Рыболовный крючок

Мальчик наживил червя и закинул удочку. Не слишком изящно, но для своих семи с половиной лет вполне неплохо. Он посмотрел на отца – видел ли тот. Отец видел. Он сидел рядом и прилаживал к леске новый поплавок. Яркий, красно-бело-синий, он очень нравился мальчику. Поплавок чем-то напоминал леденец, и, хотя, он, конечно, не был сладким, все же он был лучше старого, посеревшего от времени.
- Молодец. К следующему году научишься ловить рыбу лучше меня.
Отец улыбнулся, отчего из уголков его глаз разбежались лучики морщинок, и потрепал сына по плечу.
Они сидели на берегу маленькой речушки, а вокруг рос высокий густой камыш, сухо шуршавший под легкими порывами теплого ветра. Летнее солнце делало дни изнуряющее жаркими, но сейчас было только утро с его пахнущей степной травой свежестью и безмятежным спокойствием, и можно было еще сидеть на залитом солнечными лучами берегу, не ища глотка прохлады в тени деревьев.
Мальчик неотрывно смотрел на поплавок, боясь пропустить тот миг, когда он внезапно уйдет под воду. Сегодня было на редкость чудесное утро – прохладное и тихое. И отец похвалил его. Только одно это стоило тысячи таких солнечных дней. А еще рыбалка. Мальчику очень нравилось удить рыбу: достать из баночки темно-красного извивающегося червя, насадить на острый крючок (этот момент меньше всего нравился мальчику – ему было жаль безобидных существ), закинуть удочку и смотреть, не отрывая глаз на поплавок, тихо покачивающийся в мутноватой речной воде. И, конечно, восторг, когда на поднятом в воздух крючке бьется рыба, сверкая ртутью на солнце.
Мальчик полюбил все это с самого первого раза, когда два года назад (подумать только, ему было тогда всего пять лет!) отец впервые взял его с собой на реку. Этот день остался в памяти мальчика золотым счастливым пятном. Он поймал тогда две маленькие рыбешки, а потом еще одну – покрупнее. И по лицу отца мальчик понял, что тот им гордится.
В глазах зарябило от бликов солнца на воде, и мальчик опустил веки. Поплавок все так же покачивался перед ним, но уже посреди серой бессолнечной пустоты. «Если долго смотреть на поплавок, то, даже если закроешь глаза, все равно будешь его видеть» - сказал отец во время их самой первой рыбалки. Он всегда учил своего единственного сына полезным вещам. Он научил его завязывать шнурки на ботинках, когда мальчик был еще совсем маленьким, и его сверстникам обувь зашнуровывали мамы. Отец научил его читать и считать до двадцати за целый год до того, как он пошел в первый класс. Научил ездить на велосипеде, забивать гвозди, жарить яичницу – всего и не перечислишь. И, конечно, удить рыбу.
Мальчик снова сидел с открытыми глазами, изредка поглядывая на отца, распутывавшего завязавшуюся узлом леску, когда поплавок резко ушел под воду. Мальчик вскочил на ноги и дернул удочку вверх. Сначала она выгнулась дугой, грозя переломиться пополам, а потом вдруг выпрямилась, подбросив поплавок высоко в воздух. Рыбья спина блеснула чешуей над поверхностью воды и тотчас же скрылась.
- Сорвалась? – отец сочувственно посмотрел на мальчика, глаза его опять окутались сетью улыбчивых морщинок. – Не расстраивайся, у всех бывает. Еще поймаешь.
Но как было ему не расстраиваться? Он упустил хорошую рыбу, да еще и отец это видел. Может быть, теперь он не будет так гордиться своим сыном. И вместо того, чтобы сказать маме вечером: «Посмотри, сколько рыбы поймал твой сын», он расскажет ей об этой неудаче. Мальчику стало грустно. Но через минуту он опять повеселел, вспомнив, что через месяц начнется учеба, он пойдет во второй класс, а еще через месяц будет его день рождения. Восьмой День Рождения. Мама испечет пирог, придут все его друзья. И будет веселее, чем в прошлом году.
Мальчик опять посмотрел на отца. Тот сидел неподвижно, держа в одной руке леску, а в другой – новенький блестящий крючок. Лицо его было немного бледнее, чем обычно, а плотно сжатые губы превратились в тоненькую линию. Это не очень испугало мальчика – такое уже бывало. У папы была врожденная сердечная недостаточность, - он слышал, как мама говорила об этом своей сестре по телефону. Мальчик не понимал смысла этих слов, зная только, что его отец болен, и ему нужно иногда глотать таблетки. Голубой пузырек всегда стоял на тумбочке в родительской спальне.
- Папа? – голос мальчика прозвучал куда более испуганно, чем ему хотелось бы. – Тебе плохо?
- Нет, нет, все в порядке. Сердце немного закололо, сейчас пройдет, - слова с неохотой вылетали из горла и звучали так, словно в каждом была трещина. – Хочешь, покажу, как привязывать крючок к леске?
- Конечно хочу.
Мальчик осторожно положил удочку и подошел к отцу. Он внимательно смотрел на крючок, стараясь запомнить все с первого раза. Но движения отцовских пальцев были какими-то странно замедленными, леска никак не хотела продеваться в ушко крючка. Мальчик перевел взгляд на лицо отца. Теперь оно побледнело еще больше, а под глазами проступили темные круги.
Мужчина тоже понял голову, и их взгляды встретились. И тогда мальчику стало по-настоящему страшно. Что-то было не так. Хуже, чем обычно. Отец достал из кармана ключи от машины и протянул их мальчику.
- Там… в машине, на моем сидении… голубой пузырек, - слова теперь просто разламывались в воздухе. – Осторожнее, смотри под ноги…
Но мальчик уже во весь дух бежал к машине. Она стояла недалеко от дороги, в тени дерева, метрах в ста от того места на берегу, где они удили рыбу. К берегу вела только узенькая тропинка, наполовину затопленная сочащейся из-под земли водой. Бежать приходилось прикрывая лицо от больно бьющих по нему камышей. Споткнувшись о какую-то корягу, мальчик растянулся на земле, до крови ободрав колени и локти. Целых две минуты он потратил разыскивая ключи, которые он, падая, выронил.
Голубой пузырек действительно лежал на водительском сидении, - мальчик видел его сквозь стекло, пока открывал дверь. Ключ никак не хотел поворачиваться в замке, к горлу комом подкатывалась паника. Наконец дверь открылась. Мальчик схватил пузырек и помчался обратно к берегу, даже не захлопнув дверь. В груди билось что-то тяжелое и холодное. Мама говорила в таких случаях – предчувствие. Смысла этого слова мальчик тоже до конца не понимал.
Листья камыша били по лицу, кромсая его тонкими зелеными ножами. Но теперь нельзя закрыть лицо. Теперь, когда в руке зажат заветный пузырек, нельзя упасть. Вдруг он разобьется. Нужно обязательно принести его папе. Папе…
Мужчина лежал на боку, на согнутой руке, к реке лицом. Его долговязая, сухощавая фигура выглядела совершенно неестественно под этим утренним июльским солнцем.
Мальчик подбежал к нему и упал на разбитые колени, не почувствовав боли.
- Папа, - и слезы в голосе. – Папа, я принес…
И совсем жалобно и тоскливо:
- Папа, слышишь? Вставай. Я принес таблетки, вот… Слышишь… Папа…
Мужчина не дышал. Он был уже мертв, когда его сын искал в камышах ключи от машины. Мальчик все понял. Он никогда еще не сталкивался со смертью, но какой-то инстинкт, врожденное знание сказало ему, что произошло. Он лег на землю рядом с отцом, обхватив руками его шею, и зарыдал, как ни рыдал никогда в жизни.
Вдруг что-то больно укололо его в бок. Мальчик отодвинулся и сквозь туман слез посмотрел вниз. Пальцы отца что-то крепко сжимали. Что-то маленькое и блестящее. Рыболовный крючок.



23.10.2005