Зоя Рассказ о неудачном замужестве

 "А этот Колька Базин и тетка моя, таки меня дожали. Через пол года уговорили за него замуж пойти.  И это была самая большая ошибка за всю мою жизнь. Расписались мы ним в 1953 году. Для свадьбы заказали кафе. Народу не много, но накрыли стол   честь по чести. А Колька сразу стал свой дурной нрав показывать. Не успели за стол сесть,  как он начал хвастаться, какой он лихой, ни кому слово не дает вставить. Выпендривался, выдрючивался, потом  куда то убежал. Через час, каких то незнакомых мужиков притащил, и все с гонором, на всех покрикивает, показывает, кто в доме хозяин. Меня не слушает, еще и побить грозится. Не смогла я всё это стерпеть, убежала со свадьбы домой и закрылась в комнате. Мои родственники тоже со свадьбы ушли. Полный скандал. Среди ночи Колька явился и начал в дом ломиться. Стекла побил.  Дядя вышел, а он стал прощение просить. Мол,  всё он осознал и больше не будет. Как оказалось впоследствии, это его основная тактика была. Дядя с теткой меня уговаривать стали. Уж лучше бы тогда я Антонине прятаться убежала! Так вот, как началась наша совместная жизнь с моего бегства, так и пробегала я от него все два года, пока всё не бросила и  окончательно в Ленинград сбежала.
 Как только я замуж вышла, мне как стахановке и лучшей ткачихе комбината комнату дали. В доме, не далеко от Купеческой гавани.  На свои деньги обставила первое своё жильё.  Кровать, диван купила. Занавески повесила, самотканые  коврики, что  из деревни мама привезла, постелила. Шкаф приобрела. Надо же  Колькины «10 чемоданов добра»  где то держать. Только не было у него никаких чемоданов. Точнее, был один фанерный, да и тот пустой. Даже смены белья у него не оказалось. А костюмы, которые он на свидания одевал, он у дружков в общежитии выпрашивал. Да еще и ревнивый оказался до невозможности. Сидим в кино, фильм смотрим, а он шипит:  «Ты чего смеёшься, кого завлекаешь»? Да еще и кулаком ткнуть норовит. Еще тот подарок приобрела. Зачем только я замуж пошла!? Так бы хорошо было одной в своей собственной комнате пожить. Когда и деньги есть, и молодая еще, да и кавалеров хватало. Короче, не стало мне жизни в своей собственной комнате. Подала я на развод. А меня не разводят. На суде он упал на колени и начал у меня прощение просить, на публику играть. Я то знаю все его привычки, что его слову ни как нельзя верить и на разводе настаиваю. А судья решила иначе.
Вышли мы из суда я ему и говорю: «Отстань от меня, видеть тебя не могу»! А он и отвечает: « Если ты упираться продолжишь, то ты и не будешь меня видеть, потому что я тебе глаза выколю, и сухожилья на ногах порежу. Ты только слышать меня будешь»
Пошла я к начальству комбината. Забирайте, говорю мою комнату, дайте мне место в общежитие. Не могу я с ним жить, убьет он меня, а суд не разводит.  Так как я на хорошем счету была, то общежитие мне дали, а комнату, говорят, забрать у него очень сложно будет. Ведь он там прописан. Забрала я свои вещички, что унести смогла, да и переехала в общежитие. А всю мебель ему оставила. А он узнал, где я часть своих вещей оставила, одеяла да белье,  что на мои деньги куплено, пробрался в общежитие и почти всё унес. Как он  ключи подобрал, не знаю, так что с него взять, бандит, бродяга. На работе стал мне скандалы закатывать. Кончилось тем, что его уволили по статье. Началась на меня настоящая охота. Поджидает везде, где только может встретить. Сначала прощение просит, в любви объясняется. Но я то про всю его любовь всё знаю. Не верю ни слову. Тогда он на угрозы переходит. Убью, покалечу, жить не дам. В конце драться начинает. Не жизнь, а ад.
 Отец у него вахтером на проходной работал, так он и после увольнения,  не единожды, проходил   на комбинат. В общежитие пробирался, всё меня подкарауливал. В милицию много раз обращалась. В начале все посмеивались. Потом задерживать начали. Но ему всё нипочем. Написала я письмо крестному, дяде Ильюше, о своих мытарствах. Вскоре приехал он с твоей мамой разбираться в проблеме, но это ты уже можешь помнить, вы тогда в Зеленогорске жили».
 «Хорошо помню. Помню и приглашение на свадьбу. Радовались тогда за тебя. На фотографии он такой видный парень. Потом помню, что от тебя письма с жалобами стали приходить. Мама сильно переживала. А потом помню, как собрались и поехали к тебе»
Зоя горестно вздохнула, вновь переживая неприятные воспоминания, и продолжила: « Встретила я крестного и тётю Нюру на вокзале и повела их к Антонине. Она к тому времени комнату получила в том же районе, в деревянном доме на втором этаже.  Уже почти к дому подходим. Я с крестным иду, а тётя Нюра немного впереди. А уже темно было видно плохо. Присмотрелась, к тёте Нюре Колька подходит, и говорит: «Тетя Лёля, я люблю Зою, скажите ей, чтобы она меня не прогоняла, я все равно от неё не отстану»! Это он нас выследил и думал, что крёстный с тётей Лёлей приехал. Стал с ним крестный разговаривать. Стыдил, убеждал отстать от меня. Но он же человеческого языка не понимает. Так ни до чего и не договорились. За разговорами  подошли к дому Антонины, а Колька норовит с нами пройти. Но тут уж дядя Илья его не пустил. Думаешь, ушел? Как бы не так! Мы только за стол сели, смотрим, его рожа в окошке торчит. Залез на дерево, заглядывает в комнату и кричит: «Вот он я! Всё равно не отстану»  Упрямый чёрт, так и не отстал, так и ходил за нами хвостом, пока они не уехали. А когда им уже уезжать надо было, дядя Ильюша и говорит, ты уж не ходи нас провожать, а то он тебя подкараулит, когда с вокзала назад пойдешь». И действительно, только сели они в вагон, а Колька в стекло купе стучит: «Вот он я!»
 Вскоре от крестного письмо пришло, в котором он всё это описал, и посоветовал мне, уезжать из Таллина, пока он меня не искалечил. Опять я стала от этого бандита бегать. А когда дядя Коля в командировку в Таллин приехал и пару раз с Колькой поговорил, то говорит: « Надо, Зоя,  уезжать,  не даст он тебе житья, поехали со мной». Стала я собираться в Ленинград. Рассчиталась с работы, попросила в отделе кадров, что бы не говорили о моём увольнении,  собрала чемодан и уехала вместе с дядей Колей.
Первое время жила у него, рассчитывая устроиться по специальности  на ткацкую фабрику и получить общежитие. Когда мою трудовую книжку посмотрели, то сразу пообещали дать общежитие. Но когда пришла оформляться и предъявила паспорт, то получила категорический отказ. «Общежитие семейным не даём»!- говорят. Как я не убеждала, что я одинокая,  что с мужем  не разводят, и поэтому пришлось бежать,  но мне говорят в один голос: «Все вы так рассказываете, а как только пропишут, тут же муж объявляется, и начинаются требования поселить с мужем»!
Хотя тетя Мария, дяди Колина жена, женщина добрая, и предлагала остаться жить, но я то понимаю, квартирка маленькая, трое детей, да и четвертый вырисовывается. Спала на полу. Но дело не в моих трудностях, людей стеснять не хотелось.
 Ну а тут крёстный предложил к ним переехать. Хотя у них, с  тетей Лёлей, трое взрослых детей. Генка в школе, Нина с Галей уже в институте учились. Да и ваша семья в ожидании получения квартиры в это время у них во флигеле жила. Но ведь  дом,  что дядя Илюша после войны построил, был большой, двухэтажный. Конечно, я согласилась. А куда было деться? Переехала я в Зеленогорск к крёстному. Устроил он меня работать к себе на пилораму, разнорабочей. Ты же, наверное, помнишь, он тогда лесопилкой заведовал. Работа тяжелая, но мне не привыкать, справлялась нормально. Но больше всего меня заботило, что в приживалках живу. А мне уж 28 лет. У крестного своя семья. Дядя Ильюша, конечно, добрый, а Лёлюшку ты сам знаешь, мягко стелет, да жестко спать. А чтобы, хотя бы место в общежитие получить, развестись надо. Вот думала я думала, и написала  Хрущеву письмо. Всё описала,  так, мол и так, не разводят меня, хотя муж меня бьет и  прохода не даёт. Вынуждена была с хорошей работы, где я в стахановках ходила, уволиться и в другой город убежать. Через две недели ответ приходит, мол, вас без проблем, разведут, подавайте заявление в суд.  В самом деле, развод дали, правда, пришлось в Таллин на суд съездить.  Кольку к тому времени посадили, так что больше я его не видела. Вот так и окончилась моя семейная жизнь с моим первым мужем".