Глава 10. Неизведанные тропы. БДСМ

      
        «Что же я сделал не так? За что?- пронеслось в голове Толика. Затем он сообразил, что господам часто свойственно причинять боль, либо наказывать просто так, для своего удовольствия. Такое поведение было присуще и Вике и, наверное, известно Феликсу. Анатолий смотрел на чужака оценивающе. Он не знал, как поведет себя этот парень. И хотя внутренне Толик возмутился насилию над ним этого, по сути незнакомого мужчины, он все же постарался исправиться:

 - Простите, господин! Конечно! Разрешите идти выполнять?

 - Иди, и не задерживайся!
 
        Толик невольно восхитился тем, как быстро этот парень взял его в оборот, госпожа делилась с ним откровениями Экстримала – до этого вечера он никогда не был близок с мужчиной, но  по роду деятельности ему часто приходилось вести себя  с людьми достаточно жестко.
 
- Обожаю! Как же я вас обожаю! – воскликнула девушка, в мгновения ока оказываясь рядом с Феликсом. Она почувствовала в нем стержень, – а тебе идет быть господином! 

- Госпожа, я буду тем, кем вы прикажете! – опустив голову, признался Феликс.

       Она прижалась к нему всем телом, затем слегка отодвинулась и заглянула в лицо Феликса. Стоило ей отстраниться, как раб сполз вниз и оказался стоящим на коленях. Он молча смотрел на Вику снизу вверх, и его взгляд не скрывал обожания. Еще только войдя в гостиничный номер, он страстно желал упасть к ее ногам, но повел себя донельзя заурядно – поздоровался, вручил госпоже букет и прошел в гостиную. Теперь он понял, почему Виктория допускала некоторую вольность в общении с ним – она знала, что ему предстоит быть старшим рабом.

       Запрокинув парню голову, она медленно приблизила свои губы к его губам, заставляя Феликса гадать – поцелует или нет?  В это время Толик тихой тенью, чувствуя свою вину, проскользнул в комнату.

- Я думала, Анатоль воспитанный раб, а он оказывается, не умеет себя вести в присутствии гостей. – Произнесла Вика, как ни в чем, ни бывало, отстраняясь от Феликса, так и не поцеловав его. Он был заведен, начиная с того вечера, когда ожидал Ли Лу у себя в квартире.

       Понимая, что с ним играют, слегка раздосадованный, Феликс зло посмотрел на раба, приход которого сорвал такую чудесную возможность поцелуя!
 
- Феликс, ты открыл глаза на моего раба, который так и просится быть наказанным.
Намек госпожи оказался очень кстати, пружинисто поднявшись, Феликс подошел к рабу. Раз! Два! Три! Звонкие удары пощечин словно взорвали тишину.

- Приказы нужно выполнять незамедлительно, раб! 

       Феликс чувствовал себя  на удивление непринужденно, он как будто оказался в своем кабинете, раздавая нагоняи  нерадивым подчиненным, с тем небольшим отличием, что в стенах офиса ему не приходилось применять силу. Для него естественным было принимать решения и, следовательно,  ответственность за свои поступки, а так же за людей и их действия. Он знал не понаслышке, как насадить и удержать власть. Работа Феликса наложила свой отпечаток на его поведение, впрочем, еще несколько лет назад, когда дядя только-только становился на ноги, Феликсу приходилось и кулаками махать и оружие в руках держать. Но чтобы вот так бить беспомощного человека, да и еще и знать, что тот терпит издевательства добровольно!

- Да, господин, - поспешил ответить Толик, его ощущения были подобны разноцветному постоянно меняющемуся фейерверку. В нем перемешался страх, что его прогонят, и желание раствориться в воле господ. С другой стороны, его охватило возмущение, что какой-то смазливый мальчишка унижает его, успешного в жизни человека. Он сдержался, чтобы не двинуть Феликсу в ухо. Вика не простила бы ему открытого проявления непокорности, а потому Толик проглотил унижение, подавляя свое неосмотрительное желание. 
 
- Ты в армии служил, раб?

- Так точно, господин!

       Феликс не был уверен, что Вике понравится, если он решит наказать раба ремнем. К тому же Анатолий мог оказаться мазохистом и та порка, которую мог бы преподать ему Феликс, произвела бы совершенно другой эффект, и вместо наказания принести рабу удовольствие.

- Тогда упал, отжался! Но сначала сними футболку.
 
        Толик служил более тридцати лет назад, последующие годы гражданской жизни, да еще и преуспевающей, оказали на его рефлексы существенное влияние. Но прислуживание  Виктории в течение нескольких лет наложило свой след, в мгновение ока он рухнул на пол.
 
- Слушаюсь! – Служение мужчине оказывается, мало, чем отличается от служения госпоже,  только мужская рука отвешивает удары сильнее, даря при этом острые ощущения. Перенести психологический прессинг Толику оказалось не так уж  и сложно, видимо  в свое время наличие раба и любовника Егора сыграло свою роль, и сегодня Анатолий оказался готов к испытаниям. Он не осмелился задать вопрос о количестве отжиманий, как он уже понял, господин не любил лишних вопросов.

       Двадцать дались ему легко, следующие десять забрали почти все силы. И не столько они, сколько размышления, будет ли Феликс с ним жесток, да то, как посмотрит на него госпожа, что она подумает, все ли ей нравится? Еще он переживал о произведенном впечатлении от своего тела, как ему казалось недостаточно крепким и молодым. Ведь не зря же господин настоял на обнаженном торсе, Толик был уверен, что Феликс хотел еще сильнее подчеркнуть разницу между ними.

- Достаточно, - Феликс внимательно следил за напряженными мышцами раба. Он видел перед собой гармонично сложенного мужчину, который был немолод, но выглядел отлично и справлялся с заданием. Перед ним находился достойный соперник.
 
- Анатоль, помоги Феликсу разуться,  - вмешалась Вика, которой захотелось напомнить о том, что она не только хочет быть зрительницей, но и участницей. Не удержавшись, добавила, - и не забудь поблагодарить господина за урок!

       Девушке очень хотелось спровоцировать Анатолия на бунт,  посмотреть, как он себя поведет. «А что? Он мой раб, причем лучший раб, он в курсе всех моих мужчин, правда, еще  никогда воочию не видел, когда я занимаюсь сексом с другим». Так же ей было интересно, как поведет себя Феликс, в их беседах он упоминал, что лояльно относится  к ревности, гомосексуальности и к разным нестандартным отношениям.

        Здесь Анатолий заколебался. Он понимал, как ему предстоит выразить свою благодарность, и старался быстро соображать: либо ему прямо сейчас целовать мужские туфли, либо уже после целовать ноги. На помощь пришел Феликс. Он демонстративно наступил ему на руку ботинком, лишив раба возможности встать. Феликс импульсивно сделал это движение, слишком часто жизнь подбрасывала ему ситуации, когда действовать приходилось и жестко  и даже жестоко, а потому он не колебался. Страдая от унижения, Толик склонился к самому полу, и время для него остановилось.

        До него доносился свежий  запах обувного крема. Он вдруг ясно увидел картину, как собирается на встречу и волнуется молодой парень, и этим Феликс ничем не отличался от него. Именно в этот момент Анатолий почувствовал, что он полностью на стороне и этого парня, и своей хозяйки. Внутреннее препятствие перед унижением не рухнуло в один миг, но этот шаг был следующим в череде многих, что ему предстояло сделать сегодня.

         На заре их отношения с Викторией ему пришлось разбираться с собой и своим отношением к ревности, потому что девушка наслаждалась свободой и молодостью, и ее постоянно окружали мужчины. Егор был одним из немногих, с кем девушка осталась надолго, и кто знает, поведи тот себя правильно, как легла бы карта.  Сегодня днем они  с Викой, казалось бы, спокойно и  взвешенно обсудили его отношение к тому, что произойдет в их номере этим вечером, и тогда Толика больше беспокоило, как покажет себя Феликс, не расстроит ли госпожу чем-то.

       Где-то на задворках души мелькнули сомнения, насколько в данной ситуации он сам почувствует себя опущенным. Но заботы, какие купить фрукты, не забыть положить в спальне необходимые господам мелочи, позаботится о вазе для цветов, предусмотреть другие важные детали, оттеснили эти опасения. Сейчас до него дошло, что зря он недооценил предстоящее ему унижение. Стараясь не прислушиваться к своим слишком неоднозначным ощущениям, он покорно прикоснулся губами к ноге Феликса, затем отодвинулся и, не поднимая головы, стал ждать. Господин позволил ему снять обувь.

- Неси шампанское, - велела Вика, - быстро!
 
        Анатолий торопился исполнить приказ, от волнения ноги не слушались и заплетались. Пару раз он поскользнулся, но добежал до холодильника. Завернув бутылку в салфетку, другой рукой подхватил поднос с приготовленными бокалами, и поспешил в гостиную.  Весело хлопнула пробка, шампанское полилось, наполняя хрусталь. Алкоголь подействовал, расслабляя их троих, унося, прочь сомнения.  И у Феликса и у Анатолия промелькнула мысль, что пить шампанское им не по статусу, но, приказав приготовить три бокала, Виктория недвусмысленно давала понять – они празднуют не просто встречу, а большое событие    в жизни каждого из присутствующих.

        Толик, зная вкусы хозяйки, предложил фрукты, ему мало что было в новинку на этой вечеринке, разве что вместо одной госпожи он прислуживал двум господам. Унижение, которое, в ожидании встречи, казалось слишком отталкивающим, на поверку оказалось приемлемым для человека с его опытом рабства. А свою гомофобию, подумал Анатолий, он как-нибудь переживет, хотя в глубине души он надеялся, что ничего экстремального, тем не менее, не произойдет. И хотя Толик много раз в своем воображении рисовал себе, как Викторию ласкает другой, у него все-таки перехватило дыхание – Вика на его глазах  прижималась к другому мужчине.
 
        Вика всегда старалась быть честной с ним, хотя по началу это ранило немолодого уже мужчину, выросшему и прожившему с совершенно другими установками на отношения между мужчиной и женщиной. Госпожа давала ясно понять, что приходить без звонка к ней не следует, и Толик знал, что в это время госпожа встречается или с рабом или с любовником. Рыжеволосая   колдунья словно приворожила к себе, она стала его последней любовью, и он был готов прощать ей абсолютно все.

- Сиди, - девушка присела на колени Феликса. Одной рукой она обнимала парня,  другой расстегивала на нем рубашку. Справившись с пуговицами, ее рука нырнула под ткань. Пальцы легко нашли сосок и начали свою жестокую и сладкую игру.  Ее глаза горели ярче звезд, и не понятно было, что их так распалило толи шампанское, толи вседозволенность, или знание, что Анатолий находится рядом, и  что он не просто молчаливый свидетель – стоит лишь дать знак, как он присоединится и окажет любую услугу. При этих мыслях у нее кружилась голова.
 
- Раздевайтесь! Оба!

        И вот ее мальчики стоят, наклонив головы, не столько по этикету, как в смущении. Два обнаженных тела. Мужских, красивых тела. «Что они испытывают? Стыдно ли им? Не знаю, спрошу об этом потом. Каждый знал, на что он шел». Девушка подошла к Толику, подняла его голову за подбородок.
 
- Ноги шире! – грубая команда, удар ноги влево, вправо и ее слуга стоит, широко раздвинув ноги, красный накатившего стыда – он вдруг вспомнил, как еще мгновение назад целовал ноги мужчине. Вика знала, как он боялся прогневить ее чем-либо, упустить какой-то небольшой, но важный нюанс. Краем глаза она заметила, как Феликс предусмотрительно раздвигает ноги шире.

- Хороший мальчик! – произнесла она, с усмешкой похлопывая старательного раба по скуле. – Все знаешь наперед.
 
- Посмотри, все ли готово в комнате, - приказала Вика, не называя имен. Феликс бросил быстрый взгляд в ее строну, чтобы посмотреть, кому отдан приказ. Служение госпоже в компании еще одного раба требовало определенной согласованности в действиях. Он повернул голову, и переадресовал приказ своему подчиненному:
 
- Выполняй!
 
- Да, господин! Госпожа.

        Оставшись наедине с Феликсом, Вика обошла его и снова остановилась напротив. Она рассматривала его пристально и близко. Ее взгляд переходил от плотно сжатых губ к  решительной линии подбородка, к глазам трогательно прикрытых густыми ресницами. Феликс точно знал, что сейчас не следует смотреть госпоже прямо в глаза, это может быть расценено как вызов, не иначе. Хотя больше всего в этот момент ему хотелось именно этого. Чтобы вобрать в себя все черты любимой, запомнить ее такой величественной и властной, упивающейся своей властью над ним.

- Сними босоножки! – Вика села в кресло, забросила одну ногу на другую.
 
         Для Феликса в первую очередь этот приказ означал позволение прикоснуться к девушке. Ощутить тепло ее тела, убедиться что она настоящая, живая, что она рядом и он может служить ей. Не удержавшись, раб прижался лицом к ногам. Он был абсолютно счастлив! Сегодня Феликс по-настоящему обретал не только свою потерянную любовь, но и госпожу. Его руки нежно трогали кожу девушки, осторожно изучая ее миллиметр за миллиметром, и Виктория поняла состояние Феликса. Комок застрял в горле, и ей захотелось плакать от захлестнувших ее чувств. Ведь они не были вместе столько лет, а теперь… Теперь входят в ту же реку второй раз. Но ведь это уже другая река, не та самая! Так чего же жалеть, чего опасаться?! Ей стало немного легче, и радость обретения вытеснила грусть.
 
        Старый слуга вернулся в комнату и стал, как ему было велено в стороне от двери, показывая своим видом, что все готово. Феликс снял босоножки, целуя узкие ступни возлюбленной.
 
- Пойдем, пойдем, солнце мое, - потянула его Вика, давая понять, что на господское ложе он взойдет как равный. Cегодня госпожа благоволила к нему.  – Вставай!

        Феликс следовал за ней как привязанный. Проходя мимо раба, Вика остановилась, пара босых ног – это все что видел Толик. Даже ступни у Феликса оказались узкими, почти изящными, под стать госпоже. «Что будет? Захочет ли она, чтобы я снова  целовал ноги рабу? Господину,- тут же поправил сам себя Толик,- для меня он господин».

       Спальня. На прикроватной тумбочке стояла роза. «Моя роза, радостно подумал Феликс, теперь уже ее роза. Значит, Вика сохранила ее, значит, она… Чему я удивляюсь? Разве не очевидно, что Вика любит меня, ну если не любит, то относится очень тепло, раз сразу позвала его к себе, познакомила со своим рабом Анатолием и даже доверила мне его на время».

        Виктория так хотела его. Давно, очень давно она хотела его. Как же ей надоело сдерживать себя, свои порывы! «Кто мне сказал, что это правильно? Ну, кто? Правила устанавливаем мы сами, и если я так хочу вполне определенного мужчину, что прямо умираю от желания, то нужно просто отдаться этому чувству. Я желаю его и желанна сама, так что же нужно еще?! Я вижу перед собой обнаженное тело красивого мужчины, который думает точно так же, как и я, и подобно мне воспринимает этот мир. И он не отвергает меня, более того, он готов на многое, очень многое, и от понимания всего этого кружится голова, переполняют чувства, радость и восторг занимают среди них основное место. Да, никогда еще мне не приходилось вот так, на первой встрече желать раба столь сильно, что я готова менять некоторые свои правила и привычки».

        Как умирающая от жажды в пустыне бросается на воду, так и она набросилась на Феликса, как будто единственное, что она могла и хотела успеть в этой жизни – это поскорее получить его. Непостижимым образом оказалось снято платье, белье полетело в сторону. Застонав от переизбытка чувств, она  оказалась сверху и остановилась. Замерев, и не смея не то что пошевелиться, но и даже дышать, Феликс очаровано смотрел на Вику.

       У него перехватило дух! Когда девушка сняла бюстгальтер, ее груди, такие красивые и большие, словно стремительный ручей вырвались на свободу. Он смотрел на них с благоговением, ему так хотелось целовать их, прикасаться к ним руками. Лишь на одно мгновение ему было позволено бросить взгляд на сильные и стройные ноги и ягодицы госпожи. Он находился в восхищении от самого вида такой красивой женщины как она, и еще оттого, что эта женщина для него – сама богиня. Он смотрел на Вику как мужчина и хотел ее как мужчина, но он был ее рабом и даже помыслить не мог о том, чтобы овладеть ею. Она была той недоступной, желанной и вожделенной женщиной, но самым больше счастьем было то, что он являлся ее собственностью и она вольна распоряжаться им. Он лежал и любовался,  отчетливо осознавая, что он всего лишь жалкий раб у ее великолепных ног. Он знал, что ему повезло, он уже касался ее руками, и сейчас ему будет позволено то, на что он не рассчитывал. Это был щедрый подарок.

         Наклонившись вперед, Вика запустила руку под подушку и извлекла шелковый шарф. В этот краткий миг, при жавшись к груди Феликса она ощутила, как неистово бьется его сердце.

        «Непредсказуемая женщина, поди, угадай,  что меня ждет – щедрый подарок или горький урок». Ожидание приятно волновало и будоражило его и без того проснувшееся воображение. Обнаженная женская грудь так просто и естественно коснулась его груди, что в это было сложно поверить, он закрыл глаза, все еще не веря происходящему. Вика сделала  самое худшее, и самое лучшее, что она могла с ним сделать – лишила его возможности видеть, завязав глаза. Но он чувствовал, еще как чувствовал! Невыносимым мучением отозвались нежные прикосновения ее рук, ее тела.

       Вика решила не передерживать ни свои напряженные донельзя  эмоции, ни его, ведь впереди их ждала длинная ночь. Наверстать любимые практики они еще успеют, а сейчас она получит его!

- Резинку!

         Краем уха Феликс слышал слова, не понимая, к кому они относятся. Раздался шорох, он вспомнил про раба, прислуживающего им. Находясь на гребне возбуждения, присутствие другого мужчины при таком интимном моменте лишь усилило обострившиеся ощущения Феликса.   Завоевательницей и победительницей, оседлав мужчину, Вика отдалась вечному танцу тела.
 
         Анатолий видел, как движутся влажные разгоряченные тела, слышал их страстные стоны. После секса он высушит госпожу и вытрет господина. Все что нужно он сделает для их комфорта, его госпожа будет счастлива, а что еще надо ему для счастья? Толик ревниво следил за прикосновениями. «Я делаю это лучше, не так как он, сейчас Вика рассердится на него, она не любит, когда во время прелюдии к ее груди прикасаются слишком настойчиво и  грубо». Но девушка уже подходила к кульминационной точке.

        Она сдернула с Феликса повязку, и они вместе встретили оргазм, глаза в глаза, душа  душу. Виктория лежала довольная, смежив веки, не чувствуя своего тела. Ее душа еще не успела воссоединиться со своей земной оболочкой. Сейчас, сбросив напряжение долгих часов, молодой раб мог внимательно рассмотреть Викторию, истомленную негой. Красиво прорисовывались ее бедра, маленькая полоска, аккуратно подстриженных волос на лобке привлекала внимание, чуть ниже кожа  девушки была белой на фоне загорелого тела и совершенно гладкой.  Нежность, бескрайняя  и всепоглощающая, вот что испытывал он, разглядывая это чудо – молодую женщину, которая  восстанавливается после бурного секса.

- Спасибо, - прошептал он, целуя тонкие пальцы.
 
        Это безумство ей было просто необходимо. Госпожа  в ней всегда должна была держать ситуацию под контролем, а  желание заполучить Феликса застилало ей глаза, лишало способности спокойно мыслить. Сейчас же, благодаря сексуальной разрядке, она могла неторопливо продолжить наслаждаться своею собственностью – двумя мужчинами.
 
- Подай воды, - попросила она слабым голосом Анатолия. Когда тот принес стакан, девушка обратилась к нему, - Сними это, - и она указала на презерватив на опавшем члене своего любовника.

         Взгляд из-под полуопущенных век господина обжигал Анатолия. Расслабленное тело, расслабленная поза хозяина жизни, отдыхающего после секса, не ввели раба в заблуждение – господин молниеносно мог наказать его за промедление или непослушание. Толик колебался, пауза затягивалась. Страх показать неповиновение, заставил раба решится.
 
- Все что прикажете, госпожа, - хрипло ответил он, и вышел из ступора, - Господин? - Собрав все свои силы, он прикоснулся к гениталиям Феликса и освободил его от ненужной уже резинки. Мир от этого не рухнул.
 
- Ты что нарочно выпачкал меня?

         Толик побледнел, услышав неудовольствие в насмешливом голосе Феликса. Бросив быстрый взгляд на плоский живот господина, но не увидел ни капли спермы. А ведь и госпожа часто вот так играла с ним, ему не раз приходилось убирать несуществующие крошки, вытирать несуществующую пыль.

- Ладно, я пошутил, - смилостивился парень, неприкрытое любопытство весело плескалось в зрачках Феликса. Ему всегда нравилась идея наказать мальчишку моложе себя, но сейчас, главенство над мужчиной и старше по возрасту, и опытнее его, оказалось не менее возбуждающим. Он задавал себе вопрос, а смог бы он испытывать точно такие же сильные и яркие чувства, если бы карта легла по-иному, и именно ему пришлось бы отдаться на милость Анатолия. Молодой человек по имени Феликс, натурал, каких поискать, не знал ответа, в отличие от его натуры Экстримала. Пошел бы! Еще как пошел! Именно сегодня он понял, что готов, и не только чтобы самому «доминячить» мужика, но и чтобы подчиниться старшему по положению.
 
- Спасибо, - Толик рывком дернулся в сторону лежащей руки Феликса, и потому что испытывал к нему благодарность за то, что господин решил не усугублять и без того
униженное положение раба, и потому что знал – Вика смотрит на него. Все это затевалось именно для нее. А ведь Феликс мог бы, и наказать его. Просто так!  Например, он мог вылить в рот раба сперму из презерватива, как однажды с ним проделала Виктория. После целой ночи любовных утех Толик ползал по спальне и собирал использованные кондомы, самый полный из них девушка отправила ему в рот, со словами, «Вот таким на вкус дожжен быть настоящий мужчина!»
 
- Хорошо мальчики, побаловались, и будет. Я в душ, а вы оба, наведите тут порядок, и мигом ко мне! Думаю, с уборкой вы разберетесь без меня, – и фигурка девушки скрылась в ванной, оставив после себя лишь мимолетное видение.  А не привиделось ли все? Подумали одновременно мужчины.

         Старый раб нервничал, переживал, но старался изо всех сил не показать это ни госпоже, ни господину. Он уже догадался, что несет ему приказ явиться к госпоже вдвоем. Он первым вошел в ванную, и снова по ранней согласованности стал у стенки, стараясь занимать как можно меньше места. Размер комнаты не был рассчитан на ее использование втроем.  Феликс прошел мимо него, слегка задев, словно  не обратив на раба внимания. Он нежно обернул госпожу мягким полотенцем. Мягкие женственные очертания ее фигуры сводили Феликса с ума, за годы разлуки Вика стала такой красивой, какой может быть зрелая женщина.

Когда пришла очередь вытирать ноги, Феликс опустился на колени и услышал приказ:
 
- Замри!

        Девушка зачем-то протянула руку и достала с полки хлыст, приподняла его подбородок.
 
- Ты был неловок, раб, - смеясь, произнесла она, наблюдая, как вытягивается лицо Феликса, ведь на самом деле он не допустил ни единого промаха. Она не могла удержаться, чтобы лишний раз не напомнить новенькому рабу, где его место, несмотря на то, что сегодня он был возвышен ею. - Познакомься с ним.

         И поднесла рукоятку к его губам. Феликс прикоснулся к ней губами, гадая, что придумала госпожа. А она, несмотря на то, что назначила его старшим, хотела напомнить, что он раб, раб! Экстримал никогда не забывал об этом, именно потому его мысли иногда возвращались к возникшей однажды картине его унижения перед Анатолием. То, что этот раб являлся в данный момент свидетелем его падения, лишь прибавляло Феликсу огня в крови. Лавина разнообразных чувств поднялась в груди раба, начиная от стыда и страха, заканчивая блаженством и истомой, разлившейся по телу.

- Обрати внимание на рукоять.
 
         Перед его носом оказался фаллос, сделанный столь искусно, что если бы не мелкий размер, то рукоять плети можно  было принять за реальный член. При мысли о том, как госпожа собирается использовать эту штуку, глаза Экстримала затуманились и он «поплыл».

- Открой рот! - Теперь старший раб стоял с хлыстом во рту и высоко запрокинутой головой. Это унижение  возбудило его, член угрожающе распрямился. На этот счет у госпожи имелись свои мысли. Заметив эрекцию, она сделала знак старому рабу приблизиться, при этом Феликсу велела:

- Поднимись, сядь сюда, - и она указала на бортик ванны.

         Выполняя приказ, Анатолий подполз ближе. Его начала бить мелкая дрожь, справиться с которой он не мог, как ни старался.
 
- Трахни его в рот, дорогой, а я посмотрю на это! Обожаю наблюдать, как ебут хороших мальчиков. Ты ведь хороший мальчик, правда? – Она притянула Толика за волосы, другой рукой жестко ударяя  по скуле, заглянула в его расширенные зрачки, натолкнулась на умоляющий  взгляд.

         Толик находился в прострации от предстоящей перспективы, но решил покориться, переступить через себя. Главное, что он точно знал и чему верил так это, что между госпожой и ним всегда существовала тонкая нить понимания – он отдает всего себя госпоже, взамен ничего не требуя. Она для него хозяйка не только потому, что ему нравится быть рабом, а потому что он считает - женщина высшее создание. И для него не существовало другой госпожи. Пусть есть и красивее и моложе, жестче или мягче, это не имеет значения – он предан своей и только своей хозяйке. И ради нее готов на поступки, о которых потом возможно будет сожалеть.

         Взгляд Феликса как бы говорил ему «Ну! Что же ты? Давай!» С дрожащими от страха и волнения руками раб подполз еще ближе. Его губы застыли в нерешительности возле стоящего члена. Феликсу надоело ждать, он  с размаха влепил рабу пощечину. Удар госпожи в сравнении с ним показался Толику цветочками. Феликс, взгляд которого стал безумным в предвкушении ласк, прилагал неимоверные усилия, чтобы его голос оставался спокойным.
 
- Бери в рот! – шершавый от возбуждения голос господина послужил толчком, раб молниеносно вышел из ступора и как сумасшедший накинулся на член. Его губы недолго порхали, страстный напор раба быстро подводил Феликса к оргазму. Когда он стал кончать, Виктория, потрясенная виденным, успела приказать рабу:

- Глотай все! – и ему пришлось подчиниться. Главное, чтобы она осталась довольна, только и успел подумать Анатолий. Так, только что, состоялся его первый минет.
«Боже мой! И это делал я?! Не могу поверить! Как будто я этим занимался всю свою жизнь. Интересно, что подумает обо мне Феликс? Что я старый гомик?!»  Он утешал себя, «Госпожа всегда была требовательной к оральным ласкам, так что мое мастерство вполне объяснимо». Вкус спермы не удивил Толика, его собственная имела такой же привкус.
 
        Дверь закрыта на ключ, в открытые окна врывается свежий морской бриз, их гость ушел. Анатолий очень старался  сохранять лицо невозмутимым, хотя ему казалось, что у него прямо на лбу написано то, чем он занимался  в ванной. Стыд нашел его позже, стыд и сожаление. Так бывало с ним часто. Он что-то делал, а потом приходило раскачивание в содеянном. Правильно ли он сделал, что о нем подумает тот парень и самое главное, что он нем подумает Она? Его единственная, ради которой он готов был на все. Он знал, что все эти сомнения и угрызения совести со временем исчезнут, но найдет ли он мир с самим собой. Наверное, найдет – ведь с ней он тот единственный, кто рядом с ней всегда. Да, может быть она  любит этого Феликса, но он ушел, как уходили и другие, а он с Викторией рядом, что уже многие годы являлось  его жизнью. Он был счастлив, хотя и смущен и подавлен.

       Вика вошла неслышно, опустилась рядом на диван,  и не давая возможности вскочить, обвила руки вокруг шеи Толика.
 
- Ну, ну, иди сюда, иди, мой хороший!  - Она испытывала гордость за Анатолия. Он – ее лучший раб и друг, советчик  и учитель, не испугался, не отступил. - Что, плохо тебе, совсем плохо? Расскажи, поделись со мной и тебе станет легче, я же всегда заботилась о тебе. Мне жаль, что так вышло.

- Госпожа,- он признался в слабости, не выдержал - мне так плохо!
 
- Да, я хотела его и получила! Не он первый, не он последний. Думай о сегодняшнем  сексе так –  это я его имела!
 
Толик хранил молчание.

- Хотя для тебя самое неприятное наверно не это, а ваша с Феликсом интимная близость.

        Вика вглядывалась в темный силуэт своего раба, пытаясь понять, что скрывается за его безмолвием. Замешательство? Обида? Стресс?

- Выговорись, поделись, что тебя ранило больше всего, хочешь, в следующий раз …

         Следующий раз?!!! Неужели будет следующий раз? Хотя, чему он удивлялся – пробуя что-то новое Вика не останавливалась на достигнутом, и закрепляла свои позиции. Он помнил, как долго он опасался страпона, просто холодел от ужаса, что твердый чужеродный латекс беспощадно войдет в него, лишая достоинства. Оказалось все не так страшно, а со временем и приятно.
 
          Вика, словно уловила его мысли и задумчиво протянула:

 - Если тебя что-то не устраивает…

          Вот этого поворота он боялся – ведь если признаться, что ему что-то не подходит, то вдруг госпожа прогонит его.

- Нет! Нет, что вы! – Толик  так испугался, что не дал госпоже договорить.

- Не перебивай.

- Извините.

- Если тебя или меня что-то не устраивает в наших отношениях, то давай обсудим и найдем общий знаменатель.

          Умом Толик все понимал, что она на самом деле хочет сделать так, чтобы им было хорошо но, было одно большое но. Будь его воля, он не стал бы ни с кем делить свою последнюю и  позднюю любовь. Но Вику не изменить, не переделать, что сделано, то сделано, а ведь если подумать – их жизнь полна света, налажена и благоустроена.
Анатолий и дальше продолжал свои монолог, как до него дошел смысл фразы, сказанной Викторией:

- Все равно я люблю тебя, только тебя. Мы вместе потому, что мы хотим этого.

- Вика! Я не могу поверить! – он удивления он не помнил себя, и позволил себе забыться. 
   
         Но девушка пропустила оплошность мимо.

- Во что ты не можешь поверить? Что я, наконец, произнесла это вслух? Разве ты не знал?

- Я не смел верить! Я…

          В ночи раздался телефонный звонок, прерывая разговор по душам.

- Алло! Да, слушаю! Ничего страшного, и вам доброй ночи. Понимаю. Я приеду, как только смогу.

- Что-то случилось?

- На работе неприятности, - озабоченная складка пролегла между бровей. Таким Анатолия Вика видела редко, она представила себе, как уверенно он держит себя среди своих подчиненных, как профессионально подходит к решению проблем, как наслаждается  любимой работой, ведь этим качествам она училась у него.

- Что-то серьезное?

- Думаю, мне придется вернуться в город на пару дней.

- Съезди, чтобы там ни случилось, личное присутствие на фирме тебя успокоит, заодно отойдешь немного от сегодняшнего вечера. И помни, я люблю тебя! Все будет хорошо!