Глава 2 Параграф 2

§ 2. Сущность человека. Понятие идеологического животного

Посмотрим теперь, как связана проблема смысла человеческого существования с проблемой сущности человека.  В свете того, что говорилось в предыдущих разделах, очевидно следующее: с точки зрения СФИ эти проблемы взаимосвязаны и поэтому вопрос о «первичности» одной из них не имеет смысла (в отличие от того, что утверждает философия экзистенциализма). Своеобразие синергетического подхода к сущности человека состоит в том, что человек есть идеологическое животное. Это значит, что человек – такое животное, конечным мотивом поведения которого (его, так сказать, стратегическим ориентиром) является некоторый идеал, а конечным результатом – реализация этого идеала, т.е. некоторая ценность[185]. Так как идеал связан с такими понятиями как «вера» и «жертва», то он может подавлять любые инстинкты, присущие здоровому человеку как всякому здоровому животному. Если же идеал отступает на задний план в своей схватке с инстинктами, то идеологическое животное превращается в инстинктивное животное и, тем самым, утрачивает свою «человеческую» природу (оживотнение, или зверификация человека).

Из определения человека как «идеологического животного» вытекает несколько очень важных следствий. Во-первых, идеологическое животное неизбежно является и ценностным животным, поскольку процедура реализации идеалов (как о том говорит синергетическая теория идеологии) приводит к появлению ценностей. Подчеркнем, что нельзя смешивать понятия «ценностный» и «ценный». Леопард, морской котик или райская птица являются очень ценными животными, но это не делает их «ценностными», ибо они, не обладая идеалами, производят не ценности, а полезности. Нередко ценности отождествляют с «полезностями» (материальными объектами, соответствующими каким-то потребностям). С точки зрения синергетической теории ценностей (как составной части СФИ) этого делать нельзя, поскольку критерием полезности является потребность, а ценности – идеал. Потребность не связана с операцией идеализации, а идеал является продуктом этой операции. А подобная операция свойственна только людям. По данной причине полезности существуют не только в обществе, но и в природе, а ценности только в обществе. Например, муравейник, птичье гнездо или бобровая плотина суть полезности, но не ценности, ибо ни то, ни другое, ни третье не являются воплощением какого-то идеала. Напротив, Парфенон, Эйфелева башня и американская статуя Свободы суть ценности, так как они воплощают идеалы соответствующих народов и эпох[186]. Поскольку с точки зрения СФИ культура есть система ценностей и навыков по их производству и потреблению, детерминируемая определенным идеалом, то ценностное животное обязательно становится тем, что можно назвать «культурным» животным (не смешивать с окультуренным животным как, например, дрессированные попугай, дельфин или собака). Но культурное животное должно ограничивать свое поведение определенными моральными нормами (т.е. оно должно понимать разницу между добром и злом; иметь стыд и совесть). Таким образом, будучи идеологическим животным, человек должен быть также стыдливым и совестливым животным в отличие от всех остальных животных (не прошедших специальную дрессировку), которые все являются бесстыжими и бессовестными.

Второе важное следствие из «идеологического» подхода к сущности человека заключается в том, что все прежние определения этой сущности получаются автоматически как закономерные и необходимые следствия из этого нового определения. Как известно, в истории науки и философии наиболее фундаментальными параметрами, характеризующими сущность человека, всегда считались самоанализ, язык и труд. Легко понять, что для формирования даже самого примитивного идеала необходимо не только развитие способности к отражению внешнего мира (первичное отражение), но и к отражению результатов этого первичного отражения (вторичное отражение или самоотражение). Только в этом случае становится возможным разграничить истину и идеал и, тем самым, отделить идеал от истины. Чтобы придать этому идеалу общезначимый (социальный, а не только индивидуальный) характер, необходима система символов, которая могла бы служить для обмена информацией между разными живыми существами. Для перехода же к реализации сформировавшегося идеала необходима достаточно сложная трудовая деятельность, связанная с изготовлением не просто предметов потребления, но и орудий производства.

Различные системы философского идеализма всегда подчеркивали связь сущности человека с наличием у него «души». Этим термином обозначалась высшая форма психики, присущая только человеку и имеющая нематериальный характер. С точки зрения научной психологии «душа» человека есть целостное единство различных психических компонент (восприятия, мышления, памяти, воображения и т.п.), специфическое для данной личности. Индивидуальные особенности личности проявляются как во всех ее компонентах, так и в способе синтеза этих компонент (ее структуре). Это целостное единство не может существовать без материального носителя. В роли подобного носителя выступает не менее целостное единство клеток коры головного мозга, образующих хитроумную структуру высочайшей степени сложности[187]. Именно потому, что целостный характер протекающих в мозгу психических процессов  имеет в качестве своего материального носителя целостный характер протекающих в мозгу нейрофизиологических процессов, нельзя отождествлять те или иные психические процессы с какими-либо физиологическими процессами. Душа, обнаруживающая свое существование  в целостном характере психических процессов, не может быть просто отождествлена с целостным характером сопутствующих ее деятельности физиологических процессов: ведь целостный характер физиологических процессов в данном мозге является не копией, а кодом целостного характера психических процессов; поэтому в случае отождествления целостного характера психических процессов с целостным характером физиологических процессов мы отождествим информацию с носителем информации, а это ведет к т.н. психофизиологическому парадоксу (абсурдному отождествлению двух различных предметов)[188]. Вот почему человеческая «душа» кажется какой-то неуловимой сущностью, которая, с одной стороны, вроде бы образует особую нематериальную реальность; а с другой стороны, она постоянно ускользает от наблюдения и, как всякий принципиально ненаблюдаемый объект, как будто бы вообще не существует, кроме как в воображении мистически настроенных религиозных мыслителей. Итак, сущность человека тесно связана с наличием у него высшей формы психики – человеческой души, которой нет ни у одного другого животного. Более глубокий анализ этого понятия показывает, что оно обладает двойственным (противоречивым) характером. С одной стороны, в нем проявляются индивидуальные (неповторимые, уникальные) черты личности. С другой стороны, в нем отражается и общезначимый (социальный) характер личности (наличие у нее общих черт с другими личностями). Практически этот характер проявляется в том, что в глубине души обнаруживается некий «дух» – общезначимый идеал, связывающий данную душу с другими ей подобными. Следовательно, научное понимание такого, казалось бы, крайне мистифицированного понятия как «дух» заключается в его отождествлении с духовной общностью некоторого множества людей с разными душами. В отличие от психики всех других животных человеческая психика обладает свойством духовности, т.е. направленностью («интенциональностью», как сказал бы Гуссерль) на реализацию некоторого идеала. Более того: когда человеческая психика начинает утрачивать эту черту, человек начинает приближаться к обычным животным. Короче говоря, в душе всякого настоящего человека в той или иной степени присутствует, подобно куколке в коконе или жемчужине в раковине, некий «дух», который отнюдь не является чем-то абсолютно непостижимым и загадочным, ибо с научной точки зрения он представляет собой не что иное, как тот или иной социальный идеал. Именно его присутствие в душе делает человека (подобно муравьям и термитам) общественным животным, но общественным животным совершенно иной природы, чем это наблюдается у обычных животных, ибо в основание того социума, который человек формирует, закладывается не инстинкт, а идеал[189].

Теперь становится понятно, насколько проницательны были те древние философы (в частности, неоплатоники), которые требовали различать «душу» и «дух».

Таким образом, понятие «идеологическое животное» фактически эквивалентно понятию «духовное животное».  В этом последнем понятии традиционные материалистический и идеалистический подходы к сущности человека вступают в естественный союз, освобождаясь от прежнего многовекового антагонизма. Замечательное отличие «духовного» животного от обычных («бездуховных») животных состоит в том, что, обладая душой (с «дремлющим» в ее недрах «духом») такое животное приобретает способность задумываться о смысле своего существования, что совершенно чуждо всем другим живым существам. Из сказанного ясно, что: 1) противопоставлять существование человека его сущности, а тем более, обсуждать вопрос о «первичности» или «вторичности» того и другого совершенно бессмысленно; 2) сущность человека (как и его существование) проявляются и полностью раскрываются только в его социальной деятельности. О сущности бездеятельной личности вообще ничего сказать нельзя, так же как и о ее существовании (кроме того, что последнее в данном случае является жалким прозябанием).


П Р И М Е Ч А Н И Я:


[185] Напомним, что в СФИ под «ценностью» подразумевается материальное воплощение прагматического аспекта некоторого идеала (Гл. I, § 2). В роли такого воплощения может выступать вещь (например, художественная картина), живой человек, социальный институт и т.д. 

[186] Различие между «полезностью» и «ценностью» наглядно можно пояснить на примере такого простого объекта как хлеб. Обыкновенный черствеющий хлеб является средством утоления голода. Голод выступает здесь как естественная физиологическая потребность. Но можно мысленно подвергнуть такой хлеб идеализации, устремляя способность к очерствению к нулю. В результате такой процедуры мы получим идеализированный объект – нечерствеющий хлеб. Выпечка такого хлеба создаст нечто большее, чем средство утоления голода, ибо будет создан новый объект, соответствующий идеалу хлеба (о котором, например, во время 2-ой Мировой войны люди не могли даже мечтать).

[187] Так как кора головного мозга человека содержит не менее 100 млрд. нервных клеток (порядка числа звезд в нашей Галактике), а каждая из этих клеток образует примерно 1000 связей с другими клетками, то общее число нервных связей даже в самом заурядном мозгу достигает почти 100 триллионов (!).

[188] Например, если мы рисуем в своем воображении образ Эйфелевой башни и полностью отождествляем этот образ с некоторой конфигурацией макромолекул в клетках мозга, то мы, в конечном счете, отождествляем Эйфелеву башню с этой конфигурацией. 

[189] Из сказанного следует, что «душа» – это такая форма психики, которая содержит «дух», интерпретируемый как общезначимый идеал. Общезначимость этого идеала автоматически делает человека, каковы бы ни были его индивидуальные особенности, «совокупностью общественных отношений» (Маркс).