Встречи с Олегом

   C Олегом Чистяковым мы познакомились на пятом курсе в кружке психиатрии,
от которой я была без ума( что и настроило впоследствии против мою всезнающую маму, считавшую, что с моей слабой нервной системой мне только психиатрии не хватало, чтобы окончательно спятить...)
Надо ли говорить, что и тут она победила?...Мама, конечно, а не психиатрия.
Откуда ей было знать,- моей маме, что через пару десятилетий, а именно в 90-е, наша исконная неврология сама собой непроизвольно подменится  психиатрией, от которой я не стану бежать, но и профессиональной защиты у меня от неё не будет...
Для этого нужно было стать настоящим профессионалом, - невосприимчивым к чужим страданиям искаженного мышления, не глядящим в глаза сумасшедшему, не  вникающему в его глубины, но просто вычисляющим степень его отклонений от психической нормы...
Кстати, о гранях этой «нормы» по сию пору ведутся бесконечные дебаты, потому как границы её столь размыты, что не позволяют четко застолбить переливчатые переходы к патологии, кроме уж самых крайних проявлений.
   
Ну да ладно..., об этом можно написать при желании научно-практическое пособие,
к чему у меня никакой охоты нет и не будет, а потому лучше вернуться к очередной странной дружбе с Олегом...
Как вполне понятно из предыдущих моих воспоминаний,
подруг у меня в студенческие годы не было,- кроме Сашки, - но она возникала нечасто, учась в другом институте и живя в отдалении...
И вообще, девушки в то время не говорили ни о чем интересном, честно говоря.
В лучшем и редком случае – о книгах, а в основном – о парнях и тряпках...
И – сплетни, сплетни без конца - кто с кем, когда, где и как надолго...
Замучаешься слушать... 
А вот  с ребятами – теми, что не пытались гоняться за мной, как за дичью, у меня довольно часто возникали удивительно интересные дружеские отношения, обычно начинавшиеся со внезапных оговорок, выдающих скрытую антисоветщину,
ну а потом уже можно было говорить и говорить, – и о книгах и о музыке и о выставках - формальных и подпольных...

   Помню, как все мы рвались на первую выставку Ильи Глазунова в Манеже, выстаивая неимоверную очередь в ожидании открытия запретно-нового..., и своё глубокое разочарование этим полукитчем, забивающим несколько по-настоящему хороших женских портретов с огромными озёрными глазами, - тоже ставшими позже своего рода клише, что уже впоследствие не потрясали...

   Были в те начальные 60-е и другие выставки. И первой, - в Лужниках, совсем рядом с нашим институтом, внезапно открылась Американская выставка! Это были легкие  павильоны с  фотографиями Америки разных времен  - от освоения, через гражданскую войну Севера и Юга, до современности..., плакаты, журналы...
Мы уходили оттуда совершенно очарованные и потрясенные, унося пластиковые пакеты  и значки с символикой звездного американского флага, с белоголовым орланом...

Через пару лет( а скорее, позже), была вторая американская выставка в Сокольниках, но она уже не произвела на меня того впечатления, что первая, - скорее всего, большей прагматичностью, что ли.... Там уже превалировали технические достижения, но не было  романтизма первой.
    
    Но вернусь к  Олегу... Может быть потому, что всю свою жизнь больше всего меня интересовали люди? Человековедение? Наверное... Я и сейчас не могу стать пейзажистом или хроникером, если в сюжете не присутствует Человек - всегда разный, неповторимый,  непонятный и  загадочный  для самого себя, сколько бы он не думал, что знает о себе - всё...
Нет, не знает. И не узнает никогда, как впрочем, и всего остального... Ему дано лишь догадываться о сути своей, не более...
Тайна. Которую и тебе никогда не разгадать о другом... И потому  бесконечно интересно вспоминать, возвращаться, чтобы создать себе хоть иллюзию разгадки...   

     Олег жил неподалеку, на ул.Пудовкина, звонил, и, когда было время у него и у меня, мы бродили по Ленинским(тогда) горам, иногда заворачивая к Мосфильмовской и заходя в маленький полутемный бар, где выпивали по рюмке не помню чего, но крепкого,- обычно в холодное время года, и шли  дальше, говоря бесконечно обо всем, кроме бытовухи... Говорить с ним было всегда интересно.
Это были очень славные прогулки,- ещё и тем, что не становились никогда долгими и тягостными...

Олег был рижанином. В Латвии жила его мать с отчимом, и каникулы он проводил всегда в их огромной квартире в центре Риги...

     Однажды, через два-три года, мы, с первым моим мужем, встретимся с ним в Риге, и он станет нашим гидом... Мы увидим в его доме впервые альбом С. Дали и много ещё чего редкого, а потом поедем за город и попадем после солнечной Риги в снежно-песчаную бурю на морском побережье, забредем в слабо светящийся сквозь неё ресторанчик, и я впервые попробую маринованных миног с соком свеже - выжатого лимона..., и первоначальная напряженность сменится редкостным удовольствием от удивительно нежного, изысканного вкуса.
Но всё это будет позже...
А пока Олег учится в Москве и живет с отцом, тоже давно женатым на другой женщине, но от этого он ничуть не страдает, вполне обеспеченный с двух сторон и, что главное, умея пользоваться этими редкими преимуществами бытия...
Друзей у него нет, женщины – да,  бывают. И это подразумевается, но не обсуждается. Он – целеустремленный одиночка, и  планы его просты и жестки.
Стать классным психиатром и, как только появится возможность, - уехать в Америку. Там тоже есть родственники. Но об этом говорить нельзя, ну разве что – со мной...

    Единственный странный эпизод чуть не нарушил наши доверительные, но холодновато-дружеские отношения...
Уже попав в сети второго замужества и определив у себя первые признаки депрессии, я попробовала было поделиться с Олегом, как профессионалом, хоть и начинающим...
И увидела то, что видят все нервно - астеничные, но не психически больные, у психиатра – неофита, - «охотничью стойку»...
Он задавал мне вопросы из учебника,
не имеющие отношения ни ко мне, ни к моей проблеме.
И потому я быстро завершила нашу беседу какой-то вымученной шуткой, поняв, что Олег всегда будет обеспечен своей профессией, не вкладывая в неё ни грана чувства и понимания, не пожертвовав ни одним собственным нейроном...

Помню, как он сочувственно иронизировал надо мной по поводу выбора профессии:
«ты выбрала совершенное не то, – боль и ужас вместе с собственным безденежьем...,
в этой стране, чтобы прожить относительно безбедно, надо быть стоматологом, гинекологом, урологом или психиатром...».
 
И как можно было объяснить этому человеку, что при любой профессии ты или можешь делать деньги, или нет...
Я просто этого не могла и не умела...Какую профессию ни возьми. Но ему объяснять не стала. Есть тот порог, через который лучше не переступать. Не потому, что он чем-то опасен, а просто потому, что за ним ничего нет...   
   
   Помню его в последний раз на одном из моих дней рождений, - чуть ли не на сорокалетии, в 85г. Он давно уже жил и работал в Риге, но как-то оказался в это время в Москве... Мы очень бурно отметили этот неположенный  для празднеств юбилей, который запомнился мне навсегда удивительно ярким и радостным,- может быть от того, что больше никогда нечего такого не «отмечала»?...
Не знаю...
Но с тех пор мы с Олегом больше никогда не виделись, и о судьбе его мне тоже ничего не известно. Думаю, что все у него в полном порядке. И судьба и карьера. Надеюсь...

И, как бы то ни было, я благодарна ему за  доверие, редкие откровенные разговоры, почти невозможные в ту пору ни с кем, за обоюдное уважение...