Свидание

И вот, наконец, оно! Свидание, настоящее свидание! С цветами, с аттракционами... Нет, вряд ли с аттракционами, дядька-то взрослый. Скорее, с рестораном! С роскошным рестораном с важными усатыми официантами. Которые, увидев его, сразу становятся подобострастными, напряженно-внимательными и угодливыми. И он, спокойный, уверенный в себе, осторожно поддерживая ее под локоток, ведет к лучшему столику. У окна. А она, красивая, слегка надменная, идет рядом с ним и не обращает ни какого внимания на восхищенные мужские взгляды и завистливые -женские. Ну, почти не обращает. Интересно, что они все о ней думают?
-Что-что? - Мишка перекатил дымящийся бычок в правый угол рта и снайперски плюнул в открытый леток буржуйки.  - Думают, ****ь, малолетка с папиком престарелым! Что тут еще думать-то?
- Дурак ты, Мишка! - Татьяна сделала страшное лицо и замахнулась на Михаила веником, который только что изображал в ее руках шикарного кавалера. - Может, у нее с ним любовь? А любви все возраста покорны, понял? 
- Понял, понял. Давай, пропускай про ресторан, а то шибко жрать хочется. Давай сразу, как он ее на шконку валит!
- А вот хрен тебе мороженный, а не шконку! - Решительно отрезала Татьяна.  -Опять потом пол ночи под одеялом сопеть и вертеться будешь, спать мне мешать. Фу, блин, грубиян! Все настроение перебил, даже забыла, как там дальше. А ну, пошел во двор за дровами! Видишь, всего четыре полена осталось?
Поняв, что с сестрой не поспоришь, Мишка закряхтел по-взрослому, сполз с ящика, на котором сидел, обул низко обрезанные валенки, подошел к порогу и всем весом налег на дверь. Она посопротивлялась немного, потом  заскрипела и нехотя открылась, пустив в сторожку облако колючего морозного тумана. Мишка выкатился во двор и шустро затопал к поленнице - мороз-то градусов под пятьдесят, на месте особо не постоишь. Вечерело, небо стало черно-синим со слабой краснотой на западе. Кедровник, днем веселый, с золотистыми стволами и зелеными кронами, теперь напоминал окружившую сторожку высоченную черную стену, через которую на Мишку заглядывали какие-то темные кудрявые великаны. Стараясь не смотреть вверх, Мишка набрал в охапку штук десять поленьев и, придерживая их сверху закутанным в шарф подбородком, затопал, было, обратно, как вдруг замер и уставился на подступившие к поленнице вплотную деревья. Некоторое время стоял не двигаясь, а потом медленно, как бы нехотя, стал двигаться в сторону ночного леса.
Внезапно дверь сторожки распахнулась, и оттуда в облаке пара выскочила красная от мороза и злости Татьяна. В руке у нее была книжка с вырванной посередине страницей.
- Мишка, засранец! Опять страницу на самокрутку извел? Как я теперь узнаю, что у Анжелики с этим самым Пейраком вышло?! Говорила же тебе, не трогай книги, а надо бумагу - батины карты бери.... - и только тут поняла, что с братом что-то не так. - Ты что встал-то? Опять, что ли? А ну, пошел домой, быстро!
Услышав сестру, Мишка как бы проснулся, тряхнул головой и, не глядя больше на поленницу, трусцой побежал к сторожке. Уронил по дороге полено, но не стал подбирать, завалился вовнутрь, не останавливаясь, высыпал дрова у входа, и забился в дальний угол комнаты, где стояла корзинка с картошкой и висели нитки с сушеными грибами.
Татьяна подошла к нему, встала на колени, попыталась обнять. Мишка сначала вырвался, но потом уперся ей лбом  в грудь и громко захлюпал.
- Что, Миш, опять видел? - тихо спросила она.
- Ага, видел.  Мамку и батьку. Звали, руками махали. Костер у них там, тепло. Варится что-то вкуснющее!
- Мишка, - авторитетно сказала Татьяна.  - Это у тебя... галюцинация, вот! - А потом, уже менее авторитетным голосом, сквозь который ощущались звенящие нотки страха, - или еще кто... Но не они, слышишь, не они. Их нет больше! Слышишь?
- Слышу, - успокаиваясь, пробормотал Мишка.
 - Вот и хорошо! Давай картохи напечем, ага? Немного только, ладно? По паре штук. До весны продержаться надо. А весной я тебя отсюда выведу. Слышишь?
- Слышу.