Листок в сосуде

<повесть-бонсай>  http://www.proza.ru/2010/07/06/944

<cосуд>  http://www.proza.ru/2010/11/08/1278


                <листок>


А если мысли пересекаются дважды, значит, они не нужны ни одному из?
В первый раз с Сабашниковым мы встретились на нортоновских лекциях, а сейчас – на поэзии в прозе. Вот только он пришёл со стороны Гандельсмана с его, поистине блестящим: «Писать прозу? Я не доносчик. Лучше стихи...». А я шла от  Бродского, с «Поэтом и Прозой» под мышкой, в котором он писал о творчестве М.Цветаевой. И храни меня Господь от прямолинейности, а прозу Александра – от сравнения с Марининой, но вот какая там была интереснейшая штуковина:

«"Чтение, – говорит Цветаева, – есть соучастие в творчестве". Это, конечно же, заявление поэта: Лев Толстой такого бы не сказал. В этом заявлении чуткое – по крайней мере, в меру настороженное – ухо различит чрезвычайно приглушенную авторской (и женской к тому же) гордыней нотку отчаяния именно поэта, сильно уставшего от всевозрастающего – с каждой последующей строчкой – разрыва с аудиторией. И в обращении поэта к прозе – к этой априорно "нормальной" форме общения с читателем – есть всегда некий мотив снижения темпа, переключения скорости, попытки объясниться, объяснить себя».

А теперь у меня возникает такой вопрос, который можно обратить к самой себе
{забавно, но все вопросы обращены не к кому-либо, а к самой мысли, то есть – нам самим, ведь не пишутся же они в обратную сторону – к «другому» лицом. Такая вот самовопрошающая избушка на курьих ножках}:
А есть ли место читателю в попытке объяснить себя?
И если не забрасывать в ворота сдувшийся футбольный мяч расхожего мнения: а все только тем и занимаются, что пытаются «объяснить-» {ибо ничего хорошего из этого не выйдет, кроме штрафного} – в том-то и дело, что не «с Я».

Но опять же, постукивая по дереву, я, ни в коем случае, не утверждаю, что повесть автобиографична. В том прямом понимании автобиографичности: родился – назвали; умер – написали. На камне. Ура. А в той попытке совпасть. Вернее, выпасть: «совпадший ангел» – совпадающий с фотографией в паспорте – выпадает человеком.
На землю ли….

В рецензии Сабашникова очень интересно замечание про трещину. Я читала повесть раньше, но никак не могла прийти к пониманию того, что меня лично в ней так зацепило. А теперь поняла. – В ней нет одного конца/финала. Нет совпадения, хоть «простые числа» формально договариваются: 17 – пришёл на кухню; 18 – тутууууууууууууу. Уплыл. Оставил борозду. Неа.
Я не верю в этом Автору. Я вижу человека, сидящего на кухне – сквозь одну половинку стекла. И пароход – сквозь другую. Пароход – для читателя: получается! ангелы совпадают! Для автора – знающего, что в человека. Который никогда не станет доносчиком, а потому не донесёт до других: почему, вычёркивая даты, можно улыбаться. И вот именно от этого становится так щемяще – как бывает только в детстве. Когда всё можно спрятать в подушку и проснуться утром. – Пароходом.

Что касается линии детства, она выписана именно с точки зрения ребёнка. Не боящегося показаться смешным. Для того чтобы бояться – нужно быть в рамках. Даже своего имени. Дети часто говорят о себе в третьем лице (употребляя имя). Не потому ли, что они ещё способны отличать себ – Я от названного другими? Ведь, как бы там ни было, имена не выбирают. И только дети знают: «почему надо иногда становиться прозрачным и невесомым, и уступать дорогу муравьям, если им важнее, а им и правда важнее».

И эта линия – на протяжении всей повести – как звук разбивающегося сосуда.

Но главное для меня – эти две половинки стекла. Автор отлично сыграл для читателя и притворился, «что это даже приятно». Оставшись вместе с героем? героя? {вопросы всё ещё к вопрошающему передом, к лесу – задом} на табуретке в первой части. А пароход… А пароход можно помнить «а заодно и много другого, даже то, чего не было, и не богаче ли это тем самым».

Да и ещё, если разбить сосуд вдребезги. – Существует стереотипное, канонизированное описание ада-рая / неба-не земли. В прошлой сессии ОТ я так и не сподвиглась высказаться по поводу Харона* – для меня часть «на той стороне» оказалась слишком ожидаемой (кроме оригинального плота из пластиковых бутылок). А если переставить 2 и 1 часть местами.
Следуя логике. И остановиться только на них. Выйдет один из самых неожиданных хронотопов:

перехода
//когда балласт отправлен в никогда… а «Каждый август бросает свою пригоршню»//

и
рая-ада.

Вместе. Ведь никто не знает – «сколько еще не осталось?» кроме автора.

А он – не доносчик.











*Сергей Преображенский «Харон обратно не перевозит»

фото: Ben Goossens ©