Две войны. О рассказе Волчица

Сергей Сергеевич Смирнов 2

   Предуведомление. При написании данной статьи исхожу из того, что речь идет именно о Великой Отечественной Войне. Думаю, что Мария, настойчиво опровергающая это, лукавит. Я вполне могу понять ее, рассказ не вписывается в привычные тексты о войне и может вызвать весьма истерическую дискуссию.

   Сразу хочу оговориться, что моя небольшая статья о рассказе Марии Гринберг будет иметь несколько отвлеченный характер, потому что о конкретных недостатках и достоинствах произведения, несомненно, будет написано много, много будет сломано и копий в грядущем обсуждении. Поэтому, высказанные здесь мысли будут, скорее, о теме и ее воплощении в рассказе, многие из этих мыслей покажутся крамольными, хотя подобный подход к теме войны, несмотря на непопулярность в нашей стране, можно найти в современной мемуарной и документальной литературе.
   Рассказ производит неприятное впечатление. Причин тому несколько. Первая состоит в том, что повествование начисто лишено психологизма. Герои – и положительные, и, скажем пока так, - отрицательные, совершенно неузнаваемы, похожи на заводных кукол, которые действуют так, как должны действовать, пока не кончился завод. Им, совершенно не свойственны ни страх, ни сомнения, ни жалость, никакие человеческие чувства. Во всяком случае, эти чувства, как они описаны в рассказе, кажутся совершенно игрушечными, как-будто некто (автор?) играет, как уже было справедливо замечено, в компьютерную игру.  В результате получается так, что рассказ напоминает отчет майора военной разведки о проведенной операции, для чего-то облеченный в немного художественную форму.
   Причина вторая -  заведомо беспроигрышная тема о жестокостях и зверствах войны раскрыта крайне небрежно, со множеством ненужных подробностей, многословно. Думаю, здесь был бы уместен совсем другой тип изложения, несколько отстраненный, лапидарный, главное, без смакования подробностей. Да и смакуются эти самые подробности как-то…неумело, что ли. Здесь нужны штрихи, недоговоренности, намеки, иначе получается, что половина рассказа – чернуха ради чернухи. Я допускаю, что чернуха имеет право на художественное существование, но, уж конечно, не в этой теме. Впрочем, об этом уже писали. Стилистически текст напоминает капустный салат, в котором все капуста, капуста, … Хоть бы ягодка какая была… или морковка… Хоть бы что-то остановило в этом потоке, хоть бы что-то заставило вернуться к прочитанному абзацу, перечитать. Замечание о капусте, хочу подчеркнуть, относится только к стилистике рассказа.
   Причина третья – штампы. Об этом не буду. Их просто много. Очень много и мелких, и крупных неточностей, которые сейчас активно обсуждаются, но не имеют, как мне кажется, большого значения.
   Теперь о главном. Предложенный рассказ о войне. О Великой Отечественной войне. На мой взгляд, в подходах к этой теме можно выделить три существующих направления. Первое – доперестроечное, официальное, о нем не будем. Второе -  официальное, но современное нам. Ни одна страна не может существовать без идеологии. Так вот, почти построенная вертикаль власти никак не может существовать без идеологической вертикали. Возможно, понятие ”идеологическая вертикаль” покажется надуманным, но она есть, ибо без нее вертикаль власти будет подобна Пизанской башне, может, и падавшей много веков, но, все же, в конце концов, укрепленной навеки, хотя и оставшейся кривой. Тема войны в самых разных ее проявлениях, - и литературных, и бытовых, как мне кажется, является теперь всего лишь одной из рядовых идеологем, составляющих наряду с Олимпиадой в Сочи, нанотехнологиями, трассой Формулы 1, etc, общую идеологическую вертикаль, призванную поддержать вертикаль власти, если та, не дай господь, вдруг пошатнется. В этом контексте рассказ Марии Гринберг откровенно ВРЕДЕН, ибо создает разброд и шатание в молодых, неокрепших умах, буде кому-нибудь из обладателей умов этих придется заглянуть на Прозу ру и почитать все эти наши прения, а заодно, и рассказ. Это отметила Мята, и я полностью согласен с ней. Но, существует еще и третье направление. Великая Отечественная до сих пор, в определенном смысле, остается ”неизвестной войной”. И в том отношении, что по дороге в Питер из Москвы есть поселок Мясной Бор, где, говорят, прямо вдоль трассы по ночам можно увидеть странное свечение и услышать стоны и голоса непогребенных, взывающих к нам, живым. И в том отношении, что на альтернативное толкование событий наложено табу, а если кто-то что и говорит, голоса тонут в возмущенных воплях патриотов. Не буду много распространятся на эту тему. Порекомендую лишь прочитать книгу профессора Эрмитажа Николая Никулина, изданную тиражом в одну тысячу экземпляров. Не знаю, как случится у вас, господа, если вы эту книгу прочитаете, но, что касается меня, – это был даже не шок. Это была кратковременная, но весьма впечатляющая кома.
   Я, собственно, к тому, что война – грязь. Какой бы она не была, – великой, освободительной, завоевательной, антитеррористической, локальной. И все люди, гибнущие, или просто участвующие в войне, – преданы. Они преданы политиками, делающими на войне свой политический капитал или делящими мир, преданы серыми, или, Бог знает, черными кардиналами, делающими на войнах деньги, деньги, деньги. И Великая Отечественная тоже не началась ни с того, ни с сего, как пишут в школьных учебниках, на которые ссылается автор. Это была война за передел мира, она не могла не начаться, просто Сталин чуть опоздал. Я к тому, что и русские, и немцы, и все остальные были заложниками больших игр больших людей. В этом смысле – ВСЕ погибшие, покалеченные, потерявшие отцов, братьев, матерей - ЖЕРТВЫ, это давно поняли в Европе, вот только немцам хватило сил раскаяться и попросить у мира прощения, а многие из русских до сих пор считают Сталина творцом великой державы. Великой в чем, хотелось бы понять. Если много читать о войне и интересоваться вопросом, четко осознаешь, что все было не совсем так, как пишут в большинстве книг. Русские солдаты порой были не менее жестоки, чем немцы, предавали и подставляли своих, воровали, мародерствовали, насиловали, грабили. Не отличался щепетильностью и высший командный состав, сам даже товарищ Жуков, Николай Никулин приводит страшные факты. Человек есть человек. Порой его невозможно погнать на верную смерть иначе как под дулом пистолета такого же русского человека. Я веду к тому, что была еще и другая война, о которой не принято вслух. И в этом отношении рассказ Марии Гринберг при всей его, на мой взгляд, художественной несостоятельности, или, скажем мягче, недоработанности, крайне ПОЛЕЗЕН и ИНТЕРЕСЕН. Полезен тем, что не имеет никакого идеологического вектора и позволяет краем глаза заглянуть туда, в другую войну. Хотя бы нам, пережившим Перестройку и понимающим, что почем. ИНТЕРЕСЕН как раз тем, за что ругают. Последнюю фразу комментировать не буду, пусть каждый читатель понимает как хочет.
   Я отдаю себе отчет в том, что предлагаемая небольшая статья носит самый общий характер и вовсе не всеохватна. Это – всего лишь неглубокие рассуждения. О том, что все явления мира имеют две стороны. Еще о том, что у каждого – своя правда. И что такие ветераны – партизаны, как Дмитрий Сергеевич Сенин, описанный Марией – есть, причем, их немало. И что в Германии до сих пор живы люди, всей душой, до дрожи преданные идеям национал-социализма. Они не преступники, они никого не убивали, но они преданны. Что делать с ними? C русскими партизанами – ветеранами и простыми унтерштурмфюрерами? Заметьте, и те, и другие, - люди – человеки. Кто и за что сделал их жертвами и до глубокой старости не дает спать спокойно, без сновидений – вопрос другой.
   Человек слаб, понятия добра и зла в войнах извращены до предела, ориентиры, в том числе и нравственные, теряются, а жить хочет каждый. Отмахнуться от этого может лишь только самый оголтелый патриот. Но. Все мы жили, живем, надеюсь и будем жить в одном маленьком мире. Надо искать консенсус, как говорил Михаил Сергеевич. Хотя бы, во взглядах на историю. Надо искать возможности прощать, ведь столько лет прошло. Срок давности… Его, наверное, нет. Но небо, простите за банальность, - одно. И совершенно одинаково смотрят на него и мечтают о счастье и потомки фашистов, и потомки коммунистов. Какая разница…

Вот примерно такие мысли посетили меня после прочтения рассказа Марии. И, должен сказать, я благодарен ей за это.