Прости меня, мама...

 Если  твоя жизнь - один сплошной полет, то главная проблемма, научиться  убивать время. А Игорь летал начиная с двадцати пяти, почти все время.
Куда только не приземлялся их корабль. Команда его называли Саркофагом, шутя, но в название была доля правды. Ведь изначально они перевозили только трупы.
На Земле давно не было мест для захоронений. Те, что были раньше заровняли и возвели новые дома. Старые суеверия не мешали новым жильцам прекрасно жить на костях
давно умерших. В начале нановека еще некоторые хранили у себя прах родных в титановых урнах, потом же, подобное  стало поводом для насмешек. Земляне пытались распылять пепел над водами рек, но и эта практика, берущая истоки из старинной индусской религии тоже быстро была предана остракизму. Богатые же люди, почему-то, очень хотели обрести постоянное место покоя.
Так началась эра Саркофагов. Местами захоронений стали планеты пригодные для жизни. Обычно выбирались те, где уже была колония. Без ухода - растительный мир быстро затягивал просеку с могилками молодой порослью.
А в завещаниях четко указывалось, как именно должен выглядеть памятник и само место захоронения. И некто Клинт Иверсон первым "уловил волну". Начав дело с одного списанного космолета в скором времени стал владельцем целого космофлота. Ведь богатых чудаков на Земле было немерено. Да и сама идея лежать где то в тишине в сени пальм или платанов, многим пришлась по вкусу.

  За день Игорь переделал весь список дел, согласно корабельному расписанию. Он проверил состояние растений и грунт в оранжереи. Ведь оранжереи на Саркофаге не только кормили экипаж, а так же были местом размещения ценных "пассажиров" - цветов и растений предназначенных для высадки на элитные могилы богачей. Целые службы юристов неусыпно контролировали соблюдение условий завещаний. Так что зевать на борту Игорю не приходилось. После оранжереи он пошел на хоз-склад.
Надо было проверить сохранность груза. Все капсулы с покойниками нормально функционировали,поддерживая заданный режим и температуру. В прозрачных крышках покойники лежали, как живые. Одна капсула особенно интересовала молодого космолетчика.
Там, казалось, просто спала девушка. Она была необыкновенно красива. Длинные русые кудри рассыпались по парчовой подушке, черное бархатное платье подчеркивало белизну кожи, ее губы словно улыбались, верхняя чуть не доставала до нижней, и виднелись жемчужно-белые зубы. На капсуле значилось - Вера Миловская. Игорь знал, что это  единственная наследница Каспийского нефтяного магната. Сам Иероним Миловский находился в периоде заката и своего когда-то успешного бизнеса и самой бренной жизни... Мила - поздний ребенок, и ее смерть его совсем подкосила. Все состояние Миловских завещалось адвокатской конторе. Первым пунктом указывалось место захоронения обоих Миловских, выбрана была планета Гета, в системе Стрельца. Эта маленькая планета  такая же голубая, как Земля, а воздух ее напоен ароматами вечно зеленого леса. Хищников на планете истребили колонисты еще в первые десять лет после высадки. Растительность  невероятно богата на красочные экземпляры с одурманивающие-приятным ароматом.

  Игорь уже пару раз бывал на Гете, ведь ее часто выбирали местом захоронения сильные мира сего. Судя по программам миковизора, Вера расшиблась на автоскае вместе со своим юным другом. Экстремальный спорт часто собирал свою жатву, не гнушаясь ни бедными
ни богатыми. Игорь и сам любил разогнать свой автоскай до 1000 км и крутым пируэтом скатиться с почти отвесной горы, а потом взлететь над пропастью. И только его умение правильно рассчитать все нюансы, спасало ему жизнь. Его родители всегда были против экстрима.

  Родители... Только недавно он узнал, что его мать - Ская Коц, не была его матерью, да и отец оплодотворил, судя по всему, пробирку. Не то, что Игорю претила сама мысль, быть произведенным на свет таким путем. Выращенный в интернате, как все дети Земли, он не знал понятия материнской и отцовской любви. Просто привык считать себя Коцом, сыном Била И Скаи Коц, а не каким-то Игорем Ромашиным, сыном работницы борделя Кати Ромашиной. Бррррр, он до сих пор содрогался, вспомнив как эта ненормальная "мать", какими-то хитрыми путями проникнув на космодром, обслюнявила его. Еще и причитала: "Сынок, мой! Кровинушка! Разлучили с тобой злые нелюди..." Ему было стыдно за такое поведение. Но женщина так билась в истерике, так рыдала, что он взял таки впихнутые ему в руки мнемодиски.

 И вот теперь слушал один из них. Зачем? Он сам не мог сказать...
  Его жизнь до встречи с Катей была самой обычной. Детство он помнил плохо. Осознал он себя уже в интернате. Помнил, как накачивал мышцы на специальных аппаратах, как осваивал основы аэродинамики и механики. Летом он уезжал на виллу Коцов. "Старик", так он называл отца, интересовался успехами. Похлопывал по плечу и давал свою платиновую банковскую карточку. Ская всегда была высокомерно холодна с ним. Но они так редко встречались, что это его не трогало. В учебный год тренировки и занятия изматывали его до предела, а летом был полный оплаченный стариком релакс. С четырнадцати лет он познал прелести девочек по вызову, легкие наркотики, хорошую кухню дорогих ресторанов. Правда, наркотики приходилось прекращать употреблять за месяц до начала учебного года. Да и принимал он в основном возбуждающие, дабы не осрамиться сразу с тремя-пятью профессионалками. Жизнь на Земле била ключом, особенно, если имелись деньги. А у Коца они водились. Сам папаша редко
выбирался с сыном по злачным местам. Любому отдыху он больше двадцати лет предпочитал бордель недалеко от Крымского моста - "Магнолия". Странно, но именно там работала все свои годы Катя Ромашина.

- И зачем мне этот русский язык? - зло думал Игорь. На мнемодиске были уроки русского, очень старого языка, на котором говорили в Москве еще до повсеместного введения галактико. Но полугодовой перелет был скучен, а эти мнемодиски как-то скрашивали его часы в нерабочее время.
На одном из дисков записаны стихи, ну точно, идиоты раньше жили, зачем утруждать себя подбором рифм для того, чтобы передать мысль? Его русский уже был достаточным, чтобы понимать о чем они. Бред сплошной, одни сопли и какие-то запредельные чувства.
Но после планового обхода оранжереи и хоз-склада он все чаще и чаще  включал мнемодиск и слушал....
 А в парке листья опадают...осень...
Сентябрь на лавке заседает босый...
А журавли кричат-Прощай, словно голосят...
И где-то плачет мой сынок, все ласки просит...
А мамы нет!А мамы нет! И сердце рвется
И вырастет он без любви и не вернется...

Странные слова, странные стихи этой Кати Ромашиной. Ее стихи были вперемешку со стихами других, таких же, чудаков.
Но Игорь понимал, что она писала про него и для него. И почему-то, выросшего в техногенной цивилизации, в обществе, отметающем все чувства, он был растроган...

 Игорь поставил другой диск, из него хлынул голос Кати:
- Помнишь, сынок колыбельную, которую я тебе пела когда-то? Баю, баюшки, ты мой заюшка, солнце мамино, радость папина. Чудо-солнышко, сына-сыночка, моя бубочка, счастье мамино...
 Игорь вдруг понял, что его лицо мокрое. Он первый раз плакал...

  Что-то тряхнуло корабль на подступе к Гете. Тряхнуло так сильно, что гравискафандр сдавило в грудной клетке до хруста, а специальные пояса, созданные именно для того, чтобы удержать при ударе на кровати или в гамаке, вдавились в тело до кровоподтеков. Замигала аварийная лампа под потолком, раздался сигнал тревоги. Свистя от боли, Игорь сполз с гамака, сильно чмокнув тяжелыми подошвами об пол. ( Он прилег всего на часок, не раздевшись, что и спасло его от увечий.)
Выбежал в коридор, навстречу мчалась Меся, борт-инженер Саркофага.
- Что случилось?
Меся на ходу ответила:
- По всей видимости, мы пропустили метеорит.
По радио громыхнул голос капитана:
- Всем по каютам до особого распоряжения. В капитанскую рубку только техников и инженеров.
На борту Саркофага было не много обслуги.Три инженера, штурман, капитан, помощник капитана,10 техников, 2 механика и 20 человек обслуги.
Коц был зачислен в обслугу,хоть выполнял все по чуть-чуть.Главной его обязанностью была оранжерея. На подобных кораблях часто список обязанностей был так велик, а
сам экипаж так мал, что приходилось браться за то до чего руки не доходили у других. Тем более, сыну финансового директора Империи Коц, которого и в команду взяли по просьбе старика.

 Игорь категорически отказывался принять от отца бразды правления финансовой империей. Не любил он цифирь и скучные подсчеты прибылей и убытков. Вот отец и потребовал, чтобы его приняли на борт Саркофага, как самого гиблого корабля, и заставили выполнять нудные обязанности. Мол, так быстрее глупость выбьют у парня из башки. Но Игорь летал уже три года и на Землю не спешил. Видать, сильно засела дурь в его русой голове.

 Меся убежала в капитанскую рубку, вслед за ней громыхнули магнитные подковы техников. Потом он услышал топот Нии, врача корабля. Он улегся в гамак, пристегнулся и начал ждать приказов и сообщений капитана. В ожидании, умудрился уснуть, он с детства засыпал после сильных стрессов. И почему-то во сне слышал колыбельную и опять плакал. На утро основные неполадки были улажены. Метеорит прошел через систему защиты в единственном месте, где мог ее пробить - такой был фарт. Это место стыковочного люка, тут всегда защита слабее. Прошел он наискосок, через трюмы, что не повредило состояние и так мертвого груза, и через оранжерею. К счастью, он не задел реактор, но один из механиков был сильно обморожен. Космический холод за мгновение убил все растения, поставив капитана перед выбором кормить свой экипаж только тубусами гомопасты, или совершить аварийную посадку с последующим ремонтом. Обычно на Гете они садились вдали от колонии. Ведь эта колония практически не имела сообщений с Землей, тут когда-то был бунт, завершившийся частичным успехом. Земля решила не сжигать дотла пол планеты, а просто переждать. Существует ли колония до сих пор никто не знал.

  Аварийную посадку решили совершить на плато возле зеленой долины, в надежде отыскать там питьевую воду и пополнить запасы продовольствия. Игорь Коц надеялся найти семена, которые он сможет вырастить в восстановленной оранжерее.( Если ее, конечно, удастся восстановить.) Согласно Всемирному каталогу населенных планет, сокращенно ВКНП, на Гете произрастала масса растений вполне пригодных в пищу землянину.
 Посадка удалась без жертв. Их тряхнуло на не совсем ровном плато, Ния потом рассказывала, что об мороженый механик стонал, но все решили, что отделались легким испугом. Через час после посадки, когда камни плато остыли от испарений ядерного двигателя, и радиоактивный фон почти нормализовался, капитан разрешил выйти на разведку
своим бойцам. Риск встретить аборигенов хоть и невелик, но рисковать ценными сотрудниками кэп не стал, и потому пошел Игорь и Стас из обслуги.

 Гета встретила их прохладным ветерком и упоительным ароматом не то плодов, не то диковинных цветов. Уходя с корабля, Игорь одел легкий скафандр и почему-то впихнул в сумку миниатюрный миковизор и мнемодиски Кати Ромашиной.
" Может придется тут заночевать,- оправдывался сам перед собой Коц,- вот и досмотрю диски." За полгода он успел изучить только два.

 Плато спускалось полого в долину, на средине спуска начали попадаться кусты и мелкие деревья. На некоторых кустах алели ягоды, и Игорь поднес переносной датчик для определения химического состава плодов. Фруктоза, набор сахаров и аминокислот, вполне подходящих человеку, фруктовые кислоты, сахароза, клетчатка, вода. Съедобны.
И пригоршня ароматных ягод была закинута в рот. Язык вначале обожгло, но потом он почувствовал сластинку, а при разгрызании мелких зернышек и вкус меда. Ягоды ему понравились. Кисловаты, но если сразу жевать, то даже очень ничего.


 Ряды гор остались за спиной, конец долины тонул в вековечном лесу. Странные насекомые, похожие на кузнечиков, только с крыльями божьей коровки, стрекотали и прыгали по травинкам. Огромные тропические бабочки, с невероятным размахом крыльев и потрясающими расцветками, медленно порхали над очень ароматными белыми цветами, немного похожими на пионы, только мельче и на тонких ножках. Час похода через долину прошел за один миг. Гравитация на планете была ниже Земной, не настолько, чтобы они могли прыгать, подобно саранче, но достаточно, чтобы их шаг был легок и они почти не уставали. Игорь и на корабле много двигался, площадь оранжереи была несколько сотен метров и растения росли во много ярусов, так, что прыжки, лазанье по лестницам и пробежки - были частью каждого дня Коца. Игорь, любивший технику, помогал механикам просто так, это не входило в его обязанности. А теперь вот  бедный Михалыч мучается ожогами, Ния сказала, что полная регенерация кожи может занять и полгода. Почему-то вспомнил о нем так не вовремя.
Стас внимательно наблюдал, как Игорь подносит датчики к растениям, как определяет их состав и собирает образцы. По-хорошему, надо было собирать больше, но Игорь выбирал лишь те, которые с его точки зрения, точно придутся по вкусу экипажу.
- Красиво тут, - подал голос напарник.
- Да, ляпота, прям Валгала.
  Стас не переспросил, что такое эта самая Валгала, все знали, что словарный запас Игоря полный архаичных слов и понятий. Ну не мог же Игорь признаться во всеуслышание, что на одном из мнемодисков мамы была всемирная библиотека в двадцать тысяч томов. И за полгода полета он прочел там кучу интересного. Ведь на Земле все библиотеки  давно опечатаны, и само понятие чтения предано осмеянию. Как анахронизм. А вот в полете Игорь пристрастился, и даже заимел ужасную привычку, по его меркам еще полгода назад - слушать перед сном колыбельную и стихи. У Кати был низкий хрипловатый голос, и читала она с чувством, аж мурашки пробирали... Экипаж считал, что эти знания Коц приобрел дома для каких-то непонятных целей. Кто знает, что на уме у богатых? И чему они учат своих наследников?

" Зачем мне это?",- думал Игорь собирая образцы :" Что я хочу узнать и понять? Почему я не могу расстаться с этими дисками? Да кто она мне, эта Катя Ромашина? Подумаешь мать... Ская вон тоже мать." Только от этих мыслей Игоря передернуло. За эти полгода он так изменился, что уже не мог назвать Скаю матерью даже мысленно. А вот Катю... Нет-нет и ловил себя на мысли, что называет ее мамой. Чушь! Он сильный и самостоятельный, зачем ему вся эта шелуха умершей культуры? Какие мама-папа? Какая любовь?

  Лес распахнул свои мохнатые объятья и сомкнулся за спинами двух путешественников. Наст из полу-перепрелой листвы приятно пружинил под ногами, густой подлесок на опушке постепенно пропадал. Становилось все темнее. Семейства больших грибов, судя по анализу, будут отменным деликатесом. Белки их усваивались намного лучше земных представителей, а набор аминокислот был практически уникальным. Сами же грибы вырастали до полметра в высоту и почти с метровым диаметром шляпки.
- Ух ты,- восхищался Стас.
  Игорь давно уже не смотрел на датчики радиомаяка, и поэтому очень удивился бы, узнав, что он не работает уже больше часа. Собственно, сигнал заглушили, как только парни вошли в лес. Но ни Игорь ни, тем более, Стас, опьяненные воздухом Геты, не почувствовали подвоха. У Игоря  выдалась первая самостоятельная экспедиция. Ошибки были неизбежны, да и кэп проморгал свою группу, увлекшись консультацией  с единственным оставшимся в его распоряжении механиком. Корабль чинить придется самим, а квалификации для этого маловато. Когда начало смеркаться, кэп спохватился ребят, но даже приборы дальнего видения не фиксировали ничего кроме леса да закрывающихся на ночь цветов на поляне.


  Игорь и Стас беспечно углублялись в лес, местами он становился похож на джунгли, стали появляться лианы и пару раз пятнистые змеи спешно уползали с тропы. Тропинка была звериная и вела, по всей видимости, к водопою. Стас и Игорь прибавили шаг, хотелось найти воду до заката и успеть выбраться. Но тропа уперлась в болотце. Все болотце было укутано нежным шелковистым мхом по которому, словно рассыпаны разноцветные бусины ягод. Мелкий кустарник прижимался ко мху, листочки прятались в его завитках, а вот кисти с ягодами лежали сверху. На каждой грозди матово блестели три крупных ягоды - снежно белая, алая и насыщенно фиолетовая.  "Странные ягодки"- подумал Коц и попробовал белую, она лопнула на его языке, окутав небо невероятным вкусом. В ней было все и сладость, и кислинка.
- Эх, винца бы из них сделать, - мечтательно закатил глаза Стас, после дегустации.
- Да, классное было бы винишко, - улыбнулся Игорь.
Решили ягод набрать по-больше, побаловать своих. Остановились только поняв, что стало плохо видно. Игорь достал компас и удивленно заметил, что стрелка вращается по кругу, словно, не может понять где какая сторона света. Пока проверяли компас, пока пытались понять, что за аномалия в этом месте, солнце где-то там за кромкой леса, нырнуло за горизонт. Игорь попытался связаться со своими по рации, надеялся, что они
смогут выйти на ракеты. Но рация молчала. Почему кэп сам не догадался их запустить, Игорь не знал.


 А на корабле кэп материл на все закорки штурмана и инженеров. На плато внезапно опустился очень густой туман, он клубился такой плотной стеной, что три посланные ракеты с тихим шипением упали вниз, даже не взорвавшись...
- Что-то тут не так, - вздохнула Меся, включая на скафандре обогрев.
- Пойдем искать?
Кэп отрицательно мотнул головой.
- Хищников тут нет, у ребят полный боекомплект, до утра продержатся, а утром и пойдем на поиски.

 Пришлось вспоминать, как разжечь костер, ведь их батарей на долго не хватит. Мало ли, вдруг ночью тут холодно? Книжки, читаемые тайком Игорем сильно пригодились. Он набрал сухого валежника и с помощью зажигалки разжег его. Высосали по тюбику комбипасты, съели по пригоршне ягод и решили поспать до утра. Зашли ведь не очень далеко, должны утром найти дорогу назад. Игорь клял себя:" Лопух, как я мог так увлечься, забыв о том, что на Гете из-за ее размеров, сумерки наступают намного раньше, чем на Земле?" Стас же вел себя, как большой ребенок, просто включил обогрев, ( а плевать на батареи, до утра хватит, а днем не холодно), и улегся на кучу мха. Как ни гнал сон Игорь, но тоже скоро уснул.

  Неусыпные глаза, следящие за ними с самого утра, правильно оценили момент, и пара теней выскользнула бесшумно из леса. Каждому из спящих поднесли под нос платок, смоченный в какой-то жидкости, и парни отключились до утра. Ни Игорь ни Стас не проснулись ни когда их пеленали полосками грави-пластика, на всякий случай, ни когда несли к самоходу, ни когда машина, недовольно рыкнув, дала задний ход выруливая на большую тропу.

 Утром кэп отрядил группу на поиски пропавших, в этот раз пошли сразу пять человек, взяв оборудование, способное уловить след человека даже через сутки. Этот прибор был широко распространен в полиции, но мало кто видел его в действии. Главный недостаток его был в том, что работал он только при солнечном свете. На панели шел четкий след и вел он в лес. Но ни в лесу, ни на поляне, где след обрывался, ребят найти не удалось. Зато были найдены следы неизвестных, и явно свежий след протекторов самохода старой модели. Самые худшие подозрения подтвердились, оба парня попали в западню аборигенов. На доклад группы кэп ответил вычурным матом. Если колония уцелела и даже умудрилась сохранить кое-что из техники, кто знает что от них ждать? Напасть на звездолет, они может и не рискнут, но переловить ребят по одному - запросто. И кэп решил не рисковать оставшимся экипажем, свои бы ноги унести, а уж перед Коцом он как-то выкрутиться.


 В конце-концов метеорит вполне мог прошить не только обшивку корабля, а и парня в оранжерее. А подделать запись в бортовом журнале - раз плюнуть, и не такое проворачивали. Приняв соломоново решение, кэп поиски прекратил, а весь личный состав поставил на ремонт корабля. Плевать на фрукты-овощи - до ближайшей базы потерпят. А груз придется выгрузить после возвращения, чай покойники не протухнут. На сон грядущий кэп проведал Михалыча. Дверь в лечебнице, видать после метеорита, заедала в пазах. Михалыч лежал весь опутанный бинтами и трубками, все открытые участки кожи пузырились противно пахнущем биогелем.
- Состояние стабильное, кожные покровы регенерируют в обычном темпе, - доложила Ния.
 Кэп взглянул на красиво очерченную грудь под комбинезоном доктора и плотоядно улыбнулся. Ния покорно потянула за магнит на молнии... В обязанности всего женского экипажа входило "обслуживание" мужской части в свободное от работы время. На планете, где неведома была любовь, любая женщина рассматривалась, как тело. И если где-то там на земле, присутствовал элемент и женского выбора, то на корабле его, попросту, не могло быть. А Ние кэп был противен... Уходя  из лечебницы кэп рванул заедающую дверь так, что она хлопнула.

 От хлопка двери Дэя вздрогнула. Свеча оплывала у изголовья кровати на которой сопели мать в обнимку с братишкой. Майкл приболел и мать умаялась за день, а Дэя сидела у прялки, средние братья-близняшки совсем обносились. Надо было им пошить обновки к празднику урожая. Так как она прячь в их колонии не умел никто. Утром отец на станции наблюдения заметил корабль, который пошел на посадку на плато. Была собрана экспедиция, чтоб разведать кто такие и за чем прилетели.


  Планета Гета изобиловала не только своей флорой и фауной, но рядом ценных минералов. Из-за них и создали в свое время тут колонию. Благо, хищных зверей тут водилось мало, да и тех почти всех истребили в первые годы освоения колонии. Эти первые годы поселенцы помнят по сей день. Было очень трудно строить целый день жилища и лаборатории, копать шахты и устанавливать оборудование, а потом ночью подниматься по тревоге из-за нападений диких орд "мастадонтов". Так называли между собой поселенцы стада огромных шестирогих зубро-бизонов. Сами-то звери были травоядными и пугливыми, а мясо их нежное и вкусное. Из длинной шерсти их можно было настричь на приличную кофту или даже пальто. Но это они поняли позже, в то время шкуры поселенцев мало интересовали. Было еще сообщение с Землей и много нужного им доставляли. Мастодонтов гнали на них тигро-волки. Эти большие кошко-псы очень свирепы и охотились по ночам. И угораздило же колонию построить посреди прерий, где выпасались стада мастодонтов! При нападении хищников все стадо неслось не видя куда. Миллионы зверей вытаптывали все на своем пути, и горе тем, кто не успел укрыться. Местами стадо могло прорваться через барьер, обезумевшие животные лезли многотонными тушами на трупы своих погибших от силового поля сородичей, они сминали проволоку под током, гнули и вбивали в землю столбы, сносили дома. И только вой за спиной гнал их вперед и вперед. Отстрел тигро-волков существенно уменьшил их популяцию, но даже мелкая стая этих бестий могла поднять миллион шестирогих и заставить их нестись сломя голову хоть черту в пасть. Победили в этой войне...домашние собаки. Их болезни оказались смертельны для местных полосатых убийц. От эпидемии вымерли почти все представители вида, а люди тем временем, построили трехметровый бетонный забор вокруг колонии. Только его стада всегда обходили стороной. Но это было позже, намного позже... Все колонисты - выходцы из Земли, большинство каторжан, и несколько инженеров и техников, работающих по контракту.


 Начальников колонии меняли едва не с каждым прилетевшим звездолетом. По вине одного из них и начался бунт. При существующих реалиях, люди в колониях быстро поняли, что для  выживания надо менять отношение к жизни и к морали. Отношение друг к другу. В бесконечных стычках с дикой природой надо было научиться доверять. Знать, что за плечами стоит друг, что спина у тебя всегда прикрыта. Возвращение к истинным ценностям было постепенным, но неизбежным. В колонии начали появляться первые семьи, созданные уже здесь, и первые детишки. Вернулись понятия чести и честности,  понятие любви и долговременных отношений. Стали порицаться случаи супружеских измен. Люди пытались построить новую жизнь так, чтобы не было стыдно. Да и просто выжить. А новый начальник присвоил себе право первой ночи. Прямо на свадьбе он потребовал невесту удовлетворить свою похоть. Все произошло  на двадцатый год существования колонии на Гете. Девушка родилась уже тут, а жених прилетел совсем ребенком. И их воспитали на новоприобретенных духовных ценностях. Привили чувство долга и понятие стыда, научили охотиться на шестирогих и убивать тигро-волков, оказывать первую помощь раненому, и вытаскивать из завалов отцов. Обучили работать со сложным оборудованием и печь хлеб, и научили уважать старших и любить. Отец невесты разбил бутылку бренди об голову начальника колонии. Он был единственным инженером на тот момент в колонии. Гости смогли нейтрализовать охрану и взорвать звездолет. Потом в течении двух лет колония отбила высадку восьми десантов. К счастью, у них хватило вооружения и боезапасов, как и твердости. Потом Земля их оставила в покое...


 Тем женихом был отец Дэи, а невестой ее мать. С тех пор многое изменилось, выросло новое поколение, они нашли источники питания для оборудования, но их хватало только на самое необходимое. Пришлось учиться сооружать очаги и готовить в них пищу, засевать поля и собирать урожай. Все это и раньше планировалось делать, только при помощи роботов. Теперь же на них энергии не хватало. Но неутомимые выдумщики - их инженеры и конструкторы, из каждого тупика находили выход. Пока находили...


  В дом вошел старший брат, Брюс.
- Нет вестей от отца?
- Пока нет...
- Не пряди при свече, утром взойдет солнце - будет виднее. Или зажги свет.
- Не надо, Брюс, сам знаешь наша электростанция пока производит не так много энергии, мало ли что случиться за ночь? Вон Асе рожать скоро, а света может не хватить. Вот соберете солнечные батареи, и будем жить при свете.
- Скоро уже, сестренка, еще пару частей подогнать и должно заработать.
- Конечно заработает, все, что вы с отцом и дедом собирали всегда работало! А ты вот, всегда сомневаешься.
Брюс улыбнулся сестре:
- Все-то ты понимаешь и знаешь лучше меня самого!
 Дэя подмигнула брату и указала на стол. Под чистым полотенцем лежал свежий хлеб, в миске стояло вяленое мясо бизона и сыр, кусок желтого масла в капельках сыворотки прикрыт салфеткой на маленьком глиняном блюдце, в плетенной из лозы вазе источали аромат свежие фрукты.
- Поешь, знаю я, как вы питаетесь в своей лаборатории.
 Брат наспех запихнул пару кусков и, дожевывая, встал из-за стола.
- Ты куда? Опять к своей Аксюте?
Брюс чуть виновато скосил глаза на сестру, мол сама понимаешь, обещал я...
- Эх,любовь, любовь...- лукаво подмигнула в спину Брюсу Дэя.
Глубоко за полночь во двор заехал вездеход, и двух, спеленутых на совесть, незваных гостей внесли в дом.


   Он сидел напротив мамы в уютной кухоньке, кружевные занавески шевелил проказливый ветер и было так хорошо и светло на душе. Мама гладила его русые вихры, приговаривая:" Совсем зарос, мой мальчик, как медведь..."
Потом спохватилась:" Кушать будешь? Да, что я спрашиваю, ты ж, поди, сто лет моих пирожков не едал?" И от маминой улыбки стало так тепло, что сердце у Игоря подпрыгнуло в груди и сжалось в маленький комочек. Мама открыла духовку и по кухне полился аромат пирожков...
- С малиной? - спросил Игорь.
И проснулся. Но запах пирожков так и остался, потому он сразу не понял где он и что с ним. Попытка потянуться показала, что он крепко связан. Он лежал в комнате и рассматривал бревенчатый потолок.
Большая печь стояла в углу и он видел, как молодая темноволосая девчонка хозяйничала возле нее, ловко вытягивая дымящиеся противни полные румяных пирожков.
- Малина тут не растет, добрый молодец, - ответила она, словно подслушав его мысли.
- А вот в голове копаться не хорошо, - буркнул Коц.
- А я и не копалась, - заулыбалась девушка,- ты сам спросил, я ответила. - Может тебе пить принести? Скоро наши мужчины с совета придут, скажут, что с тобой делать будут.
 Сообщила она это так буднично, словно колонисты каждый день встречали космолеты и брали в плен таких дураков, как он. Игорь иронично хмыкнул, а девушка зачерпнув ковшом из ведра чего-то подошла к нему и приподняв голову дала попить. Глаза у нее оказались зеленющие, а ресницы густые и изогнутые. Вода была ледяной и очень вкусной, Игорь жадно пил и смотрел на ее полные губы.


 Не будь он пленником, сразу бы уточнил расценку этой ягодки, но подсознательно он почему-то понимал, что не стоит задавать вопросов. Его чувствительный зад предупреждал,
что в данном обществе вполне могли возродиться патриархальные обычаи, и за подобный интерес он  мог лишиться зубов и целости пары костей. Лишних зубов Игорь у себя не смог припомнить и потому, усилием воли, отвел глаза от манящего рта.
- Тебя как зовут? - почти грубо спросил он.
- Пожалуйста, - лукаво ответила зеленоглазая.
- Кхм, спасибо за водичку. А по-крепче у вас ничего нет?
- Пить с утра и без повода-грех. Дэя.
- В плен меня берут не каждый день, так, что чем не повод? Очень приятно, Игорь Ромашин.
Почему практически непьющий Игорь попросил выпивки и почему представился Ромашиным, а не Коцом, пожалуй и сам не знал.
- Ромашин? - хриплый голос переспросил из-за угла. За печью, оказывается была другая комната, или продолжение этой, оттуда и вышел седой, но еще крепкий мужик.
- Не Петра ли Прокофьича родственником приходитесь? Петра Прокофьича Ромашина, академика. Хотя вряд ли... Умер давно он, а гениальным ученым был, скажу я вам.
Казалось мужику совсем не нужен был собеседник, он сам задавал и сам отвечал на вопросы. И если это был допрос, то по очень странной схеме.
- С чем пожаловали вы на нашу богом забытую Гету?
- Я обычный техник-ботаник с космической труповозки, привез груз на место захоронения.
- Да ну? Все ваши кладбища расположены на другом континенте. Там и климат по суше и тигро-волков отродясь не водилось.
- Наш корабль на подлете к Гете потерпел аварию. Обшивку прошил метеорит, к счастью, мелкий. Но нам пришлось совершить аварийную посадку здесь. Вы меня отпустите? И где Стас?
- Стас твой дает показания в другом месте. Если они подтвердятся, конечно отпустим, так , как вы оба не представляете абсолютно никакой ценности для колонии, а мы, отнюдь, не дикари.
- А кто же?
 Игорь выразительно обвел взглядом бревенчатую допотопную избу и печь.
- Хм, ты точно не родня Петра Прокофьича? Странные у меня ассоциации на твой голос и взгляд... Мать твою не Катериной звали?
 Игорь аж вздрогнул от этого вопроса.
- Что вы знаете о моей ма...Катерине Ромашиной?
- У вас теперь и мать матерью не зовут что ли? Уже совсем не осталось ничего человеческого?
 Игорь отвернул голову к стене, борясь с нахлынувшими чувствами.
- Дедуль, не мучь его...- вдруг раздался голос Деи.
- Много чего знаю, я ведь учеником его был в свое время. Всю семью знаю. И академика и жену его первую, и вторую Марью Павловну, которая сводной сестрой приходилась покойной,
 и сына ее от первого брака. И дочь их Катюшу.
- А вот ты точно тот Ромашин? Доказать можешь чем?
 Игорь минуту подумав, решил, что ничего не теряет.
- У меня в нагрудном кармане мнемодиски лежат. Там письма от матери,( он таки смог произнести это слово вслух.)
- Коли развяжем, буянить не станешь?
И старик пристально посмотрел в глаза Игоря, словно пытаясь рентгеном исследовать душу.
- Развязывай, дедуль.
Сказала Дэя, непонятным образом успевшая откуда-то вытянуть ружье с оптическим прицелом, используемое для охоты на крупную дичь, и навела  светящуюся точку между глаз Игоря.
 Парень сразу понял, что выстрелит она точно куда целится и рука не дрогнет. Старик одобрительно крякнул глядя на девчонку, и нажал какую-то кнопочку на маленьком пульте, лежавшем на столе, Игорь даже не заметил его спросонья. Только что, крепко держащие его полоски гравипластика, вмиг распустились.
- Использовали импульсный магнитный резонанс?
Обратился Игорь к деду. И тут же спросил у девчонки:
- Так с чем твои пирожки? Гостей-то у вас кормят, или как?
 Старик беспечно обернулся к Игорю спиной, и выкатил из другой половины комнаты, той, что была за печкой, импровизированный столик на колесах, а вот на нем стояло НЕЧТО.
- Ты не плохо разбираешься в физике для ботаника, - заметил дед. - Интересно, поймешь ли, что это. Диски свои давай.
Странная штукенция, занимающая столик, не напоминала Игорю ни один из известных приборов, некая коробочка из стеклопластика, клавиатура, как у компьютера старой модели. ( В современных давно функции печати не было, все приказы и даже письма диктовались просто голосом или мысленно). На штукенции был экран, но какой-то выпуклый, и еще куча ящичков, явно выдвижных, для непонятных функций.
- Ты ешь давай, -Дэя кивнула на стол, где в плетенных корзинках еще дымились пирожки.
 А в большом кувшине явно была какая то жидкость. Пирожки оказались с разными начинками, в кувшине настоящее парное молоко, и ничего вкуснее Игорь в жизни, казалось, не едал.
Дед выдвинул какой то ящичек из своей чудо-машинки, в углубление опустил мнемодиск и нажал на боковую кнопочку.
- Так, так, так, всемирная библиотека, двадцать тыщ томов. Где ты это достал?
 Игорь неопределенно пожал плечами. Дед опустил следующий мнемодиск.
- Хм, этот ты ни разу не смотрел, а вот первый... Да ты никак читать умеешь?
- Это входило в мое базовое образование.
- Кхм, ну-ну, базовое, ладушки, посмотрим, что тут.
Игорь ел пирожки и запивал молоком из глиняной кружки, между делом он оценивал работу всего, что видел. Кружку явно лепили любовно, обжиг был произведен правильно и даже была роспись немного аляповатыми цветами под глазурью.
Вазы сплетены из местного материала на подобии лозы, весьма мастерски и красиво, кувшин  по проще, но тоже добротный, как и стол и стул на котором он сидел. Не колченогая табуретка, а именно резной деревянный стул.


 Искоса он наблюдал за работой деда. Тот колдовал над хитрой машинкой. Заметив интерес пленника к ней, начал охотно объяснять.
- Над этим чудом мы начали работать еще с твоим дедом, если он дед, конечно тебе, академиком Ромашином. Идея очень проста, объединить в одном механизме все известные виды связи и воспроизведения. Эта машинка и читает мнемодиски, и показывает фильмы, и просто выходит на связь по заданному пеленгу. Это не компьютер, просто все носители информации, известные человеку, тут можно открыть и считать.
- А еще мы слушаем по ней музыку... - мечтательно добавила Дэя и тряхнула челкой, на миг сбив прицел.
 Игорь мгновенно подобрался для прыжка, но пятно прицела опять стало на уровне его груди.
- Не дергайся, а то пониже опущу и кое-что ценное могу повредить, - пошутила девушка.
 И Игорь опять ей поверил.
 Вот открылся второй мнемодиск, на экране появилось изображение Кати Ромашиной.
- Здравствуй, сынок...
 Игорь еще увидел, как вмиг взволновался дед, явно узнавая и не узнавая в ней ту Катюшу, которую он когда-то знал. Услышал, как скрипнул стул под ним, когда он подался вперед к экрану. А потом он слышал только ее, рассказ его матери о своей судьбе и
любви к единственному сыну.
 " Я родилась в семье академика Ромашина, маму свою я помню плохо, так как она погибла очень молодой,  мне и двух лет еще не было. Меня очень любил отец, казалось, он всю любовь к моей матери перенес на меня. Потом появилась тетя Мария с сыном.
А вскоре мы опять зажили полной семьей. Василий - сын моей тетки по матери, вскоре стал моим братом и лучшим другом. Какие только проказы мы с ним не совершали, были совсем неразлучны. Наверное, я полюбила его уже тогда. Окончив школу, я долго
искала себя в разных профессиях, но лучше всего у меня получалось поддерживать дом в чистоте и готовить вкусную еду. Стол Ромашиных любили и ценили многие, а я все время отиралась на кухне и много помогала нашей поварихе. У меня было счастливое детство...
В двадцать лет Василий позвал меня замуж, папа тогда уже сильно сдал... Но все еще работал, много творил, он грезил колониями. У нас дома был патриархальный уклад. Ни папа ни мама Мария, которая заменила мне родную мать, не любили современных взглядов на жизнь.
Для них все было предельно просто - любовь, так до гроба, семья - так навсегда, образование - так глубокое и разностороннее. Жаль, я не унаследовала ни папиного ума, ни маминого таланта. Твоя бабушка была гениальным художником, она чувствовала форму. Ее скульптуры считались настоящими шедеврами. Каждая из них. Только в наш век красоту голого тела свели до примитивной сексуальности и опошлили животными инстинктами... Да, сразу после брака я забеременела. А папа сильно заболел. Его делами стал заниматься Василий, у него был талант финансиста.

 Скоро Вася начал часто пропадать на целые недели, говорил, что этого требуют дела. Но я была поглощена ожиданием чуда. Мой малыш рос во мне и наполнял таким несказанным счастьем. Я порхала по дому и все время пела... Потом родился ты. И целый год я тебя, вопреки всем современным взглядам, кормила грудью. Я пела тебе колыбельные, подносила к Василию и папе и показывала, какой ты у меня красавчик. Я радовалась твоему первому зубику и первому шагу. В чем-то я сама стала малышом и заново вместе с тобой познавала этот мир. Все обрушилось внезапно. Василий попросил развод. Он обещал мне щедрое содержание в обмен на тебя. Я не согласилась. Во мне словно что-то перегорело, словно выключилась лампочка, которая грела и освещала меня внутри, но я ее не замечала. В то время Василий уже был главным финансовым экспертов империи Коц. Ская решила, что он подходящий кандидат в мужья. Он точно не будет воровать и мешать ей жить в свое удовольствие, ведь он будет всем ей обязан. Она не хотела рожать, так что и твое присутствие в жизни Василия было желанным. Она все просчитала, а Василий предал меня, предал отца и мать, воспитавших его. Мама Мария умерла от инфаркта в ту ночь, когда я сказала ей о разводе...

 Я пыталась найти работу. Наших финансов оказалось намного меньше, чем я думала... Василий сказал, что все ушло на содержание дома. Я плохой финансист, не хочу возводить напраслину, но часть счетов на которых папа хранил сбережения оказались пусты. И только Василий имел доступ к ним. Нас обобрали и выкинули из привычной жизни одним росчерком пера. Папа проклял его... Он умер у меня на руках через три месяца - сердце не выдержало, а он был против трансплантации, считая, что человек должен жить сколько ему отмерено... Я думаю, он не перенес позора и разорения. Слава богу, что он умер так скоро. Страшные слова, но он хотя бы не увидел в бездну какой нищеты скатилась я... Я распродала все, что могла, заложила и перезаложила дом, только чтобы бесконечным комиссиям доказать, что у меня есть средства на содержание ребенка. Но твой отец сменил не только имя и фамилию по выбору Скаи, но и продал свое сердце. В нашем доме был произведен обыск и найдено много запрещенной литературы, а главное, старую семейную Библию...


 Ты знаешь,сынок, что за такое бывает... У меня отобрали тебя и осудили на исправительные работы пожизненно. Так я попала в бордель. Нет! Я не боялась колоний! Просто там я точно навсегда бы потеряла тебя. А тут был мизерный шанс когда-то тебя найти и рассказать о себе... И обнять, и объяснить, как  я тебя любила все эти годы и что ты для меня значишь...


 Я сейчас очень больна, мой мальчик. Правительство делает нам подтяжки и омолаживание бесплатно, но трансплантация на нас не распространяется. Мне осталось не больше полгода. И я сделаю все, чтобы увидеть тебя и передать часть наследства деда.
На мнемодисках я скопировала его неоконченные работы. Это разработки, способные помочь любой колонии. Разработки источников питания, новые механизмы и много чего еще. Улетай с этой проклятой Земли! Она иссушает нас, выпивает все соки и ничего не дает взамен! Я умоляю тебя, найди любую суверенную колонию и останься там. Там тебя научат тому, о чем земляне давно забыли. Там ты сможешь стать человеком и достойным преемником Ромашиных."

 Игорю показалось, что он бредит. "Прости меня, мама, я ничего не знал, я не таким вырос... Но я исправлюсь. Я стану Ромашиным, и ты будешь мной гордиться! Прости, мама..."
Дед утирал скупую слезу, а Дэя откровенно плакала. Он и сам понял, что его щеки мокрые.
- Я не вернусь на Землю. Черт, я не смогу там больше жить! Не смогу играть роль безмозглой горы мышц, спать с продажными женщинами. Я больше не смогу быть скотиной. Вы примете меня к себе?
 Дед кивнул головой.
- Ты прав, сынок, и если эти мнеодиски несут в себе то, что Катюша говорила, мы сможем поднять уровень жизни во всех суверенных колониях. Оставайся с нами.
 Игорь взял себя в руки и поставил условие:
- Но только, если Дэя будет угощать меня своими пирожками.
 Прицел ружья давно  отключен. А в зеленых глазах заплясали танец феи. "Дэя Ромашина... А что? Звучит". Странно, но эта мысль пришла одновременно сразу в три головы.