Железный Микелис

(Исторический очерк)


Июнь 41-го – тяжелое время испытаний и поражений. Героическое сопротивление ордам захватчиков проходило по всей линии границ. Неприступной твердыней пылал Брест. На Балтике первой на пути фашистов встала Либава. Семь огненных дней и ночей гремел неравный бой у стен этого приморского города. Плечем к плечу с героическими бойцами Рабоче-Крестьянской Красной Армии и доблестными моряками Краснознаменного Балтийского флота сражались латышские рабочегвардейцы, комсомольцы и коммунисты во главе со своими вожаками – людьми неистощимой энергии и несгибаемой силы воли.


Детство


В конце сентября 1911 года в семье бедного рабочего либавского порта Яниса Буки родился первенец. В тот день на Балтике ревел шторм, гнулись как тонкие ивы вековые либавские липы, волны горами вздыбливались, разбиваясь о волноломы.
 
- Тяжелая судьба ребеночку уготована будет, – сказала повивальная бабка – в такое ненастье на свет появляться! Ни приведи господи!

С выбором имени для ребенка проблем не возникло – в тот непогожий день был старинный латышский праздник – день Микелиса.

С детства маленький Микелис познал нужду. Империалистическая война, прокатившаяся через город, бедность простой рабочей семьи, заставили осознать цену куску хлеба и трудовой копейке. Ребенок рос не по годам сообразительным, как сейчас модно говорить – ребенок Индиго. Сызмальства Микелис отличался от сверстников неистощимой энергией и буйным, неуемным характером, столь несвойственным своему спокойному народу.

С 12 лет Микелис пошел с отцом работать в порт. Там, в грубой рабочей среде он научился не только не ловить ворон, принимая участие в рабочих попойках и гулянках но и начал впитывать в свой детский мозг учение бородатого дядьки Маркса и менее бородатого Энгельса.

Надо сказать, что либавский порт тогда, как и весь город со своими крупными заводами «Металлург» и судоверфью «Тосмаре» был рассадником этого опасного для молодого буржуазного Латвийского государства учения.

Уже тогда юный Микелис уяснил, что не так далеко от них, на востоке, созданно государство рабочих и крестьян, где царит справедливость и нет угнетателей – мироедов.


Юность


Позже Микелис сдружился с молодым рабочим «Металлурга» Иваном Веткиным (по-латышски Янис Зарс). Надо сказать, что его приятель Янка был постарше, и внешностью обладал незаурядной. Рост за два метра, портрет ни в одну рамку не влезает, кулаки как пудовые гири! Однако здоровому увальню Янису не хватало организаторских способностей и темперамента, что вполне заменил ему друг.

Занимался Янка тем, что гнул рельсы. На заводе прокатный стан обычно выкатывает прямые рельсы. Но железные дороги имеют неприятную особенность – идти не только по прямой, но и поворачивать то туда, то сюда. Чтобы загнуть рельс хозяину завода нужно было купить рельсосгибательный станок и нанять трех рабочих. Двое подносят рельс, третий жмет на кнопку. Янис же выполнял эту работу один, без всяких станков и помошников, используя лишь свою исполинскую силу! Какая экономия буржую – мироеду!

Именно Микелис сумел привлечь столь ценного здоровяка Яниса к коммунистическому движению.
-Чтобы добиться серьезного, надо буржуя бить! - раскрыл парню глаза на окружающую действительность товарищ.

А надо отметить, что в те годы, в демократической и независимой Латвии, коммунистическая партия была под запретом. Всякие лавочники – шмавочники имели свои партии и партейки, а проклятым коммунякам – низзя! Абыдно, да. Но, с другой стороны, этот факт не ограничивал молодых и энергичных латышских большевиков в выборе средств политической борьбы и пропаганды.

Так и создали ребята свою первичную партийную ячейку. Позже к ним примкнул будущий комсомольский вожак Либавы Борька Пельнен. Партийная ячейка занималась в основном тем, что убеждала состоятельных либавчан поделится нечестно нажитым на нужды  рабочего движения. Убеждал главным образом Микелис, реже Боря Пельнен. В большинстве случаев граждане попадались сознательные и охотно делились добром. В основном политические дискуссии завязывались на тему скидок - постоянным клиентам, на опт и т.д.

Иногда же богатые граждане попадались совсем несознательные и, прямо скажем, неумные: то денег нет, то завтра приходите. Некоторые борзели до такой степени, что грозились вызвать привратников, охрану, полицию или иным образом расширить состав участников политической конференции. Тогда в дело вступал Янис. Со всей пролетарской классовой ненавистью от пускал в ход супротив буржуя свои пудовые гири на саженных необхватных ручищах. К сожалению для Янки, клиент, как правило, соглашался гораздо раньше, чем удавалось полностью избавится от негативных эмоций, накопленных за долгий рабочий день на тяжелом производстве безостановочного цикла.

Успешная деятельность партийной ячейки Микелиса привела к резкому росту партийной кассы латвийских большевиков. Слухи о молодом и перспективном партийном лидере поползли далеко за пределы города, республики, и, наконец, докатились до Москвы.
- Введите товарища Буку в состав ЦК Латвийской партии большевиков – сказал глава первого в мире государства рабочих и крестьян, отец народов, Иосиф Виссарионович Сталин председателю Коминтерна Николаю Ивановичу Бухарину на очередном заседании политбюро ЦК ВКП(б)
- Но, товарищ Сталин, ему всего 18 лет, у него еще молоко на губах не обсохло – продемонстрировал будущий враг народа политическую несознательность.
- В свои 18 лет он заткнет за пояс многих ваших коминтерновских говорунов и политиканов – раздраженно возразил ему Сталин, чем и окончил дискуссию по столь непростому вопросу.


Его университеты


Однако, нелегка была жизнь борцов за рабочее дело в те времена. Деятельностью подпольной группы Микелиса заинтересовалась полиция. Шаг за шагом приближались подлые наймиты правящих классов к молодым борцам за правое дело. Поздней промозглой осенней ночью в скромное жилище портовых рабочих ввалился целый сонм ищеек. Переворачивая все вверх дном, круша ветхую мебель и разбивая утлую утварь обнаглевшие сатрапы буржуазно-националистического режима пытались найти хоть что-то, что выдало бы «преступную» по их мнению деятельность партийной группы Микелиса и его товарищей.

Буку арестовали, с его отца взяли подписку о невыезде. Той же ночью взяли Бориса и Янку. Чтобы задержать Зарса, пришлось вызывать подкрепление. Амбал – большевик шутя раскидал приехавшую задерживать его оперативную группу, высадил плечем дубовую дверь и растворился в осенней темноте. Только после того, как прибывшим дополнительным силам полиции был оцеплен и прочесан район, ближе к рассвету Янис был задержан. Закованного по рукам и ногам, его вели в околоток семь блюстителей порядка. Еще около дюжины, с винтовками наперевес, шествовали по бокам, то ли не доверяя силе тех семи, то ли боясь нападения соратников.

Процесс был громким. Известный в городе адвокат, прославившийся своими левыми взглядами взялся бесплатно защищать молодых коммунистов на этом позорном судилище. Его деятельное участие в процессе нередко ставило сторону обвинения в неудобное, порой смешное положение. В заключительном слове, Микелис произнес яркую, зажигательную речь, заклеймив позором подлые эксплуататорские классы.
-Да здравствует Советский союз! Смерть буржуям! - вызвав бурю апплодисментов в зале, закончил он.

Однако, «демократический» и «справедливый» суд молодой и независимой Латвийской республики вкатал добрым молодцам такие сроки, что ни у кого не осталось сомнений в том что это государство создано богачами для богачей, и будет защищать их интересы любой ценой, наплевав на все моральные устои.

В тюрьме Микелис познакомился с другими коммунистами, членами ЦК партии, старыми и опытными большевиками. Именно там он подковался не только политически, но и получил от старых товарищей бесценный опыт конспирации и подпольной работы.


Матерый большевик


15 мая 1934 года в Латвии произошел государственный переворот. С помощью полувоенной буржуазно - националистической организации айзсаргов к власти пришел диктатор Карлис Индрикович Ульманис. Он разогнал латвийский парламент – сейм, запретил все политические партии, ограничил многие гражданские права и свободы. Однако, чтобы показать себя не только как злодея но продемонстрировать свою «доброту» коварный диктатор решил провести амнистию. На волю был выпущен ряд политических заключенных, в том числе Микелис и его боевые товарищи.

Это было фатальной политической ошибкой опытного и прожженного политикана! Ребята не собирались бросать ставшую уже привычной им политическую борьбу.

В то время к их сильно разросшейся группе присоединился весьма энергичный молодой коммунист, либавчанин, будущий диверсант-подпольщик и герой Советского Союза Имант Янович Судмалис.
Партейцы принялись за старое, начали трясти либавских эксплуататоров и прочих толстосумов с утроенной энергией. Деньги в партийную кассу вновь потекли рекой. Полиция сбилась с ног, разыскивая ставших матерыми подпольщиками и опытными боевиками большевиков Буки. Подпольщикам всегда удавалось выскользнуть из хитроумно расставленых полицаями сетей и оставлять ищеек с носом.

Однажды группа Микелиса попала в полицайскую засаду в районе одного из либавских фортов. Отстреливаясь, коммунисты забаррикадировались в развалинах старой крепости. Выкурить оттуда их можно было только тяжелой дальнобойной артиллерией, которой не было даже у латвийской армии, не говоря уже о полицаях, вооруженных хоть и мощными, но бесполезными в таком деле «Смит-Вессонами». Попытавшись сдуру штурмануть старую русскую крепость, потеряв в перестрелке с десяток держиморд, полицаи решили обложить ребят Микелиса и взять их измором. Однако, с наступлением темноты опытные боевики прорвались в сторону болот Тосмарского озера и вырвались из засады.


А тем временем...


Тем временем, в мире бурлили нешуточные страсти.

23 августа 1939 года был заключен договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, также известный как пакт «Риббентроппа - Молотова» или «молотого Риббентроппа  в собственном соку с пармезанами». По нему Германия соглашалась с приоритетом интересов СССР в прибалтике.

1 сентября Германия напала на Польшу и началась Вторая Мировая война.

В октябре глава первого в мире государства рабочих и крестьян, отец народов, Иосиф Виссарионович Сталин позвонил латвийскому диктатору Карлису Индриковичу Ульманису.
- Видишь, ли, Карлуша,- ласково начал отец народов – обстановка в мире плохо изменилась в нехорошую сторону. Нам нужна военно-морская база в Либаве и 30000 штыков на вашей территории.
Офигевший от такой неожиданности Ульманис тут же позвонил премьер – министру Великобритании Артуру Невиллу Чемберлену:
- Чемберлен, Сталин хочет нас оккупировать!
- Это ужасно, - уставшим голосом на фоне сирен воздушной тревоги ответил Чемберлен – но нас бомбят немцы, и возможности нашей помощи вам сильно ограничены. Короче, Индрикович, иди ты к черту, не до тебя сейчас.
Погрустневший Ульманис набрал номер премьер-министра Франции Эдуара Деладье:
- Эдик, спасай, выручай, проклятый криеву лацыс (русский медведь – лат.) хочет нас оккупировать.
- Что, кто, где, какой лацыс?! – не понял Деладье, крича на той стороне провода под грохот артиллерийской канонады – У нас война, линия Мажино трещит по швам. Короче, Индрикович, иди ты к черту, не до тебя сейчас.
Совсем погрустневший Ульманис набрал номер рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера.
- Алоизыч! Гитлерушка! Гитлерище, дружище любимый, спасай, выручай – заливаясь слезами кричал в трубку Ульманис.
- Вермахт занят на западном фронте, не до вас мне сейчас, да и слово я дал, купеческое. Короче, Индрикович, иди ты к черту, не до тебя сейчас.
Трезво оценив ситуацию, а Карлис был далеко не дурак, тот с радостью принял предложение дяди Джо:
- Таможня дает добо!
- Это будэт савсэм нэ болно – с неподражаемым грузинским акцентом успокаивал тот латышского диктатора – ми нэ будэм вмэшиватса в ваши палытычэские дэла.
- И заплатым золотом! - после некоторой паузы с еле заметной досадой добавил Сталин.

Сейчас уже не сохранилось очевидцев той поры, но по всей видимости, Сталин не собирался идти дальше размещения флота в Либаве и пары аэродромов в остальной Латвии. Однако, зачастую так бывает, что совершив некое дело, мы запускаем цепочку событий, и ситуация начинает развиваться только по одному ей известному сценарию.

Первым опомнился начальник контрразведки СМЕРШ Павел Анатольевич Судоплатов.
- Введя туда войска, мы сильно подставились. На территории Латвии создана разветвленная сеть империалистических разведок, против Красной армии ведется активная шпионская и провокационная деятельность – докладывал он Сталину – Возможности нашей контрразведки ограничены, мы не можем лезть в политические дела – продолжал он.

В то же время, в присутствии Красной армии, осмелели латышские коммунисты, особенно в Либаве, где теперь была база КБФ. При этом, Ульманис, имея под боком непобедимую и легендарную, уже опасался прессовать проклятых коммуняк с прежним рвением. Все это осложнялось непростой экономической ситуацией. Была война, Балтийсое море было закрыто,прекратилась внешняя торговля. Не хватало продуктов, топлива, возросла безработица. Ухудшение своего положения народ связывал с Ульманисом, его авторитет стремительно падал.

Все это логическим образом заставляло СССР усиливать свое политическое влияние на ситуацию.


Победа


После октября 1939 года бригада Микелиса совсем страх потеряла. Бывало, что они с Янисом, Борькой и Имантом в окружении веселых комсомолок нагло фланировали по либавскому променаду. Открыто, шумно и прилюдно братались со скромно гулявшими там изредка красными военморами, ставя последних в неудобное положение.
- Пролетарии всех стран соединяйтесь! Да здравствует товарищ Сталин! - орал Микелис.
- Слава доблестной Красной армии - громоподобно раскатывался Янис Зарс.
Комсомолки вешались на совсем уже растеряных красных военморов.
- Товарищи, мы здесь по договору, мы не вмешиваемся в политику - затравлено озираясь, лепетали они, заученые политруками и задрюченные особистами.

Полицаи имели негласное распоряжение от городского префекта не трогать всю эту компанию. Ведь в Либаве уже стояли советские войска и дразнить их арестами коммунистов было не с руки.

Долго ли коротко ли пролетело время и наступило 16 июня 1940 года.

Глава первого в мире государства рабочих и крестьян, отец народов, Иосиф Виссарионович Сталин позвонил латвийскому диктатору Карлису Индриковичу Ульманису.
- Видишь, ли, Карлуша,- ласково начал отец народов – обстановка в мире плохо изменилась в нехорошую сторону. Мы завтра вводим в Латвию сто тысяч штыков и сабель, выбираем вам народный сейм, в котором будут 99% коммунистов, а ты должен уйти с поста премьер-министра, но можешь остаться президентом, если хочешь. Премьером мы назначим старого латышского интеллигента Кирхенштейна. Он нас любит.

Ульманис трезво оценил «плохо изменившуюся в нехорошую сторону» обстановку и с радостью согласился на предложение отца народов.

17 июня Микелис с товарищами как с цепи сорвались! Как черти из табакерки выскочили! Захватили управление полиции, префектуру, выбросили в окно начальника полиции, избили префекта, а длинноногую секретаршу префекта... тут же, на месте, приняли в комсомол. В общем, в муках рождалась советская власть в Латвии.

Во второй половине дня в городе появились советские танки. Подъехав к городской префектуре танки остановились. Из них вылезли политруки, чекисты и прочие заплечных дел мастера. Предстояли нелегкие переговоры по передаче власти, надо было уламывать префекта.

Каково же было удивление всей честной компании, когда в кабинете префекта города Либавы они обнаружили пьяных вдрабадан либавских товарищей в окружении комсомолок и, лично, рабочего порта товарища М. Буку под префектским столом в обнимку с длинноногой красавицей, на пышной груди которой красовался начищеный до блеска новехонький комсомольский значек.

-О! Ядрить твой коцинь, Саркана Армия!(О! Красная Армия, итить твою мать! – лат. ) А у нас уже советская власть! – заплетающимся языком произнес Микелис и его голова снова упала на пышную грудь со значком.

Собравшись в кружок политруки принялись обсуждать сложившуюся непростую обстановку. В это время на префектском столе зазвонил красный телефон правительственной связи производства госудрственной электротехнической фабрики «ВЭФ» и знакомый всем мягкий голос с сильным грузинским акцентом выдал простое в своей гениальности ценное указание:
- Назначить товарища Буку первым секретарем либавского горкома партии, товарища Зарса вторым секретарем, товарища Пельнена секретарем горкома комсомола, а товарища Судмалиса секретарем уездного комитета комсомола.

Вздохнув с облегчением, политруки и чекисты расселись по боевым машинам и разъехались осматривать достопримечательности советской уже Либавы.

Утром 18 июня 1940 года новоиспеченные отцы города проснулись в жутком похмелье. Неожиданно дверь в бывший кабинет префекта, а ныне, секретаря либавского горкома Коммунистической партии большевиков Латвии, члена Центрального комитета Коммунистической партии большевиков Латвии Микелиса Яновича Буки раскрылась и длинноногая секретарша бывшего префекта, а ныне, партийного босса внесла серебряный поднос на котором стояли четыре запотевшие бутылки ледяного пива.
- Это подарок от генерал-майора Николая Алексеевича Дедаева, командира 67 стрелковой дивизии Рабоче-Крестьянской Красной Армии – произнесла она миловидным голосом – его дивизия будет стоять в нашей Либаве.
-О! Ядрить твой коцинь, Саркана Армия! – произнесли нестройным, но радостным хором партийные и комсомольские руководители расхватывая и тут же употребляя по назначению генеральский подарок.

- Надо решить квартирный вопрос, – придя немного в чувство после пива сказал Микелис – не может городской голова ютиться по подпольям, подвалам, сырым бункерам и катакомбам старой крепости!
После недолгого обсуждения было решено выбрать 8-комнатную квартиру в сером доме с башенкой по адресу ул. Микеля Букас, 22. Тогда там жил богатый либавский буржуин еврейской национальности Иосиф Бланк. Улица эта, в то время, правда, да и сейчас тоже, называлась как-то по-другому, а Микеля Букас она стала называться только после войны.

Придя в гости к Иосифу Бланку в серый дом на Микеля Букас, товарищи большевики, сильно волнуясь, как могли, объяснили известному в городе предпринимателю всю пикантность обстановки.
- Конечно! Для руководителя правящей партии все что угодно! – согласился с их доводами старый и умный еврей Бланк – могу ли я еще чем-то помочь правящей партии и лично ее городскому руководителю? -  спросил любезный еврей.
- Да – согласились с его доводами товарищи большевики, подумав о черном "Паккарде" с никелированными деталями экстэрьера, стоящем у подъезда.

Однако, скрытный Бланк затаил на большевистского руководителя города под липами лютую ненависть и пренепременно решил отомстить!
Бланк, этот нехороший и жадный человек, пожаловался на Микелиса своему соплеменнику, Соломону Ароновичу Шустину. Товарищ Шустин был старый большевик, чекист, бывший одесский биндюжник и подельник Григория Ивановича Котовского. Москва прислала его руководить Народным Комиссариатом Государственной Безопасности новообразованной Латвийской ССР.

Вскоре комиссар госбезопасности 3-го ранга Соломон Шустин, в компании бывшего советского резидента глубокого внедрения товарища Альштреда прибыл в Либаву с проверкой.
- Ну что, милостивый государь – обложил секретаря горкома партии двадцатисемиэтажным матом грозный нарком – Мародерствуем? Под трибунал пойдешь! Расстреляю как бешеного пса!
- Послушайте, ну далась вам эта квартира на Микеля Букас – пошел на принцип Микелис Бука – у нас тут айзсарги действуют, пятая колонна, а вы тут мне жить не даете в 8 комнатах! Хватит, натерпелись за годы гонений!
Альштред, будучи местным товарищем, уже разобрался в ситуации и готов был загладить конфликт, но еще не знавший всех латвийских реалий Шустин продлжал давить.
- У нас тут самая западная база Балтфлота, граница рядом, мы - стратегически важный город – почти срывясь на крик, отрывисто говорил Микелис, показывая рукой на стоящий на столе тот самый красный телефон правительственной связи производства госудрственной электротехнической фабрики «ВЭФ» с уже прикрепленным к нему золотым гербом первого в мире государства рабочих и крестьян. – Давайте позвоним товарищу Сталину!
-Не надо звонить товарищу Сталину- дрогнуло железное очко наркома госбезопасности четырнадцатой советской республики – В конце концов  этот Бланк – мироед и кровопийца, да пошел он ко всем чертям! – с легкой обидой на секретаря горкома сказал Шустин, обложив Бланка двадцатисемиэтажным матом.


Тучи сгущаются


Так незаметно пролетло время и уже подкатил май 1941 года. Неожиданно в городе резко оборзели айзсарги и прочая пятая колонна. Стали активно разбрасывать листовки, но не только этим все ограничивалось. Стали нападать на одиноких, возвращающихся поздно вечером с заседаний и собраний пьяных комсомольцев.Нарушались и прочие безобразия. Микелис Бука ходил мрачнее тучи.

В конце мая в город прибыл командующий 8-й армией генерал Хлебников. Он приехал посмотреть как идет строительство 27-й береговой батареи к югу от города. Заодно встретился с партийным и комсомольским руководством Либавы.
- Активизировалась пятая колонна – сказал ему Микелис – В принципе нам на это наплевать, товарищ генерал, либавские рабочие справятся с айзсаргами одной левой, но почему они активизировались именно сейчас? Что-то готовится?
- Не поддаваться на провокации! Не поднимать паники! У нас мирный договор с Германией! – в солдафонской грубой форме ответил ему Командарм 8.

Но не так прост был Микелис Бука, выдающийся сын латышского народа. Он поехал в штаб командира 67-й стрелковой дивизии генерал-майора Дедаева.
- Нам нужно оружие, мы его спрячем на конспиративных квартирах, и , если немцы войдут в город начнем партизанскую войну! – обрисовал он генералу свое видение проблемы.
Дедаев, хоть и генерал, но был не дурак. Он сам служил на границе, видел все своими глазами, и не стал читать нотации про провокации  и панику.
- Моя дивизия почти боеготова, нужен только приказ. Оружие для вас я отложу, но выдавать пока не буду – мудро решил Дедаев, сам опасаясь пойти под трибунал за паникерство.

Но деятельный секретарь горкома не успокоился. Он взял красный телефон правительственной связи производства госудрственной электротехнической фабрики «ВЭФ» с прикрепленным к нему золотым гербом первого в мире государства рабочих и крестьян.
- Слушаю – раздался на том конце расстроеный голос наркома госбезопасности Латвийской ССР Шустина. Он имел специальный чекистский телефон с определителем номера на радиолампах, и уже знал кто звонит , и знал, что разговор будет непростым.
- Товарищ нарком, нам надо выселить из Либавы в Сибирь всех айзсаргов-шмайсаргов, буржуинов-шмурзуинов, всю антисоветскую сволочь! - выпалил все что накипело у него на душе городской глава
- Не поддаваться на провокации! Не поднимать паники! У нас мирный договор с Германией! Под трибунал пойдешь! Расстреляю как бешеного пса! – в неповторимой двадцатисемиэтажной манере парировал культурный нарком.
- Соломонушка! Дорогой ты мой человек! Кто старое помянет, тому глаз вон! Общее дело делаем! – взмолился Микелис – Я тут уже список подготовил, давай выселять, а?
- Черт с тобой, присылай свой список в Ригу! – не нашел что возразить ему комиссар госбезопасности 3-го ранга Шустин.

Через неделю в город прибыл бывший советский резидент глубокого внедрения товарищ Альштред.
- Будем выселять в Сибирь антисоветскую сволочь! Операция назначена на 14 июня – с порога заявил он либавским товарищам.
Альштред вытащил из портфеля список на трех листах.
- Что это?!- в ужасе отпрянул повеселевший было товарищ Бука – Я посылал вам общую тетрадь на 96 страниц, всю исписанную мелким почерком, а это что? Мы уберем только вершки, а корешки останутся и будут стрелять нам в спину!
- Не поддаваться на провокации! Не поднимать паники! У нас мирный договор с Германией! – как заклинание стал повторять Альштред – Список утвержден Москвой! Там посчитали нецелесообразным злить наших немецко-фашистских товарищей.


Война


Неделя выдалась тяжелой. Начиная с 14 июня шли непрерывные выселения пятой колонны. Микелис мотался между горкомом и управлением НКВД, выезжал в район, не хватало людей, транспорта. Порой лично приходилось участвовать в операции, вывозя на черном "Паккарде" с никелированными деталями экстэрьера пятую колонну до ближайшей станции, где ее уже ожидали, заботливо натопленные руками кровавых сталинских палачей, теплушки.

В субботу вечером, 21 июня 1941 года в честь успешного окончания операции был назначен сабантуйчик. Решили собраться в 8-комнатной квартире Микелиса на Микеля Букас 22 в сером доме с башенкой. С либавского пивзавода завезли угощения, подтягивались комсомолки. Прибыли Янис, Боря. Имант Судмалис уехал в район агитировать население вступать в колхозы.

В 12 часов ночи, в разгар веселья раздался телефонный звонок. Звонил Дедаев.
- Получена шифротелефонограмма из Генштаба. Объявлена полная боевая готовность по армии и флоту. Я разворачиваю дивизию – сухо сказал генерал.
- Немедленно в горком! – скомандовал Микелис своим товарищам, одной рукой отмахиваясь от двух особо назойливых комсомолок, а другой набирая номер колхоза в котором по расчетам должен был быть Имант.

В 3 часа ночи 22 июня в горком партии позвонил командир базы КБФ капитан первого ранга Михаил Сергеевич Клевенский
- Немецкой подлодкой торпедирован пароход «Гайсма» Латвийского Морского Пароходства. Пароход затонул. Капитан и несколько членов экипажа погибли. Остальные спаслись на шлюпке.

Через час позвонил Дедаев:
- Бомбили аэродром и порт, есть потери, это война.
- Мы начинаем формировать отряды народного ополчения из числа рабочих, мы можем расчитывать на оружие? – спросил Микелис.
- Оружия и амуниции не хватает, но вам что-то подкинем – ответил Дедаев.

Буквально через несколько минут пришло сообщение от пограничников о прорыве крупной механизированной группы немцев в районе Паланги и отступлении пограничников к реке Барте.
- Это 20 километров от города, надо прикрыть южные рубежи – быстро отреагировал Бука.
К югу от города располагалась только что построенная 27 батарея береговой обороны. Немецкое Кригсмарине очковало соваться в этот район, предлагая уничтожить батарею силами Вермахта.
-Мы попытаемся развернуть орудия батареи и поддержать ваших на южных рубежах города – заверил генерал Дедаев.

Днем 22 июня, преодолев отчаянное сопротивление пограничников на Барте многократно превосходящие силы противника начали втягиваться на узкий перешеек между Либавским озером и морем, намереваясь сходу, по удобной дороге овладеть городом. На этой выгодной для обороняющихся позиции их ожидали красноармейцы и рабочегвардецы Буки. Заработали развернутые в сторону суши орудия 27-й батареи.

Обливаясь кровью, бессмысленно теряя на узком перешейке зольдат и технику, Вермахт в спешке начал отступать. Приходилось срочно менять план операции. С удобного и близкого юга Либава оказалась неприступной.

Понимая сложность обстановки, превосходство сил противника, руководство города, 67-й дивизии и базы флота на совместном совещании решило начать эвакуацию мирных жителей и раненых по железной дороге на восток. На следующий день планировался к отправке поезд на станцию Приекуле.

Вермахт, изменив план операции, принял решение обойти город с востока. Механизированные колонны вермахта достигли станции Приекуле 23 июня как раз в тот момент, когда туда подошел поезд из Либавы. Выкинув эвакуировавшихся из вагонов, фашисты на ходу приняли решение о проведении операции «Троянский конь». Забив до отказа поезд своими отборными морпехами, двинули его обратно на Либаву.

На станции Гавиезе, начальник станции Илья Огоньков, насторожился, обратив внимание, что поезд возвращается с опозданием, увеличил бдительность, и таки разглядел в вагоне проклятых фашиков. Срочно сообщил об этом по телефону в Либаву.
- Направляйте паровоз навстречу – вновь последовала быстрая реакция Буки на известие о нависшей над городом угрозе.
В районе станции Аланде, в 10 километрах от Либавы Вермахту пришлось списать целый батальон морской пехоты. «Троянский конь» превратился в дымящиеся, искореженные, нафаршированные оккупантами металлоконструкции.

Тем не менее полчищща оккупантов, как саранча продолжали наступать. К исходу 24 июня им удалось выйти к восточным окраинам города. И здесь, на восточных фортах они вновь крепко получили по зубам от защитников города. Здесь впервые на пути врага встали моряки-балтийцы. И именно здесь, сорвиголовам в черных бушлатах, немцы присвоили титул "Черная смерть".

Но уже на следующий день, 25 июня, немцы вновь предпринимают решительный штурм восточных фортов. Приходит беда. При артобстреле гибнет руководитель обороны, Комдив 67, генерал Дедаев. На его место встает полковник Владимир Маркович Бобович. Но не смотря на потерю командира, форты остаются в наших руках, захлебывась кровью, фашисты отступают на исходные.

Тем не менее, силы не равны, уже 26 июня немцы обходят город и выходят к морю севернее Либавы. Либава оказывается в огненном кольце окруженья.

На совещании штаба народного ополчения и командования Красной армии принимается решение о прорыве окружения и эвакуации флота.
- Силы слишком неравные, не хватает боеприпасов, город не удержать- резюмирует Бобович.
- Коммунисты и рабочегвардейцы поддержат Красную армию в прорыве – грустно отзывается Микелис, понимая что придется сдать врагу родную Либаву.
Связываются с Ригой, просят поддержки, нужен внешний удар по врагу для деблокады Либавы.
- Враг у ворот Риги, город не удержать, на днях отступаем – сообщает страшное известие Командарм 8, генерал Хлебников.

От Риги помощи не будет, надо расчитывать только на себя.

Прорыв назначают на 27 июня...

Мощный напор, неожиданный натиск контрудара застает фашистов врасплох. Завязывается жестокий рукопашный бой.
Девять раз раненый, как отважный лев, дерется могучий второй секретарь горкома. Уже не один десяток фашистов заколото его штыком. Подлая пуля снайпера обрывает жизнь простого рабочего «Металлурга» Яниса Зарса.

Поднимая коммунистов в очередную атаку на врага, навсегда остается в родной Либаве выдающийся сын латышского народа Микелис Янович Бука.
Прорыватся с войсками лишь Имант Судмалис. У него впереди работа в подполье, диверсии, засады, взорванный в Риге парад фашистов, предательство и плен, пытки в Гестапе и казнь в 1944 году, за несколько месяцев до освобождения Риги.

После прорыва и ухода из Либавы Красной армии, в город входят фашисты. Но отряды рабочегвардейцев, и отдельные отряды красноармейцев оказывают ожесточенное сопротивление. Бои идут за каждый дом.

Не в силах пережить гибель сына, обвязав себя гранатами под немецкую бронемашину бросается пожилой защитник города Янис Бука.
Окруженный в Козьем парке, до последнего патрона, до последней капли крови отстреливается отряд комсомольцев Бориса Пельнена.
Лишь к исходу 29 июня затихают последние бои в разрушеной и пылающей Либаве...