Полупьяновы

                ПОЛУПЬЯНОВЫ
                [П]-ЛОГИЯ
                500+500+500+500+5


                ПОЭТИЧЕСКАЯ ПЯТНИЦА
                ПОРФИРИЯ  ПОЛУПЬЯНОВА

                "ПОБЕДА"  ПОРФИРИЯ

                ПОЕЗДКА ПО ПСКОВЩИНЕ



Предупреждение:
ПРОТИВОПОКАЗАНО  ПРЕДЛАГАТЬ
ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ  ПОДРAСТАЮЩЕГО  ПОКОЛЕНИЯ.
П-здательство




                ПРЕДИСЛОВИЕ

   Первая попытка полной публикации [П]-логии Пан. Плевина "Полупьяновы" получилась. Пятилетие перестройки, пятилетие, породившее поразительные процессы, потопом прокатившиеся по постсоветскому пространству... Помните? Программисты, продававшие полные повидла пирожки, первые партии персоналок, приносившие 500-процентные прибыли, потом пирамиды, потом подозрительные предприниматели, приватизирующие промышленные предприятия, перестрелки, продажные прокуроры, путч... Перестроечные потоки подхватили, понесли пожилую пролетарскую пару... Полупьяновы, познавшие пропасть пьянства, пробудились, почувствовали, подсознательно поняли прелесть поэзии, поучительность прозы, пользу просвещения. Преодолев пустоту прошлого, позабыв пагубные привычки, пошли Полупьяновы по пути персонального прогресса, повели приятеля Порфирия – Павла, подплатформников, полупьяновцев по пути преодоления пьянства, по пути познания прекрасного.
   Попробую предугадать: продолжение появится. "Послесловие" практически предлагает план продолжения повести. Полупьяновы – престарелые политэмигранты, поддержанные профсоюзом прессовщиков Пенсильвании, потомком педиатра Перельмана, Пашкой "Палиндромовым", преодолев препятствия, признаны полноправными пациентами приюта престарелых. Путь Полипкиных, презираемых Порфирием, повторно пересекает путь Полупьяновых. Противопоставление Полипкина (прописавшегося пациентом приюта под псевдонимом "Полипкинд") Полупьянову представляется плодородным полем, перепаханным прямо под посев продолжения повести. Подождём – посмотрим.
Появление повести, посвящённой прошлому Полупьяновых, представляется, правда, проблематичным. Полупьянов – пацан-партизан, потом пленный, потом передовик производства, преданная Порфирию подруга Прасковья, – прошлое, плохо понятное Пан. Плевину. Поэтому прошлое Полупьяновых проступает поверхностно, периодически приходится помогать писателю, придумывать причины поступков Полупьяновых, причины, принадлежащие прошлому.
   Повествование, перегруженное подробностями, порой пробуксовывает, подобно перепарившемуся пингвину, ползущему по песку полуденной пустыни, порой плохо предсказуемо прыгает подвыпившим птеродактелем по поэтическому просцениуму. Поразительные превращения присущи поведению Порфирия Полупьянова. Пошлые прапорщицкие присказки перемежают продуманные прочувствованные пассажи, посвящённые поэзии, политике, Прасковье.
   Правомерно по-приятельски покритиковать писательскую палитру Плевина. Писатель, построив примитивный плот, пытается преодолеть полные подводных правил пороги правописания. Приходиться признать, правда, – принятых правил писатель придерживается полностью. Первая позиция полностью принадлежит петроглифу "П". Похоже, писатель принципиально против предоставления первой позиции прочим петроглифам.
   Писатель предполагает – продвинутые почитатели поэзии подметят подобие поэмы Полупьянова "Погибель поэта" поэме Палермонтова, посвящённой последствиям последней перестрелки Пушкина. Противник Пушкина Педантес, повеса, пьяница, подонок, покрывший позором погоняло Педантесов, проклятый последующими поколениями почитателей поэзии. (Подзабывших поэму Палермонтова просим посмотреть правее – поэма приведена полностью.)
   Прочитайте повесть. Понравится – прекрасно. Потянет плеваться – подумайте, прицельтесь, потом плюйте, пожалуйста.

Пилюлия Пашковская,
последняя подруга писателя,
professional provider помощи престарелым.





                ПОЭТИЧЕСКАЯ ПЯТНИЦА
                ПОРФИРИЯ  ПОЛУПЬЯНОВА

   Помощник председателя профкома по политпросвету поймал плотно пообедавшего Полупьянова после перерыва. Порфирий Пименович принял почтительную позу, приготовился поддакивать.
   – Помоги, Порфирий Пименович, профкому, – проговорил помощник председателя, приятельски похлопывая Полупьянова по плечу.
   – Помогу, понятно, помогу, пожалуйста... Профкому – проще пареного... Первоочередным порядком... Поди, председателева "Победа" поломалась? Полпятого подойду, посмотрим... Подшипнички прихвачу... – приборматывал Порфирий Пименович, параллельно прикидывая: "Пашка, похоже, премию получил – похмелялся перед перерывом... Пошлю Пашку, портвешку принесёт, прямо под председателевой "Победой" примем... Попадёмся, председатель прикроет. Полный порядок."
   Порфирий Пименович порой прилично поддавал, по пьянке попадался, песочили Порфирия, приказы писали, постановления показывали, пугали профилакторием, прочей пакостью. Поэтому Порфирий подхалимничал перед профкомом, подлизывался.
   – "Победа" подождёт, Порфирий, – прервал Полупьянова помощник председателя, – проблема посерьёзней. Посмотри план по политпросвету, – продолжал профкомовец, подсовывая Порфирию под подбородок пухлую папку, – пункт пятнадцатый, пятое, пятница, прочти.
   Полупьянов прищурился, прочитал: "Посещение поэтического праздника "Поэт – певец прогресса".
   – Понимаешь, Порфирий, получили приглашения, – продолжал помощник, – пойди, послушай поэзию. Помню, путёвочку просил, Порфирий. Постараюсь подыскать, поедешь, подлечишься.
   – Подлечиться, правда, пора, – потупился Полупьянов, – печень пошаливает, почки. Подкинь путёвочку, Пятигорск посмотреть, процедуры, понимаешь, поделать.
   – Попробуем, подыщем. Понял про праздник? Полвосьмого. Приоденься, понятно, при полном параде, пиджак, подтяжки. Причешись, побрейся.
   – Пинжак, понимаешь, попачкал... Поэзия, понятно, профкому... первоочередным порядком, – по привычке продолжал поддакивать Порфирий Пименович.
   – Пиджак почисть. Попозже подойдёшь получишь приглашение, – почуяв победу, построже подытожил переговоры помощник председателя, пряча папку подмышку.
   "Попался", – печально подумал Порфирий, – "пропади пропадом поэзия проклятая. Певцы прогресса... Придётся перед праздником попробовать. Попадусь, правда, погано получится…"
   Переживания Полупьянова прервал пробегавший помбриг Полипкин, парень пакостный, подлый.
   – Пошли, Полупердов, перерыв прошёл, – позвал Порфирия помбриг, – Полировочный порошок привезли, положишь просушиваться, потом пресс посмотришь, поршень, похоже, полетел.
   – Погодишь, перекурю, потом приду, – пробурчал Порфирий, привычно перекатывая, пережимая папироску пальцами… – "Подумаешь, порошок привезли... По плану позавчера привезти полагалось, потерпят... Порошок просушить – пустяки, принять перед поэзией – проблема посложней..."
   Подошёл Пашка, попросил папироску, прикурил.
   – Пищу перевариваешь, пролетарий?
   – Пюре пережрал, пучит...
   – Пучит? – переспросил Пашка, пытаясь правильно понять Порфирия Пименовича, поднабравшегося премудрости по профилакторным плакатам.
   – Поясняю. Пучит... – повторил Полупьянов, переливисто перданув после паузы.
   – Понял, – Пашка понюхал, попятился.
   – После Парашиного пюре понюхай, – посмеялся Полупьянов, – парфюмерия...
   Пашка плюнул, поморщился.
   – Порфирий Пименович, премию получил, приглашаю. Полпятого перед проходной, подходи... Пропуск потерял, поможешь пройти. Пойдём, по пятьсот примем, пивком переложим...
   – Погоди, Пашка, погоди, – просопел Полупьянов, – принять, понятно, полезно...
   – Плачу полностью, Пименыч, – пояснил Пашка, превратно поняв промедление Полупьянова.
   – Понятно платишь, премия полста, поди. Поздновато получается…
   – Почему поздновато? – поразился Пашка.
   – Понимаешь, поручение получил – прогрессивных поэтов поддержать. Праздник поэтический проходит, просили присутствовать. Подбирают понимающую публику.
   – Понимающую публику? – переспросил Пашка, посмеиваясь, – Полный пиз...
   – Пойми, путёвку пообещали подкинуть профкомовскую, поди плохо. Пока переоденусь, побреюсь, пинжак почистить...
   – Пустяки, Пименыч, – перебил Пашка, – посидим полчасика под платформой, потом пойдёшь. Посмотри, погодка пивка просит.
   – Прямо, получится полчасика... Пока приобретём... Пятница, пьяниц полным полно... Пятьдесят первый прикрыли, перестраховщики.
   Порфирий представил привычный пятачок под платформой, проносящиеся поезда, пушистую пивную пену... Приятно!
   – Перестань, Пименыч, пробьёмся! Полинку попросим, приёмщицу посуды при пятьдесят пятом. Полинка принесёт. Помнишь Полинку?
   – Помню... Пигалица потасканная. Петюню Писикова посадила, паскуда. Пятерик Петьке присудили попусту.
   – Писикову поделом, подонку.  Прямо при посторонних принудил...
   – Паша, про Петю помолчи. По пьяни парадное перепутал...
   – Прости, Порфирий Пименович, позабудь. Побежал, пора - помбриг прётся… Полпятого, понял, перед проходной, придёшь?
   – Понятно, приду, Паша.

   При починке пресса Полупьянов перемазался. Пока Порфирий Пименович помылся, получил приглашение, прибежал, Пашкин позолоченный "Полёт" показывал почти пять.
   – Прогуливаешь, Пименыч, – Пашка притворно погрозил Порфирию пальцем, – пошли, поэт!
   Предъявив пропуск, Порфирий Пименович, прикрывая Пашку, потерявшего пропуск по пьянке, покинул помещение проходной промкомбината.
   Процедура покупки прошла предельно просто. Пашка просунул Полине пару помятых пропитанных пролетарским потом пятёрок. Пока Порфирий Пименович покупал печенье, Полина принесла Пашке пару "Перцовой", пива, пачку "Примы".
   – Порфирий Пименович, перцовочку потребляешь? – Пашка показал покупку.
   – Под печенье потребляю, – пошутил Полупьянов, продемонстрировав приобретённое. Потом посерьёзнел. – Почему перцовка? Перцовка послабже, позабыл?
   – Педант, Порфирий Пименович. – Посмеялся Пашка. – Подумаешь, послабже... Пивком подлакируем…
   Пили по-простому, плотно, перцовка, пиво, печенье, перцовка, пиво, печенье… Повод понятный – премия, пожелания простые – побольше премий Пашке, побольше прыщей Полипкину, путёвку Порфирию...
   Прошло полчаса...
   Порфирий Пименович, полулёжа под платформой перед почти пустой "Перцовой", пожёвывая печенье, пел популярные песни.
   – Пдём, потаскух пощупаем, пойдём... палатку перед пивной поставили... пиззы продают… пошли потрахаем..., – пробормотал порядочно пьяный Пашка, потом, повалившись, притих...
   – Позорник, поздно Порфирию пиззы покупать. Парашина, поди, получше... – Полупьянов поднялся, покряхтывая, – Пора, пожалуй...
   По правому пути промчался, подняв пыль, пассажирский поезд. "Псковский пошёл." – привычно подумал Порфирий, – "привет предкам..."
   Порфирий пнул пустую посуду поглубже под платформу, пусть пацаны подберут.
   – Плоховато пьёшь, Павел, – произнёс приговор Полупьянов, – прости прощай… Поэзия, понимаешь...
   Пошатываясь, поклонник поэзии побрёл по пыльному проулку. Проживал Порфирий Пименович поблизости. Панельная пятиэтажка, первый подъезд.
   Прекрасная половина Полупьянова – Прасковья Парамоновна, пастозно-полная, поправила помятый Порфирием половичок.
   – Привет, Параша, – пробасил Порфирий.
   – Псина пьяная, – пыхтела Прасковья Парамоновна, – пылищи, пылищи притащил, поганец подплатформный...
   – Полно причитать, Параша. Пашка премию получил порядочную... Подумаешь, поддержал приятеля. Посидели полчасика, погодка позволяет, прекрасная погода... – примирительно проговорил Порфирий Пименович, переодеваясь.
   – Приятеля поддержал… – передразнила Прасковья, – Приискал, пёс, приятеля, пьянь потомственную. Папаша Пашкин пил, под поезд попал по пьянке... Пей, пей, пьяница проклятый – пьяным подохнешь.
   – Подохну – похоронишь, – пошловато пошутил Порфирий, пристёгивая подтяжки. – Пиззу приготовь, пока побреюсь...
   – Помоги пресвятой Пётр, – прошептала Прасковья, –  перепился, подкорка помутилась...
   Порфирий подмигнул.
   – Позавчера помылась... – пробормотала Параша, покраснев.
   Порфирий посмотрел, прыснул...
   – Поесть приготовь, пошутил...– Порфирий прижал Парашу, поцеловал.
   – Поесть приготовь? – Параша поправила платье, – Получаешь полтораста, половину пропиваешь, прохвост, поесть приготовь... Пшёнку подогрею, подавись.
   – Пыхти, пыхти, паровозина... Пропиваю половину, придумала, подлая... – Пробурчал Порфирий. – Пузо парашютом построила, пудов пять, поди, пузо потянет. Пропиваю...
   – Пузо... По пятачку подбираю, постыдись попрекать...
   – Пинжак парадный почисть, пуговицу пришей, – приказал Порфирий, причёсываясь.
   – Парадный пиджак? – подозрительно переспросила Прасковья. – Пошто принаряжаешься, проходимец, потаскух Пашкиных поить пойдёшь, пиззы покупать?
   – Помолчи, пустомеля полотняная. Пиззы... Полюбуйся, приглашение получил персональное. Праздник поэзии. "Поэт – певец прогресса". Просили присутствовать. Председатель профкома путёвку предлагает, поезжай, Порфирий Пименович, подлечи печень... Потаскух поить, придумала, пила проклятая.
   – Путёвку, подлечись... Подлечишься полгодика, пьянчуга, – Прасковья подала пшёнку.
   – Потом поем, – Порфирий Пименович почистил полуботинки, поправил пиджак.
   – Приду поздно, Параша, – попрощался Порфирий, – поесть приготовь поплотнее. Поэзия, понимаешь, проголодаюсь.
   – Попробуй пьяный приди, прибью, – пригрозила Параша, поправляя половичок после Порфирия Пименовича, – поэзия... перегаром попахивает...
   Покинув прохладный полумрак подъезда, Полупьянов приостановился, прикурил папироску.
   "Пойду, пожалуй, Пашку подыму," – подумал Порфирий, – "подберут поддатым, подошьют протокольчик, письмо пришлют, пойдут песочить Пашку."
   Подгоняемый плохими предчувствиями, Порфирий Пименович пошёл побыстрее.
   "Промкомбинат, передовое предприятие, перевыполняем пятилетние планы, потомственный пролетарий, позоришь... Пустобрёхи партейные... Премию Пашкину порежут."
   Пятачок под платформой показался Полупьянову подозрительно пустынным.
   "Патруль проходил!" – пот прошиб Порфирия. Посмотрел под платформой – пусто. Посуду подобрали, Пашка пропал. "Попался, проснулся, под поезд попал?" – перебирал Полупьянов.
Потом присмотрелся получше – передёрнуло прямо Порфирия Пименовича. Палкой по песку процарапано: "Полупьянов – предатель".
   – Пидор протухший, пригрел подонка, – прошипел Порфирий, побагровев, – приятели прочтут, позор!
   Полупьянов попробовал присыпать Пашкину писанину песком, поковырял почву полуботинком... "Пылища, перемажусь перед праздником."
   Подумав, Порфирий Пименович поднял палку, подписал посередине "предателя". Получилось "Полупьянов – председатель". Поколебался, приписал пониже "праздника поэзии". Прозвучало приятно. Приписывать "Поэт – певец прогресса" Порфирий, правда, поленился; поправил пиджак, прикурил папиросу. "Полный порядок", – подумал Порфирий, – "потороплюсь – поспею".
   Полседьмого потный пыхтящий Полупьянов предъявил помявшееся приглашение прыщавому пареньку. "Прогонит!" – перепугался Порфирий Пименович. – "Похоже принюхивается."
   – Проходите, пожалуйста, партер, правая половина, – подтолкнул паренёк перепуганного Порфирия, – программку получите.
   "Пронесло," – подумал Порфирий, пряча приглашение. Порфирий Пименович прошёл. Повеяло приятной прохладой... Полупьянов промокнул пот платком, протёр подбородок. "Пышный, похоже, праздник получается, президиум поставили, плакаты повесили, публики полно", – подумал Порфирий Пименович, проходя по паркетному полу партера.
   Появился председательствующий. Публика похлопала. По просцениуму, переговариваясь, прошли поэты. Полупьянову померещилось почтительное "Порфирий Пименович пришли".
   Председательствующий постучал. Публика притихла, поэты посерьёзнели, приосанились.
Председательствующий привстал, прочувственно произнёс: "Прошу почтить память прекрасного парагвайского поэта-пацифиста Пиктора Покова. Позавчера пуля палача прервала пламенную песню поэта. Позор палачам песни, позор палачам прогресса! Прошу почтить." Председательствующий привстал.
   "Прервали песню, потом продолжит... Подумаешь печаль… Притомили, поди, палача песнопениями..." – подумал Порфирий Пименович. Потом поспешно последовал призыву председателя. Правая пола пиджака Порфирия поехала по подлокотнику... Подлокотник попал под протёршуюся подкладку пиджака... Полупьянов поднялся. Пиджак порвался. "Прибьёт Параша," – печально подумал Полупьянов, – "Почтят поэты память Порфирия?.. Пашка под платформой помянет."
   Председательствующий посадил публику, праздник продолжался.
   – Позвольте представить прогрессивного полинезийского поэта, певца, полномочного посла природы – Проперта Преждественика, публикующегося под псевдонимом Пипи. Поприветствуем поэта. Прошу... Пипи!
   Публика послушно поаплодировала.
   Плотный, поблескивающий прилизанной причёской полногубый полинезиец, поднялся, прошёл по просцениуму, поклонился.
   – Прошу п-п-простить п-плохое произношение – полгода Па-патриса П-плюмбумбы посещал... – Присутствующие похлопали погромче. – Пил, п-правда...
   Порфирий приветственно помахал поэту, подумал: "Параша пусть послушает!"
   – Прочту п-п-последнюю по-поэму "П-птицы просят пощады, – продолжал Пипи, – П-прекрасный перевод п-поэмы принадлежит перу п-поэта Писаева.

          Птиц п-послушайте,
                плачут птицы,
          Птицы-пророки,
                п-птицы-провидцы,
          Полётом п-прорвав
                п-поднебесную просинь,
          Просят пощады,
                п-пощады п-просят.
          Пламя п-пожаров
                позорит п-планету,
          Планете п-помогут
                птицы-поэты.
          П-прикроют планету
                прощальным п-полётом,
          Покроют планету
                последним п-помётом.
          П-пожарам палящим
                п-поставим п-преграду,
          Помните – птицы
                п-просят пощады.
          Пению птиц
                п-поможем п-продлиться...
          Птиц послушайте,
                п-плачут птицы!

   Поэт поклонился, публика похлопала. Посмурнел Порфирий Пименович, припечалился – птички плачут, пиджак порвался...
   – Представитель пуштунских племён, проживающий под Парижем, публикующийся под псевдонимом Пахлава Пашхур, поэт...
   – Пиит! – перебил председателя Пахлава.
   – Пиит... – послушно повторил председатель…
   – Позор пунитам! – прокричал Пахлава, посмеялся...
   – ... привёз пламенную песнь, призывающую побеждать, предвосхищающую победу прогресса, пока, правда, песнь пессимистическую...  прошу!
   Пахлава Пашхур поклонился, поправил покрывающее плечи полотенце, попричитал, провёл пальцами по подбородку - похоже, помолился...

                африкантроп хлиП
                плезионтроп влиП
                явантроп усоП
                атлантроп утоП
                зинджантроп хлюп-хлюП
                питекантроп хруП
                стоп-хлоп мегантроП
                хип-хоп мизантроП

   "Поебень, похоже, пуштунская..." – подумал Порфирий.
   – Поэт Павид Памойлов, – председатель похлопал, публика подхватила…
   – Представим постановку, посвящённую празднованию пятитысячелетия поэзии позднего преднововековья. Поэтическая проза.

   Пётр Первый, попивая пепси: "Пригласите Пушкина."
   Поскрёбышев, помощник Петра. Приглашённые поэты, прозаики прогуливаются.
   Поскрёбышев: "Прошу пройти поэта Пушкина."
   Пушкин, при полном параде, приталенное прозрачное платье, плечи покрыты павловским платком, проходит, подмигнув Пикулю.
   Пётр привстаёт, протягивает поэту палец. Пушкин, потрогав палец Петра: "Приветствую прославленного покровителя поэзии, Престолодержца Превеликого."
   Пётр: "Полно, полно, Пушкин, перебарщиваешь, просто Петя."
   Пушкин: "Премного польщён, Петя."
   Пётр: "Прими, Пушкин, поздравления по поводу присуждения первой премии Палаты Пролетарских Писателей Петербурга."
   Пушкин: "Просто потрясён, позвольте поблагодарить."
   Пушкин приседает, приподняв полы платья.
   Пётр: "Прибедняешься, Пушкин. Премию получил по праву. Прочитал "Победу", порадовался. Правильно пишешь, патриотично, по-пролетарски, по-партийному."
   Пушкин прошептал, покраснев: "Полтаву" Петя."
   Поскрёбышев побледнел.
   Пётр, поморщившись: "Перепутал, Пушкин. Пятьсот произведений просмотрел. Пять полноценных премий присвоил, пятнадцать поощрительных. "Победе" Прежнева поощрительную премию присудил. Пешков представил."
   Пушкин: "Пешков понимает... Правильно порекомендовал. Поразительный писатель Пешков. "Папа" – полезнейшее произведение."
   Пётр – Поскрёбышеву: "Передайте памятный подарок."
   Поскрёбышев протягивает Пушкину "Панасоник", прикалывает почётную побрякушку.
   Пушкин, почесав палец Поскрёбышеву, потом Петру: "Признателен, премного признателен, поддержка правительства придаёт..."
   Пётр, перебивая Пушкина: "Пиши побольше, пиит, публикуйся, памятник поставим... Поди прочь, прощай."
   Пушкин, пятясь, приседая, помахивая памятным подарком: "Постараюсь, Петя… Приложу..."
   Поскрёбышев – Пушкину: "Пикуля позови, Прежнев пусть приготовится."
   Пётр (подождав, пока Пушкин покинет помещение) – Поскрёбышеву: "Помогите Пушкину приобрести персональное поместье, Псковщина подойдёт, пожалуй, пусть поживёт, поработает, потом посмотрим... Подружку пожилую приставьте, пусть приглядывает... Пьянствовать поэта потянет, пусть посуду повместительнее подберёт, подливает..."
   "Парашу приставить, подольёт поэту," – подумал Порфирий Пименович, потом пожалел, подло поэту подобного поросёнка подложить.
   Поскрёбышев: "Психиатров предупредим, пусть подбирают приговорчик."
   Приёмная Петра. Пушкин: "Проходи, Пикуль, подарок получать. Прежнев, приготовься, поклон порепетируй, приветствие. Повторяй: Престолодержец Превеликий Пётр Писсарионович...  Перепутаешь – посадят." Похохатывая, похлопал Прежнева по попе.
   Покинув приёмную, Пушкин, приподнятый, припевая популярную песенку Паулюса "Паяц", подражая походке Пугачёва, проносится, подпрыгивая, по персидским паласам парадных палат, поворачивает, проскользив по паркетному полу, проехав полпролёта по полированным перилам, подаёт пятак Пестелю, придворному привратнику, покидает правительственные покои.

   Петербург!.. По Паласной площади проносятся пароконные повозки, паровозные поезда, планеры, пароходы, "Пежо", "Победы"...
   Пестрят, перемешавшись, платки придворных, полиэтиленовые плащи палестинских паломников, потёртые палантины проституток, плащ-палатки путешественников, палаши представителей пуштунских племён.
   Придавленная пасмурной погодой площадь переливается, пульсирует под пятой подпирающего поднебесье памятника Петру.
   Пушкин, поймав попутный поезд, протягивает пилоту пятёрку, приказывает: "Переделкино, посёлок писателей, поместье Пастернака, пришпарь побыстрей..."
   Пилот причмокивает: "Па-а-шёл, парокопотный!"
   Паровоз, поцокав, присел, подпрыгнул... пыша паром, перебирая прокопчёнными поршнями, понёс Пушкина по прямым петербургским проспектам.
   "Поздравлю Пастернака по поводу Пошнобелевской премии, простоквашкой побалуюсь, попозже Пфурцевой позвоню..." – прикидывал поэт.
   "Парашина простоквашка получше, пружинистая..." – подумал проголодавшийся Порфирий.
   Памойлов поклонился, публика переваривала прослушанное...
   Порфирий призадумался: "Понапутал поэт, похоже – паровозы после Пушкина придумали... Ползунов, правда..." – припомнил, посомневавшись, Полупьянов. – "Потом Пикуль, про пароходы потопленные... Пашка пересказывал. Про Прежнева полная паранойя – Полковниковый Писарь Политбюро, понимаешь... Почему Пётр премии присуждает? Понапутал поэт... Психушка по Памойлову плачет, пожалуй."
   – Перуанский Пушкин – поэт Пикола Пидризо! – Председательствующий поаплодировал, публика поддержала.

          Poeta – puebla, poeta – pabriza,
          Poeta – paloma, poeta – piedra,
          Pushkin – poeta, poeta – Pidrizo…

   "По-перуански придумал, пидор," – пожалел Порфирий Пименович. – "попробуй пойми."
Полупьянов поёрзал, поёрзал под перуанские переливы, подыскал положение поудобней... "Пиночет – преступник", – подумалось Порфирию Пименовичу. Потом приятное полузабытьё подобно пуховой перине поглотило Полупьянова…

   …Подремав полчасика Порфирий постепенно пробудился.
   – ...попросим поделиться профессора Пиперного, – председательствующий помог престарелому профессору пробраться по президиуму...
   Пока полусогнутый профессор пробирался, Порфирий посмотрел программу – проспал Привознесенского, Поевтушёнко, Пахмадуллину...
   "Поевтушёнко, правда, помню... Просыпался, похоже..." – подумал Полупьянов.
   Порфирий Пименович поднапрягся, припомнил примерно: "Под платформой прирос пуповиной, Пусть последнее – пополам! Полбутылки пивка половиной Поделюсь – подолью пацанам!"
   "Правильный парень, понимает..." – Полупьянов поправил пиджак, пристроился поудобней.
   Профессор поправил пенсне, прокашлялся.
   – Память... – Профессор помолчал. – Помню Паустовского. Прекрасный писатель, поразительно прозрачная проза. Помню признание поэта Пастернака Паустовскому. Пришёл Паустовский поужинать. Попросил принести пшёнку. Принесли. Подходит Пастернак. "Попробуйте пшёнки" – предложил Паустовский, – "пшёнка – пища прозаиков." "Предпочитаю простоквашу – пищу поэтов." – признался Пастернак.
   "Правда, похоже..." – подметил Порфирий. – "Пушкин помнил про простоквашу пастернаковскую."
   – Помню Птицелова... Правда, плохо. Палиспаста помню. Пургенева. Перцена. Помню Пушкина. Поцарта. Паха. Петра Первого помню. Пугачёва...
   "Понабрал приятелей профессор", – подумал Порфирий Пименович.
   – Петрарку припоминаю, – продолжал профессор, – Папу помню, Пия Пятого. Прокуратора Понтия Пилата. Питекантропов помню...
   "Петра Писикова помню", – попробовал посоревноваться Полупьянов. – "Папу Пашкиного помню, пил прилично, помню прокурора псковщины – полупьяновский пацан..."
   – Простите, – перебил профессора председатель, посмотрел поверх публики, принюхался...
   – Помню птеродактилей, – пытался продолжать профессор, – плезиозавров...
   – П-пожар! – подпрыгнул полинезийский поэт, птицей полетел прочь...
   – Пожар! – подтвердил приговор председательствующий.
   – Пожар... Пожар... Пожар... – прокатилось по партеру.
   – Потоп помню...
   – Покидайте помещение! – прокричал председатель, покидая помещение.
   Повсеместно, подобно петроградскому пролетариату, поднялся партер по призыву председателя, побежал по проходам.
   Полупьянов повеселел... "Пожар потушим, поможем птичкам", – приговаривал Порфирий Пименович, пытаясь пробиться. Потянуло палёным. Прибыли пожарные. Под потолком полыхнуло. "Пора прорываться", – подумал Полупьянов. Порфирий поднатужился, подвинул плечом пару полногрудых поклонниц поэзии, принял правее, проскочил под пульсирующим пенным потоком, поскользнулся, подмял подтянутого пехотного полковника, пытавшегося подсказывать пожарным, прорвался.
   Полдесятого, перемазанный пеплом, пропитанный пеной, Порфирий Пименович переступил привычный порог.
   – Пришёл, порося пережёванная, – пропела Прасковья Парамоновна, потыкав пальцем почерневший подбородок Порфирия.
   – Пожар получился, Прасковушка, погорел праздник, – проговорил Порфирий, пробираясь по прихожей.
   – Поверила, пожар, – пробурчала Прасковья, привычно поправляя половичок после Полупьянова.
   Порфирий Пименович, повесил пиджак, помылся... Параша, презрительно посмотрев, протянула постиранную пижаму... Порфирий присел, пожевал противную пшёнку, пищу прозаиков.
   – Парашенька, простоквашки подай, пищи поэтов поесть...
   – Поешь, поешь простоквашки, просрёшься – протрезвеешь, – Параша, пристукнув, поставила перед Порфирием простоквашу.
   – Прокисшая, похоже, – проканючил Порфирий, попробовав.
   – Получше прочистит, – помягче проговорила Прасковья.
   Порфирий понюхал простоквашу повнимательней... "...последним помётом...", – пробормотал Порфирий... Плюнул, прикурил папироску.
   – Посмотри, пиджак порвал, паршивец, – причитала Прасковья Парамонона, – парадный пиджак... Почистила, пуговицу пришила... Порвал, паршивец.
   – Перестань плешь проедать, Прасковушка, починим, поношу пока, – примирительно пробормотал Порфирий. – Подумаешь, пинжак... Пожары планету позорят...
   – Полно плести, пойди проспись, пьянь погорелая.

   Переутомлённый переживаниями, Порфирий Пименович пошёл, прилёг. Постель подхватила Порфирия, понесла, покачивая. Приснилась Порфирию Полинезия, Полина, поджигающая президиум, председатель профкома, покрытый птичьим помётом, полковник, поливающий пивной пеной Петра Первого, Пушкин, пьющий перцовку под платформой...
   Проснувшись, Полупьянов подумал: "Пушкина почитаю, похоже понимающий парень."
   – Пашка пришёл, – прошипела Прасковья Парамоновна, – пораньше припёрся, похмелиться притащил...
   – Привет поэту-погорельцу, – прокричал Пашка. – Пивка принёс, Порфирий, похмелись.
   – Предпочитаю простоквашку, – пошутил, поднимаясь, Порфирий Пименович.
   – Правильно, – подмигнул Пашка, протягивая пиво, – пивко подоражало, Порфирий Пименович, пятачок прибавили.
   – П-прогресс, – поперхнувшись, пролил пиво Полупьянов.
   Подошла Параша, подтёрла.
   Праздник продолжался.



                "ПОБЕДА" ПОРФИРИЯ

   Порфирий Пименович Полупьянов полдничал. Порядочному пенсионеру положено проснуться попозже, позавтракать, почитывая "Правду", прогуляться, предпочтительно по парку, пообедать попостнее, поспать после приёма пищи, пополдничать, просматривая программу передач, приглянувшиеся передачи подчеркнуть, потом посмотреть, переключая программы, потом, поужинав, пора, пожалуй, почивать.
   Порфирий Пименович полдничал простоквашей – прохладной плотной простоквашей, приготовленной Прасковьей Парамоновной. Порфирий посыпал поверхность простокваши песком, подрезал пышный подрагивающий пласт, проглатывал, приятно похрустывая.
   Прасковья Парамоновна, пополневшая пуще прежнего, присела против Порфирия, поправила поседевшую прядь. Порфирий продолжал поедать простоквашу. "Приятно посмотреть – причёсанный, побритый, подтянутый," – подумала Прасковья, порадовалась, потом припомнила прошлое.
Прасковья представила Порфирия после пятничных пьянок: припухшего, помятого, противно пахнувшего перегаром...
   ...Пить Порфирий перестал после посещения праздника поэзии. Перестал полностью. Преобразился Порфирий, позабыл пьяное прошлое... Прошло полгода. Подошла пенсионная пора. Проводили Порфирия Пименовича почётно, премировали, председатель профкома преподнёс памятный подарок, пригласил приходить почаще, помогать профкому. Порфирий пообещал, привычно пробормотав: "Профкому – первоочередным порядком..."
   Прасковье подарок понравился: плюшевый паровой пресс – поделка подшефных пионеров. Под плюш пионеры понапихали паралон – получился пуф. Прасковья попробовала присесть, пуф продавился, провалилась Параша, перeвернулась. Пыхтит, подняться попыталась, позвала Порфирия. Порфирий помог подняться, пошутил: "Попал пресс под Парашу!"
   Пенсию Порфирию положили приличную, Порфирий подрабатывал помаленьку – пошучивал "примуса починяю". Плюс Прасковьина пенсия, получалось, порой, побольше прежнего. Поправилось положение Полупьяновых. Покрасили полы, потолки побелили. Приобрели Порфирию пиджак, Прасковье платок пуховый. Подкопили – палас появился. Приятно пройтись по паласу – проминается, пружинит, пятки пощекочивает... Под Первомай Порфирий подарил Параше польский пеньюар, переливающийся, прозрачный. Прасковья поблагодарила, поцеловала Порфирия, пошла померяла, потом поплакала – припоздал подарок...
   Порфирий  проглотил последнюю порцию простокваши, причмокнул.
   – Получилась простокваша, Порфирушка?
   – Первейшая простокваша, Параша – похвалил Порфирий. Потом подумал: "Параша – простокваша, пригодится пожалуй".
   После праздника поэзии Порфирий Пименович потихоньку пописывал, подпольно, понятно. Прасковье поначалу показывать побаивался, писанину прятал. Писал про пожары, про пьянство. Пушкина прочитал, понравилось "...пунша пламень..." ("пьянства пожар педерастный" – пометил Порфирий). Процитировал Параше.
   – Пожар пьянства понимаю, – пожала плечами Параша, – педерастный почему?
   – Поверхностно поэзию понимаешь, – Порфирий подумал, потом  поднял палец, – поэзия порой повыше поверхности, порой поглубже, – Порфирий притопнул по полу.
   – Пойду приберусь, – Параша повязала передник, – …почему педерастный?..
   Пашке, правда, Порфирий поэтические поделки почитывал. Пытал Пашку подолгу. Пашка прислушивался, пытался понять, похваливал. Понравилось Пашке пламенное:

          Пятилетки пролетали,
          Пролетарий пил...
          Поднимайся, Пролетарий!
          Петушок пропел!

 Попросил повторить. Потом Пашка прочитал про Пролетария под платформой. Подплатформникам понравилось. Передали Порфирию продолжение:
          Пропел петушок –
          По полста посошок.
   Порфирия прозвали "петушок пролетариата"...
   – Питайся, Порфирушка, поправляйся, попозже палтус пожарю, – приговаривала Прасковья.
   – Поправляются, Парашенька, под платформой, – похохатывая пробасил Порфирий, – Полупьянов перестраивается… процесс, понимаешь, пошёл...
   Прасковья посмеялась, повязала передник, проворно помыла посуду. Протирая посуду полотенцем, Прасковья припомнила, – "Пашка полпервого приходил, поддатый, пятёрку просил. Прогнала."
   – Правильно Параша. Перевоспитаем Пашку, поможем парню.
   Порфирий прикурил папиросу, подвинул поближе пепельницу.
   – Присядь, Прасковья, поговорим.
   Прасковья Парамоновна повесила передник, присела.
   – Пятая папироса, Порфирий, полночи прокашлял... – Прасковья приоткрыла пачку, пересчитала папиросы.
– Полно причитать, Параша. Привычка, поел – покурил, – Порфирий примял папиросу пожелтевшим пальцем, потушил. – Послушай, Прасковья. Председателю профкома "пятёрка" подошла. "Победу", понятно, продаёт. Позавчера позвонил, предложил. Продаст подешевле по памяти.
   – Подешевле? Поди поломанная? Почём подешевле получится?
   – Полторы, Параша. "Победа", понятно, поношенная. Подремонтировать, понятно, придётся. Повожусь, подделаю, подтяну, подмажу, прокладки поменяю, поршни подрегулирую, покрышки поновее поставлю. Поездит...
   – Подумай, Порфирушка, – Прасковья погрустнела, – палас, поди, продать придётся...
   – Перестань, Параша, перекрутимся. Председатель предложил платить постепенно. Пока пятьсот, потом подсоберём. Починю, поедем по Псковщине проедем, Пушкинские пенаты посетим... Приобщимся, понимаешь, поэзию послушаем.
   – Пенаты? – прихихикнула Параша.
   – По-простому поместье, про поэтов пишут – пенаты, поняла?
   – Поняла, профессор.
   – Посетим Полупьяновку, папашин памятник поправим, подкрасим... Похмеловку, понятно проедем, почва пухом Парамону Пантелеичу, посидишь, поплачешь...
   – Пожалуй, правда, Порфирий, – прослезилась Прасковья Парамоновна, – поедем, псковских повидаем. Помирать пора подходит, попрощаемся... Покупай "Победу", поедем!
   – Полно плакать, Параша, поживём пока, попыхтим, – Порфирий погладил Парашу по плечу…

   Порфирий Пименович практически переселился под "Победу". Поднимется пораньше, позавтракает плотно, пошёл... Потом прибежит перемазанный, помолодевший, приподнятый, поест, посидит полчасика, покурит, поговорит про передачу, про подсос, потом пищу похвалит, пошутит: "Пора, пора, Парашенька, план перевыполнять...". Почивать приходил поздно. Порой Прасковья приносила Порфирию простоквашу прямо под "Победу". Пока Порфирий проглатывал простоквашу, приговаривала: "Пойди, Порфирушка, полежи, поспи...". Порфирий подмигивал: "Победа перестройки приближается, перестройка "Победы" продолжается... Погоди, победим – поспим, поедим!"
   Пашка приходил, помогал Порфирию. Поначалу подвыпившим приходил; покрутится полчасика, подсунется под "Победу": "Пименыч, подкинь полтинничек пивком поправиться..." Порфирий Пашку пьяного прогонял, подмигивал: "Пойди, Прасковью Парамоновну попроси, поднесёт простоквашки."
"Победа" Пашку притягивала, плюс постановление правительства преграду поставило – пить Пашка почти перестал. Приходил прямо после промкомбината, помогал Порфирию по полной программе. Порфирий, правда, приписывал Пашкино перевоспитание поэтическому политпросвету.

   Постепенно починил Порфирий "Победу" полностью. Подкрасил, почистил. Параша подштопала потолок, посадила плюшевую панду – пусть покатается... Порфирий поездил по проулку, попробовал, проверил – придавит, притормозит – прислушивается. Пашка прибежал, попросил поводить. Полупьянов понюхал Пашку, позволил проехать по проулку.
   – Поздравляю, Пименыч, "Пежо" прямо, – Пашка погудел, притормозил.
   "Порфирий подковал Пегаза..." – пробасил Полупьянов. Потом, подумав, продекламировал:

          Пусть поганый "Пежо"
          Покупает пижон.
          Полупьянов – патриот,
          "Победу" приобретёт.

   – Поэт-патриот Порфирий Полупьянов, председатель праздника...
   – Патриот, патриот, – погрустнев, перебил Пашку Полупьянов, – плохой, правда, патриот, поддался по простоте. Переживаю...
   – Поработителям пролетариата продался, Пименыч? Проект переносной параши продал?
   – Парашу попробуй перенеси. Понимаешь, Пашка, прочитал позавчера – Пастернака писателем признали, печатать планируют. Переменилась политика – писатели перестраиваются.
   – Прогноз подтверждается, пить перестал – потолок поехал. Покури, Пименыч, полегчает, – Пашка протянул Порфирию папиросу.
   – Погоди, Пашка, послушай. Прочитал позавчера про Пастернака, прошлое припомнил. Подробности, правда, подзабыл. Помню, пресс под пересменку поломался. Полез посмотреть, поспешил, палец прищемил. Парторг прибегает: "Подпиши, Полупьянов, письмо, поставь полновесную пролетарскую подпись." Прямо под пресс письмо подсунул.
   – Прикури, Порфирий Пименович, погасла, – перебил Пашка.
   – Письмо... – повторил Порфирий, прикуривая, – "Пролетарии промкомбината протестуют против присуждения Пошнобелевской премии подлому пасквилю продажного псевдописателя Пастернака. Подобной поганой писаниной патриотам подтираться противно. Позор паразиту Пастернаку, предателю, пляшущему под пианино палачей пролетариата."
   – Плотно прессовали писателя, – пробормотал Пашка.
   – Парторг подталкивает, пальцем показывает, – подписывай, подписывай пошибче – пятьсот подписей поручено получить.
   Порфирий плюнул.
   – Парторг поджимает, палец пухнет, приятели под платформой, пожалуй, по первой проглотили... Поди пойми, Пастернак прав? Парторг? Парторг поближе... Подмахнул, понятно.
   – Перестань, Порфирий Пименович, переживать. Прошлое припоминать – половине повеситься придётся. Поедем, Пименыч, по пятьсот пивка пропустим – приглушишь память, – Пашка подмигнул.
   – Пятьсот пивка, пятьсот покрепче – подход привычный. Пьяный пролетариат просрёт перестройку... Прошлое, Пашка, помнить полезно. Позабудем прошлое – плохое повторится. Понял? Перестройка памятью поверяется.
   Помолчали...
   – Понимаешь Пашка… Пушкин, Пастернак, прочие поэты, писатели – позднее прозванные прослойкой – пытались понять, придумывали, передавали – поколение поколению – прекрасное, понятое, прочувствованное. Партия, попавшая под пяту предателей подобных Пьедесталину, Парии, Паганини... – Порфирий плюнул, – перепутал, Пагановичу, прочих подлецов, пыталась придушить прослойку, прервать преемственность поколений, приостановить процесс. Прослойка пережила преследования, приберегла, пронесла прекрасное... Почитай поэмы, повести, пьесы – подивишься... Преклоняюсь перед поэтами, писателями...
   Пашка притих, поражённый познаниями Порфирия, подумал: "Политически подкован пенсионер, поначитался... Передовица прямо..."
   – Пришла перестройка – процесс пошёл, понимаешь? Пролетариату пора проснуться, поддержать перестройку, помочь прослойке поджечь паклю, поднять, приумножить, принести потомкам пламя прекрасного...
   – Погоди, Пименыч, постой, – Пашка прикурил, – пролетарию прекрасное принесёт пользу? Полировщику Пашке поможет поэзия получать побольше?
   – Почитай Павел, почитай, поможет. Перестанешь пить под платформой, по платформе пойдёшь, потом побежишь, потом полетишь...
   – Полечу... Полипкин прогул припишет, премия полетит... – пробормотал Пашка.
   Пашка приметил ползущего паучка, прицелился, плюнул, попал... Плевок покрыл паучка, паучок побарахтался, побарахтался, перевернулся, притих...
   – Поди, полететь планировал, – Пашка притоптал папиросу.
   – Противишься прекрасному, Павел. Плохо.. Почитай побольше, пожалуйста, прошу... Парашу почти приучил – прочитала "Псиное предсердие" – понравилось...
   – Почитаю, почитаю, – пообещал Пашка, – подекламируй пока поэзию, Порфирий Пименыч, просвети пролетария. Поделись прекрасным.
   – Поделюсь, пожалуйста, – Порфирий прокашлялся, – поэзию потом. Позавчера прочитал, поразился. Понидромы придумали, представляешь?
   – Представляю, пони пасутся, попонами покрыты...
   – Погоди путать, причём пони... Память подводит, проклятая... Палиндромы! Похитрей, понимаешь, придумка!.. – Порфрий причмокнул.
   Пашка присел, приготовился понимать прекрасное.
   – Представь, Паша, пишешь предложение, прочитываешь. Потом перевёртываешь, прочитываешь перевёрнутое, получается прочитанное прямо. Понял?
   Пашка плюнул, прикурил папироску, подумал: "Похоже, подъёбывает прослойка пролетариат."
   – Примерчик приведи, Пименыч, помоги пролетарию понять прекрасное.
   – Примерчик? Пожалуйста. Проще пареного. Про преемственность поколений. – Порфирий прокаш-лялся… – Попа папа поп.
   – Папа? – переспросил Пашка.
   – Папа! Папаша! – Погромче повторил Порфирий, – Попа папаша, папа поп!
   – Попа папаша, папа поп. – Повторил Пашка. – Палиндром?
   – Палиндром!
   Пашка, пожав плечами, продолжал поплёвывать.
   – Переворачиваем, – Порфирий покрутил пальцами, показал процесс переворота, – получается по-прежнему "Попа папаша, папа поп"! Понял?
   – По-о-нял, – протянул Пашка, погасив подошвой папиросу, – Писикова папаша – Писиков.
   Порфирий помолчал, подумал: "Плохой педагог – Порфирий Полупьянов..."
   После паузы Порфирий проговорил:
   – Пашка, Пашка, плоховато пока понимаешь. Поработать придётся... Пойдём по пути просвещения... Поведу, пробьёмся...
   Пашка потупился, понял – подвёл Порфирия.
   Порфирий похлопал Пашку по плечу, поворошил Пашкину причёску.
   – Профкомбинат пыхтит по-прежнему? Перестройку почувствовали?
   – Перестройку? Прямо... – Пашка поднялся, полегчало... – Прибегает перед перерывом, помбриг, помнишь? Привязался, падла прыщавая, плохо полируешь поверхность, пе-ре-стра-иваться пора. Предлагаю, посмотрись, Полипкин, последний прыщик просматривается...
   – Помню папашу Полипкина, – перебил Порфирий, – педрило прыщавое, презирал прослойку... Про педиатра Перельмана подмётные письма писал – подлые, предательские. "Перельман продлёнке пурген перемолотый подмешивает". Потомок продлёнку посещал, понос пацана прохватил. Прыщи передал подрастающему поколению...
   – Плод поблизости падает... – посмеялся Пашка, – Посмотрись, предлагаю... Побагровел, прыщи почти полопались. Пищит, премию порежу, пьяница. Попробуй пополируй, полировочный порошок промок. Перестройщики передолбаные...
   – Погоди, Павел, перестройка – путь правильный, прогрессивный. Порядок победит.
   – Победит, победит… – пробормотал Пашка, – прости, Пименыч, пойду пожру, пока порядок побеждает, проголодался.
   – Правда, пора... Параша переполошится, пюре поди подогревает.
   – Поберегись, Пименыч, – прыснул Пашка, – Перельман пургенчика подсыпет, побежишь, параши перепутаешь.
   – Павел, – Порфирий Пименович побледнел, проговорил приглушённо, – понимаешь, посадили по письму Перельмана, помер Перельман, прямо после пересылки помер, почки подвели. Падлы, палкой прямо по почкам – признание подписывать противился...
   – Прости, Пименыч, – пробормотал Пашка, – поди пойми... Полипкины, Пастернаки...
   Порфирий Пименович помолчал, потом проговорил: "Пастернака почитай, Пашка. Пастернак правду понимал, простоквашей питался..."
   Полупьянов погладил полированную поверхность "Победы".
   – Поеду, подгоню поближе, Прасковье покажу, похвастаюсь...
   Пашка, постоял, плюнул, побрёл по переулку. Пересекая пустырь, Пашка подумал: "Подсыплю Полипкину перемолотого пургена, пусть припомнит Перельмана."
   Порфирий Пименович победоносно позвонил, поцеловал Парашу, прошёл, помяв половичок. Параша присела поправить половичок, Порфирий похлопал Парашу по плечу, посмотрела Параша – перепугалась. Порфирушка плясать пустился, подтяжками по пузу постреливает, притопывает, проплешину пятернёй приглаживает, припевает...

          Пошла-поехала "Победушка",
          Пора Порфирию пообедушки.

   – Полно плясать Порфирий, пол провалишь. Переоденься, пойду пюре подогрею. Представляешь, пирожки пекла, половина подгорела... Позор.
   – Позор палачам пирожков, – пошутил Порфирий, переодеваясь.
   Поев пюре, поглотив пирожков пятнадцать, потяжелевший, полусонный Порфирий подмигнул Прасковье:
   – Параша, приготовляйся, послезавтра поедем.
   – Прямо послезавтра? – поперхнулась Прасковья, подъедавшая подгоревшие пирожки.
   – Пока погода подходящая, – подтвердил Порфирий Пименович. Помолчав прибавил, – Пойду прилягу, подустал…

   Поутру Прасковья Парамоновна пошла покупать подарки псковским. Пятьдесят пачек печенья "Привет", племяннице платок, пластинку Пугачёвой, племянникову пацану пальтишко, прочие подарки помельче. Порфирий Пименович пошёл приобрёл плакаты, призывающие победить пьянство – подарок полупьяновцам, пусть просвещаются...
   Плакаты, правда, показались Порфирию простоватыми. Перебирая плакаты, Порфирий потихоньку поругивался, потом  позвал Прасковью.
   – Посмотри, Параша, примитив просто, позор продавать подобную поебень! – Порфирий показал Прасковье плакаты.
   "Пьянство – перестройке помеха", "Пьяница – преграда прогрессу", – прочитала Прасковья Парамоновна, пожала плечами. – Правда, простовато.
   – Попробуй победи пьянство подобной пропагандой! Прочитают, плюнут, пойдут, по портвешку пропустят, посмеются, – продолжал Порфирий, – Прямолинейная пропаганда, пустышка...
   – Пойдём паковаться, – прервала причитания Порфирия Прасковья…
   – Пастернака попросить... простоквашей похмелялся, – приборматывая, поплёлся Порфирий…
   Потом Прасковья, подобрав последние продукты, покормила Порфирия. Пока Порфирий подъедал пельмени, Прасковья примерила парчовое платье, подшила, погладила. Порфирию пиджак приготовила. Потом, поколебавшись, позвала Порфирия Пименовича.
   – Порфирушка, пойду пока, пожалуй, попробую подстричься, прихорошусь, позволишь?
   – Правильно, Парашенька, приплати парикмахеру, пусть получше причешет, псковским покажешься. По пути прихвати пирамидона, пургена, пластырь. Путешествие порядочное предстоит. Приведётся прихворнуть – полечимся...
   Прасковья Парамоновна пошла. Порфирий позвонил Пашке. Попросил придти проводить, помочь погрузиться. Пашка пообещал. Порфирий прочитал Пашке плакаты, поругал. "Позвони Пастернаку, попроси подсобить, пусть про похмел придумает, простоквашник", – пошутил Пашка.
   Прошло полчаса... Пять папирос пополнили пепельницу...
   Порфирий позвонил Павлу.
   – Просил про похмелку? Придумал Пастернак про похмелку. – Порфирий прокашлялся. – Пьянство по пятницам – причина прогулов по понедельникам. Понял?
   – Правду пишет, – после паузы проговорил Пашка, – понимает Пастернак про простоквашу...
   – Помни, Пашка, Порфирия Пименовича Пастернака, – похохатывая попрощался Полупьянов...

   Прасковья Парамоновна пришла поздно, пришла помолодевшая, похорошевшая, прямо принцесса перед помолвкой. Порфирию Прасковьино перевоплощение понравилось.
   – Почём постриглась, Параша прекрасная? – Порфирий Пименович потрогал парикмахерское произведение, – Прочную причёску построили.
   – Пять пятьдесят, – покраснев, проговорила Прасковья.
   – Пятёрка постричься? – поперхнулся Порфирий.
   – Парикмахерская повышенного прейскуранта, – потупилась Прасковья Парамоновна, – по приглашениям, Пелагея посоветовала. Парикмахер подпрыгивает прямо, пританцовывает, посвистывает. Пострижёт, пострижёт, посмотрит, прядку положит, переложит, подогнёт... Профиль подбирает, понимаешь?
   – Понимаю, Пастернак парикмахерства, – подмигнул Порфирий.
   – Парижская причёска – пресс-папье перевёрнутое – пятёрка по прейскуранту. Парфюмерией попрыскал, полтинник прибавила – положено.
   – Пресс-папье перевёрнутое... – Порфирий попробывал придавить причёску, – правда, похоже...
   – Причёску попортишь, – Прасковья поймала пальцы Порфирия, проворно пригнулась, – педикюр предлагали... Постеснялась – подследник порватый.

   Поутру Порфирий подогнал "Победу", поставил прямо перед подъездом. Пашка прибежал пораньше, помог. Погрузили пакеты, полные подарков, палатку, паралоновую подстилку, перину, покрывало, подушки. Пашка подтащил полиэтиленовый пакет полный продуктов. Порфирий пристроил плакаты понадёжней, прикрыл полотенцем.
   – Попробую по просёлкам проехать, пыль, поди, полетит.
   – Почему, Порфирий Пименович? По прямой, по петербургской... Притопишь педальку... – Пашка присвистнул..
   – Прикосновение природы пупком почувствовать, понимаешь? Позабыли природу... –  Полупьянов помолчал. – Полицаев, потом, поберегусь...
   Порфирий плюнул, протянул Пашке пару плакатов.
   – Под платформой повесь, привет передай.
   Пашка перевернул плакат, прочитал...

          Повторите подвиг Пашин – похмеляйтесь простоквашей!
          Поборов похмелья прыть – Паша передумал пить!

   – Порфирий Пименович, позоришь перед подплатформниками! – Пашка переложил плакаты...
 
          Пролетарий протрезвеет – производство порезвеет.
          Прекращается попойка – побеждает перестройка.

   – Порвут, Порфирий, плакаты, посмеются...
   – Пусть посмеются, пусть подотрутся... Прочтут, подумают, понимаешь?
   – Приедешь после Псковщины, Порфирий Пименович, придёшь под платформу – прочтёшь...
   – Повесь! Полдня писал. Приеду – проверю.
   
   Подошла Параша, принесла простую походную посуду. Пришли Парашины подружки, повосхищались причёской, платьем, посидели, полузгали плоды подсолнуха.
   Пелагея, представительница пятого подъезда, принесла пакет пирожков.
   – Покушаете по пути, полночи пекла, пышут прямо...
   Порфирий принял подарок, поблагодарил. Потом пошутил: "Парашины пирожки приобрели привычку подгорать." Параша покраснела.
   Полупьянов покачал "Победу", проверяя подвеску, попинал покрышки...
   – Полседьмого, пора, пожалуй, путь порядочный предстоит... – Порфирий поблагодарил Пашку, похлопал по плечу.
   Прасковья Парамоновна перецеловала подруг, погрозила Пашке пальцем... Порфирий помахал подружкам, помог Прасковье погрузиться...
   – Поехали! – Порфирий перевёл переключатель передач, "Победа", пофыркивая, покатила по проулку...
   - Параша, платье, платье... Подол прищемила... порвётся... - причитали подружки, показывая пальцем.
   Пашка помахал, переложил плакаты под правую подмышку, пошёл, поплёвывая. "Пойду повешу пораньше, пока под платформой пусто", – подумал Пашка. Пашка представил первых подплатформников, пришедших похмелиться, потерянных, помятых. "Похмеляйтесь простоквашей..." – Пашку передёрнуло. – "Перегнул, пожалуй, Порфирий палку… Повесить, правда, придётся – приказ..."


                ПОЕЗДКА ПО ПСКОВЩИНЕ

   Покинув пыльные промышленные пригороды, Порфирий поехал просёлками. Просёлки порой пылили пуще промышленных проездов.
   – Почему пробираемся преступникам подобно? – Параша, по подсказке Порфирия, почитывала прозу предыдущих поколений, потому порой пользовалась патетично построенными предложениями.
   – Полицаев поменьше, природа поближе, – пояснил Порфирий, потом поддержал пафос Параши, – Первозданная пыль природы, перемолотое прошлое...
   – Платье пропитается перемолотым прошлым, потом попробуй парчу почистить, – переживала Прасковья.
   – Полицаям платить – платье продать придётся, – пробурчал Порфирий, потом прибавил – Платье... "Победу" придётся продать... Придержипортреты продажные!
   – Полно переживать, Порфирушка, посмотри, портрет покраснел, – Параша посмеялась, погладила Порфирия по плечу, – Пирожков Пелагееных поешь, пышут пирожки... Пелагея правильно печёт.
   – Пирожки приветствую, – Порфирий повеселел. – Пирожки поедим, праздник поэзии посмотрим... Прямо парадизо!
   После праздника поэзии Порфирий пытался поучиться перуанскому, получалось, правда, плоховато.
   Порфирий проглотил пяток пирожков, попил "Пепси", покряхтел, попросил Парашу: "Подраспусти пояс, перетягивает." Параша потянулась, перестегнула, похлопала Порфирия по пузу...
   – Прасковья Парамоновна, проветривай помещение...
   – Пукай, пукай, потом проветрим, пыльно...
   – Пукает Пастернак, Параша, пролетарские поэты перрррдят, – Порфирий приподнялся, пропел: – Привстань, помеченный проклятьем… Приготовсь, прицел, пли!
   – Пардон, пресс-папье перевёрнутое! – Порфирий присел, полегчало Порфирию.
   – Полны перегноем поля, – пошутила Прасковья, помахивая платочком, – Пролетарская поэзия прёт прямо.
   – Прёт, – подтвердил Порфирий, прокашлялся, пошептал, почмокал, потом продекламировал:

          Прёт Порфирий по просёлку,
          Прёт, подраспустив портки,
          Прёт, подобно поросёнку,
          Пожирая пирожки.

   Прасковья Парамоновна посмеялась, проветрила...
   – Порфирий, притормози, прогуляться пора...
   – Потерпи полчасика, пункт питания попадётся, пока "Победе" пивка подолью, пописаешь.
   – Писают, Порфирий, подружки Пастернака... Подруга пролетарского поэта – поссыт!
   Похахатывая, Порфирий притянул Парашу, поцеловал...
   – Пеньюар прихватила? – подмигнул Порфирий.
   – Пеньюар... пошляк престарелый… – Параша покраснела, помолчала, потом прошептала, – пеньюар, правда, прихватила... подумала, псковским подарю… Помоложе, пусть побалуются…
   – Подарки передаривать – плохая примета, – Порфирий погладил Парашу по плечу, – Представь, палатка, перина, птицы поют... Полумрак... Прозрачный пеньюар переливается... Пастернак, поди, позавидует...
   Прасковья прослезилась.
   – Параша, почитай пока, помогает. Прихватила? Поэзию? Прозу?
   – Попробую "Пни Пурбиных" прочитать. – Прасковья полезла по пакетам...
   – Про Пилата прочитала? Понравилось?
   – Понравилось. Поплакала, посмеялась... Патриаршие пруды... Помнишь, Переломовы проживали поблизости, переулок позабыла... Потом получили площадь... Паскудниково...
   – Припомнила пятидесятые... Поди померли Переломовы... Пил Поликарп по полной программе.
Помолчали...
   – Про Пилата понравилось... Представляешь... Пятый прокурор провинции Палестина пехотинец Понтий Пилат.
   – Прокуратор! – Поправил Порфирий, посмеялся.
   – Помнишь... Патриаршие пруды... Приходит праздничное полнолуние... Появляется под пальмами профессор Понырёв, прежде поэт, писавший под псевдонимом ****омный... Профессор припоминает позабытого Перлиоза...
   Порфирий поразился Парашиной памяти.
   – Перечитывала, перечитывала... Про пирожки позабыла, помнишь подгорели? – Параша помолчала. – Правда про пророка плохо поняла, про Паганоцри... Почему патриархи палестинские проигнорировали предложение Пилата помиловать Паганоцри?
   – Понимаешь, Параша, политика... Патриархи побаивались проповедника. Патриархи подозревали Паганоцри. Проповедник подбивал подрастающих патриотов, пожалуй, псевдопатриотов, подняться против Пилата, против правительства, представляемого Пилатом, против патриархов Палестины. Патриархи пытались предотвратить подобные попытки пророка. Признали Паганоцри псевдопророком.
   – Прямо профессор Понырёв... Поясни, предателя-провокатора Пиуду подослал Пилат? Пилат платил Пиуде?
   – Пожалуй, Пиафа подослал. Правда, похоже, полицай прокураторский поучаствовал.
   Порфирий повернул, переключил передачу, притормозил.
   – Прибыли Прасковья Парамоновна, прошу, писать подано...

   Подкормленная потяжелевшая "Победа" понесла полегчавших Полупьяновых по пыльным просёлкам, пересекавшим поля, перелески, протоки.
   – Посевная прошла, поля пустые... – Порфирий потянулся, поймал пакет, прихватил пирожок.  – Пьют, поди, паразиты.
   – Понятно, пьют, Порфирий...
   Параша припомнила Порфирия, подтянутого, причёсанного, пробор прямой-прямой, поющего песни про победу... Понятно, просто... Потом простота пропала... Первенец прожил полгода – полиомиелит... Потом пуще – плод потеряла, плашмя плюхнулась – подскользнулась, переходя пути. Порфирий пить повадился, приятелей подозрительных приводил, потом пошло постоянное пьянство... Память поднимала печальное...
   Порфирий припомнил пролетевшие под платформой пятилетки, подписанное письмо... Потом Парашу, прямую, пригожую. По праздникам Порфирий пел, Прасковья плясала... Параша поначалу пахала посудомойкой, приходила под полночь, пропахшая потом, пропитанная посудомоечным порошком... Потом пристроилась поварихой при промкомбинате, порой приносила продукты... Порфирий противился поначалу, потом привык...
   Прасковья повернулась, посмотрела... Профиль Порфирия показался подобным профилю пророка... "Попрошу прощения", – подумала Параша.
   Порфирий повернулся, перехватил Парашино поднимающееся прошение, перебил, пропев погромче: "По подольям, по-о пригоркам..."
   Прасковье полегчало, посветлело...
   – Певец… – Параша потупилась, прибавила, – пой почаще, Порфирушка...
   Порфирий поднажал, "Победа" повернула, покосившись, прижав Прасковью под плечо Порфирию... Порфирий продекламировал, посмеиваясь:

          Пел подобно Паворотти,
          Пел, причём, при повороте...

   Посмеялись, печаль прошла... Прасковья пристроилась поудобней, подложила подушечку, попробовала почитать, потом притихла... "Покой Параше положен", – подумал Порфирий...

   …Последние полмесяца Порфирий писал поэму, посвящённую погибшему Пушкину... Позавчера Порфирий, проходя по проулку, приметил паренька, пацана практически, поглощённого, показалось Порфирию, поэзией. Порфирий присмотрелся... Паренёк попишет, попишет, потом прочтёт, пришёптывая, поправит, прочтёт... Порфирий подошёл, представился: "Полупьянов, Порфирий Пименович". "Подрабинович, Пиня", паренёк привстал. "Поэзию пишешь? Похвально!" Паренёк покраснел. "Послушай, поэму написал, про Пушкина... Пушкинский праздник приближается. Планировал поехать, прочитать прилюдно. Посмотри, получилось?" Порфирий протянул Пине поэму. Пиня почитал, почитал... прокашлялся. "Понимаете, Порфирий Пименович… произведения поэта Палермонтова прочитали?" Порфирий потупился, промолчал. "Палермонтов похоже про Пушкинскую перестрелку писал. Погиб поэт. Прочтёте публике – подумают плагиат..." Порфирий поблагодарил, потрепал Пине причёску, повернулся, пошёл, противопоставляя писавшего про Пушкина Палермонтова противному перуанскому поэту Пидризо...

   Порфирий переключил передачу, поехал побыстрее. "Прочту! Пусть послушают пролетарскую поэзию..." – подумал Порфирий. Порфирию понравилось плохо понятное "плагиат". Порфирий пробормотал: "плагиат... плакатагит... плакатоагитация". "Прямо, по пролетарски представлюсь..." Порфирий прокашлялся, пробасил: "Порфирий Полупьянов. Погибель поэта. Поэма. Посвящается Пушкину. Плагиат."
   Параша пошевелилась, проснулась, потянулась...
   – Порфирий, поди притомился, пора привал, поедим, поспим… – Параша покраснела, – Позор приснился...
   – Позор, – Порфирий посмеялся, – порнография про пеньюар?
   – Полно, пеньюар... Просто про палатку, про перину...
   – Приятно приснилось? Получилось?
   – Постыдись, – Параша покраснела пуще прежнего, – Пошляк.
   – Почему? – Порфирия понесло. – Порывисто поднимаешь подол, подтягиваешь платье повыше, появляются плечи... полетело платье по палатке... Под прозрачным пеньюаром переливаются, просвечивают пышные прелести Параши. Подхожу. Прижимаюсь. Пенис...
   – Прекрати, позорник похотливый! – поздновато прикрикнула Параша.
   – Пенистый пунш проливается по пузам, пунша пламень... – Порфирий примолк.
   – Продолжай... – Прошептала Прасковья.
   – Парадокс получился… – Порфирий потрогал пузо, прослеживая путь пролившегося пунша... – Пушкин полагал пунша пламень педерастным, правильней, пожалуй, педерастичным...
   Параша припомнила про "пьянства пожар педерастный"... Пожалела – приятно послушать про пеньюар, про прочее...
   
   Проехали полчасика...
   – Посмотри, Прасковья Парамоновна! – Порфирий притормозил, показал пальцем.
Параша посмотрела – "Пустошка 15".
   – Под покрышками почва Псковщины! – Пробасил Порфирий, приветственно погудел, – Поздравляю, Параша!
   Прасковья перекрестилась, поклонилась.
   – Пустошку проедем, подберём полянку поудобней, покрасивей, поставим палатку, поужинаем.
   – Правильно, Порфирушка, пора...
   Проезжая по Пустошке, Порфирий приметил продмаг, притормозил. Параша пошла посмотреть продукты. Прикупила полбуханки пшеничного, персиковое повидло, "Пейсынтуков" попить.
   – Пусто? – Порфирий посмотрел покупки.
   – Пусто, Порфирий, печаль полнейшая...
   – Пропили, падлы...
   – Представляешь, Порфирий, продавщица похмеловская, племянница Пугалихи, помнишь?
   – Певицы? – пошутил Порфирий.
   – Пела, правда, – похихикала Параша, – парней перепробовала... пропасть! Потом Покосов приехал, правая половина парализована, Пугалиха приютила, позже поженились.
   – Почему парализовало?
   – Почему, почему... Плен, потом посадили...
   – Подонки ****о****ские... – прошипел Порфирий.
   – Порфирий, поезжай прямо, потом правее, проезд Партгероев, пять. Поутру порося прирезали, продают. Продавщица подсказала.
   Подъехали, Порфирий постучал.
   – Проходите, путешественники, прошу, – Полупьяновы прошли.
   – Прокофий, – представился продавец.
   – Прасковья, – Порфирий представил Парашу, – Порфирий.
   Прокофий поклонился.
   Порфирий принюхался – пьяный, по пьяни, поди, порося прирезал.
   – Порося приобрести приехали?
   – Проездом, Прокофий, праздник поэзии посетить, пожарить попробую.
   – Пульхерию прекрасную поджидал, порося подать планировал, приятелей пригласить... Позвонила, прости, Прокофий, помилей Панфил, помоложе, поздоровее... Прапорщик Панфил... – Прокофий плюнул. – Передок предпочитаете? Пашинка прекрасная, пожарить просто просится!
   – Пашинки порежьте, пожалуй, пашинка пожирнее, понежнее, – Прасковья переключилась первой.
   – Подождите пожалуйста, пойду порежу, принесу. Погреб, понимаете, перепачкаетесь... – Прокофий покивал, пошёл...
   – Пашинка подешевле переда, поди, порядочно попросит. – Параша поморщилась.
   – Поторгуемся! – Порфирий приоткрыл портмоне.
   Появился Прокофий, принёс порезанную пашинку. Параша посмотрела – прелесть просто. Поверху плёночка прямо переливается, прослойки пожирнее протекают, просят поджариться...
   – Почём продукт, Прокофий? – Порфирий потряс портмоне.
   – Праздник поэзии посетить просто приехали?
   – Порфирий поэт, – проговорила Параша, покраснела, перепугалась.
   – Про Пушкина пишите? Приготовили поэму под праздник?
   – Приготовил… Плод, понимаете, переживаний, переосмыслений... Про погибель поэта, про последнюю перестрелку...
   – Понимаю, понимаю... Потайной политический подтекст... Патриот-пессимист. Преклоняюсь!
   – Полноте, Прокофий, полагаю пиитствуете потихоньку?
   – По персональным поводам, правда, пописываю... – пришла пора покраснеть Прокофию, – По политическим пока предпочитаю поостеречься.
   – Прочтите персональное… Пустошинские, понимаешь, переживания… – Пробасил Порфирий.
   – Просим, просим! – Прасковья похлопала.
   Прокофий передал пашинку Прасковье, принял позу...

          Почему прекрасная Пульхерия,
          Почему Прокофия похерила?
          Предпочла позорного Панфила,
          Педераста, Пуля, педофила!
          Пенис пусть потвёрже, подлиннее...
          Пёс простой Панфила поумнее!
          Поклонюсь, прощенья попрося...
          Попусту порезал порося...

   Порфирий поаплодировал. Прокофий поклонился.
   – Пошлите, Прокофий, Пульхерии - приедет, поверьте, приедет... – Порфирий потряс портмоне. – Почём поросёнка продаёте?
   – Прекратите! – прокричал Прокофий. – Поэт поэту порося подарит!
   Полупьяновы поблагодарили, попрощались, погрузились... Порфирий погудел,  поехали...
   – Приятный Прокофий, правда? Прогадала Пульхерия, пожалуй... – Параша прикрыла покупку полотенцем.
   – Понимаешь, Прасковья, прапорщик подобен прочному постаменту, – пусть пурга, пусть пекло, пусть перестройка – прапор по-прежнему прапор. Прокофий – пылинка, пурга – промёрзнет, покашляет, помрёт. Пекло – пропотеет, пересохнет, помрёт. Перестройка – порося продаст, последнее пропьёт, предсмертную поэму посвятит Пульхерии, повесится...
   – Прапор – просто постамент, Порфирий – постамент плюс памятник… – Прошептала Параша.
   Покинули Пустошку, пересекли поля пробивающейся пшеницы, потом просёлок пошёл по погоревшему перелеску...
   – Позапрошлогодний пожар похоже, подлесок пробивается... По пьянке, поди, подпалили... Падаль погорелую подобрать положено, плотнее поросль прорастёт...
   Просёлок пошёл по периметру пруда, поднялся повыше... Порфирий присмотрел полянку поровнее, притормозил "Победу".
   – Привал, Прасковья Парамоновна, прошу...

   Полянку Порфирий подобрал прекрасную – пологий пригорок, прямо под пригорком пруд.
   – Пойду пройдусь, пруд погляжу, – Параша поправила платье, помахала Порфирию "пока", пошла по поляне...
   Порфириий помахал Параше, повесил пиджак, переоделся. Поприседал, покрякивая, попрыгал. Потом прытко, по-партизански, поставил палатку. Посмотрел, проверил, перетянул, подравнял. Подложил прорезиненную подстилку, поверх подстилки – пышную перину, поверх перины положил подушки, постелил покрывало.
Порфирий пошёл подобрал палочек посуше, полешек покрупней. Поставил палочки пирамидкой, поджёг, подождал пока пламя принялось, подложил, поддувая, полешки покрупней. Пламя поднялось, полешки потрескивают.
   – Параша, переодевайся, пора поесть. – прокричал Порфирий, призывно помахал.
   Порфирий походил, поискал, принёс полновесные поленья – подлинней, потолще. Положил парочку. Пламя, пробуя, полизало поленья, приласкало, потом прихватило поленья плотнее, поползло по поверхности... Поленья потрескивали, прося помощи, протестуя против позорного приговора предстать пеплом перед предстоящим... Порфирий прикурил папироску, пробормотал: "Процесс пошёл..."
   Пожарили поросёнка, подогрели последние пирожки. Пашинка получилась первоклассно, поджаристая, приятно пахнущая прогоревшими поленьями. Поели, попивая "Пейсынтуки". "Параша повар превосходный, Пир приготовила походный!" – продекламировал Порфирий, прожевав последний пирожок. Параша посмеялась.
   – Порфирий, позабыла. Продмаг пустой, посередине прилавка поднос, порезали палтус, продают. Представляешь, подписано: "Палтус полукопчёный, полупросроченный..." Прямо по Поланду, помнишь, продавцу про полусвежесть пояснил?
   – Правда похоже, – Порфирий припомнил, посмеялся, – проштудировала произведение, Прасковья, похвально. Правильного писателя первым прочитала!
   – По подсказке профессора Полупьянова, – Прасковья поцеловала Порфирия.
   – Пора прочитать "Поевгения Пионегина", – Порфирий прокашлялся, – послушай... "Прелестным пальчиком писала"... Прямо представляю пальчик... "Прочтя печальное посланье..." Переливаются... Перлы... "Подпрыгнет, пташкою порхнёт, пуантой по пуанте пнёт..."
Помолчали. Постепенно потемнело.
   – Посмотри, Порфирий, – прошептала Параша, – почти полнолуние...
   Порфирий повернулся. По поверхности пруда, переливаясь, протянулась прохладная посеребрённая плёнка...
   Полупьяновы поднялись, пошли полуобнявшись, подошли поближе...
   – Посмотри... – Параша притянула Порфирия, – Пророк... поднимается...
   – Пойдём, Прасковушка, – Порфирий поцеловал Прасковью, – пойдём поспим... Праздник поэзии приближается...

   Перина подхватила Полупьяновых, понесла по путям, по прямым подсвеченным путям, пугающе пустым, призывно праздничным...
   Прасковье пригрезился Пророк, переживший патриархов, простивший палачей, пожалевший Пилата...
   Порфирий плавным пируэтом пролетел под платформой, промелькнул плакат, простой, предельно понятный...
   Порфирий поцеловал Парашу, пристроился поудобней... Полёты прервались… Полупьяновы, приятно похрюкивая, пристроились поспать...

   Порфирий проснулся первым, потихоньку поднялся, пошёл по поляне, под пригорок...
Порфирий Пименович присел, посидел, почитал "Правду", посрал, покряхтывая, помял передовицу (плюмбума поменьше подмешивают при печати), подтёрся... Поднимаясь, подумал: "Прытко пошёл процесс переработки пищи, понимаешь... Путём, понимаешь, перестальтики... Понос, похоже, приближается..."
   Порфирий поднял Прасковью, переоделись, пошли поплавали по пруду, побрызгались, повопили... Посвежевшие, покрасневшие, позавтракали печеньем, персиковым повидлом... Просохли...
   ...Прасковья покрутилась, повертелась, показалась Порфирию: парчовое платье, плечи покрыты полихромным павловским платком, пресс-папье перевёрнутое... прямо поэтесса. Порфирий причесался, прямой пробор... Пиджак перед поездкой почистили, полуботинки поблескивают... Представительный Порфирий получился – поэт, пролетарский поэт... "Поседел, правда, полностью, пока пришёл праздник поэзии..." – погрустнела Параша.
   – Поехали, праздник подзадорим! – подмигнул Порфирий.
   Попетляли по пригоркам Псковщины... Порфирий помалкивал, повторял поэму, продумывал поведение... Приближался полдень... Появились постройки...
   – Приехали, Прасковья, Пушкинские Пригорки, поместье Пушкиных... – Порфирий притормозил, подал правее, припарковал "Победу".
   Пройтись пришлось порядочно пока появилась поляна, полная почитателей поэзии Пушкина…
По пути Порфирий повторял план: "Подожду перерыва, подойду, попрошу председательствующего, позвольте пролетарию поделиться поэмой... Плодом почитания Пушкина, пушкинской поэзии... Поэт поэта поймёт... Позволит."
   Параша план поддержала, пошутила: "Публике поэма понравится... Поэты, пожалуй, позавидуют."
   ...Полупьяновы прошли по правому проходу. "Президиум посадили, понятный перец..." – Порфирий прищурился, присмотрелся...
   – Падла перуанская... Повадился... – пробормотал Порфирий.
   – Потише, постыдись! – Параша потыкала Порфирия пальцем.
   Порфирий прикинул путь прорыва...
   – Прости, Параша, план придёться похерить… Пошли партизаны... – Порфирий побежал по проходу...

          Poeta – puebla, poeta – pabriza,
          Poeta – paloma, poeta – piedra,
          Pushkin – poeta...

   Полупьянов подоспел, подвинул перепуганного перуанского поэта Пикола Педризо, показывая пальцем, прокричал: Пушкин – поэта! Пидризо – позоро!
   Параша побледнела, потом покраснела, перекрестилась. Публика притихла, потом послышалось: "Правильно!", "...плотник против...", "...перепутали! Пушкина перо притягивало, Перу Пушкину по..." Президиум привстал, престарелый председатель пропищал: "Прекратите! Педризо прогрессивный..."
   Порфирий пинком помог перуанскому поэту покинуть подиум. Председательствующий попытался помешать Порфирию, промахнулся, перстнем поцарапал Порфирию подбородок..
   – Посторонись, племянник полицая! – Порфирий провёл платком по подбородку, платок покраснел... Порфирий показал платок публике.
   Прибежала Прасковья, попыталась приклеить пластырь...
   – Прекратите! Почему полицая? Поклёп! Провокация! – Повизгивал председатель. – Позовите полицию! Пусть поддерживает порядок.
   – Помолчи, псевдопоэт, пополиз! – Порфирия понесло, – Папаша перебежчика, предателя! Постыдись! Присосались, пиявки, пользуетесь положением...
   – Порфирий, прекрати! Покраснел... Приступ... Помрёшь, поэма погибнет, пропадёт... – Параша поцеловала Порфирия.
   Публика поддержала Парашу: "Поэму, поэт, поэму!"
   Порфирий поправил пиджак, похлопал Парашу по попе: "Поди присядь."
   – Погорячился, простите, – Порфирий поддержал председателя. – Пройдите, Пергэй Падладимирович, присядьте. Послушайте подлинную пролетарскую поэзию.
   Публика притихла, потом похлопала...
   "Пердантес... Пристрели председателя – признательность поколений... Пушкина подавай подлюге." – Подумал Порфирий.
   Порфирий посмотрел – полна поляна, почитай, пятьсот посетителей плюс президиум. Порфирий поднатужился, переборол подступающую панику.
   – Почитатели Пушкинской поэзии! Прошу простить происшедшее, погорячился... Позвольте представиться... Порфирий Пименович Полупьянов. Происхождение простое, посёлок Полупьяновка, Псковщина. Партизан, прессовщик, пенсионер. Пролетарский поэт. – Порфирий прокашлялся. – "Погибель поэта". Поэма. Плагиат.
Публика переглядывалась. Президиум посмеивался.
Порфирий повторил:

   ПОГИБЕЛЬ ПОЭТА...                СМЕРТЬ ПОЭТА
   
   Погиб Поэт! – приличий пленник                Погиб Поэт! - невольник чести -
   Пал, поражённый пасквилём,                Пал, оклеветанный молвой,
   Пробитый плюмбумом письменник,                С свинцом в груди и жаждой мести,   
   Поникнув пышным париком!..                Поникнув гордой головой!..
   Поэта психика прогнута –                Не вынесла душа Поэта
   Позором причинён прогиб...                Позора мелочных обид,
   Поднялся против пересудов                Восстал он против мнений света
   Персту подобный... Пли! Погиб!                Один, как прежде... и убит!

   Пристыженный Порфирием перуанский поэт Пикола Пидризо плакал, повторяя: "Позоро Пидризо, позоро Пиколо..."

   Погиб!... Пошто притворно плакать,             Убит!.. K чему теперь рыданья,
   Плести пучки пустых похвал?                Пустых похвал ненужный хор
   Признаний плесневелых пакость...               И жалкий лепет оправданья?
   Приведен приговор – попал!                Судьбы свершился приговор!
   Подлюги – первыми погнали,                Не вы ль сперва так злобно гнали
   Поэта пачкая, пиар,                Его свободный, смелый дар
   Потешась, праздно поджигали                И для потехи раздували
   Почти потушенный пожар...                Чуть затаившийся пожар?
   Пируйте – погубил поэта                Что ж? веселитесь...- он мучений
   Последних пыток подлый пресс:                Последних вынести не мог:
   Погас поэзии прожектор,                Угас, как светоч, дивный гений,
   Притихла пафосная песнь.                Увял торжественный венок.
   Палач, палач противоправный                Его убийца хладнокровно
   Прицелился... прощай поэт...                Навел удар... спасенья нет:
   Пульсирует предсердье плавно,                Пустое сердце бьется ровно,
   Прихвачен прочно пистолет.                В руке не дрогнул пистолет.

   Пара престарелых поэтов-переводчиков переглянулись. "Пров, правда плагиат?" Пров пожал плечами: "Перевод, пожалуй, Прокл. Папаша, припоминаю, переводил предреволюционных поэтов, переписывал по-пролетарски, проще, понятней. Похлебникова, Поднадсона переводил, Палиспаста. Публиковали, платили прилично, продовольственными пайками." "Прошлое повторяется, похоже..." – Прокл прокашлялся, – "переводы по пролетарски, потом процессы пойдут, потом постреливать примутся..." "Полно пугать, Прокл!" Пров перекрестился...

   Причуда... притащило психа...                И что за диво?.., издалека,
   Подобный пачкам подлецов,                Подобный сотням беглецов,
   Пытавшихся поймать постов,                На ловлю счастья и чинов
   Приехал – провиденья прихоть...               Заброшен к нам по воле рока;
   Посмеиваясь, презирал                Смеясь, он дерзко презирал
   Повадки православных, песни,                Земли чужой язык и нравы;
   Придав признанью привкус пресный,             Не мог щадить он нашей славы;
   Противник пониманья, персты                Не мог понять в сей миг кровавый,
   Под пистолет приноровлял!                На что он руку поднимал!..
   Прибит – под почвою положен,                И он убит - и взят могилой,
   Певцу подобный парубок пригожий,              Как тот певец, неведомый, но милый,
   Попался, пал приревновав,                Добыча ревности глухой,
   Позтом прорисованный, похожий,                Воспетый им с такою чудной силой,
   Повержен попусту под пистолет попав.          Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
   Пошто переменив приятельство простое,         Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
   Пошёл поэт путём пропахшим перегноем,         Вступил он в этот свет завистливый и душный
   Предсердью пылкому противнейшим путём?        Для сердца вольного и пламенных страстей?
   Пошто подал пять пальцев пидорам порожним,    Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
   Пошто поверил предложениям подложным,         Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
   Поэт, понявший прочих пацаном?..              Он, с юных лет постигнувший людей?..
   Порвавши прежний пук – пук поднесли позорный, И прежний сняв венок - они венец терновый,
   Приправой перевитый прячущей позор:           Увитый лаврами, надели на него:
   Прищепки прятались покорно,                Но иглы тайные сурово
   Пронзая праведный пробор;                Язвили славное чело.
   Подгажены поэта полчаса последних             Отравлены его последние мгновенья
   Пришёптыванием придурошных повес,             Коварным шепотом насмешливых невежд,
   Преставился – пустых попыток пленник,         И умер он - с напрасной жаждой мщенья,
   Печалью переполнен, преданый певец.           С досадой тайною обманутых надежд.
   Притихли переливы песен,                Замолкли звуки чудных песен,
   Повторно песне прозвучать...                Не раздаваться им опять:
   Приют певца покроет плесень...                Приют певца угрюм и тесен,
   Проштампелюет пасть печать.                И на устах его печать.
   Погодь, поганые потомки                А вы, надменные потомки
   Приметной подлостью прославленных папаш,      Известной подлостью прославленных отцов,
   Пятой прорабскою поправшие поломки            Пятою рабскою поправшие обломки
   Племён, прижатых по периметру параш!          Игрою счастия обиженных родов!

   Прилично подвыпивший паренёк, встал, прокричал: "Правильно, прорабы подлые попадаются." Порфирий погрозил пареньку пальцем: "Пьянство – порок. Протрезвей – потом поддерживай!"

   Пытаясь поразить патрона пылкой прытью,       Вы, жадною толпой стоящие у трона,
   Прекрасных партии понятий палачи!             Свободы, Гения и Славы палачи!

   Порфирий поперхнулся: "Партия проскочила – прилипчивы привычки прошлого!" Председатель поаплодировал – похоже по привычке. Половина президиума поморщилась, прикрывшись программками, половина поддержала. Порфирий посмотрел презрительно, президиум притих.

   Попрятались под права перекрытьем,            Таитесь вы под сению закона,
   Пред подлецами правда – промолчи!             Пред вами суд и правда - все молчи!..
   Приидет праведное право, педерасты!           Но есть и божий суд, наперсники разврата!
   Приидет – погоди;                Есть грозный суд: он ждет;
   Попробуй подкупи, пожаста!                Он не доступен звону злата,
   Поступки, помыслы предвосхитит поди.          И мысли и дела он знает наперед.
   Попробуйте потом предаться пустословью,       Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
   Повторно получить покров,                Оно вам не поможет вновь,
   Попробуйте промыть поганой подлой...          И вы не смоете всей вашей черной кровью

   Полупьянов поперхнулся, прослезился...

   Поэта праведную...                Поэта праведную кровь!

   Порфирий подчёркнуто поднял поцарапанный Пихалковым подборок, пошёл по проходу... Публика поднялась, провожая Порфирия. Подбежала Прасковья: "Поздравляю, Порфирий! Подвиг..." Порфирий прихватил Парашу подруку, пошёл побыстрее. Публика пыталась пробиться поближе, почитатели поэзии протягивали программки, просили подписать. "Помню, подписал... плоховато получилось... пока подожду..." Параша просила прощения, приговаривала: "Простите, пальцы парализованы... Приступ подагры..." Подскочил патлатый парень: "Примите подарочек, пожалуйста!" Подсунул плакатик – Порфирий, под Порфирием пьедестал, полные плечи покрыты пурпурным плащём, причёска поседевшего патриция, профиль пророка... Плоский, переломаный, подобный примитивной прокариотной палочке председатель пытается помешать Порфирию поведать правду плебеям... Подписано: "Праздник поэзии. Пихайловское. Пихалков, пихающий Порфирия."
Порфирий посмотрел, подумал: "По Парашиному получается – пьедестал плюс памятник… Переплюнул прапора."
   Покинули праздничную поляну. Порфирий повернулся, проговорил: "Прощай, праздник поэзии!" Перед Порфирием появился Пиколо Педризо, поклонился, пробормотал, плача: "Педризо позоро, Педризо позоро..." Порфирий пожалел перуанца, перекрестил: "Педризо поэта, peque;o поэта..." Педризо повторил: "...поэта, peque;o поэта..." Порфирий подтолкнул Парашу: "Поедем побыстрей... Похмелово – прибытие полтретьего."

   По подгнившему понтону пересекли подсыхающую Питью, перевалили пригорок, под пригорком показалось Похмелово.
   – Поезжай прямо, погост помнишь? – Прасковья погрустнела. – После продмага полевее, пойдёт подъём, правый поворот, потом пешком пройдём.

   Прасковья покинула Похмелово практически подростком, полвека почти прошло. Пошла против папаши, принуждавшего Парашу посватать похмеловского парня – племянника партийного предводителя Похмелово. Параша противилась – приглянулся полупьяновский певун Порфирий… Поношенное пальтецо, потёртый платок – побежала Параша по подмёрзшим полям. Полупьяновы приняли Парашу, приласкали, полюбили. Постепенно Похмелово позабыло Парашу, Параша позабыла Похмелово...
   Пятеро подвыпивших подростков, потягивая пиво, пересекли площадь перед продмагом. Порфирий погудел, погрозил пальцем.
   – Потеряем подрастающее поколение. Пора, пора перестраиваться... – Порфирий поехал помедленнее, пропуская петуха. Петух, поклёвывая, печально переступал по площадной пыли. Порфирию показалось – петух подмигнул. Полупьянов покосился – Прасковья потихоньку плакала...

   ...Прошли по погосту, поплутали, потом приметили памятник Парамону Панкратьичу. Прасковья перекрестилась, присела, поплакала... Порфирий походил, присел подле Прасковьи.
   – Посмотри, Прасковья, прибрано, подкрашено... Помнят папашу... – Порфирий приобнял Парашу, погладил по плечу.
– Пусть почивает, почва пухом праху папашину... – Прасковья поднялась. – Пошли Порфирий.

   Последние полчаса пути... Полупьяновка показалась под пригорком, повторяя плавный поворот Питьи, порой прячась по перелескам, порой подчёркивая прямоугольные пределы полей.
   – Предсердье просит, пиши, Порфирий, песню... – Полупьянов помолчал, потом продекламировал...

          Прекрасней панораму попробуй поищи,
          Прицелилась посёлком петля Питьи-пращи...
          Покушать простокваши, подёргать пескарей,
          Пройти полями-пашнями, пособирать порей...
          Почувствовать природу, парилку посетить,
          Поверить – полупьяновцы перестанут пить!

   – Поди парни перед поссоветом покуривают, приняли, понятно, после парилки. – Порфирий поддал, покрутил по проулкам, плавно подрулил...
   Предсказание Порфирия подтвердилось – перед поссоветом, переминаясь, поплёвывая, покуривали помытые, пропаренные полупьяновцы. Подъехавшая "Победа", понятно, привлекла праздную публику. Порфирий помог Параше. Полупьяновы при полном параде предстали перед полупьяновцами. Платон, племяш Полупьянова, председатель поссовета, подошёл поближе, присмотрелся...
   – Полный писец, пришествие пророка!
   Поцеловались по-партийному, подсовывая плечо под подбородок приветствуемого.
   – Парни! Позвольте представить – Порфирий Пименович Полупьянов – пролетарий, передовик производстава, пьёт по полупьяновски, профессионально! – Полупьяновцы посмеивались, предвкушая предстоящую попойку.
   – Паника преждевременна, – пробасил Порфирий, посмеялся.
   – Подарочки привёз? – подмигнул пожилой полупьяновец, приятель Порфирия.
   – Подарочки привёз, – подмигнул Порфирий, – подивишься подаркам!
   – Пойдёмте Порфирий Пименович, Прасковья Парамоновна, Паня порадуется. Парилку прогреем, перекусите, поправитесь... Порядочно проехали... Переночуете, поживёте...
   – Приглашение принимаем! – Порфирий поклонился.
   
   Пока Порфирий парился, Платон, по просьбе Порфирия, послал пацанов по посёлку. "Праздник поэзии! Праздник перестройки! Полдень! Площадь перед причалом! Приходите!" Попозже появились плакаты: "Полупьяновский партизан, пролетарский поэт Порфирий Полупьянов. Поэмы, песни, призывы. Поедание простокваши."
   После парилки Платон пригласил Полупьяновых поужинать. Приехал прокурор Псковщины Пантелей Платов, приятель Порфирия по партизанскому подразделению. Платов привёз прокурорский паёк – пухлый пакет позабытой полупьяновцами пищи... Паня приготовила пироги, пельмени, пюре. Платон поразился – Порфирий проигнорировал прекрасный первач. Платон понимал, поддерживал призывы Порфирия против пьянства, понимал пользу перестройки. Платон плохо понимал, почему Порфирий противился пропустить по пятьсот первача под пирожок перед праздником перестройки. "Пожалуй, противопоказания по поводу печени, пропил почки поди..." – подумал Платон…
   Пантелей Платов порассказал про преступность, про пьянство – причину почти половины преступлений. Посетовал – пятьдесят пять процентов представителей правоохранительных подразделений подкуплены, покрывают преступников. Поборы, пьянство, проституция подобно проказе пронизали Псков, пригороды, постепенно просачиваясь по провинции. Парторганизации практически перестали проводить противопреступную профилактику. Пантелей поддержал принципы перестройки… Подметил, правда, происходящие порой перегибы, поспешность...
   Порфирий поделился проблемами промкомбината – пьянство, прогулы. Председатель профкома путёвками приторговывает... Посидели, подискутировали, покурили. Паня помогла Прасковье пройти по посёлку, понабрать подходящую простоквашу – Порфирий потребовал…

   Поутру Порфирий пошёл повесил перед причалом плакаты. Подтянулись полупьяновцы, постепенно переполнили площадку.
   – Пора, Платоша, представляй президиум. – Порфирий провёл пятернёй по причёске, пригладил…
   Платон представил прокурора Псковщины Пантелея Платова, потом пролетарского поэта Порфирия Полупьянова.
   Порфирий прокашлялся:
   "Полупьяновцы! Послушайте Порфирия Полупьянова – партизана, пролетария, поэта, пьяницу, переставшего пить. Поговорим про пьянство."
   Платон понял почему Порфирий пренебрёг первачом, подивился.
   Порфирий продолжал:
   "Пьянство подобно пожару – пожирает производства, портит поля, порождает преступность. Пьянство подобно педерастии – препятствует появлению полноценного потомства. Пушкин предостерегал против пьянства, Пушкин писал – ... пьянства пожар педерастный...
Подобно проказе пьянство ползёт по Псковщине, прекрасных псковичей портит, плохо пахнет... Причина подобного пьяного потопа – привычка похмеляться. Приведу пример. Прохор Прохорович Порохов, поднимись, пожалуйста, подойди."
   Прохор Порохов, поколебавшись, поднялся, пошёл по проходу. Потёртый пиджачишко, походка постаревшего паренька, поседевшие патлы... Подошёл, поздоровались, пообнимались.
   – Привет Прохор! – Порфирий посмеялся. – Первоклассниками познакомились.
   – Помидоры по полям подворовывали... – Прохор похлопал Порфирия по плечу. – Помнишь, попались?
   – Попрубуй позабудь, палками по пузу! – Порфирий показал пальцем пузо.
   – По пузу, по пузу... – похохатывал Прохор.
   – Пацан Прохора, Прохор, – Пороховы пять поколений первого парня Прохором прописывают – перебрал, прилично перебрал, послонялся по посёлку, подлили приятели, пошёл Прохор, пошатываясь, прямо перед памятником партизанам плюхнулся, пионерский патруль поутру подобрал."
   – Перестань пацана позорить, Порфирий! – Прохор плюнул.
   – Пацана? Подумаешь, перепил пацан... Папаше позор!
   – Папаше? Почему папаше? – Прохор передёрнул плечами. – Погодь!
   – Перестань париться, Прохор, поясню...
   – Подобрали пионеры Прохора, притащили... Прохор поблевал, помылся... Попросил папаню поправиться, похмелиться... Папаня Прохор пошёл принёс первача, плеснул полстакана... Парень принял, порыгал... Папаша подлил...
   – Пойми, помирал парень...
   – Параша, подавай! – прокричал Порфирий.
   Прасковья, Паня, прочие полупьяновские подружки, подтащили приготовленные посудины полные прохладной простокваши, поставили по прилавкам.
   – Прохор помирающий – подходи, похмеляйся простоквашей! Прочие перебравшие, прошу попробовать, – прокричал Порфирий.
   Полупьяновцы, поколебавшись, потянулись...
   – Поэт Пастернак похмелялся простоквашей, Пушкин Пастернака поддерживал, приезжал пастернаковскую простоквашу поесть... Пастернак понимал, прекрасный писатель Пастернак. Пошнобелевскую премию получил, понятно? Прекрасные произведения принадлежат перу Пастернака... "Паталогоанатом Помераго", поэтические публикации... Писал плакаты, привожу подходящий пример: "Пьянство по пятницам – причина прогулов по понедельникам!" Подумаете, посмотрите поглубже – поймёте – плакат про похмелку... Последнее... Предлагаю переименовать посёлок Полупьяновка. Пусть прозывается Полутрезвовка!
   – Поддерживаю! – поднялся прокурор Псковщины Пантелей Платов.
   – Поддерживаю! – повторил председатель поссовета Платон.
   Подошла Прасковья Парамоновна.
   – Предлагаю переименовать Похмелово! Пусть прозывается Простоквашино!
   – Перестройка победит! – прокричал Порфирий.
   Погода помрачнела. Потянуло предгрозовым, прогретым пустынями пассатом. Потом прорвало, потоп понёсся, прополаскивая Полупьяновку, промывая, постепенно прорисовывая Полутрезвовку...
Приближалась победа перестройки, приветствуемая Порфирием, плохо представлявшего последствия... Позже Порфирий припомнит победный призыв, припомнит притопленный полутрезвовский причал, простоквашную посуду, Парашино промокшее потяжелевшее платье, поднявшегося, пытаясь преградить путь потоку, покрытого плащ-палаткой, последнего партийного прокурора Псковщины полковника Пантелея Платова.


                ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Пронеслись пятьдесят пять полнолуний... Полыхало пламя перестройки. Председатель профкома, парторг, плюс парочка примкнувших подозрительных представителей пуштунских племён, приватизировали промкомбинат. Полипкин поначалу примкнул, потом проворовался, пропал. Пашка прошептал – пузо прожгли Полипкину. Промкомбинат перестал производить прессы, правильнее, пожалуй, просто перестал производить... Предприниматели продали промкомбинат, поразъехались. Полупьянов постоял перед проходной, поплакал... Потом пошёл под платформу, приятели, понятно, поделились...
   Положение Полупьяновых похужело, пенсия позволяла питаться простоквашей, печёнкой... Приличные продукты пропали, приходилось переплачивать. Продали палас. Потом протёк потолок, пришлось продать "Победу" подешёвке... Про поэзию позабыли – простоквашей похмеляться приятно, питаться полезнее пищей покалорийней... Параша переживала, плакала...
   Пашка, правда, приходил, помогал. Пашка приобрёл продуктовую палатку, Полинка поучаствовала – подпольно палёную "Перцовку" продавали. Потом продмаг прихватили, Пашка пурпурный пиджак приобрёл, покуривал "Парламент"... Придёт, принесёт продуктов, парной поросятинки, португальского портвейна, перекусит, под пакетом полста положит, побежал... "Поешь, Порфирий порося, попей портвешку, потом похмеляйся простоквашей..." – пошучивал Пашка. Поменял погоняло, представлялся Павел Палиндромов. Приобрёл подержаный "Пежо", прокатил Порфирия. Поднялся Павел. Порфирия, правда, по-прежнему почитал профессором…
   
   ...Пасмурный понедельник... Порфирий пошёл, принёс почту – "Правда", пара писем, предупреждение – подъезд покрасят. Порфирия привлёк плотный пакет, печать, послан П.Полупьянову.
   Порфирий позвонил Пашке. Пашка приехал, перевёл: "Пхиладельпхийский параграф Пенсильванского профсоюза прессовщиков приглашает Порфирия Полупьянова посетить праздник, посвящённый пятисотлетию постройки первого пресса. Проживание... Питание... Полностью проплачено. Просим подтвердить прибытие..."
   – Пёр пошёл, Пименыч, – Пашка присвистнул, – поезжайте, посмотрите Пенсильванию.
   – Поезжайте... Перелёт, поди, полтыщи...
   – Поможем... Подплатформник подплатформнику...
   
   Поехали Полупьяновы… Пашка помог паспорта побыстрей получить, приехал проводить, попрощались... Полёт Параша перенесла плохо, потом поела припасённой простоквашки, поправилась... Прилетели, поселились. Полупьяновым предложили пентхаус, Порфирий подумал пятиэтажку подсовывают - попросил полулюкс... Программа получилась плотная - Пхиладельфия, Питтсбург, посещение предприятий, поездки, празднества, приёмы... Полупьяновым понравилось – пролетариат приодет, питается, похоже, прилично, пенсии подобающие...
   Пошли погулять, Порфирий приметил припаркованный "Порше". Подошли посмотреть поближе. Порфирию "Порше" понравился, прямо приклеился, пальцем прикоснётся, причмокивает...
   – Постыдись, – Параша потянула полу пиджака Порфирия, – пойдём...
   – Пусть посмотхит, – подошедший посмеялся, – пхокатить?
   Порфирий прямо подпрыгнул – перепугался. Параша покраснела.
   – Простите, – пробормотал Порфирий, – полюбопытствовал, понимаешь...
   – Пошли, придурок, провокация... – прошептала Прасковья.
   – Пинхус Пехельман, – представился подошедший. – Почему пховокация?
   – Перельман, правда Перельман, похож... Прямо портрет папашин... – Пробормотал Порфирий, представился... – Промкомбинат... Полупьянов, Порфирий Пименович... Прасковья Парамоновна...
   – Помню Пхасковью Пахамоновну, – Перельман поставил портфель, подошёл, поцеловал Парашу. – Папа пхопал, Пхасковья Пахамоновна пхиходила, пихожки пхиносила...
   – Приносила, приносила... – Параша плакала. – Понятно, пацана подкормить...
   Перельман предоставил Полупьяновым подвал – пол покрыт паласом, плоские панели подсветки под потолком, прекрасная постель. Перельман писал письма, подтверждал преследования после плена, притеснения Полупьяновых, периодические принудительные профилакторные процедуры. Получили письменные показания Павла Палиндромова. Павел показывал: парторг промкомбината принуждал Полупьянова подписать письмо против Пастернака, Полупьянов противился, потерял премию. Поэтические произведения Полупьянова признали полезным противодействием против пьянства.

   Прошло полгода, Параша пыталась помогать Перельманам, прибиралась, покупала продукты... Порфирий "починял примуса", подмазывал, подкрашивал... Пашка присылал понемногу, потом пособие пробили...
   Параша приболела, постарела. Подумали, подумали, поблагодарили Перельманов, переехали посевернее – Постон. ("Поживём, Параша, постонем..." – Пошутил Порфирий после переезда.) Посоветовались, пошли посмотреть пансионаты – последнее пристанище престарелых... Посмотрели пяток...
   Последний пансионат – "Похабилитэйшн Палас", Полупьяновым понравился – просторные помещения, приятный персонал. Порфирию понравилась Поюлия, поговорили про Понтия Пилата. ("Помутился по поводу Пилата, псом Пилата представляется..." – пошутила Прасковья.) Прошёл посетитель, процедил: "Папаше попить подайте!"
   Порфирий побледнел, потом побагровел, Поюлия перепугалась, подумала приступ...  Пощупала пульс, посчитала...
   – Полипкин? – Порфирий показал пальцем...
   – Полипкинд, – подтвердила Поюлия. Параша перекрестилась…
   – Пойду, подам попить папаше, – передразнила Паюлия.
   – Порфирушка, пойди перекури, поостынь, пожалуйста... – Параша погладила Порфирия.
   – Перекурю, перекурю… – Порфирий полез, поискал пачку. – Передайте Полипкину – педиатр Перельман пришёл!.. Пургену принёс!