299

                ***

«Как классно скользить, как славно бежать» - как здорово, кровь разогнав, к нежной глади с бьющимся сердцем прильнуть (к нежной груди с бьющимся сердцем скользнуть). Как славно к глади бежать! Как классно сверкает она, как скользишь по ней и паришь. Как музыка скольжения классна... Чтобы от бега перейти к скольжению, надо сначала найти ту пропасть, которая их разъединяет, а затем решить задачу по ее переходу - с помощью полета? ползанья? бега? скольжения? «Я ползал так, словно летал» - «А я просто честно бежал» - «Забегался, наверное, себя в своей честности уверять» - «А ты откуда прилетел?» - «Мы местные, но ты нас не знаешь, про нас почти никто не знает, а кто знает, почти ничего другим не говорит…»

«...корявых извилин коры…» - нежные извилины корявой коры головы.…  С такими качествами мы и сверх-умелы и сверх-беспомощны. Сверх-нужны чему-то, кому-то и сверх-ненужны никому и ничему. Мы  напрягаемся и начинаем нечто излучать - свет из глаз и слезы... «Пытался по извилине, излучине пройти, но зацепился за корявую корягу. Коряво попытался ее обойти, чертыхнулся на нее и на себя, но затем справился и дальше уже подражал воде сознательно, струился…» ...Без нежности нет человека, а без корявости - индивидуальности. Исследовать всё многообразие корявостей придется всему человечеству всю свою жизнь, а с плоскостями справятся два спеца за три дня. ...«Нежно относилась к корявости, пальчиками каждую извилину выглаживая. Коряво относился к нежности, слегка ее расцарапывая...» ...Корявость без нежности - дешевая грузчика грубость; нежность без корявости - дешевая сладкая патока. Примитивные однозначности и благодатные путаницы, солдаты (прилавков, станков) и робинзон в своих джунглях. Море солдат бьется о берег, но не может преодолеть первую корявую извилину, запинается на первом же нежном движении – и ты прямо в грязь лицом падаешь за выступ извилины,  чтобы тебя тут же в отместку не убили... ...«Водопады сладкой патоки и хрубый хрузчик озверел на ***, никакая музыка уже не помогает, орет на всех - а вокруг толпа водопадная, всем патоки хочется и всем хрузчиков не хватает. Да и бесплатную музыку послушать хочется. Да и ругается хрузчик уж очень  замечательно - член во рту его так и мотается. Все обалдели от этих нежно-грубостей, цветогрибов на ***...» ...Я беспрерывно то свирепею, то нежнею; волны то коряво вздымаются, то опадают так нежненько, что и не подумаешь. Широк, просторы во мне большие - а где просторно, там ветра хорошо живут, вольно, не то, что в вольерах. Ветер как смычок – так же меняет свое направление и силу нажима на струны моря. И музыка в ответ так же от впадин своих подымается и заполняет всё, венчая себя облаками... Я неслыханно нежен в потаенных местах невероятно корявых извилин своих. «Во мне не разобраться! И я очень прочен - блаженствуй спокойно нежность моя, до твоей фазенды, видимо, уже никогда никто не доберется. ...И кто еще мне простит корявость мою, кроме того, кто нежен как ты, нежность моя. Я заболел бы без тебя, мигом стал сумасшедшим медведем, по полгода сном  в психбольнице  лечимым...» ...«Был слишком нежен в тот момент и потому смог ответить только нечто корявое. Корявость, явившись, быстро привела меня в норму... Был слишком коряв в тот момент и с ужасом почувствовал, что запутался сам в себе, не узнаю своих извилин, все они до неузнаваемости перекручены - но вечером пришла нежность моя, улыбнулась и я стал таять, течь и узнавать себя...» ...Лабиринт из извилин способен и малый клочок земли (бумаги, неба) превратить в целую страну - без них просто нечего было бы населять: поставил пару телеграфных столбов повыше, чтобы видели друг друга и вся недолга. ...Мигом нахомутал пару сотен извивов - а я дальше трех (спросонья), семи (когда в форме) или двенадцати  (когда гениален) считать не умею, не помню начала и сразу сбиваюсь - вот и странствую неутомимо как кругосветный, несусветный путешественник, одну за другой новые страны открывая. Их уже тысячи у меня за кормой...

«Упаду, встану» -  Христос к грешникам пришел. В них жизнь, пусть и несовершенная. В них и дерзость, и смирение. Есть люди Закона - законы рифмоплетства, сюжетоплетения и т.п. - а мы на свободе, не боимся упасть, не боимся встать и идти. ...Законы, загоны; пойло, стойло; обряды, демонстрации с лозунгами... - а я снова упал, сделав полшага и чуть не выронил Бога в себе. ...«Однажды яма, в которую  я упал, была удобной, как кресло. Сел в него, как грязный юродивый и развалился нагло. А потом все равно встал». ...Умник-грешник живет, раскачивая качели, он убежден, что на небо не поднимешься, в бездны не слетав. «Христос в аду был». «Земля должна вращаться и день должен сменяться ночью». Падая, мы отбираем у зла его силу - а ее-то и не хватает для того, чтобы пойти дальше благих намерений. «Если зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». Кругом неплохие люди, почти праведные, но не раскаченные, никакие. Думают, что мудрость в том, чтобы твердо стоять на земле - а мудрость в совершении пути, в постижении «истины» земли и неба, этих супер-огромных слонов, нам не случайно показанных. ...Я становлюсь сильнее, стараясь не упасть, и, упав, стараясь выбраться - а как стать сильным в загоне? Ходьбой на месте заниматься? Да и зачем там сила? Там пол бетонный, там и упасть-то можно только в собственные испражнения; и там никогда  ничего  не поймешь, а летать будешь не лучше курицы. ...Лирик - существо ведомое, овца, нуждающаяся в пастыре, но с преуспевшими  лириками происходит печальная метаморфоза: не считая себя пастырями,  они начинают говорить, что  идти вообще никуда не надо, что они уже всё знают и уже не овцы, а верблюды. Ну и ездят на них как на верблюдах - да еще и стригут втихомолку. Они не верят в жизнь по существу - это слишком органично впитано, «с молоком матери», со словами и делами всех ближних и дальних. Не поднимают же они, например, что слова «рабочий» и  «раб» - это синонимы. Думают, что рабы только там, где хлопок и бичи, где денег не платят и хозяина нельзя поменять. Они не понимают, что они пессимисты и унылые скептики. И с каждым успехом своим только нос задирают всё выше - пессимизм и уныние отнюдь не проходят. «Кто под законом, тот в тени смертной» - две тысячи лет назад сказано. Христианство - это весть о том, что есть грехи к жизни и праведность к смерти в фарисействе. А любой лирик скажет, что это еще вопрос, кто лучше - этот сомнительный, путаный типаж или же тот примерный семьянин и гражданин. Все примерные люди просто еще  не начинали жить, они все поголовно по уши в бреду, которым их прилежно снабжает каста авторитетов. Им оставлено совсем немного здравых постулатов - просто, чтоб не болтались,  не бредили беспрерывно и вслух,  были закреплены посреди болота. Тюрьма - и никогда не будет воли: только  бред и убогий «здравый смысл». Сбей их с их схемы, канвы, по которой они бегают на работу и с работы и они все поголовно начнут сходить с ума, придут в неописуемое отчаяние. «Сделайте меня винтиком любой машины, машины для чего угодно». Яркий свет воли - это очень страшно для них, подземных жителей, привыкших жить в комфортабельной тени...