Таёжные были. Ягода-малина

            Когда в 30-е годы прошлого столетия по стране прокатилась очередная волна репрессий, в Сибирь потянулись нескончаемые эшелоны, обозы с политзаключёнными, спецпереселенцами, раскулаченными. Рассасывались они по глухой дремучей тайге, где часто и нога человеческая не ступала. На берегах рек и речушек  в спешном порядке строились бараки, в которых зачастую вместе с детьми, женщинами, дряхлыми стариками прятали от непогоды и невыносимого гнуса и скотину. Более того, о скотине заботились даже больше, чем о себе: это же и кормильцы,  и тягло, и рабочая сила! А работы на новых местах было немерено: лес пилить, жильё строить, тайгу под какие ни какие пашни корчевать. Жить-то надо как-то…
         Как добирались люди до новых мест поселения – не знаю. Тайга ведь нехоженая, ни дорог, ни даже троп никаких! Ну, ладно, сначала по железной дороге в товарняках или по большим рекам на баржах. А дальше? Но добирались как-то. Обосновывались на берегах рек и маленьких речушек, там, где властями было определено место поселения. Даже названий у этих поселений не было, просто номера: 1, 2, 7, 10, 24 и т.д.
         И вот однажды, в начале июня, на берегу маленькой, забытой Богом и даже чертями, речушки Нибеги появился обоз из двух десятков телег, которые тянули изнурённые до крайности лошади и волы. Возы были загружены нехитрыми пожитками двух десятков семей литовцев и украинцев. Люди шли пешком, только совсем маленькие дети и дряхлые старики буквально висели на сундуках, узлах, мешках. Начиналась новая, неизвестная жизнь в пугающе незнакомом диком месте. Поселению присвоили номер «четыре», для соблюдения порядка оставили коменданта, и началось!..

        До той поры, пока срубили первые бараки, люди жили под открытым небом (нельзя же называть кровом шалаши из лапника, которые не защищали ни от непогоды, ни от гнуса, ни от зверя!). Для скота в первый же день огородили жердями загон, чтоб не разбрёлся по тайге. Ночами мужики по очереди охраняли лагерь, боялись: не задрал бы скотинку таёжный зверь. И от темна до темна работали, работали, работали… Все без исключения, даже старики и дети. Стаскивали в кучи сучья, которые мужики обрубали со сваленных деревьев, сжигали их на кострах, ловили рыбу в Нибеге, собирали ягоды. Всё же подспорье к столу!
        К концу сентября, к первым заморозкам, на берегу речки была расчищена площадка, на которой поднимался скотный двор, четыре жилых барака и просторная баня. Расчистили и приличный кусок земли под пашню, чтобы будущей весной засеять рожью да посадить овощи.
        Зиму с трудом, но перезимовали. Было голодно, холодно, болезни одолевали. На краю посёлка появились первые холмики с наспех сколоченными деревянными крестами. Случались и радостные события: родилось несколько ребятишек, две пары поженились, образовались новые семьи. Три коровы отелились, принесли две тёлочки и бычка, а кобыла деда Анастаса ожеребилась двумя чудными жеребятами.
        А по весне – новая напасть, зима выдалась снежной, и Нибега так разлилась, что затопила и скотный двор, и животные стояли по брюхо в ледяной воде, и землю, приготовленную под посадки. Собрались люди, погоревали, подумали и решили: надо переселяться повыше, пусть дальше от речки, но зато там сухо, бора сосновые, кедрач. Комендант получил от районных властей разрешение на перенос посёлка на полтора километра вверх по речке. Место там было высокое, даже в самые большие паводки вода не доставала.
        И всё началось с начала: валка леса, расчистка места, строительство. Слава Богу, уже был какой ни какой опыт, к каторжной работе не привыкать, поэтому к осени на берегу, окружённый сосновым бором, стоял новый посёлок, который назвали, как и речка называлась, Нибегой.
         По весне пригнали ещё несколько партий спецпереселенцев, прибавились рабочие руки, но и забот тоже прибавилось: жильё надо строить, продовольствия не хватало, да и разнарядка из района пришла: лес на переработку валить, дорогу строить, хватит, мол, дали время обжиться, пора и на государство работать. Жизнь потекла своим чередом.

        Шли годы, десятилетия. Войну пережили. Из спецконтингента на фронт редко кого брали, ненадёжные, мол, элементы. Зато здесь такие планы доводили, что шкура на плечах трещала. Выжили, вытянули. Умер «вождь народов», развенчали культ, начались реабилитации. Многие уехали в родные края. Но многие и остались. В Нибегу из райцентра пробили дорогу, организовали лесопункт, открыли школу, почту, клуб, медпункт. Посёлок разросся, на лесоразработки привозили так называемых «вербованных», кто-то и сам приезжал на заработки, так как зарабатывали лесорубы неплохо. А к тому же ещё и надбавки, районные, северные (местность приравнена к районам Крайнего Севера). Заработал сто рублей – получи двести. И стаж шёл: полтора года за один, отработанный в этих местах. Так что Нибега стала оживлённым посёлком.
        А селение номер четыре постепенно заросло молодняком сосны, берёзы, осины. И дикой лесной малины! Такие большие и густые заросли этой душистой ягоды, что в урожайный год всем хватало: и людям, и… таёжному хозяину-медведю, который тоже очень любит полакомиться!
         В этом году малины уродилось, как никогда много. И стар, и мал с утра пораньше брали берестяные туеса и шли на «четвёрку», собирали ягоду, потом сушили, варили варенье. От простуды – лучшее средство. Да и вкусно как!
        Баба Нина с внучкой Олей в это утро пришли в малинник первыми. Да и понятно: пока другие на работу собираются, по хозяйству управляются, скотину в лес провожают… Лугов и пастбищ рядом нет, сплошная тайга, поэтому пастуха не нанимают, животных просто выпускают, и они сами бродят по лесу, пасутся, а к вечеру возвращаются в посёлок. А у бабы Нины дочь управлялась, поэтому она брала четырнадцатилетнюю внучку и обычно к малиннику приходила первой.
         Сегодня день выдался ясным, солнечным, лёгкий ветерок обсушил росу, и брать ягоду было одно удовольствие. Поднимешь веточку, а там столько капелек рубиновых! И на душе как-то светло становится, благость неземная нисходит…
       – Оль, давай с этого края начнём и подряд пойдём. Смотри, сколько её за ночь созрело,  –  баба  Нина раздвинула куст, показывая девочке веточки, усыпанные розовыми бусинками. – Ты поешь сначала вдоволь, а потом и в посудинку собирать будешь.
         Девочка без особого энтузиазма сорвала несколько ягодок и отправила в рот. – Эх, бабуля, бабуля! – Мысли девочки ясно читались на её лице. – И подняла же тебя нелёгкая в такую рань! Сейчас спать бы да спать ещё… Так нет же – малину тебе собирать надо!
          Но ясное утро, солнышко, ветерок и, конечно же! – горсточка-другая запашистых ягод сделали своё дело, девочка взбодрилась, повеселела. Даже соревноваться предложила бабке, кто быстрее туес наполнит.
       – Ишь ты, стрекоза, чего удумала! У тебя и ножки резвые, и ручки скорые, а мои-то уже старые, неповоротливые. – Баба Нина поддразнила Олю. – Но всё равно, посмотрим, кто раньше управится. Ты же половину в рот отправляешь, а я каждую – в посудинку.
       Так тихонько перешучиваясь и споро работая руками, ягодницы медленно продвигались  вглубь малинника. С противоположной стороны слышалось какое-то шуршание, изредка трещали то ли ветка, то ли сучок. – Ну, вот, кто-то раньше нас уже пришёл, – подумала баба Нина. – Да ладно, всем хватит.
         Минут через несколько с той стороны послышался тяжёлый вздох.
       – Не похоже, чтоб человек так вздыхал, – подумала старуха. – Поди, бычок чей-то залез. Вот окаянный, всю ягоду переломает, перетопчет. Прогнать надо.
        И правда, впереди в кустах малины ворочалось что-то большое, тяжёлое, неуклюжее. Бабка подобрала увесистый сук и, размахнувшись, бросила его в сторону бычка.
         – Иди отсюда, нехристь! Пастись тебе больше негде?
         В ответ раздался такой оглушительный рёв, что бабка от испуга присела, а Оля так истошно завизжала, что куда там пожарной сирене! А из кустов, метрах в двадцати пяти от людей поднялась бурая косматая медвежья голова. Тут уж и баба Нина завизжала в унисон с внучкой. А потом – дай Бог ноги! Девочка – понятно, а вот откуда у старухи такая прыть взялась – до сих пор остаётся загадкой. Конечно, медведь их не преследовал, сыт был, еды в лесу полно, а тут и лакомство такое…
         А баба Нина в тот год за малиной больше не ходила, да и другие остерегались. Правда, мужики ходили, видели следы, ободранные кусты малины, да и только…

Такая вот ягодка-малина!