Упоительные стервы

Все чувства плавились, переходя в кипенье.
Хоть каплю нежности – надежду на спасенье 
Я силился найти озлобленной душой,
В пустыню знойную заброшенный судьбой.
Вдруг, в мареве, вдали, по милым очертаньям,
Любви оазис я узнал  - и с ликованьем,
Тотчас отхлынувшим, я бросился к нему.
И меры не было страданью моему,
Когда родник пустой и пальму с бледной тенью
Я обнаружил там. О Господи! Забвенью
То место  страшное предай ты навсегда!
Я ведаю теперь – вещает мне звезда,
Мерцаньем осветив весь путь мой отдаленный,
Что по нему пройду в любви неутоленной,
И жженье жажды той останется на век…

11 – VII 1977г.  Евгений Губарев


У моего отца была четкая градация ухажеров. Хахаль – человек с серьезными намерениями.
Прихехешник – несерьезный человек. Так только, посмеяться и время провести. В нашей
компании эта систематизация прижилась.
Приведя в домик у моря только что приехавшего инкогнито вслед за мной в Коктебель Мишу,
представила его своей компании из пяти девиц так:

- Это Леша. Водопроводчик. На набережной прихехекнулся.

Миша улыбался. Выпускницы факультета вычислительной математики и кибернетики (ВМК) МГУ очень
обрадовались, увидев слесаря, который сам идет им в лапы.  Приступили к обязательному 
допросу тайного программиста:

- А где у него польза?
 - Скажите, Леша,   у Вас есть польза?

«А где у него польза?» - любимая шутка кокетливых девиц из нашей компании. При этом надо
внимательно рассматривать оторопевшего незнакомца.
Миша растерянно молчал. Тот же вопрос задали мне:

- У него есть польза?
- Пока не знаю. Надо проверить.

Посадили за стол, накормили и решили, что польза у него все-таки есть – аппетит хороший.
Пользы у людей бывают самые разные. В основном, это умение что-нибудь здорово делать. А
фраза не наша – ее подарила в поезде одна молодая мать. Однажды она застала своего
трехлетнего сына за серьезным занятием. Малыш держал большого муравья двумя пальцами и
разглядывал со всех сторон:

- Что ты там  ищешь?
- Мам, а где у него польза?
- Какая польза?
- Ты говорила, что муравьи приносят пользу. Я смотрю, а где у муравья польза.

 «Леша» отлучился ненадолго и вернулся с огромным арбузом:

- Сейчас я научу вас, как правильно есть арбуз. Газеты есть?

Газеты положили на пол. На середину поставили пустую банку из-под консервов.  Разделись
 до купальников. Сели на поставленные по кругу стулья. Каждый взял свою тарелку с
кусками спелого арбуза, и начали соревнование. Кто попадет косточкой внутрь  банки.
Победителю – приз. Плевали косточки с расстояния метра в полтора.

Оказалось очень
удобно. Ничего не пачкается. Сок стекает на газеты, косточки все в куче – сверни газеты
и выкини. Потом пройди 50 метров до  моря – ныряй и смывай с себя сок.
Так Миша произвел первое неизгладимое впечатление на девиц. Потом  веселил их
анекдотами. Мишка был гением общения, девицы расцвели.


***

 В дальнейшем мое присутствие было не обязательным. Мне это нравилось. Отпуск –
долгожданное время. Кто-то умный сказал, что если  раз в год не ездить отдыхать, то
можно считать, что год прожит зря. Многое сделано, но ничего не понято. Осмысление
пройденного пути и планирование будущих шагов в жизни происходит именно в этот, казалось
бы, легкомысленный период полной бездеятельности.

У американских ученых практикуется так называемый «посев». Человека в течение какого-то
времени, скажем – неделя, или больше, изолируют от коллег в отдельной комнате. Отключают
телефон и убирают книги. Запирают помещение. Чистый стол,  бумага и карандаш. Восемь
часов можно ничего не делать и ни о чем не думать. Никаких задач перед ученым не
ставится. Странным образом происходит так, что в какой-то момент отдыхающий выходит из
комнаты с новой плодотворной идеей.


 Я любила гулять одна и общаться со случайными одноразовыми знакомыми. Завязала  как-то
на пляже разговор с длинноногой девицей с короткой стрижкой  и шрамами на руках. Она
сидела и бросала камушки в море. Потом встала и пошла купаться. Когда вся в каплях
морской воды она возвращалась на место, я заметила на шее крестик. Тогда это не
практиковалось. Ношение  крестиков комсомольцам было запрещено. А комсомольцами до 27-ми
лет были все:

- Для красоты носите?
- Нет. Я верующая.
- Бабушка научила?
- Нет. Сама дошла.
- Как?
- Читала.
- Библию?
- Нет.
- А что?
- Да так, - она пожала плечами, -  Толстой – Достоевский. Достоевский – Толстой. Так и пошло…

Оказалось, что знакомых у нее нет. Она их не заводит. Любит ходить на танцевальную
площадку. Стоять в центре и слушать, как играют джаз, когда народ еще не собрался.
Оркестр разыгрывается, привлекая публику музыкой, а девушка перемещается по площадке,
выбирая место, где лучше слышно, и любуясь изменениями звуков, слышных с разных точек.
Такой я увидела ее во второй раз.


***

 
В какой момент я легализовала настоящее имя Миши, не помню. Его в компании наших девиц я
 встречала на улицах Коктебеля. Девицы висели на нем гроздьями по бокам, а он развлекал
их своей болтовней. Все хохотали. Казалось, что он им нисколько не надоедал за весь
день, и что они не желают с ним расставаться ни на минуту.

 Удивительно! Мне было с ним скучновато. То есть, для меня он был недостаточно
молчаливым для того, чтобы сильно нравиться. Мне не хватало в нем романтики. Какая
романтика, если у длинного кудрявого брюнета со светлыми глазами была постоянная улыбка
на лице и задорные ямочки на щеках? Как можно находиться в его обществе весь день –
было не понятно.

 Мишка был неподдельно простодушен и открыт всему миру. Неоднократно
наблюдала, как это редкое качество бьет наповал. Самые строгие и угрюмые человеческие
особи всех возрастов, национальностей и профессий непременно расцветали при виде Миши.
Даже самые важные академики начинали улыбаться в его обществе, как дети. Человек –
праздник.

Периодически Миша делал знаки, что устал от дам и хочет со мной уединиться. Тогда я
объявляла, что иду  на набережную гулять  Костюм Макаки. Это означало, что временно Миша
 поступал в мое личное распоряжение и девицы были вынуждены немного поскучать.
Надо же продемонстрировать публике свой шедевр! Сшила замечательное платье для поездки к
 морю. Оно требовало дефиле с партнером. Без партнера было опасно.

Пурпурное платье из штапеля  напоминало нечто цыганское – две оборки одинаковой длины
начинались на линии бедра. Верх платья был впереди закрытым, с круглым вырезом и
 рукавами – крылышками. Все пока прилично. Если смотреть на наряд со спины –  спины как
таковой нет -  шнуровка крест-накрест из лямок, завязанных на бант пониже спины. Платье
 имело два варианта длины – очень короткое с одной оборкой и закрывающее колени, если
надеть нижнюю юбку, со второй оборкой. Днем  прогуливалась с Мишей в коротком варианте
наряда. Загар к тому времени уже лег на кожу.

Я считала, что красота спасет мир, и шла на набережную его спасать. Самыми опасными
зрителями были бабушки. Когда я  к ним приближалась, бабушки обозревали только вид
спереди  и спасались, открыв рты. Длинноногая брюнетка на шпильках с длинными волосами
и  балетной постановкой спины, вытянувшись в струнку, шла в ярко-красном платье
минимальной длины с кукольной оборкой. Мишка соответствовал – темный костюм с белой
рубашкой.

 Выразить  отношение к длине моего шедевра бабушкам мешало то, что мы с Мишкой шли под
ручку молча, с демонстративно скучающими  лицами. В его функции входил сбор информации о
реакции населения на мой наряд – нельзя же самой-то головой крутить.
 Старушки, как маленькие лебеди, под ритмичный стук моих каблуков в такт дружно
сворачивали головы, наклоняли их, вытягивали гусиные шеи в мою сторону и наконец,
 заполучив вид со спины,  разражались громкой бранью в мой адрес.

Я считала, что мой долг перед обществом выполнен, старушки спасены, можно уже
расслабиться и идти играть в карты. Шикарная парочка уходила с набережной переодеваться
 в цивильное.

***

Через неделю к компании девиц приблудился наш с Макешей старый знакомец по прошлой
поездке в Коктебель, к которому я неровно дышала год назад. Выпускника  Физтеха,
пианиста,  поэта и позера Женечку - высокого красавца и  тяжелоатлета -  мы уже знали
как облупленного, считали его в каком-то смысле уже усыновленным. В прошлом году он был
лично сдан нам под поручительство своей мамой. Драматические события тех дней вывели
позера из равновесия, и мы получили от него по почте до востребования письмо, которым до
сих пор гордимся.

Письмо было «стихатое». Женечка ничего, кроме стихов написать не мог. Тогда у него был
хороший период. Он любил троицу – Пушкин, Блок, Мандельштам, и его стихи были толковыми
и стильными. Где в этих стихах был сам Женечка, ясно не было. Он тонул  в подражательном
 баттерфляе. Ну и что тут такого? Все мы ищем себя – кто в стихах, кто в новом платье!

Так вот, короткий стих, присланный нам из Коктебеля в Коктебель, несомненно, был новым
явлением в творчестве Жени. Автор говорил от себя лично. Пока мы волновались и искали
его по всему городу  - мама поручила, а по местному радио в то время передали, что
неизвестный молодой мужчина погиб на Кара-Даге - Женечка водился еще с двумя девицами.

 Обнаружив это, мы привязали к  палатке предателя как флаг постиранную и отглаженную
нами рубашку и забрали свой надувной матрас. Мы уже месяц мечтали поваляться на нем на
пляже и покачаться на волнах, а Женя на нем спал. Трехкилометровое шествие с хоругвью под
 бравые строевые марши мы с Макешей проделали в обществе новых веселых приятелей.
 Главный приятель высоко нес Женькину рубашку на швабре, как знамя полка. В обратную
сторону он нес на голове наш собственный трофейный матрас:

Две девицы лучше вас
Вечерком вчера как раз
Принесли мне свой матрас.

Упоительные стервы!
Не забудьте взять консервы
И не портите мне нервы!


О том, что все наши консервы съел сам, Женечка впопыхах забыл. Мы с Макешей зарделись от
 шикарного комплимента. Это же надо так сказать! До сих пор, увидев друг друга,
вспоминаем с улыбкой свое  высокое звание. «Упоительные стервы»! Видно, что поэт сказал.
Стервы – нервы –  консервы – рифмы хоть  не новые, но  бодрые и энергичные, не то, что
 пушкиниана нашего приятеля. Мы единогласно одобрили новое сочинение  нашего подшефного:


Уж конечно лучше нас,
Раз отдали свой матрас!
А на нашем на матрасе
Спал не Женя, а кот Вася.
Восхитительный нахал
Тридцать дней на нем проспал.

За последние три строчки
Мы с восторгом ставим «пять».
И такие вот стишочки
Очень просто сочинять!

- отправили  уже мы поэту наш ответ аналогично - по почте из Коктебеля в Коктебель до востребования.

  Так что мы с Макешей (Женя звал нас Ирочками) знали все его любимые штучки для
ухаживания за девицами, а также манеру окучивать подруг парами, заводя таких пар не
меньше двух - трех сразу.

 Однажды Женечка имел большой успех у публики. У концертного зала Чайковского нечаянно собрались все
его почитательницы – интеллигентные любительницы музыки. Давали Рихтера. Длинная фигура
 Жени  как одинокий шест в поле торчала на площади среди толпы дам, устремлявших взоры
на него одного и не подозревавших, что каждая из них далеко не единственная в душе музыканта и
поэта. В тот момент было очень удобно сразу оценить их общее количество.

***

 Шутки шутками, а нам с Макешей несказанно повезло с Женечкой в образовательном смысле. 
Он обладал энциклопедическими познаниями в области музыки, поэзии и литературы. Ритуал
охмурения девиц включал лекции минут на сорок с обзором биографии, творчества и
избранных произведений какого-нибудь классика музыки или  литературы.
А вы бы отказались пережидать дневную жару в тени деревьев на скамейке с таким
прекрасным лектором? Музыкальная литература была осмысленно проштудирована за весь курс
 музыкальной школы. От Баха до Малера. Мои познания в области музыки были освежены и
дополнены сведениями о композиторах 20-го века. Серия лекций о литературе и поэзии была
такой же широкой, связной и осмысленной, как и о музыке.

В поэзии я была полным профаном. Женечка показал мне своего Пушкина, Блока и
Мандельштама. Только лучшие стихи. Преподносил великолепно. Где-то наслышался,
как читал стихи Александр Блок, и исполнял в той же манере:

 - Пойду бродить, покуда солнце, покуда жар,
Покуда голова тупа и мысли вялы…
Сердце,  будь вожатаем моим!…

. . .

Хочу смотреть в глаза людские
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать,
И песни петь, и слушать в мире ветер..!


Последнее слово любого стихотворения произносилось с вопросительной интонацией -
неожиданно, но очень гармонично завершая поэтическое действо неопределенным
 посылом ввысь. Читал стихи Женечка гениально – с большой внутренней энергией,
интеллигентно,  по-мужски сдерживая  эмоции. Было ощущение, что слушаешь не исполнителя,
а самого автора. Напрашивался вывод, что Женечка человек осмысленный, тонко и глубоко
чувствующий  окружающий мир. Иллюзия это была или нет – я не задумывалась.

Догадка, что любая эгоистичная личность упорно внушает окружающим мысль о своем
страдании, тоже  обошла меня стороной.  Герои и страдальцы – очень привлекательны для
дам. Каждый «уважающий себя» мужчина обязательно когда-нибудь да попозирует  в роли
страдальца.

 Что это меня так занесло?  Видимо и я клюнула на Женечку этим же самым  вульгарным
(обычным) способом. Поэт был невиновен. Он просто жил как мог, проживал свои
многочисленные комплексы, трудясь над изучением чужих и написанием своих стихов.

Расстались мы на Маршаке. И Маршака с его идеальными стихами тоже успела полюбить вместе
 с Женечкой. Общие сведения об Ахматовой и Цветаевой были получены тоже от него. В то
время их произведения были запрещенной литературой. Стихи издавались подпольно в
самиздатовском варианте. Так что Женечка окультурил меня изрядно. Вспоминаю с
благодарностью.

Что только не делают мальчишки, чтобы понравиться девчонкам! Каждая лекция заканчивалась
 неожиданно: Женечка засовывал палец за щеку и производил звук «как пробка из бутылки».
Потом рассказывал анекдот. Дальше Женечка вставал со скамейки и проделывал
акробатический трюк. Снимал ботинки и подпрыгивал,  резким шлепком ударяя пятками по
заднему месту – «так могу только я и один мастер спорта». Затем расстегивал рубашку,
бил кулаком свою могучую грудь и давал послушать  отклик  грудной клетки -  «как
рельсом об рельс».

Однажды без перехода закончил серьезную лекцию о Блоке на пляже так:

- Из всех калибров! – и запустил горсть камешков в булку хлеба, плавающую у берега.
Потом совсем забыл о нашем существовании. С глупым  детским выражением  лица, со всей
 серьезностью мальчишки, выпускник Физтеха расстреливал тонущее судно одиночными
снарядами.

 Своим поведением Женечка явно  демонстрировал небрежное отношение к проделанному им
самим титаническому труду по освоению культурного наследия человечества. Как-то раз в
 Москве, придя на день рождения, мы застали выпускника Физтеха за игрой на фортепьяно.
Он доучивал последнюю из девятнадцати сонат Моцарта. Одарен и трудолюбив наш друг был
необычайно. Если бы, по выражению Макеши -  «фигляр Женечка», еще и характер имел
поприличнее, то был бы достойным кандидатом в женихи.

***

В Коктебеле Женечка слонялся по горам, сочинял стихи и позировал в образе поэта
серебряного века:

- Знаете, Ирочки, моя палатка порвалась, и я снял комнату в мансарде. В соседней комнате
 живет одна интеллигентная старушка. Мы познакомились и вели беседу. В молодости за ней
ухаживал сам Александр Блок. Она догадалась, что я поэт и сказала мне, что я выгляжу,
как молодой  Рабиндранат Тагор.

- Рабиндра – что? Рабиндра – как?

- Рабиндранат Тагор.

- Понятно – Рабиндранат Кагор.

- Не Кагор, а Тагор.

- Рабиндранат Топор?

- Нет, Ирочка, Не Топор, а Тагор.

- И я говорю – Рабиндранат Кагор.

- Нет, Ирочка, ты не так расслышала. Рабиндранат Топор. Тьфу! Рабиндранат Кагор. Тьфу на
 вас, Ирочки!

- Сейчас я пишу стихотворение гекзаметром, Ирочки.

- Зачем же так, у тебя что - ручки нет? Ну, ничего, мы тебе свою подарим. Только не
пиши, пожалуйста,  гекзаметром! Ему же больно!

Женя очень гордился своей красотой и атлетическим телосложением. Как-то раз объявил нам
с Макешей и Галочкой Семеновой, что он «самая красивая баба среди нас», попросил платок
и позировал в нем в окне нашего домика. Галочка провела фотосессию. Ричард Гир мог бы
дотянуться по красоте до Женечки, если бы был повыше ростом,  имел бы  нос поаккуратней
 и не такие маленькие глаза. Общее впечатление почти совпадает.

Галочка снимала Женю и тогда, когда он писал за столом во дворике стихотворение, в
котором запечатлел мой светлый образ. Я исполняла роль музы и была центральным образом
произведения. Дело в том, что процесс стихотворения у него был мучительным, как у
настоящего творца. Женечка метался внутренне и внешне. Вдруг падал на колени, хватал
девицу за ручку и, трепетно заглядывая в ее глаза, целовал от кончиков пальцев до плеча.

 Иногда добраться до плеча не успевал. Поцелуйный процесс обрывался неожиданно для
девицы – Женечка небрежно отбрасывал ручку зардевшейся «музы» и бросался обратно к столу
– записать родившуюся в муках строчку. Если одной руки для творчества не хватало, в ход
 шла вторая рука девицы с тем же исходом.

- Это ужасно, когда Евгений пишет стихи! Я за него просто боюсь! – поделилась с нами в
Москве мать поэта.

- Да уж, - полностью согласилась я.

 Интересно, он ей тоже целует ручки и стоит на коленях -  подумала про себя -  тогда и
 правда чокнуться можно.
Автограф того самого стихотворения, которое Женечка слагал в моих муках, а Галочка
документировала фотографическим способом, храню до сих пор и помню наизусть. Смотрите
 выше. Это мое боевое оружие. Служит всю жизнь, как мощное средство против
женоненавистников:

- Во-первых, не стерва, а упоительная стерва, во-вторых, это не новая новость, об этом
давным-давно всем известно, по этому поводу мне поэты стихи писали, в-третьих, не можешь
 сказать стихами – помолчи.

Обыкновенно, после этих слов я читаю  стихотворение целиком, напирая на то, что
центральный образ – «родник сухой и пальма с бледной тенью» – это я лично. А вопль: «О
Господи! Забвенью то место страшное предай ты навсегда!»  - это тоже про меня. Требую в
 подобных трагических случаях обращаться ко мне  только так, сложив молитвенно руки и
воздев к небу очи. Добиваюсь, чтобы обидчик выучил слова этой строчки при мне наизусть.

 С нескольких попыток получается. Идеально ставит на место любого грубияна. Спасибо
Женечке за ценный подарок!
 В процессе творения шедевра моя критика свелась к замечанию о неожиданном звучании
последней строки:

- Женечка, у тебя в последней строке трактор в поле заводится! С трудом. «…И жженье
жажды той останется навек…»

Теперь мне нравится и этот трактор, и эта строчка – может быть, есть смысл, притормозить
 в завершающей строке таким неожиданным агрессивным «жж - жж». Я не  разбираюсь в
поэзии. Но теперь точно знаю, что плодотворная  критика творческого человека – это
похвала, похвала и еще раз похвала! «С людьми надо помягше, а на вещи глядеть – поширше!»


***

Во второе лето мы нашли нашего друга не в лучшем виде – потерял очки, порвал армейский
кожаный ремень, все рубашки кончились – никто не постирает. Ходил в детской белой
футболке, джинсах, подвязанных веревкой и с бельевой резинкой вокруг головы - волосы
отросли до плеч и падали на глаза, ограничивая обзор.

Чуть не сшиб нас с Макешей с ног в стремительном шаге наш подслеповатый герой.
Отрешенный взгляд повыше голов, губы шевелятся в безмолвном шепоте. Иисус в пустыне.
 Небось, опять сочиняет на ходу, решили мы. Дали адрес, пригласили в гости.

К моменту встречи с Женечкой мы уже были изгнаны из своего жилища и вернулись на старое,
 прошлогоднее место, в наш  старый домик с милым двориком, столом и скамейкой под
акациями, где поэт писал те самые стихи. Изгнание было бурным, но результат нас
несказанно обрадовал.

Большая  бабушка в платочке с натянутой улыбкой взяла нас в оборот, как только мы сошли
с автобуса по приезде в Коктебель. Старушенция сразу не понравилась, и мы попросили ее
подождать, пока сходим проверить, не свободно ли прошлогоднее местечко. Когда вернулись
 ни с чем, на площадке автобусной остановки из толпы бабушек осталась только она одна.
 Все уже обзавелись жильцами и ушли. Видимо не только нам она не приглянулась. Пришлось
 сдаться.

Предчувствие не обмануло. «Тарелок не дам, чайник не дам, на скамейке во дворе не
сидеть, не шуметь, приемник не включать, молодых людей не водить, днем в комнате не
сидеть». «Что можно?». «Можно ночевать». Отобрала паспорта и взяла деньги за весь срок.
 Мы благоразумно сообщили ей, что приехали ненадолго. В надежде, что бабусю как-нибудь
перевоспитаем, бросили чемоданы и побежали смотреть на море.

Понятно, почему Миша практически по-пластунски переползал двор, чтобы влезть к нам в
окно. Другого пути не было. Бабушка, оставив остальных жильцов без внимания, торчала под
 нашей дверью и подслушивала. Была неоднократно травмирована за этим занятием, когда мы
 неосторожно открывали дверь. Ходила злая, с шишкой на лбу.

И вот она застукала Мишку. Разъяренная бабуся решила, что только забрав из комнаты
последний стул, она сможет избавиться от нежелательных визитов. Ворвалась, схватила стул
 и пошла  на Мишу, держа стул ножками вперед. Отважная Макеша закрыла друга своим телом
и пошла в наступление:

- Поставьте стул на место! Мы милицию вызовем – вас за хулиганство на пятнадцать суток
посадят!

- Не посадят! Ничего мне не будет! Я ненормальная -  у меня справка есть! - бабуля со
стулом продолжала оттеснять Макешу к дверям.

- Посадят! Мой папа – полковник КГБ! – мгновенно нашлась выпускница ВМК.

- Сдаюсь, - бабуля поставила стул, грузно плюхнулась на него и сидела с отупевшим
взором.

- Немедленно отдайте наши паспорта и верните деньги!

- Сейчас-сейчас, - старушенция вперевалочку засеменила к выходу. Мы стали собирать вещи.

Я сбегала проведать наше старое местечко и возвратилась с хорошей вестью. Хозяйка
вернула паспорта, а деньги отдавать была не согласна. Окинув взглядом дворик, мы с
улыбкой намекнули ей, что все это -  гореть может, и получили сдачу за не прожитые дни.
Как мы были счастливы, обретя наше старое убежище, и передать нельзя! Устроили праздник.

 К празднику подтянулись Миша и Женечка. Тогда я с удивлением обнаружила, что компания
не реагирует на поэта. Его стандартные заходы оставались без внимания. Окончательно
разбит соперником Женечка был несколько позже.

***

Если бы девчонки не подтвердили, что весь день ни на минуту не покидали Мишу, и он
ничего спиртного не пил, то  даже я, зная, что он в принципе никогда не пьет алкоголь,
не смогла бы поверить, что передо мной трезвый человек. Роль была сыграна с высочайшим
артистизмом.

 Лицо актера было бордового цвета. Язык заплетался. «Пьяный» заваливался на окружавших
 его девиц. Женечка корректно делал вид, будто не замечает плачевного состояния Миши и
отодвигал поближе к себе бутылку вина, к которой упорно тянулся мнимый пьяница.
В попытке исправить положение, испорченное нетрезвым Мишей, Женечка перешел к анекдотам,
 потом к стихам. Пьяница и тут не унимался. Перебивал Женю своими анекдотами и поставил
против его Мандельштама своего Гумилева. Девицы аплодировали Мише с восхищением.

Не понимая, что происходит, почему  женское внимание  сосредоточено на перепившем малом,
 Женечка молча пил вино. Миша в это время, ввиду шаткости состояния, был перетащен
девицами на кровать, где лежал с красным лицом и продолжал декламировать стихи. Девицы
сидели вокруг и гладили ему кто ручку, кто ножку. Наталья кормила с ложечки тортом.

Отчаявшийся Женечка пошел проветриться на улицу. Я решила не бросать друга одного. Мы
сидели в темноте на скамейке под акациями, где в прошлом году Женя писал стихи, и
молчали, прислонившись друг у другу, как два старинных приятеля. Из окон доносился
здоровый смех нашей компании.

Надо сказать, что Женечка хоть и был атлетического сложения, но хмелел быстро, от
небольшой дозы алкоголя. Держался смирно, не дебоширил. По окончанию вечера Жене и Мише
надо было возвращаться в палаточный лагерь в трех километрах от нашего жилища. Чувство
мужского товарищества заставило абсолютно пьяного Женю тащить на себе абсолютно трезвого
 Мишу все три километра. Наглый Мишка доиграл свою роль да конца.

С утра наши девочки отправились с бутылкой кефира и булочками навестить мнимого
«пьяницу». Миша сидел на лавочке у моря, пил кефир и закусывал сдобной булочкой.
Насытившись, не глядя передал бутылку с остатками кефира и недоеденную булку стоящему
позади него Женечке. Таким образом компания позавтракала.

***

В моих удивленных глазах Миша стал чуть выше ростом. Может быть, надо верить
общественному мнению? Может быть, из этих двух полезнее выбрать не поэта? В душу
вкралось зерно сомнения.

В скором времени Мише надо было возвращаться в Москву. Мы с ним и девицами на катере
добрались до Феодосии, откуда в Москву шел поезд. Гуляли полдня по городу, пили в парке
купленное по дороге крымское шампанское «200 лет – Новый Свет». Юбилейные этикетки,
черные с золотом, прекрасно смотрелись на руках и ногах девиц в качестве браслетов.

 Крым – страна роз. Они цветут в роскошном изобилии. Не удержалась от соблазна сорвать
красную розу и воткнула ее в V-образный вырез  платья.  В таком виде на феодосийском
пляже получила звание Крымской девушки. Веселая компания не совсем трезвых загорающих,
насмешила  своими  воплями. Они комично изображали, что рвутся встать и  догнать
меня, но "состояние" не позволяет. Ползли по песку, картинно протягивая руки:

- Девушка!... Идите к нам! ...Куда же Вы? ...Крымская девушка! ... Ассо-о-о-ль!...

Мишку оставили на берегу, и прощально махали ему руками с уплывающего в Коктебель 
катера. Особенно старалась Наталья. Лила натуральные слезы, вытирала платочком и
размахивала им даже тогда, когда фигура Миши скрылась за скалой.

***

Беспринципные девицы переключили свое внимание на Женю. Наутро Наталья  уже вылезала
одной рукой из куртки (было холодно), чтобы Женечке удобнее было целовать ей ручку.
Откуда же ей было знать, что эту самую ручку поэт по обыкновению небрежно отбросит,
найдя в процессе целования нужную рифму для своего очередного произведения! Рука Музы
одиноко зависла в воздухе еще на  некоторое время, пока не осознала свою полную
бесполезность.

Бедной Наталье  (Женечка называл ее Наташенькой) с поэтом  как-то не везло. Однажды,
гуляя вдоль береговой линии, мы с Макешей наблюдали, как вдалеке от нас парочка, Женя и
Наташа, о чем-то нежно беседуют, в задумчивости рисуя ногами круги по воде. Затем что-то
произошло, и Наталья побежала к нам с румянцем негодования на щеках:

- Он меня Ирочкой назвал! - ее возмущению не было предела.

Ирочки, я и Макеша, ничуть не удивились этому факту и расплылись в улыбках. Что и
говорить, «Упоительные стервы» - это  незабываемо! Даже через год…  А то и через
тридцать…


***


ПОСЛЕСЛОВИЕ

На фотке - я и Макеша. В Коктебеле.

Макеша – ушла из программистов, неосторожно обронив идею кандидатской диссертации.
"Добрые люди" подобрали и защитили. Мать троих детей, трех фирм и одной адвокатской
конторы. По-прежнему ненавидит несправедливость и всегда готова защитить обиженных в
суде. Это ее любимое занятие. Защиты происходят регулярно, в память о той первой,
несостоявшейся защите труда по программированию.

Галочка  - не покинула профессию, программирует в Нью-Йорке. Вырастила дочь – красавицу,
 которая, будучи школьницей, несколько лет подряд держала 1 место по России на олимпиадах
 по математике и успешно гастролировала на международные олимпиады. Продолжила династию
и, закончив ВМК,  уехала вслед за мамой помогать Америке.

Галочка, мелькнув один раз на страницах произведения с фотоаппаратом, на самом деле была
 главным действующим лицом. Именно она инициировала первую поездку в Коктебель прямо на
церемонии вручения дипломов МГУ ВМК.

Галочка была официальной невестой Женечки - поэта и друга Галочкиного брата-физтеха. Со мной,
Галочкой и Макешей в Коктебель должен был ехать Женя и еще один друг Галочкиного брата - Витя,
которого никто не видел. Макеша с Галочкой планировали его мне в женихи. Но случилось
 непредвиденное. Галочка познакомилась с Витей на перроне, когда провожала Витю и с Женю
 в Крым, за неделю до нашего отъезда. Она передала им мой злополучный матрас и консервы
на всю компанию из трех выпускниц ВМК и двух выпускников Физтеха. Галочка и Витя
 втюрились в друг друга моментально, нарушив все планы. Полгода Галочка спала
исключительно в "Красной стреле", курсировавшей из Ленинграда в Москву и обратно, чтобы
видеться с Витей. Однажды на переговорном пункте в Ленинграде все никак  не могла
дозвониться своему Ромео в Москву. Ромео с букетом роз наблюдал эту сцену в
непосредственное близости, метрах в трех о  Джульетты. Приехал сюрпризом. Очень ему
понравился боевой настрой и слезы невесты.  Бурный был роман. Обженились за полгода и
 поехали  работать вместе куда-то на Север, потом в Москву далее по всем пунктам до
Нью-Йорка.

От Галочки раз в 10 лет получаю сведения о поэте Женечке – они друзья с тех пор, как
Галочка была его официальной невестой. Собраны следующие сведения:

Женечка -  «Фигляр» Женечка оказался безупречным сыном. Он  нежно ухаживал за умирающим
отцом.  Стал сумасшедшим родителем. Боготворит свою дочь – пианистку, все детство
которой снимал на лето дачу, непременно с роялем, чтобы по 6-8 часов в день заниматься с
ней любимым делом.

Миша–программист  - изменил профессии и горит на работе, как и Макеша, защищая мир от
несправедливости. Ушел в юристы. Первой профессии оставил на память защищенную
диссертацию и две написанные им книги. Первой жене – нашего замечательного сына.  Теперь
 в другой семье  растит дочь-второклассницу, которая мстит любимому папашке ежедневно за
 всех нас. Мишка млеет от каждого «дурака» в свой адрес от любимой дочки. Цветет, как
 персик. Вижу его регулярно на собственной кухне, где мои бывший и нонешний обсуждают
любимую тему – какая я ужасная стерва!

Наташенька - поживает хорошо, вырастила прекрасного сына,замужем. Подробности у Макеши.
Именно она вовремя спохватилась, вытащила шикарную блондинку (175см) с длинной косой из
компании старых дев, выдала замуж и призвала к деторождению. Макеше было не впервой
выдавать замуж непутевых:

- Все сидишь, Литвинова, думаешь кого выбрать,  а Наташка уже жениха в дом привела. С
родителями познакомила.Сидит там твой Миша. Чай пьет. Женихается, - заложила мне Макеша
 лучшую подругу. Я мгновенно сориентировалась и вернула Мишку в стойло. Пришлось выйти
замуж! Отдохнув некоторое время, Макеша  поработала доброй феей и для Наташи.

На моей свадьбе Макеша была свидетелем. Приехала ко мне за два часа до назначенной процедуры с
температурой 39,9 градусов по Цельсию, чтобы лично пронаблюдать процесс бракосочетания и
окончательно удостовериться, что я не сбегу из-под венца в последний момент.

Боюсь,что  случай с Натальей был аналогичным. А кто бы мог стать достойным свидетелем на
ее свадьбе? Других кандидатур не вижу.

Похоже, это все о нашей компании...

Забыла главное про Женечку!

Он женился на неприметной миниатюрной блондинке-скрипачке  из консерватории, в очках,
которую в те времена никто из нас длинноногих не принимал в расчет, как достойную
соперницу. Скрипачка, похоже, без труда управляется с многоталанным красавцем-мужем.
 Галочка присутствовала на первой годовщине их свадьбы и наблюдала сцену открытия банкета:

Скрипачка встала, и с бокалом в руке произнесла тост:

- Не знаю, как и начать… Тост говорить? Ну ладно, тост.  Давайте-ка выпьем за то...
Пожелайте мне, чтобы я больше любила своего мужа! Что-то я его в последнее время люблю
 как-то не очень…

Тут сам напрашивается вывод. Права  семья «марксистов» со второго этажа! Что мужчинам от
нас нужно? Чтобы мы были им «Руководящей и Направляющей Силой», ни на минуту не
забывая,  что они для нас - в высшей степени «Осознанная Необходимость».

У меня все. Можно расходиться.

Спасибо за внимание!