Кружевные сети вилиссы

Осень в этом году была похожа на наскучившую жену олигарха: и ухожена, и нарядна,  но не любима. Впрочем, Маринка это время года не любила всегда, но сейчас осень настолько хороша, что трудно для самой себя объяснить причину такой постоянной неприязни.   В этот год почти не было дождей, тихо и солнечно. Природа в каком-то творческом безумии довела  до совершенства мастерство  раскрашивать убранство деревьев. Листья  безупречно лимонные, дерзко-алые, неуловимо переходящих оттенков, выстилали ковер под ногами. В отсутствии дождей этот ковер оставался нетронутым и создавал атмосферу праздника: все это напоминало непостижимую  смесь карнавала и детского утренника. Но не радует ее осенняя красота, не радует. Она точно знает, что  это – последнее тепло, а после этого наступит хоть и недолгая, но мерзкая южная зима. Маринка  бредет  домой по пронзительно красивой аллее, жестко наступая на  хрупкие узоры осени.  Как много бы она дала, если  сейчас  вокруг была  грязь, мартовский ветер нагло срывал  бы  одежду резкими порывами, но в воздухе пусть если не еще не чувствовался, то хотя бы угадывался запах младенческо-свежей листвы и надежды.

Особенно раздражает все это октябрьское великолепие во  времена,  когда на душе скребуться кошки.  Кошки  сейчас не только скреблись, но даже  устроили настоящий кошачий концерт. В голове звучали последние слова Стаса: «Ты уже большая девочка, разбирайся с этим сама».  Марина никогда не думала, что с ней может это произойти.


Сразу впомнилась соседка Светка, непутевая тридцатилетняя девица, вечно затянутая в джинсы и дымящая как паровоз.  Ее спиногрыз – так Светка любовно величала своего семилетнего сынишку, был поистине сыном подъезда. Сердобольные пожилые соседки с нерастраченным материнским инстинктом, кормили ребенка, проверяли уроки, ворчали из-за подранных брюк. Светка же без конца  устраивала личную жизнь. Вечерами она вламывалась  на кухню к Маринке и, закуривая тонкую сигарету, посвящала  в очередную горестную любовную историю. Обычно все повествования начинались с одних и тех слов: «Представляешь, мне этот козел заявил….».
Маринка с интересом следила за приключениями бесшабашной соседки, но ей порой казалась, что Светка живет в каком-то ином, параллельном мире. Этот мир  был каким-то злобным и ненадежным: там  мужчины постоянно бросали или обманывали. Еще вчера она знакомилась с «вот таким парнем», а спустя месяц этот полубог оказывался женатой сволочью.  Маринка все не могла понять, как эта зрелая \еще весной шумно отмечали ж знаменательный рубеж - тридцатник!\  и искушенная женщина каждый раз наступала на одни и те же грабли.
«Неудачница. Не разбирается в людях, ведется на всякую мишуру», - вынесла приговор Маринка.
Но слова Стаса: «Ты большая девочка…»  бесповоротно поставили ее на одну доску с взабаломошной соседкой.  Как же так? В их отношениях со Стасом не было  ни тени  приторности, почти неизбежной  в  юношеских романах.  Ни  нелепых букетов, закованных в панцырь  шелестящей бумаги, ни бесцельного гуляния по улицам, ни традиционных девичьих мук и сомнений «любит - не любит».  Он дарил  только ее любимые ирисы без целофаннового безобразия.  Ирис - такое маленькое голубое пламя, так приятно прижимать это живое чудо к груди.
 Их сближение было быстрым и неизбежным.  Несколько дней подряд Маринка в университетской библиотеке ловила на себе сумрачные взгляды  высокого парня, с рыжеватой буйной шевелюрой, и все гадала:  «Когда он решиться познакомиться?». Однажды он поймал ее у входа и сказал просто:
-Пойдем
-Куда?
-Как куда?  В «Тарелку».
В «Тарелке» - студенческой кафешке было накурено и шумно, им приходилось временами почти кричать. Они проболтали  два часа, и только потом спохватились, что даже не узнали имен друг друга. С этого дня практически  не расставались.
«Ну, вы даете! Ведете себя, как будто лет десять женаты. Ни  страсти, ни разборок, никакой интриги» - фыркали подруги. Маринка лишь смеялась в ответ. Ей со Стасом  было так легко и тепло, что  она  не опасалась острой фазы  зависти девчонок.

 Вечерами  они сидели в его комнатушке, и устав от любовных игр,  смотрели на огни соседней многоэтажки  и загадывали, придумывали жизнь для теней, мелькающих в  желтых квадратах окон. «Представляешь, Стас,  там живет шпион. Днем – неприметный  такой дядечка, а вечером на рации выстукивает.»    «Какая рация, дурында. Сейчас совсем другие технологии. Нет, он – просто многодетный отец. У него пять, нет восемь детей, и он снял квартиру, чтобы отдохнуть от них. » 

Они не трепались о любви и не копались в отношениях: настоящее чувство  не терпит облачения в  пустые и затасканные слова. «Котеныш, ты жевала сегодня чего-нибудь? – вот и вся ласка, но, кажется, что  нежностью затоплена вся крошечная квартира. Нежность поднимается все выше и переливается на балкон, на улицу, к хмурым и нелюбимым прохожим. Каждую минуту Маринка ощущала,  что они вместе.  Почти два года, до слов: «Ты – большая девочка. Не грузи своими проблемами. Подумаешь, забеременела. Сделай что-нибудь»


Навстречу Маринке  шла   девушка, одетая в байкерскую одежду. Трудно сказать, что привлекло к ней внимание.  Маринка не особо разбиралась в этом, но кажется, что черная бандана, кожаные брюки и жилетка, в придачу тяжелые ботинки должны говорить о принадлежности к шайке толстых бородатых мужиков, называвших себя байкерами.  Дело не в этом: в городе полно опереточно одетых людей, начиная от казаков с красными лампасами и заканчивая бритоголовыми  подростками. Дело было в другом: эта девушка приковывала к себе внимание странным несоответствием одежды и образа.  Естественный румянец на нежном фарфоровом лице без единого слоя косметики,  совсем детские пухлые малиновые губы. В ней жила улыбка -  это угадывалось  по тому, как «байкерша»  без конца поправляла непослушную прядку, выбивающуюся из банданы,  по почти балетной легкости, с которой девушка перепрыгнула попавшуюся на пути яму.


Незнакомка посмотрела прямо на Маринку,  улыбнулась уже открыто. Бывает, что улыбка меняет человека, а бывает, что «открывает его». Лицо озарилось чем-то  безудержно радостным, на щеке нарисовались ямочки. Маринке на минуту показалось, что она давным-давно знает «байкершу», чем-то неуловимо родным и уютным повеяло от странной девчонки. Но Маринка готова поклясться, что никогда не видела ее раньше. Она бы ее не забыла.  Все эти кожанки смотрелись на девушки как на корове седло. Ее неуловимая грация  делала и без того игрушечную одежду покорителей мотоциклов и вовсе смешной. « Эта девушка как будто сошла с полотен старинных мастеров. Ей бы шляпку, платье в пол и кружевной зонтик »,  -  неожиданно пришло  в голову Маринке. Вспомнились их со Стасом забавы, когда они придумывали жизненные истории малознакомым соседям или случайно встреченным прохожим, опять стало нестерпимо горько.


Дома ее  встретил запах горохового супа   и  обязательная вечерняя ссора родителей.
-Нет, ты полюбуйся, Мариш, на него. Обещал с внучкой пойти в зоопарк, и вот, на тебе, на рыбалку навострился. Уткнулся в газету и ничего не слышит, - мать опять искала у нее поддержки.
- Да ладно, мам, давай я схожу с Лизкой в зоопарк.
Лизка – шестилетняя племянница  и  внеплановый  бонус по субботам для бабушки с дедушкой. А что, неплохо развеяться. Даже нужно, в конце концов, чтобы не думать постоянно о Стасе.


Осень безуспешно рядилась в лето, но в середине дня ей это почти удавалось, солнце припекало, было жарко. Лизка прилипла к клеткам с обезъянами.  Марина вяло терзала стаканчик с мороженным.  Затейник с огромной собачей головой, раздающий листовки, явно задыхался в нелепом костюме. Наконец, не выдержал, к радости малышни снял голову и оказался светловолосой девушкой, смутно знакомой.  Девушка подошла к Маринке, уселась на скамейку.
-Закурить есть? – обратилась к Маринке
Маринка покачала головой, с удивлением понимая, что эта девушка и есть вчерашняя незанакомка в бандане. Девушка- затейница стрельнула сигаретку и опять уселась на лавочку.
-Задолбало все, - она лучезарно улыбнулась вчерашней улыбкой. Сомнений не было – это она.
-Подрядилась на неделю исполнять, но надоело все, не додержусь. Меня Лесей зовут, - представилась она.
-Марина, - ответила Марина. Ей хотелось спросить у затейницы, не она ли вчера была в байкерском прикиде, но почему-то не решалась.
- А ты не подрабатывала так?
-Нет
- И правильно делаешь.
-Гляди, гляди, - Леся показала на семейство объезянок. Глава семейства в окружении жен и детишек находился в одной клетке. Молодые самцы - в соседней. Улучив минутку, одна из жен и холостяк протянули сквозь решетки друг другу лапки.  Обманутый муж тут же закатил неверной оплеуху. Леся засмеялась так самозабвенно и радостно, что ее веселье передалось и Маринке.

День выдался неожиданным веселым и длинным. Только уже лежа в постели, Маринка поняла, как устала: натружено гудела ноги, но сон не приходил. Напротив, тяжкие мысли одолевали. Если днем, в компании племянницы и обаятельной затейницы, удалось отключиться от них, то сейчас все случившееся с ней  давило  тяжким и непосильным грузом. Два года она была абсолютно с чужим человеком. Маринка впервые почувствовала, что не хочет жить: не то, чтобы завтра напьется таблеток, просто она не хочет, чтобы наступила это завтра. Закрыть бы глаза и не проснуться. Неужели она должна пополнить ряды соседок Светок, и  ее ждет вереница непостоянных мужчин?

В темноте, прямо из воздуха возникала плохо различаемая фигура. Страх схватил Маринку за горло холодной и липкой лапой. Фигура подошла к кровати.
«Да нет же, я сплю. Это такой сон во сне. Я же читала, что такое бывает», - упокоилась вдруг Маринка.

Фигура подошла ближе и уже явно приобрела черты девушки-затейника из зоопарка, только одета была в длинную  кружевную сорочку.
Маринка почти не удивилась.  «Конечно, мы весь день провели вместе, поэтому она мне сниться».
Девушка присела на кровать.
-Не бойся, Марина. Это я, Леся.
-А что ты здесь делаешь?
-Мне поговорить с тобой надо.
-Говори
-Ты только не бойся.
-Я не боюсь, - это было почти правдой. Маринка с досадой думала, что утром  наверняка забудет этот чудной  сон.
-Марин, я хочу тебя пригласить …в одно общество.
-Куда?
-Понимаешь, вся человеческая жизнь делиться на две половины. Одна – когда веришь, что все у тебя будет хорошо. Встретишь любимого человека, все будет не так, как у всех- чисто и возвышенно, работа увлекательной и так далее. Вторая – когда понимаешь, что жизнь – это сплошные компромиссы.
-Ну и что? Всегда так было.
-Всегда-то всегда, но в глубине души каждый из нас надеяться, что именно его ждет счастье. И пока он надеется, его жизнь полна сил. У него столько энергии – горы свернуть может. А потом, когда встречает БОЛЬШОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ своей жизни, все меняется. Не сразу, конечно, постепенно с каждым последующим разочарованием, цветущая девушка превращается в усталую тетку, двигающуюся по инерции. Все ее таланты, вся ее радость похоронена.
-И что та предлагаешь? Вступить в общество ананимных  «разочарованных»?- Маринка хихикнула
- Нет. Ты ведь думала о самоубийстве?
Маринка похолодела.
-Не отвечай. Ты думаешь, кто я? Я жила в конце девятнадцатого века. Отец был беден, и хорошую партию рассчитывать я не могла.  Меня соблазнил и бросил беременную  проезжий «романтик». У меня не было шансов выжить в том мире, и я предпочла уйти. Утопилась.

Полудетское лицо Леси помрачнело, повеяло такой неприкрытой грустью, что страхи Маринки уступили место глубокой жалости. Маринка поняла, что никогда раньше не сталкивалась с настоящим горем. Такая беда – как заброшенный колодец, в который не решаешься взглянуть.
-А  что потом? – почему-то переходя на шепот, спросила Маринка.
-А потом я попала туда.
Леся сосредоточенно смотрела в одну точку.
-Куда?
В воздухе зарябило, и появилось подобие экрана. На  зеленой лужайке было множество юношей и девушек. Кто-то беседовал, кто-то гонялся друг за дружкой, а кто-то просто задумчиво смотрел вдаль.
-Это наш мир. Там нет слез  и несчастий. Там мы находим то, чего нет в обычной жизни.
-Они все умерли?
-Они ушли в наш мир.
-Но ведь самоубийцы попадают в  ад.
-Все, чем набита сейчас твоя голова,  не имеет никакого отношения к действительности, потом поймешь. На сегодня хватит. Спокойной ночи!

Маринка вдруг ощутила такую сладкую  и тяжелую слабость, что буквально провалилась в забытие.

Утро навалилось на нее  монотонным грузом каждодневной суеты. Чуть не опаздала на пару,  в институте приходилось сбегать от цепких вопросов подружек: “Что у Вас со Стасом?» Только к обеду вспомнился странноватые события ночи. Маринка сокращала путь через парк, после институского гула слух ласкала тишина:  днем в понедельник здесь немноголюдно. Вчерашний сон вдруг всплыл в памяти так ярко и отчетливо.  «Присниться же такое! Вроде на ночь не смотрела жутиков…»

- Берегись!
На нее мчалась на скейте шуплый паренек.. Подросток вцепился в Маринку, скейт поехал дальше уже самостоятельно. Маринка с трудом удержала равновесие, отстранилась. И разглядела лицо свалившегося на нее. Это была ….Леся.
- Привет, - Леся, как обычно, улыбнулась сияющее.
Маринка почувствовала, что сейчас произойдет нечто, что навсегда вышибит ее из привычной колее.
-Как ты после вчерашнего?
-В смысле?
-Ну, в прямом. Не каждый спокойненько воспримет, когда к нему ночью являются в комнату и начинают вещать не пойми что, - Леся озорно засмеялась. Смех хрустальными шариками раскатился по пустынному парку, - Ты держалась молодцом. Парни иногда брякаются в обморок, не говоря  уж о девчонках.
- А почему, а почему ты все время так одета? – задала ненужный вопрос Маринка.
- Ты имеешь виду, нелепо одета?
-Да.
- Ну, как сказать. Мне вся ваша одежда кажется карнавальной, но когда я одеваю нарочито необычное, то как-то легче  слиться со всеми, не выделяться. В обычном образе я могла бы выделиться походкой, манерами.   Кроме того, так веселей. Между прочим, не все выбирают эпатаж, многие из нас отлично себя чувствуют в современности.
-Многие? Сколько Вас? – Маринка завертила головой.
- Ага, здесь сидят,  под скамейкой спрятались. Я же тебя говорила, что у нас свой мир.
И мы общаемся с вами. Думаешь, я первая, кто пытался достстучаться  до тебя? Не-а, третья. Анна, Ирма пробовали.
- Ирма? Какое-то имя знакомае. И очень редкое., - Леся задумалась. Возник образ блондинки продавщицы в обувном магазине, что рядом с домом. На бейдже было написано «Ирма». Леся еще задумалась тогда, какое это имя, немецкой что ли.
- Ага, ага,- Леся кивнула,- Кем Ирма только не была: и продавцом, и кассиром, и концерте с тобой рядом сидела. Но не замечала ты ее, и все. Контакт получается, если тебя замечают, а иначе все без толку. Ты меня сразу заметила! – с долей торжества заметила Леся.
У Маринки было какое-то двойственное чувство. С одной стороны, не покидало ощущение, что она болтает с новой приятельницей,  с другой  стороны, она поняла, что уже безнадежно вляпалась, и нечто странное и страшное уже вошло в ее жизнь.
-Пойдем кататься?
-Что?
- Ну, на «сюрприз»!
-Зачем?
В детстве Маринке мечтала прокаться на «карусели для взрослых». Но когда часики оттикали положенное, и из пухлой девчушки она превратилась в длиноногую блондинку, детские мечты явно потускнели. Она с ужасом наблюдала, как люди добровольно давали переворачивать себя чуть ли ни вниз головой.
-Давай!
Неожиданно для себя, Маринка шагнула к аттракциону. Щелкнули застежки, и мир завертелся.   Свежий порыв новых ощущений смял прежнюю Маринку, и создал новую. Она слилась с небом, с пряной листвой, она стала частью осеннего парка.
-Какой кайф! Никогда не думала, что это так здорово!- Маринка постепенно приходила в себя после полета в  «сюрпризе».
- Ты  проходила мимо много в жизни, мимо очень много! – качала головой Леся. – Не планируй завтра я утром, я покажу тебе кое-то.


Утро. Вихрем ворвалась Леся, не дала допить кофе, и  они потрусили на троллейбусе, на другой конец города. Навстречу им плыли переполненные автобусы, направляющиеся в центр, а они  ехали в противоположную сторону. Долго поднимались на верхний этаж многоэтажке \лифт отключил какой-то добрый дядя\.
- Отсюда видно весь город, - объяснила Леся.
Город, как спящий котенок, уткнулся носом в бескрайнее одеяло полей. Малиновое небо сводило с ума нереальностью. Кто бы мог подумать, что может быть так красиво?
-Так, давай, не теряй времени, будем рисовать, - Леся деловито доставала из безразмерной сумки бумаги, кисти,  краски.
-Да ты смеешься? Я в последний раз рисовала в третьем классе на тему «Как мы ходили в зоопарк» и то Нина Петровна  долго не могла понять, кто изображен: слоник или зайчик?
-Давай, - Леся уже водила кистью по бумаги.
Марина  робко тронула кистью акварель.  «Это будет самый верхний слой неба». Дальше краски ложились сами собой. Мало- помалу родился пейзаж. Краски лежали неровно, но это было произведение, а не мазня, Леся это поняла сразу.    «Я умею рисовать?» Восторг, чистый восторг, без примеси тщеславия, без вязкости вечных сомнений в себе, переполнил все ее существо. Леся одобрительно кивнула, заглянув в ее рисунок.
- И чем Вы занимаетесь в вашем волшебном мире? Рисуете и катаетесь на качелях? – с ехидцей спросила Марина.
- Нет, конечно. Мы занимаемся другим, но это дает похожие ощущения, только во много раз сильнее.
-Интересно, чтобы попасть в ваш  мир, нужно просто повеситься? - Маринку несло, и она не могла остановиться.
-Нет, этого не достаточно, - спокойно объясняла Леся.
-Ты заметила, что на экране были только молодые девушки и юноши.
-Да. А почему?
- Дело в том, что  у нас собираются только те, кто еще полон жизненных сил иллюзий, кто еще совсем недавно безоговорочно верил в мечты. У каждого свой порог, перешагивая который и  разочаровываясь, он становиться по-настоящему взрослым.  Мы ищем тех, кто не хочет в вашу унылую жизнь.
- А если все мечты сбываются?
-Такого не бывает
-Нет, ну а если. Вот и в институт поступил, который хотел, и на любимой женился, и все-все хорошо, - не сдавалась Маринка.
-Тогда, окажется, что все это, он представлял себе как-нибудь по-другому, - усмехнулась Леся. – Так вот мы принимаем людей только до этого коренного перелома. После нам уже никто не нужен: те,  кто выбрал обычное жизненное болото, а потом не вынес тяжести, нам не интересен. Он уже потерял свой жизненный драйв.  Мы ждем только сильных, которые понимают, что родились для счастья, а не для решения мелких бытовых проблем и воспроизведения себе подобных.
-Так чем вы все-таки занимаетесь?
-Если в двух словах, то это – полная самореализация человека. Ну а разочарование происходит обычно в юности. Вот поэтому мы так все молоды.
-А кто вы вообще такие?
-У нас много имен. Одно из них тебе может быть известно – виллисы.
-Вилиссы? Ну это что-то типа русалок, они юношей обольщали и убивали.
-Ага. А еще мы пьем кровь младенцев, - лицо Леси раскраснелось от смеха. – Все время все искажается и подается в нелепой форме. Ты заметила, что и парней среди нас полно?
-Да, - озадаченно кивнула Леся.
-Единственное, что является правдой в этой легенде, это то, что мы привлекаем девушек, которых обольстили и бросили кавалеры. Ну, что было главным для девушки пару столетий назад? Уж никак не карьера,  а  - встретить достойного и выйти замуж, а если ее бросал жених – это было самым большим разочарованием в жизни. А потом уже девушки, ставшие виллисами, с равным успехом  обращаются и парнем, и к девушкам. Вот парней мы не привлекаем в качестве проводников. Ну,  то есть,  рассказывает о нас только вилиссы женского пола, а никак не мужского. Наверное, это  и дало повод для легенды.
- А почему?
-Ну, как сказать, у мужчин не получается общаться  с новенькими. Пробовали неоднократно. Они не могут найти нужный момент, - замялась Леся. – Вобщем, женщины  более коммуникабельные и тонкие.
-Ты знаешь, не могу поверить, что я все это слушаю всерьез, да еще вопросы задаю, - с удивлением констатировала Леся. И обе в такт рассмеялись.



Последующие две недели  пронеслись незаметно: Маринка не расставались с Лесей. Они мчались на какие-то выставки, бродили по хвойному лесу, ездили на мотоцикле, знакомились с потрясающими людьми. Маринка  изменилась даже внешне:  суетливость и восторженность движений сменилась пластикой уверенности. Ее прежний  мир, где вращались Стас, подружки, институт, родня, стал уменьшаться на глазах: сначала он был всеобъемлющим, затем постепенно съежился до уровня комнаты, и,  наконец, сейчас стал не больше футбольного мяча. Маринка жила теперь совсем иным.

Сердобольные подружки вещали на разные лады:
 «Марин, а Стас специально на занятиях не появляется, чтобы с тобой не видеться», «А Стас собрался в Питер на неделю. Ты не в курсе?»   «А ты знаешь, что твой Стасик моему Борьке сказал: У нее не прокатит меня на женитьбу развести!»
Все это проходило мимо, как в немом кино: Маринка была безучастна.

- Господи, Марин, ты как во сне. Ходишь, улыбаешься чему-то. Доченька, у тебя все в порядке, - не выдержала, наконец, мать.
-Мам, а ты  счастлива? -  Маринка пристально вглядывалась в родное лицо. Мать  окончила  университет, знала два языка. С работой тоже повезло сразу, работала переводчиком, объездила пол-Европы. Но рождение старшей дочери, а затем младшей поменяли приоритеты: стала обучать оболтусов  как правильно произносить «фейсом об тайбел». О романах материнской молодости знала мало. Семейная легенда гласила, что в нее влюбился француз, но не сложилось. Вскоре после этого, она вышла замуж  своего однокурсника, влюбленного в него с первого курса, Маринкиного отца то бишь. Хотя верилось с трудом, что между матерью и отцом бушевали волны страсти – такая  повседневная мелочная неприязнь  царила дома. Отец жил давно своей жизнью, исчезая по вечерам, старшая Светка отделилась лет семь назад. Но мать скорее по привычке, чем по необходимости взгромоздила на себя неподъемные  гантели быта: стирала, гладила, варила, закручивала немыслимое количество домашних заготовок.
-Мам, а ты счастлива?
- Господи, но что за вопросы. Конечно, счастлива. Вот вы со Светкой у меня есть,- силилась улыбнуться мать.
Маринка не помнила, чтобы она видела по-настоящему смеющейся. На фотографиях в молодости, да. Совсем юная, в дурацком берете, с охапкой сирени. «Господи, да она прожила чужую жизнь. Семейного счастья не получилось, но не решилась развестись. Отказалась от карьеры во имя семьи. И что получила взамен? Разменяла судьбу на серые будни. Серость, всюду серость». 

Маринка чувствовала, как постепенно слабеют нити, связывающие ее с жизнью.
Она  перестала спешить, часами бродила по улицам, наблюдая за прохожими как за ожившими персонажами фильма.   Вот несется тетка с авоськами с бессмысленным напряженным лицом: наверное, так же и мать, растворилась в кастрюльках и тазиках. Вот совсем молодая женщина, чуть старше ее, усталая, издерганная, держит за руку двухлетнего малыша. Стоп.  Маринка без  застенчивости разглядывает  нехоженое лицо молодой мамашки. Тени под глазами от бессонных ночей, растрепанные волосы и …удивительно осмысленный волевой взгляд. Может, все не так? Может, есть смысл в ее героизме? Почему она поверила Лесе?  Маринка почувствовала, как нарастает ожесточение: «Виллиса. Ведьма. Заманить меня хочет в свои сети.  Не сдамся, не дождется».

Последняя встреча с Лесей состоялась у фонтана. Леся, как всегда, знала все заранее.
- Ты уже все решила?- задала риторический вопрос.
-Представь себе! – буркнула Марина.  Злоба накопилась и искала выход.
-Марин, ты не поверишь, но ты – первый человек, с которым мне было так легко. – На глазах показались слезы, - Не знаю, как объяснить. Ведь я десятки раз наставляла новообращенных. И ни разу, ни разу не было такого. Помнишь, как мы рассвет рисовали? А как к буддистам в гости ходили?
Жгучий стыд  разом зажег  щеки Маринки.  Что она на Леську  накинулась, не неволят же ее, в самом деле.  Леська, такая маленькая   и беззащитная, стояла, вжав голову в плечи.
-Извини, Лесь. Но это – не для меня.
-Я поняла. Я буду помнить тебя всегда. Прощай, - она развернулась, и, не оглядываясь,  пошла прочь. Маринка долго глядела вслед, пока знакомая  скорбная фигурка не скрылась совсем из виду.

Возле дома на скамейке восседала соседка Светка, как всегда жаждавшая общения. Маринка плюхнулась рядом.
- Ну что, как дела, студентка? Давно не видно тебя!
-Не очень.
-А что так?
-Парень бросил. А я залетела.
Светка поперхнулась, выпучив  и без того огромные глазищи. На лице – древняя как мир, игра эмоций. С одной стороны – безудержное ликование – не только мне не везет, нашего полку прибыло! С другой стороны – вполне искренняя извечно женская солидарность – все мужики сволочи.
-А мать знает?
-Да вот, сегодня расскажу, - Маринка вздохнула. Ну вот, и все. Ничего страшного, оказывается,  нет в том, чтобы быть, как многие,  нелюбимой и несчастливой. Они потрепались еще о том, о  сем.
-Ладно, пойду
-Ага, ты только мать подготовь, - понимающе кивнула Светка.

Маринка долго поднималась на четвертый этаж, желая оттянуть разговор. Дома – дым коромыслом: из кухни тянула подгоревшим - мать жарила котлеты.
-Мариш, выключи телек, отец оставил, а сам смотался, - крикнула из кухни.

Марина подошла к надрывающемуся ящику.  На экране хрупкая, в роговых очках  психологиня  и крупная, в костюме цвета  сбесившегося апельсина журналистка \ ну как можно было надеть  вещь такого дикого тона \   обсуждали  проблемы молодежи. Психолог нехотя роняла тягучие  термины: «толерантность»,  «адаптация», «социальная перцепция».
Журналистка наседала на психологиню с задором комсомольского лидера середины прошлого века:
- Нет ну скажите, пожалуйста, как специалист, что толкает молодого человека или девушку на самоубийство?  Недавно разбирали случай, первокурсник, отличник, родители – врачи. Со сверстниками ладил, с родителями конфликтов не было. Вдруг замкнулся и -  на тебе! Такое ощущение, что им кто-то внушает идею добровольного ухода из жизни. Недавно, в соседнем N-ке две девочки шагнули с многоэтажки. И тоже самая – никаких конфликтов,  все по тому же сценарию!  Это действует целая секта, внушает нашим детям. За всеми этими  самоубийствами  кто-то стоит!  Нужно провести журналистское расследование и выяснить,  кто именно за всем этим стоит.

Действительно, кто?  Маринка усмехнулась и выключила телевизор.


Рецензии
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.