Сказка о рыбаке и рыбке

                167-летию одноимённого произведения посв.

Жил старик со своею старухой у самого синего моря. Хорошо жил, только вот
старуха все тридцать лет и три года постоянно выражалась в самых широких
рамках великого и могучего русского языка (доведённого до ума поэтом
Пушкиным), без обиняков намекая старику, что в ветхой землянке хоть шаром
покати, и посылала старика. Старик понимал, куда посылает его старуха, но шёл
к синему морю и забрасывал невод. Забрасывал, конечно, в сердцах - невод-то,
если разобраться, ни в чём не был виноват. И зря забрасывал, потому что потом
всё равно приходилось отыскивать и доставать из моря обратно, а это не так
просто, если всякий раз забываешь, где именно отвёл душу на неводе. Когда б не
тридцать лет суровой практики с тремя годами сплошных утрат, усеявших
неводами всё побережье, туго бы пришлось. А так, теперь-то, всех неприятностей
- в воду лезть. Но и это не без проку: пока по морю ползаешь, нащупывая невод
и выволакивая его на берег, хмель зелёный из головушки как-никак вымывается
и пред старухой предстаёшь уже во вполне сносном обличье.

Ну а там - всё заново. "Дурачина ты, простофиля! Не умел, дурачина, невода в
синее море закинуть да сёмгой с осетринкою старуху свою попотчевать! А то,
глядишь, и не простая бы рыбка  попалась, а золотая!.. Да что с тобою,
дурачиной старым, разговаривать! Шёл бы ты, простофиля, туда-то и туда-то!"

И шёл себе старик забрасывать невод...

Вот однажды возвращается старик под вечер, как обычно мокрый, весёлый, с
неводом через плечо и без единой осетринки в неводе том. Возвращается, глядь -
ёлки с хвоей! То ли недобыултыхался нынче в море синем, то ли перед тем лишку
в трактире просидел, только не видать нигде ветхой землянки, едрён корнеплод!
Ни землянки, ни привычного разбитого корыта перед нею, ни, слава те, старухи
рядом! Сплошной один голый пляж, утыканный кое-где грибками и кабинками, с
одной стороны да бурное синее море - с другой.

Отжал старик воду из треуха, пока сомневался, почесал зеркально
повизгивающую макушку и - делать нечего! - пошёл к морю.

А на море чёрная буря: так и вздулись сердитые волны, так и ходят, так воем и
воют! какая уж тут рыбная ловля! Забросил в сердцах старик снова невод и
хотел было вернуться с горя в трактир, но тут накатила на берег волна чёрная, а
на гребне той волны - рыбка золотая!

И молвила рыбка человеческим голосом. Да не просто человеческим, а сильно
знакомым:
- Дурачина ты, простофиля! Что ты, дурачина, тридцать лет и три года неводами
разбрасывался? Мог бы, простофиля, хоть раз нормально порыбачить! Раз бы в
море закинул невод, пришёл бы невод с одною тиной. Другой раз закинул бы,
пришёл бы невод с травою морскою. В третий раз закинул бы невод, и пришёл бы
тогда невод с одною рыбкой, с не простою рыбкой - с золотою! Как взмолилась
бы золотая рыбка человечьим гласом: "Отпусти ты, старче, меня в море,
откуплюсь, чем только пожелаешь!" Тридцать лет и три года ждала тебя,
дуралея, рыбка, когда ты начнёшь, дурачина, работать! За труды наградить
хотела! А ты, дурачина да простофиля, упустил ты свой шанс, бестолковый! Зато
я вот, старуха, не дала я промашки с фортуной!

Надоело мне ждать от тебя осетринки да сёмги, отложила я свою пряжу в
разбитое корыто и сама пошла к морю: может, думаю, какой из твоих, дурачины,
неводов волними вынесло, а в нём хоть пара рыбёшек нерасторопных застряла...
Глядь, и вправду из волн виден невод. Потянула я его, потянула - из
последних-то мочей старушьих, чуть согбенной навек не осталась...

Но не зря надрывалась, как видишь, дурачина ты и простофиля! Оказалась в том
неводе рыбка - хоть одна, но зато золотая: угодила-таки в твои сети, всё тебя,
дурака, поджидая. Уж хотела её с голодухи проглотить я на месте сырую, но
задумалась: рот-то беззубый не особенно с рыбиной сладит. А тем временем
рыбка взмолилась, человеческим молвила гласом: "О старушка, ещё сохранила,
вижу я, ты работоспособность! Ты и так заслужила награды за на деда убитые
годы! Но уж коли меня ты отпустишь, а не съешь для минутной отрады, сослужу
тебе верную службу и любое исполню желанье!"

Тут смекнула я выгоду сделки, будто свыше меня осенило!

Бог с тобой, говорю, отпускаю! И гуляй ты себе на просторе, беззаботно резвись
под волнами! Только сделайся рыбкой простою, как и все, что плескаются в
море, - все заботы с себя поснимаешь и вольготно тебе заживётся! А меня ж
обрати тоже рыбкой, но не рыбкой простой - золотою! Отведу я тогда свою душу
за все годы трудов с голодухой!

"Будь по-твоему" - рыбка сказала... И, как видишь, теперь она вот я!

Так поведала рыбка-старуха старику, что стоял терпеливо - слушал. А как
дослушал, то вопросил только:
- С метаморфозами твоими, старая, мне всё понятно. Но вот зачем ты землянку
снесла да пляж здесь устроила с грибками и кабинками?

И ответствовала на то золотая старуха:
- А чтоб доход дополнительный был с пляжа-то цивильного! И чтоб тебя,
дурачину и простофилю, к делу пристроить: будешь у меня смотрителем при
пляже. На хорошей ставке да на чаевых, коль покрутишься... Благодарности
полон ли, старче?

Тут впервые за последние тридцать лет и три года старик высказал те слова,
предосудительные с точки зрения цензуры, какими обычно посылала его
старуха, а он шёл к морю и в сердцах забрасывал невод.

Высказал старик свои соображения и снова пошёл не туда, куда посылали, а,
опять-таки, в сторону трактира. Только на этот раз не стал в сердцах
забрасывать невод, потому что усомнился сильно, отыщет ли его после...