Маленькие радости и большие печали Марьи Дмитриевн

Иногда случается так, что в жизни уже ничто не удивляет, не  радует , как не радует сама жизнь.   Она просто была эта жизнь… Марья Дмитриевна каждый день вставала,  завтракала, шла на работу… Потом возвращалась… Никаких особенных событий  не было и не обещала ей судьба, никаких радостей… Да и радоваться она бы не смогла, не сумела, отвыкла…  Так ей казалось. И дело было не в болезнях.  Она чувствовала себя совершенно здоровой, да и не болела никогда. О том, что существуют  они , знала  по опыту, который черпала у больных.  И, если бы не необъятные размеры ее, то и совсем все было бы в порядке. Впрочем, вес ее ей не мешал. Марья Дмитриевна  никогда не сидела на диетах.
–Какая есть- такая есть,– любила говаривать она, с наслаждением повторяя избитую фразу «хорошего человека должно быть много».Так вот, не радуясь, не удивляясь и не огорчаясь и топала по жизни Марья Дмитриевна.
-Уф-ф-ф,- тяжело отдуваясь, ступила она на нижнюю ступеньку, выщербленную годами,  ветрами, дождями, ногами, и с неудовольствием взглянула на серое здание, от одного вида которого ей становилось скучно и тоскливо. Как же все  это  ей надоело! Надоело все  вместе и по кусочкам. Надоело ходить сюда изо дня в день, подниматься по этим ступеням, надоели эти белые халаты, унылые лица больных. Как будто в поликлинику только с постными физиономиями надо ходить… Без малого сорок лет она здесь работает, а чего достигла? Да  ничего… как была обычным участковым врачом, так и осталась…  Всю себя работе отдавала. А теперь… ни мужа, ни детей, да и друзей тоже не осталось… А ведь когда –то все было. Пришла сюда  совсем еще молоденькой, смешливой девчонкой с пышной рыжей шевелюрой и глазами  удивительного зеленого оттенка, которые теперь приобрели  цвет болотной жижи. Был любимый, называвший ее «рыжим чудом»…Да … все было…
В это время мимо пробежали две  девчонки- медсестрички, хихикая, они даже не обратили внимания на Марью Дмитриевну.
–Глупые!– раздраженно посмотрела им вслед она,– современные девицы! Что с них взять? Уважения к старшим никакого, умение  профессиональное тоже отсутствует… Один гонор и нахальство,–Марья Дмитриевна двинулась к своему кабинету, не обращая внимания на  больных ,ожидавших ее, не отвечая на их приветствия.
–Надоели,– опять привычно подумала она, равнодушно натягивая халат и оставляя его незастегнутым, взгромоздилась на стул, жалобно пискнувший, но стойко выдержавший  обрушившуюся на него глыбу. Глаза ее лениво побродили по стенам и уставились в окно. Осеннее солнышко приветливо заглядывало в  него, но и это не привело Марью Дмитриевну в доброжелательное состояние, скорее, наоборот, она разозлилась. Солнце слепило глаза, опустить же жалюзи было некому. Леночка –медсестра заболела , и придется все делать самой. Она взяла ватную палочку и задумчиво воткнула ее в ухо.  В это самое время раздался  неуверенный стук, и в открывшуюся дверь просунулась  голова с пушистым венчиком вокруг лысины.
–Можно,- робко поинтересовался  человек.
–Закрой дверь,– не оборачиваясь, рявкнула Марья  Дмитриевна. Она давно уже отвыкла от вежливого обращения. Голова нервно дернулась и спряталась.
– Что за люди!– возмущалась она. Все тело ее затрепыхалось, на лбу появилась  гневная испарина. И без того не солнечное настроение совсем испортилось.
Раздавшийся в коридоре ропот  быстро  затих, люди принялись  терпеливо ждать.
Наконец, Марья Дмитриевна отложила  ватную палочку и  протрубила:
-Входите!
Дверь робко отворилась,  и показался все тот же немолодой мужчина с венчиком на голове. Неуверенно потоптавшись, он осторожно, словно боясь кого-то разбудить, приблизился к столу и сел на краешек стула.
–Талон!– повелительно потребовала Марья Дмитриевна.
Больной заволновался, замигал глазами:
–Я принесу после приема, я забыл…
–Чего же лезешь тогда?!– совсем рассердилась Марья Дмитриевна.
-Я п-п-принесу,– начал вдруг заикаться мужчина,  заискивающе заглядывая в глаза доктору.
–Конечно, принесешь,– одобрительно кивнула она, искренне радуясь , пусть маленькой, но власти над людьми,–но не потом, а сейчас…
Лицо больного стало похоже на взбесившийся мухомор.
–…Ну,что мнешься?! Иди! Будешь тут свои правила устанавливать! Следующий!
Не успела дверь захлопнуться, как к столу засеменила сухонькая старушка. Она быстро- быстро перебирала ножками, словно боясь опоздать, руки крепко сжимали сумку явно китайского происхождения.
–Здрасти- здрасти,- заговорила старушка  скрипучим голоском.
–Талон?!
-Есть! Все есть…,– одна рука ее торопливо нырнула в глубину сумки и через секунду извлекла баночку солененьких огурчиков, следом за ней появилась и заветная бумажка.
–Это вам, голубушка, гостинчик. В следующий раз вареньица принесу яблочного.  Яблоки в этом году знатные уродились…Самой поди нЕкогда варить,–старушка пожевала губами.
В глазах Марьи Дмитриевны на секунду появился заинтересованный огонек. Незаметным движением она сунула банку в стол и, не глядя больше на бабульку, принялась заполнять карточку,  походя  задавая вопросы и давая рекомендации.
-Все-таки иногда и приятные минуты случаются в моей жизни,– мечтая о соленых огурчиках  с картошечкой и провожая старушку взглядом, думала Марья Дмитриевна,– побольше бы таких понятливых.
Тем временем вернулся уже знакомый мужчина. Взглянув на карточку, Марья Дмитриевна опять пришла в тревожное состояние духа:
–Что ты мне голову морочишь?!  Это не мой участок!
-В регистратуре сказали,– начал он, протягивая шоколадку,- что вы можете принять…
–Могу, но не обязана…,–уже мягче проворчала  она.
На душе Марьи Дмитриевны потеплело. Жизнь налаживалась.  И уже не казалась   такой неприветливой, когда в ней  стали появляться  всякие маленькие радости.