Иной

Он бежал так быстро, как ещё никогда в жизни не бегал. Ветер врезался ему в лицо, обжигая щёки и нос крепким январским морозом. Из-под ног уходила земля, уплывала прочь, растворяясь резаными, исколотыми ранами ледяной корки.

Голоса, смех, издевательства преследовали его. Ужасный шум сдавливал мозг, парализуя сознание. Вспыхивая тысячами разноцветных огней в ничего не видящих глазах, адская боль сверлила виски, проникая в череп, лишая чувств. Пот градом катился по лицу, причиняя и без того невыносимые страдания…

…Но он боролся, боролся всю жизнь, пытался подавить в себе эту боль, видение. Сколько раз изо дня в день он шёл в толпе, ведомый одним лишь ему знакомым ощущением. Он даже не жил, а просто существовал: работал как все, питался как все, иногда ходил в кино с шумной компанией, смотрел телевизор, играл в теннис. Но ничто не приносило радости, успокоения. В глубине души он понимал - это всё не для него. В этом мире есть нечто иное, предназначенное только ему одному: идея, мысль, воплощённая в реальности…

Одна только ночь приносила облегчение. Прогуливаясь по аллеям парка, он останавливался около декоративного мостика через мелкую, заросшую речушку, и тогда прохладный ветер снимал всю боль, накопленную за день. Вода успокаивала нервы, а мысли становились в логические последовательности, обретая форму идеи, материализуясь из сознания во что-то более реальное. Именно в тот миг он и чувствовал, как всё его естество стремится куда-то туда - за черту. Кто же он, почему не способен адаптироваться к условиям, его окружающим? Он - Иной, не такой как серая безликая масса, каждый индивид которой вроде бы и существует, но лишь в форме бездушной машины… Да, именно машины! Пустышки, болванки, способные разговаривать, выражать подобие эмоций, выполнять механическую работу. Следуя сигналам свыше, они считают, что идут вперёд, но на самом деле просто топчутся на месте! Создают цивилизацию, убеждённые в абсолютном благе и при этом, не понимая, сколько бед могут причинять друг другу…

Он - Иной, он не подчиняется указам извне. Один идёт против течения, нарушив условность границ дозволенного. Пытается бороться с безликостью, но тщетно бьётся об стену. Если и есть место, способное принять искалеченную непониманием душу, то оно не здесь, не в этом мире, а там - за горизонтом.
И сразу всё становится кристально чисто и прозрачно! Вот она - его идея, цель! Жить ради того, что-бы увидеть иной мир, иную вселенную, которая даст вечный покой и долгожданное счастье. И тогда он срывается с места и бежит вперёд, не важно куда, не разбирая дороги. Ищет свой горизонт. За ним и только за ним он обретёт себя…

…Устремляется вперёд, ускоряет темп. Сердце готово выпрыгнуть из груди, лёгкие не справляются с потоком холодного воздуха. Но ему наплевать на эти трудности. Вот-вот он достигнет горизонта! Ещё чуть-чуть! Цель близка! Яркий свет впереди так притягателен, манит к себе, зовёт, толкает на последний шаг… Ослепительная точка вначале превратилась в белоснежное полотно, окутавшее его тело. Он будто плыл в саване. Он видел врата в новый мир, он достиг горизонта!…

…Вдруг свет оборвался, и страшная пустота чёрной кляксой расползлась по белизне нового обретённого мира. Последний миг и морщинистое лицо, склонившееся над ним, таким маленьким и беззащитным, и единственная согревшая своей нежностью фраза среди тупого бесполезного шептания поднялась откуда-то из глубин "Держись, парень… Помощь уже близко!". Откуда она? Из нового мира? Или отголосок прошлой жизни? Мозг устал, ему нужен отдых. Соображать становится всё труднее… Далее на-ступила абсолютная тишина и он уже больше ни о чём не думал, ничего не чувствовал. Он просто плыл в своей новой вселенной, открывая множество граней невиданных прежде просторов…

… Сторож парка, Игнатий Фёдорович, вышел из тёплой будки, чтобы затянуться папироской. Он обратил внимание на молодого человека, бегущего вдоль аллеи. Тот проскочил мостик, занесённый снегом, обогнул огромный сугроб и выскочил на лёд. В тот же миг ноги подвели беглеца. Парень поскользнулся и упал посреди устья речки, так и не добравшись до противоположного берега. Игнатий Фёдорович, охая и причитая, рысцой потрусил к несчастному. Склонившись над ним, сторож увидел зияющую в черепе рану и быструю струйку алой крови, растекающуюся по предательскому ледяному настилу. Он попытался приподнять парня, нащупать пульс, но было уже поздно. Остекленевшие глаза уже почти потеряли блеск, лишь на губах сохранилась счастливая улыбка, первая, настоящая, не поддельная улыбка Иного.