешеных  вод  Песчаной, несущихся  по  валунам в ущелье. Левым  ухом  -  шёпот  притока  Песчаной. Это была узенькая  горная  река Солоновка. 

2. Столица Мира

Нажимая команду “Фрагмент. Алтай”,  Космонавт всегда вспоминал книгу прорицательницы Алисы, которая нарисовала словами картину горных хребтов Алтая с высоты  самолета,  описала силою воображения, красками любви и поэтому почти точно.
За три столетия, несмотря на климатические катаклизмы, горы почти не изменились, если не считать точечных высотных белых корпусов – двадцать санаториев, двадцать зданий, построенных из цельного пенобетона. Каждое из этих зданий, похожих на скипетр, занимало минимум места на поверхности земли, но имело огромную вместимость за счет высотной конструкции, имитирующей строение древесной кроны. Санаторные корпуса ничуть не потеснили природу – ни пространственно, ни экологически. Здания были снабжены биосистемами для переработки отходов – вовне уходили только водяные пары, углекислый газ и минеральный остаток, идентичный почве.
Мегаполис  Алтай-Алтарь располагался на равнинной части. Это были городские кварталы, построенные по той же технологии, что и санаторные корпуса. Белые здания, напоминающие цветы или деревья, объединенные в “букеты”, украшали территорию и были разъединены участками нетронутой природы. Таких “букетов” насчитывалось сто пять. Связывала их сеть подземного скоростного метро.
Численность населения в каждом квартале – букете была равна примерно одному миллиону. Но новые технологии строительства и сосуществования людей в мегаполисах позволяли жить в комфортных условиях – в необходимый круг общения входило всего несколько десятков сограждан. Остальные люди жили, работали, отдыхали где-то в параллельных пространствах, не касающихся вашего личного.
С высоты птичьего полета – а именно так виден был средний план мегаполиса на мониторе робота-компьютера – Алтай-Алтарь казался клумбой белых хризантем.
Население столицы мира составляло одну десятую от всей численности людей на планете. Большая часть человечества за три последних столетия была потеряна – таковым оказался результат эпохи  глобального потепления и непрекращающихся катаклизмов. Самым большим достижением в это время было то, что людям удалось сохранить и развить направление новых технологий во всех областях науки и практики. Этим целенаправленно занималась Россия, которая фактически оказалась спасителем человечества. Ее помощником во всех мировых проектах был Китай.
Космонавт задал программу близкого плана. Белые высотки-цветы стали глазастыми – засветились, заблистали стекла в овальных окнах. Космонавт любил эту картинку – домашние окна огромного города. Покоем, гармонией, детством веяло от этих уютных видов – где-то раму оплетал вьюн, украшенный розовыми цветами, где-то на полукруглых подоконниках торчали ребристые кактусы. На некоторых из них были видны огромные причудливые цветы – белые, малиновые, пестрые.
Вот в окне одного из секторов появилась женщина. Белые одежды, золотистые волосы, закрученные тяжелым узлом, улыбка… Она остановилась у окна и задумчиво смотрела куда-то вдаль – в направлении гор. О чем думала эта красивая женщина? О любимом человеке, о своих детях или о том, что будет завтра? А, может быть, она мысленно читала стихи, например, вот эти:

Я помню о том, что в теснинах гранита
Сокрыта  когда-то гудевшая жизнь.
Слоями уложено прошлое в камень.
То давнее время  взошло васильками.
Я  глажу руками, как пламя костров,
Их синие звёзды
Сквозь  толщу столетий,
Сквозь сон катастроф.


Это было одно из любимых стихотворений Космонавта. Автор его – все та  же Алиса. В те времена, когда она жила, глобальное потепление только началось. Человечество еще не прочувствовало всей угрозы, исходящей от лишнего тепла. Люди с упоением занимались тем, что всеми доступными и недоступными методами делали деньги. Каждый за себя – этот лозунг разъединял людей. А нужно было во имя общего спасения объединить усилия. Поэтому потери человеческие в эпоху глобального потепления оказались так велики.
Женщина в белых одеждах все ещё стояла у окна на 212 этаже. И Космонавт подумал, что эта красивая, молодая, задумчивая, скорее всего, читает другие стихи.

В квартире моей навылет -
Минут шелестящий рой
Да облако водной пыли,
Да ветер, да день сырой.
Да тюлевых занавесок
Из окон полётный взмах,
Да запах  цветов из леса…

Ну, что там ещё в домах
Разгуливает без спроса
Весною,  вступившей в срок?
Остаточный звон мороза
Да счастья ручной зверёк.

Женщина повернулась и ушла вглубь пространства за окном, растворилась в сумраке жилых комнат, словно и не было ее. А по наружному наличнику сбоку примостился гулять шмель. Он деловито добрался до верха, легко прицепился лапками за кромку окна и пошел уже лапками вверх, спиной вниз, словно никакого земного тяготения не существовало.
– Эх, друг, да ты похож на меня – гуляешь снаружи и вниз головой, – рассмеялся космонавт. – Интересно, как ты попал на такую высоту? Похоже, тебя там поселили, для компании.
Все эти картинки – и крупный план мегаполиса, и его фрагменты, и женщина в окне, и шмель, гуляющий сам по себе – промелькнули быстро – в течение пяти минут. Больше времени на лирические отступления не было. Дальше по расписанию следовал обед, часовой отдых в тренажерном зале и работа в лабораториях.

3. Тысячу лет спустя

В конце эпохи глобального потепления климат стал заметно холоднее. Даже летом постоянно гуляли северные ветры. Это в северном полушарии. В южном – тоже господствовали холодные ветры с полюса. Постепенно, с течением времени лето  становилось короче, а зима – длиннее. Шапки льда на полюсах занимали все большую площадь. Затем льды стали надвигаться на сушу и упорно отвоевывали для себя новые пространства. Зимы с температурой до минус шестидесяти градусов стали обычными.
Люди мигрировали в сторону экватора. Это происходило в обоих полушариях. Наконец, пространство жизни превратилось в узкую полоску вдоль экватора. В эту полосу жизни попали лишь два материка – Африка и Южная Америка.
И если в эпоху глобального потепления человечеству удалось сохранить и развить новые технологии, удалось на небольших площадях с помощью новой архитектуры создать условия для проживания многих людей, то есть выстроить компактные города-государства, то в эпоху оледенения все это было потеряно. Люди в буквальном смысле оказались в пещерах. Хотя в начале холодного периода еще сохранялись города, расположенные вблизи от экватора.
Но эти поселения, оказавшись без источников энергии, быстро деградировали. В конце концов, от былой архитектуры остались лишь живописные руины. Люди объединялись в племена.
Бывшая столица Мира (мегаполис “Алтай-Алтарь”) оказалась погребенной в толще льдов.
Кроме экваториальной полосы, жизнь сохранилась и продолжалась на МКС. Космический город давно имел автономный режим существования. Население МКС – семеро мужчин и семеро женщин – обеспечивало себя питанием, водой, биопрепаратами для лечения. Источником энергии давно стало излучение Солнца. Эффективные солнечные батареи справлялись с нуждами всех “потребителей” на МКС.
Уже несколько веков жизнь на МКС протекала независимо от планеты. Продолжение рода осуществлялось одним способом – клонированием. Режим продолжения рода обеспечивал лишь замену ушедшего навсегда. Количество людей на МКС должно было оставаться постоянным. Эти правила соблюдались свято, ибо они являлись залогом нормального функционирования станции.
Жители МКС вели пристальные наблюдения за состоянием планеты. Земля в эпоху оледенения напоминала замерзшую каплю воды. С высоты орбиты хорошо была видна и узкая экваториальная полоса жизни. Эта полоса по климатическим условиям повторяла зону тундры. Единственным отличием, от прежней тундры было лишь то, что здесь день и ночь имели обычную длительность, а сутки продолжались двадцать четыре часа. Смена времен года шла своим чередом – сохранились все четыре фазы: лето, осень, зима и весна.
Но общие условия  жизни  в экваториальной тундре были весьма суровыми. Человеческие сообщества – племена, довольно быстро вернулись к первобытному образу жизни. Первые переселенцы еще помнили о благах бывшей цивилизации, а новые поколения, родившиеся и возмужавшие в пещерах, уже  знали  только жизнь в племени.
Постепенно возродился культ многобожия. У каждого племени были свои обычаи и свои боги. Люди, выжившие в эту эпоху, сохранили лишь странные смутные предания, которые поведали им далекие предки. В преданиях говорилось о том, что есть где-то, то ли на Земле, то ли на небе место, которое называется Раем. Люди не знали, что их предки были недалеки от истины – космическая станция, настоящий Рай в сравнении с пещерой. И этот Рай продолжал исполнять свою миссию – сохранение и передачу знаний о мире и Земле следующим поколениям землян. Сотрудники МКС должны были вернуться на планету при наступлении эпохи благоприятного климата и обучить людей (жрецов) основам астрономии, физики, химии, механики, архитектуры.

4. Возвращение Богов

Алиса  плела  корзину из  ивовых  прутьев.  Красно-коричневые глянцевые гибкие прутья  пахли  терпко и ярко. Алиса любила плетение из лозы, придумывая  каждый  раз  что-то  новое.
       Её  корзинками  пользовался  весь посёлок.  Терпеливо  гнула  она  тонкими  пальцами   живые  прутики, выводя  новый узор. Пока ещё  не холодно,  можно  сидеть  возле  хижины и  любоваться  не только  плетением, но  и  высоким  небом. На нём  раскиданы, словно крылья  жемчужной  птицы, перистые  облака.  Небо  уже  по-зимнему холодное,  далёкое. Кажется, что оно  говорит:  « Скоро, скоро  ты  не  увидишь  моей  бирюзы – повалят снега, побелеет  всё вокруг  и  синий  купол  исчезнет  за  метельным  пологом».
    Алиса  не  торопится – куда ей торопиться?  Она  перебирает  прутики, находя  самый  тонкий,  чтобы  вплести его  в центр узора. Ей нравится, как  задуманное проявляется, рождаясь как бы ниоткуда,  и становится  видимым  всем.
     Прибежал и  лёг рядом   пёс  Смелое Сердце. Алиса  любит  его -  это её  первый друг  и помощник  во всех делах. Плетёт она корзинки, идёт  в  саванну   проверить  силки  или  летом  собрать  травы  и ягоды - везде Смелое Сердце  вместе  с  ней. Они не расстаются  даже  ночью – пёс  спит,  устроившись в  ногах, на  выходе  из хижины.
       -Привет, Смелое Сердце! – улыбается  Алиса. – Видишь,  какой узор я  придумала  сегодня. Смотри,  корзинка  - это птица,   перепёлка. Она говорила   летом: “Спать пора! Помнишь перепёлку?”
Смелое Сердце   внимательно слушает  Алису,  и на её вопросы отвечает, потянувшись  от передних  лап: «А-у!»
    Потом Алиса  входит в свою хижину  - там   устроен настоящий  музей. Покатые  стены  увешаны  гроздьями  корзинок – корзинки  листья,  корзинки-ягоды, грибы,   птицы…
    Весь  мир  Алиса  помещает  в  корзинки  и  развешивает  в  своей  хижине,  чтобы   мир  всегда  был рядом.
***
       Алиса   проснулась  рано. Сегодня  она  задумала  новую  корзинку,  и  ей  не терпелось  начать  работу. Корзинка – бизон – об этом  Алиса  давно  мечтала,  но долго  не могла придумать,  как это сделать.  С  чего начать, какую изготовить основу, как вывести  рисунок. И только  сегодня  ночью   поняла,  что и  как  нужно  делать.
    Алиса  покормила  своего друга, поела  сама, и  принялась  за  работу.
    -Ты  понимаешь, - говорила  она   псу, - я  вижу это. Долго-долго не знала,  как  делать, и вдруг – всё стало ясно. Ты  сам  увидишь,  когда  я   сплету  корзинку. Это  будет  настоящий  бизон.
     Смелое Сердце зарычал негромко, он  понял слово «бизон». Эти  животные  огромными  стадами  обитали  в саванне,  в случае  опасности  срывались  с места  и  неслись  несокрушимой  лавиной, сметая  всё на пути. Лучше не попадаться  им  под  ноги  в  такую  минуту.  Смелое  Сердце  знал  это,  поэтому  и зарычал.
    -Не рычи, друг  мой! -  сказала  Алиса. - Это  будет  красивый  и  смирный  бизон,  это  будет  наш  бизон. Он  будет  охранять  нас с  тобой.
***
     Алиса закончила свою работу, полюбовалась новенькой  корзинкой  - живой  бизон, наклонив лобастую голову, стоял, готовый достойно  встретить  любого врага.
    -Смотри, Смелое  Сердце – какая  красота! Наконец-то я  смогла!  Он как  живой! Видишь?
    -А-у! - ответил  пёс. Он  всей собачьей  душой  сочувствовал   своей  хозяйке,  поняв,  что  она  довольна  работой. Он  тоже  хотел  показать,  что ему  хорошо  вместе  с  ней  смотреть  на эту  корзинку.
     -Теперь  я  сделаю их  много,  чтобы  каждый  в  посёлке  имел  своего бизона. Правильно, я говорю? Правильно.  Давай-ка  сходим с  тобой - заготовим  новых  прутьев  для  корзинок. Вот  сейчас  я  возьму  свой  нож, и мы  отправимся  к  реке -  там такие заросли!  Мы  быстро  нарежем  прутьев. Пойдёшь со мной?
    Смелое Сердце запрыгал, виляя хвостом и  улыбаясь, сообщая  хозяйке: «Конечно, я пойду с  тобой!  Я рад идти с  тобой хоть на край  света!»
***
     Алиса  шла, легко ступая  мягкими  мокасинами  в  проталинки – их было  много,   ведь  настоящий  снег ещё  не  лёг  на  землю. А  тот,  который  выпал,  медленно таял, образуя проталины.  Смелое Сердце  бежал рядом, постоянно отвлекаясь на что-то,  только  ему  известное, ныряя  то в кусты,  то  в  ямы, то  останавливаясь  возле  пней. Алиса  быстро нарезала охапку тонких зеленовато - красных  прутиков,  перевязала  их  кожаной  ниткой,  стянув  потуже,  чтобы не рассыпались.  Смелое Сердце носился  вокруг, находя  что-то  важное  для  своих  собачьих  интересов.
       Назад  возвращались  тем же  путём.  Когда  удалились от  реки и вышли в  бескрайнюю  саванну, Смелое Сердце  вдруг  беспокойно  уставился   в  пустынные просторы,  насторожил уши,  закрутился  на   месте  и  завыл.
    -Ты  что? – спросила  Алиса. – Что такое?
    Пёс подошёл к  хозяйке, упёрся  передними  лапами  в  её  кожаную  безрукавку.  Алиса  погладила  его  по  голове.
    -Что ты,  дурашка!  Никого там нет, разве не видишь?
    Они  двинулись  дальше, но  пёс  всё жался  к  своей  хозяйке,  уже  не  убегая  далеко. Вдруг он  снова  завыл.
     Алиса остановилась,  прислушалась  и  ясно  уловила  приближающийся  гул. Звук  двигался  так быстро,  что она  не успела даже  сообразить,  что это. Из-за пригорка  выкатилось  огромное стадо  бизонов. Чем-то напуганные, они  неслись  с  бешеной  скоростью  прямо  на  Алису.
     Она только успела взгромоздить охапку прутьев  на голову,   и  присела,  защищаясь  этими  жалкими  прутиками  от  взбесившихся  животных.
    Стадо пронеслось в  мгновение  ока,  оставив  на  затоптанных  травах растерзанный труп молодой индианки. Рядом сидел пёс  Смелое Сердце  и  выл, бросая  тоску в  безбрежные  просторы  саванны.
***
Девочка Алиса так и не узнала, что заставило взбеситься бизонов, почему стадо неслось в ужасе по саванне, не замечая ничего вокруг, сметая все и всех  на своем  пути.
В этот день в  Южной Америке и в экваториальной Африке одновременно с неба опустились две капсулы с космонавтами МКС на борту. Спускаемые аппараты имели реактивные двигатели, которые служили, в том числе, и торможению в атмосфере. Световая и звуковая картина опускающегося  небесного тела, рев двигателей и привели в ужас огромное стадо животных. Они ринулись прочь от летучего чудовища.
Космонавты не смогли узнать об этой невольной жертве планеты  Земля. Индейцы же восприняли весть о гибели девочки как хороший знак – они считали, что она была отмечена Богами, имела талант, и поэтому её забрали на небо.
*   *   *
Жизнь “Богов” среди индейских племен началась с постройки функциональных зданий, где должны были разместиться  все коммуникации   для процесса обучения.
Роботы проанализировали климатические условия и  выдали  модель будущих сооружений – четырехгранную пирамиду. Такому зданию не страшны ливневые потоки, жесткое излучение Солнца, землетрясения и прочие возможные катаклизмы.
Людям объявили, что Боги  хотят  построить храм, чтобы он мог стать их обиталищем на Земле. Поэтому никто не удивился, когда роботы-строители принялись за дело. Индейцы считали, что шустрые работяги – это слуги Богов, их рабы. Храм строился методом заливки-формования. Робот измельчал в тонкий порошок каменную породу, обрабатывал  скрепляющим составом, заливал в формы для получения блоков. Формы укладывались ряд  за рядом в виде ступенек.   Такая технология  не нуждалась в промышленном обслуживании – не нужны были заводы для выработки сырья, как, например, при строительстве зданий из  легкого пенобетона.
Внутри  каждой пирамиды (всего их планировалось около десяти) предусматривалось множество помещений для процесса обучения, так и бытовых. В центре здания – культовое место, где индейские жрецы могли бы заниматься служением своим Богам.
Так были построены на планете центры новой цивилизации – сначала в Африке и Южной Америке, а потом – повсеместно на суше, освободившейся ото льдов и воды. В течение некоторого времени действовали своеобразные космодромы, куда высаживались управляемые аппараты с МКС. Но… миссия МКС фактически была выполнена – дальнейшего существования людей в космосе уже не требовалось. Нужно было выстраивать жизнь новой цивилизации – на Земле вновь наступила эра климата, благоприятного для развития человечества.
Город-Рай в сознании   коренного населения планеты так и остался на небесах, где могли обитать только  всемогущие Боги.
*   *   *
В помещение для обучения будущих жрецов вошел Учитель. Это был один из сотрудников МКС. С собой он  принес ноутбук, работавший от энергии солнечного аккумулятора. С помощью ноутбука, вернее той  информации, что была заложена в комплекс его программ,  шло обучение юных жрецов. Дети, не видевшие раньше ничего, кроме хижин и дикой природы, тут же дали имя невиданному плоскому ящику. Они называли его “говорящее зеркало” или “самовидящее блюдо”. Ноутбук, имевший программу самообучения языкам,  быстро выстроил словарь индейских наречий. И обучение шло уже на  понятном детям языке. То же  -  и с письменностью.
Знания, полученные первыми учениками, с течением времени были адаптированы людьми  к уровню их сознания. Поэтому часть информации  трансформировалась в мифы, другая  - была утеряна. Этим и объясняется загадка древних знаний, которыми владели кланы жрецов.
*   *   *
Так цивилизация человечества завершила свой пятый виток стремительного бега во времени и пространстве – на спирали  галактик.
Город-Рай, зародившись в образе идеи в голове человека, то есть в его виртуальном мире, ненадолго (по историческим  меркам) материализовался  в виде мегаполиса  Алтай-Алтарь на планете Земля.  Затем  снова ушел в виртуальный мир – на небеса, ибо все на  этом свете возвращается на круги своя.
Космонавт – это ты  в следующем воплощении.   Индианка  Алиса – это  я   в будущем. Моя судьба  там  трагична, но  она  реализуется только  в одном случае – если ты  не  услышишь меня.
Алешка, услышь!  Бог не прощает уклонистов…


Алексей вспомнил, как там, на Алтае, вместе с Алисой  он слушал тишину. Вот  из  её потока  выделяется некая далекая мелодия. Она похожа на песню вод, несущихся с гор весной. Она похожа на голос большого тракта, когда по нему, где-то вдали, движутся скоростные автомобили. На самом деле – это песня гор. Там, на высоте, никогда не бывает затишья. Всегда вверху гуляет ветер. Движение воздуха создает особый звук – шумят кроны деревьев, звучат скалы, когда ветер прорывается между ними и катится, как вода, над каменными нагромождениями. Горы поют, не замолкая, но слышна эта мелодия лишь ночью, когда нет других звуков, кроме пения птиц и шуршания цикад в траве.
Он помнил и сейчас эту древнюю мелодию планеты. Она звучала и тогда, когда внимать ей могли лишь динозавры. Горы будут петь всегда.

                ***