Мефистофель и тимуровцы

- Коша, ты почему не у меня? - Ирочка Мяэ звонила по телефону теплым сентябрьским вечером в начале одиннадцатого.

- Мяушка! На часы посмотри! Мы договаривались, что ты будешь дома в пять. Я приехала. Ждала два часа и уехала обратно. Даже не представляешь себе, как ты меня подвела! На четыре часа опоздала! Второй раз не приеду. Ночуй без меня.

- Ладно, тогда завтра в 7-30 утра у первого вагона на станции метро Пушкинская. Там моя группа собирается. Ты помнишь, что мы едем в Загорск?

- Я не поеду. Плохо себя чувствую.

- Ничего не знаю! Коша, ты мне нужна! Я знакомлюсь с новой группой. Ты же меня одну с ними не бросишь? Коша! Чтобы была на Пушкинской в 7-30! – Ирочка повесила трубку.

Я говорила по телефону, лежа на раскладушке в кухне. Заботливая бабушка распутала длинный провод и принесла телефон к моему уху. Встать я уже не могла. Что пришлось пережить из-за безалаберности бессовестной подруги, даже и говорить не хочется! Первое алкогольное отравление вдали от дома и в полном одиночестве.

***

МЕФИСТОФЕЛЬ И МАГДАЛИНА


Бутылку джина я выпила, запивая крепким кофе. И то и другое мне подносил услужливый 34-летний художник-реставратор из Московского патриаршества. Случайный знакомый. Вадим. Сын старых большевиков. В пятикомнатной квартире на первом этаже на Малой Бронной, которую старые большевики когда-то получили от советской власти. Хозяин почему-то не пил. От лимона я  отказалась наотрез, хорошо помня Мяушкины слова: «кофе с лимоном – это мещанство!».

Сентябрь. Суббота. Первая половина дня. День Идеальной Внучки – ДИВ. Я уже постирала на машинке и развесила сушиться на балконе все белье, накопленное за месяц «дедами» - бабушкой и дедушкой. Довольная вышла покурить в скверик напротив Моссовета, рядом с которым жила, подальше от глаз моих праотцов. Квадратный скверик начинался за памятником Юрию Долгорукому после сквера с большим фонтаном. Четыре ступеньки вниз – старые липы, фонтанчик, голуби, дети, Ильич, наблюдающий за жизнью в окаменелом состоянии. Позади сидящего Ильича – задняя стена Института марксизма-ленинизма желтого цвета.

Не забыла сказать, что перестирала кучу белья и была не только довольной, но еще и изрядно уставшей? Шла медленно, степенно, быстрее идти отказывались ноги.

Женщины, стирайте белье! Все свои лучшие комплименты я получила после стирки. Мы удивительно хорошеем после стирки, приобретая ту специфическую вальяжность, которая очень привлекает мужчин. На лице – натуральный румянец, ругаться не хочется – сил нет, можешь только улыбаться своими загадочными, бесконечно мудрыми глазами.

Вот такой красивой я шла, а потом сидела на лавочке в сквере. Спички кончались. Сидящая рядом дама сделала комплимент, что по моему виду нельзя определить, что я курю:

- У Вас вид некурящей интеллигентной девушки.
- Спасибо.

Дальше она выложила мне полную программу, как надо правильно бросать курить.

Вечером я должна была ехать к Мяушке. Времени до встречи оставалось еще очень много, и я никуда не торопилась.

О том, что соседка справа исчезла, узнала только тогда, когда на мою юбку «птичка накакиль». На мою любимую, модную мини-юбку из малиновой замши с коричневыми заплатами. Вытереть нечем - платочка нет. В руках сигарета. Спокойно курю – все равно сделать ничего нельзя и спичка была последней. Кто-то, сидящий справа, начинает заботливо оттирать своим платком пятно на юбке повыше колена. «Спасибо», не поворачивая голову. Молчим.

- Можно отгадать, как Вас зовут?
- Попробуйте, если хотите, - ввязываться в разговор не хотелось.
- Вас зовут Тамара.
- Нет.
- Татьяна?
- Нет.
- Антонина?- он называл имена, которые я произносила «про себя»,
- Тогда не знаю. Как же Вас зовут?
- Катя, - я назвала имя своей любимой закадычной подружки, моего идеала из детского сада, не говорить же правду, в самом деле?
- Имя не отгадал. Попробую отгадать возраст и профессию.
- Валяйте.
- Вам 18 лет.
- Да!
- Вы продавщица из книжного магазина.
- Да!

Да кто же будет отказываться от 18-ти, если тебе 20? А «продавщица книжного магазина» вообще – высший пилотаж!

Я восприняла его слова как комплимент. Мне двадцать, я почти старуха, а дают 18. Изучаю математику в Университете, а на моем лице это, оказывается, не лежит несмываемой печатью.

 Продавщицы книжных магазинов были для меня в ту пору недосягаемым идеалом женственности – молодости, свежести и красоты. Хотелось быть такими как они. Как эти девочки за прилавками книжных магазинов на улице Горького. В моем доме и в доме напротив. «Дружба - книги стран социализма» и «Книги - Москва». Полное отсутствия макияжа в сочетании с одеждой «из-за бугра» давало мне ощущение их избранности, элитарности. Кто их родители, почему эти свежие, излучающие благополучие лица находятся за прилавком, чем занимаются после работы? Эти вопросы оставались загадкой.

Меня интриговала еще одна компания. Поздними вечерами, возвращаясь из Университета, наблюдала как на площадке у памятника Юрию Долгорукому резвится молодняк - большие девочки и мальчики играют в салки. Каждый раз, проходя мимо, хотелось замедлить шаг, чтобы подольше наслаждаться их холеной красотой, силой и жизнерадостностью. Они были очень хороши собой! Кто они? Сколько им? Не больше 18, это точно. Судя по раскрепощенному виду, заграничной одежде и «сытеньким» лицам, это были дети или внуки кого-то из «верхушки». Так мне казалось. Это был район в котором что ни стена дома, то несколько мемориальных досок – «жил», «работал», революционер, народный артист, академик, старый большевик – соратник Ленина.

 Я вспоминала свою дворовую компанию в третьем классе, в доме напротив, рядом с Моссоветом. Вспоминала, как играла в «казаки-разбойники» с дочкой народного артиста, местными хулиганами-второгодниками и внуками министров. Это не они. Мои ровесники должны сейчас быть чуть постарше.

- Не хотите отгадать, кто я?

Уже подкупленная комплиментом услужливого соседа, не стала дальше сопротивляться. Посмотрела на незнакомца. Ничего себе! Нечто инфернальное! Весь в черном – рубашка черная, брюки-клеш черные, широкий ремень на поясе черный, пряжка на ремне черная, туфли черные, длинные темные спутанные волосы, лицо, обезображенное нервным тиком, нос с горбинкой. Кто он?... Черный человек…Мефистофель!... Я не очень знала, кто такой Мефистофель, но передо мной был точно он. Возраст неопределенный, где-то после тридцати.

- Вам 34 года, Вы кинооператор, зовут Александр.
- Не совсем - 34 с половиной, художник-реставратор, Вадим, - представился Мефистофель.

Работает в Московском патриаршестве. Хорошенькое дело! Мефистофель из Патриаршества! Как этот черт туда затесался? Зачем он там нужен?

Не женат. В разводе. Живет с престарелыми родителями – старыми большевиками. Это что ж выходит? Большевики родили черта! А какая связь между коммунизмом и дьяволом?

Мы болтали около часа. Мефистофель общался мягко и вежливо, что совершенно не вязалось с его внешним видом и подергивавшейся половиной лица. Узнала, что Московское патриаршество никакого отношение к слову Москва не имеет, что это официальное название православной церкви в СССР и Японии. Японские православные, оказывается, находятся под командованием нашего «Патриарха Японии и Всея Руси».

Мефистофель предложил показать иконы, которые находились в его квартире неподалеку, на Малой Бронной, и напоить кофе. Я отказалась.

- Кофе не люблю, а одной ходить домой к незнакомым мужчинам нельзя. Во-первых - опасно, во-вторых – неприлично.
- У меня хорошие иконы. Не бойтесь. Посмотрите и уйдете.
- У Вас телевизор есть? Мне надо передачу посмотреть. Отца показывать будут.
- Есть.
- Ну ладно, пойдем!- до встречи с одноклассницей было достаточно времени и его надо было куда-то девать.

Через пять минут мы с Мефистофелем уже были в пустой пятикомнатной квартире полу-коридорного типа на первом этаже с плотно занавешенными окнами. Вошли прямо с улицы, поднявшись с тротуара на три ступеньки и отперев ключом коричневую дверь. Подъезда как такового не было. Дверь в квартиру одна, лестницы наверх нет.

Престарелые старые большевики отсутствовали - отдыхали в санатории и должны были, по его словам, вот-вот приехать. Этот факт в моем понимании вселял надежду на безопасность.

Хозяин пошел варить кофе, а меня оставил в комнате, названной «своей» - маленькой гостиной, весь пол которой занимала шкура белого медведя. Медведь-то оказывается, какой огромный зверь! А мех какой густой и жесткий! У стены, завешанной иконами, черный кожаный диван, накрытый грязным пледом в клетку и тумбочка. У другого края шкуры на полу допотопный телевизор:

- Мне телевизор не нужен, этот на помойке нашел. Кто-то выкинул работающий телевизор. С жиру бесятся! Наверное, цветной купили, а этот – на помойку.

 Больше в комнате мебели не было. Дверь в смежную комнату.
 Я глазела на иконы. Не стоит сомневаться в том, что девица из интеллигентной семьи была глупа и не образована. Окультуриванием дочки и внучки профессоров никто не занимался. Профессора много работали. Им некогда было.

Я подозревала, что икона, чем древнее, грязнее и страшнее, тем ценнее, но мое молодое нутро сопротивлялось такой несправедливости. Тянуло к чему-нибудь пожизнерадостней. Вадим застал меня за разглядыванием большой картины в классическом стиле, занимавшей почти всю стену слева от дивана. Мадонна с младенцем в полный рост. Задумчивое отрешенное лицо, облака.

- Нравятся иконы?
- Да, красивые,- надо быть тактичной, подумалось мне.
- Какая самая лучшая?
- Та? – я неуверенно показала на большую картину. Понимала, что ошибаюсь, но была не в силах подавить протест перед мрачностью других произведений, развешанных по стенам.

Мефистофель получал удовольствие от моей глупости. Он смеялся.

- Самая ценная эта, - он показал на самую скромную икону, которую выделила сразу, войдя в комнату, висящую над диваном в центре стены, небольшую и темную. Она была безупречно стильной и безупречно мертвой, по моим представлениям. Но имела какую-то особенную, непонятную притягательность.

- 16 век. А та, что Вам понравилась – 19-ый.

Я сидела на полу на белой пушистой шкуре с чашечкой кофе на подносе. Хозяин пытался настроить телевизор. Нашел только вторую программу. Папу в телевизоре так и не увидала. Зато посмотрела первый советский клип:

- Ну что сказать, ну что сказать? Устроены так люди – желают знать, желают знать, желают знать – что будет…, - пели стилизованные цыганки, выглядывая из-за огромных игральных карт.

Потом он развлекал меня игрой в «угадайку» - находил спрятанные мной предметы в другой комнате. Хвастался, что имеет способности экстрасенса. Я и слова то такого не знала. Потом отгадывала я.

В какой момент начала пить заграничный напиток джин, купленный в магазине «Березка», запивая его нелюбимым кофе, не помню. Конечно, я постоянно думала, как сбежать в случае чего, но Мефистофель выглядел безвредным.

Потом с бутылкой шампанского и авоськой с яблоками в квартиру ввалилась молодая компания. Знакомые лица! Я их видела у памятника Юрию Долгорукому - девочки и мальчики, давно вызывавшие мой интерес. Среди них была Алена, крепенькая, задорно-кудрявая племянница Мефистофеля в коротком черном платье-трапеции с вышивкой на кокетке. Она пожаловалась, что у нее болит живот и ответила дяде, что к зачету не готова. Художник-реставратор тут же начал давать ей урок обратной перспективы. Показывал рисунок иконы в книжке. Обратил внимание на то, что столик на иконе спереди уже, чем на дальнем своем краю. Странно, но такое положение дел со столиком воспринималось глазом как совершенно естественное. Только приглядевшись, можно было обнаружить, что так оно и есть – дальний конец стола и правда шире.

Алена готовилась к зачету в художественном училище и была по мнению дяди «старой девой» - уже восемнадцать, а еще девственница. Как такая же «старая дева» как она, почувствовала в этой девчушке спортивного вида родственную душу. Появление в помещении особ женского пола давало возможность несколько расслабиться и не напрягаться в постоянном контроле собственной безопасности. Меня представили «Катей из книжного магазина», так что  имела полное право считать себя вполне уместной в этой компании и молча вести наблюдение.

Дядя строго запретил племяннице пить шампанское. В критические дни нельзя. Он громко объяснял девицам, что пить во время месячных вредно. Первые слова Мефистофеля при виде бутылки шампанского были такие: «У кого менструация – поднять руки!» Мефистофель был в курсе, что у племянницы критические дни, это спокойно обсуждалось вслух при всех, и напоил ее «холоссасом» - кефиром, разбавленным водой с медом. Рецепт напитка почерпнули или просто дофантазировали из книжки с буквами ять  религиозного содержания, жития какого-то святого. Алена ходила со стаканом мутной жидкости с загадочным названием. Остальной молодняк пил шампанское.

Двадцатилетнего молодого человека, счастливого обладателя собственных «Жигулей», Мефистофель строго отчитал за то, что тот ленится, а надо ехать за сто километров от Москвы, прочесывать местность и выпрашивать у старушек иконы. Ближе их уже не найти. Дал сто рублей на выкуп икон. Бизнес есть бизнес. «Работать надо!»

Мефистофель казался добрым учителем, опекающим младших. Или содержателем притона для малолетних – как посмотреть.
Я наблюдала происходящее, сидя в конце дивана, у тумбочки с подносом, и потягивала джин из коньячной рюмки. Периодически Мефистофель подливал джин в мою рюмку, присаживался на пол у моих ног на шкуру медведя и отвечал на вопросы. Просветил, что эта компания – «пятнашки», малолетние проститутки с улицы Горького четырнадцати – пятнадцати лет. А место, где мы познакомились на скамейке, квадратный скверик, позади Долгорукого с сидящей фигурой Владимира Ильича из красного мрамора, спрятанной подальше от людских глаз из-за дефекта – желтого пятна в середине лба, и есть тот самый «квадрат», злачное место, о котором я уже от кого-то слышала.

Я поражалась своей простоте и наивности. Этим приятным, миловидным, вполне зрелым девицам четырнадцать? Он назвал возраст каждой. Кому-то из них было 16. Чистенькие девочки играли в салки, ожидая клиентов? А девственная Алена гуляла вместе с ними?

Компания резко снялась с места - Мефистофелю надо было ехать на Ждановскую. Какая удача! Мне тоже туда, к Ирочке Мяэ. Я давно поглядывала на часы и выбирала поудобнее момент, чтобы уйти.

Набились в белую «копейку». Машина тронулась. На заднем сидении кроме меня и Мефистофеля было еще человека три. Как сельди в жестяной банке. Помню, как сделали круг на Манежной площади, и с ветерком полетели в сторону Таганки. На крутом повороте у Манежа меня прижало к Мефистофелю. Он возбудился, схватил мою руку и начал целовать, предварительно попросив разрешения: «Можно поцеловать? Только ручку?». Потом полез целоваться, ломая мне руки – я сопротивлялась. Честно предупредила, что кусаюсь, и наконец укусила за губу, когда зажал меня в объятьях и приступил к задуманному. Мефистофель отпрянул со словами: «Какой темперамент! Страстная женщина!!!» и больше не приставал. Я извинилась за причиненную боль: «Извините, я Вас предупреждала!» Он разочарованно смотрел в окно. Меня благополучно доставили на Ждановскую.

Перешла мост через железнодорожное полотно. Дошла пешком одну остановку до дома подруги, и оказалась у закрытой двери. Мяушка полностью отсутствовала. Даже записки в дверях не было.

Дальше были бабушки напротив меня на лавочке у ириного подъезда, местный КПП, которых я сверлила изучающим взглядом. Таким способом я заставляла старушек держать рот на замке, в то время как им очень хотелось обсудить молодую, хорошо одетую и не очень трезвую нахалку. Джин начал действовать. Мне становилось все хуже. Ирки не было. Надо возвращаться домой!

Потом были урны Московского метрополитена, урны от Пушкинской площади до Моссовета, урна в подъезде у лифта, и наконец, дверь собственной квартиры.

Потом отражение в зеркале, просящееся на икону своей безупречной, абсолютной, неземной красотой раскаявшейся грешницы, наконец вернувшейся домой. И шикарный комплимент моей наивной бабушки, не понимавшей, что говорит: «Ира, ты сегодня такая красивая! Ну, прямо – Мария Магдалина!»

Ничего странного - где Мефистофель, там и Магдалина!

 ***
Все мне говорят, что Мефистофель – огромного роста, худой, узкоплечий субъект, в длинном плаще, с кривым носом, горящими красными глазами и торчащими дыбом короткими  волосами. Врут. Глаза серые, глубоко посаженные, нос с горбинкой, волосы темные, спутанные, спускаются до плеч. Одет по моде, но во все только черное. Из толпы не выделяется. Невысокий, спортивный, подтянутый. Плечи широкие. Походка легкая.
Мне ли не знать! Была лично знакома. Даже укусила. В общении – приятен, если не обращать внимания на подергивающийся глаз.

***
Черного человека потом видели все, кому  о нем через пару лет рассказала. Непосредственно после моего рассказа. Миша, мой жених, столкнулся с ним, как только вышел на улицу из дома у Моссовета и спустился в метро. Мефистофель шел навстречу по подземному переходу на Пушкинской. Одет был так же – во все черное, в ту же черную рубашку, черные клеши с черным ремнем и черные туфли. Дело было летом. Миша и Мефистофель смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, внимательным, изучающим взглядом. Когда приблизились, одновременно поздоровались. Разошлись, прошли несколько шагов. Обернулись, оглядели друг друга с ног до головы, и еще раз кивнули, во второй раз встретившись взглядами. Миша позвонил через час, едва добравшись домой, чтобы немедленно сообщить мне об этом факте.

Мяушка отчиталась по телефону на следующий день после моего рассказа о Мефистофеле:

- Я его видела сегодня на Пушкинской!
- Кого?
- Твоего Черного человека. Я его узнала!
- В чем он был? Сейчас зима, в рубашках никто не ходит!
- Он был в черном кожаном плаще до пят.
- Поздоровался?
- Да. Первым! Я тоже поздоровалась.
- Он оборачивался?
- Да.

В квартире Мефистофеля сейчас находится паспортный стол 108-го отделения милиции г. Москвы. Ох, нечистое это место!


***

Откуда у комсомольцев такой пристальный интерес к легендарным персонажам – Христос, Мария Магдалина, Мефистофель? Первоисточники под запретом. Сведения скудны и загадочны. Искали в толпе лица, похожие на картинки из учебников, и фантазировали. Мои мистические познания ограничивались арией Мефистофеля из оперы Гуно. Мяушке самой довелось побывать в роли легендарного героя в седьмом классе.

Одноклассники заигрались зимним вечером на «высоковольтке». Было поздно, из девочек домой не ушла только Мяушка. Воспользовавшись своим численным перевесом, мальчишки поймали ее и привязали к крестообразному бетонному ограждению опоры линии электропередач. «Распяли». Ирочка была мужественным человеком, но тут в отчаянии расплакалась. Мальчишки, осознав, что натворили, бухнулись перед ней на колени. Завороженные зрелищем красиво плачущей пленницы, сложили молитвенно руки, начали бить поклоны и «молиться»:

- Прости нас, Мяушка!

 Освободили не сразу. Молились долго, честно, от всей души.  Помнят до сих пор.

Мяушка тоже не забыла:
- Ириш, а помнишь, как тебя мальчишки распяли? Как молились?
- Помню,- юная пенсионерка Ирочка Мяэ поджала губы,  -  Сволочи!!!
             

***


АРИСТОКРАТКА И ТИМУРОВЦЫ



Мы с Иришей знали друг друга «с нуля». С тех времен, когда  в яслях лежали на соседних кроватках. Потом в детском садике. И в школе, с разницей в полгода переехав из одного города в другой, оказались в одном классе. Меня называли в классе Кошей, Иришу - Мяушкой. Прозвища были производными от наших фамилий.  В классе было  три Ирины. Их надо было как-то различать. Еще  Иришу называли Аристократкой, за глаза.

Мы были даны в ощущение друг другу с самого рождения, и чувствовали взаимную ответственность перед этим фактом. Понятно почему, невзирая на то, что мне со вчерашнего вечера было неважно, что ехать никуда не хотелось,  в 7-30 утра  стояла на платформе метро Пушкинская, на месте сбора новой Ирочкиной студенческой группы.
 
Сентябрь. Первое воскресенье. Тепло почти по-летнему.
 Мяушка вылетела из Энергетического института с потерей года, и, как  и  полагается Цвету нашей молодежи, вылетела шикарно, с повышением – попала в МИФИ. Для знакомства с новой группой организовала пикник. Меня взяла для того, чтобы уютней чувствовать себя в чужой компании.

Иришина группа мне сразу не понравилась. Здоровенные мальчики и девочки, как-то по дурному веселые, с лицами, не тронутыми мыслью. Детский сад на лужайке. Я и Мяушка привыкли, что в любой компании мы были выше всех ростом. Это нас выделяло и наполняло внутренней гордостью. А молодые акселератки с детскими лицами (моложе нас на целый год) были длиннее! Как же так?!

Поездка в Загорск попала на большой православный праздник и носила в себе высокую идею - попить «святой воды» и посмотреть на настоящую икону Андрея Рублева. Остроту мероприятию придавало то, что все были комсомольцами и в группе явно находились стукачи. «Ир, ты не боишься? Вон тот, постарше нас с усами, наверное, с рабфака и точно стукач»:

- Стукач он или нет, не знаю, а что член партии – это известно.

Ириша потом долгое время дружила с членом партии, приглашала к себе домой, чтобы провести ночь в компании за преферансом. И не знала, куда он исчез. Просветить ее пришлось уже мне, однажды увидев знакомое лицо на фотографии в ее альбоме. Иришин знакомый впоследствии работал со мной в одном институте в соседней лаборатории. Он отслужил во флоте, хорошо плавал, был ярым любителем яхтенного спорта. Имел троих детей. Кто-то из них усыновлен. Погиб во время бури на Московском водохранилище. Спас всех, а сам утонул.

Как показало время, нам удалось избежать неприятностей. Ангел хранил. Может быть, он сопровождал нас в образе члена партии?

Выйдя из электрички, группа завернула в магазин. Сумок ни у кого не было. Догадались вынуть гитару из чехла и использовать его вместо сумки. Огромный чехол плотно набили литровыми бутылками сухого белого вина, купленного для всех по числу голов, и двумя бутылками нарзана, купленными по моей просьбе. На вопрос, - « А нарзан-то зачем, мы же для святой воды бутылки взяли – будет вода!»,  я ответила – «так надо», не вдаваясь в объяснения. Как показали дальнейшие события, взять нарзан было мудрым решением.

Самый здоровенный студент, ростом под два метра, пер многолитровый чехол на своей спине. Девочка из группы несла гитару, лихо закинув ее на плечо. Процессия двигалась в лавру.

Троице-Сергиева лавра сказочно сияла на солнце белыми монастырскими стенами, манила золотыми звездами на синих куполах и завораживала строгой стройностью храмов - безмолвных богатырей в золотых шлемах.

Осуществить все задуманное оказалось непросто. Лавра была до краев заполнена толпой старушек, организованной в длиннейшие очереди. Куда вели эти многократно извивающиеся потоки людей, с первого взгляда было не ясно. Центром событий оказался крест на площади – там был источник, где наливали святую воду.

Полные оптимизма студенты оставили кого-то дежурить в очереди и начали продираться в храм. Если бы не тот самый верзила, который пробивал путь, орудуя многолитровым чехлом, держа его  перед собой на вытянутых руках, войти в храм и посмотреть на Рублева нам бы не удалось. В храм комсомольцы шли, вынеся общее решение помолиться, пока движется очередь к святой воде. «Надо помолиться! Идем вместе. Не расходимся! В толпе можно потеряться». Проголосовали и пошли.

Церковное пение, темнота после яркого света на улице, давка людских тел, дурман горящего ладана, дрожание в полумраке желтых пятнышек свечей, горевших повсюду,  воздействовали на психику сильно. Изматывающий абстинентный синдром усиливал мое восприятие. Перед иконой чуть не потеряла сознание. Не умея молиться, случайно это сделала. У кого-то хватило духу поцеловать мощи святого. Толпа медленно двигалась мимо раки с останками Сергия Радонежского к выходу.

Атеисты, выйдя на улицу, сразу сошлись во мнении, что в этом «что-то есть». «Бога нет, но Бог есть!»

Очередь к святой воде не внушала надежд. Было слишком рано, чтобы идти в леса на пикник. Лес в Загорске за версту не видать. Решили посетить усадьбу Абрамцево по той же железнодорожной ветке для дальнейшего окультуривания. Сели на электричку. Вышли не на той станции. Усадьбу не нашли. Заблудились в лесу.

Было принято решение, что мы достаточно уже «находились» и пора начинать пить. Стащили большие бревна квадратом. В середине развели костер. Вытащили бутылки. Откупорили.

Я уже говорила, что с первого взгляда группа мне чем-то не понравилась и показалась диковатой? Студенты и студентки с детсадовскими лицами неожиданно быстро разобрались по парам и, взяв в руку по целой бутылке вина, каждый свою, пили на брудершафт. Это такой способ, чтобы было не стыдно сразу начинать целоваться. Зачем терять время? Все равно закуски нет!

Из бутылок - на брудершафт? Ирка и я вытаращили глаза. Мы с Мяушкой многое видали, но не такое! Затяжные синхронные поцелуи студенты начали, как по команде впившись губами каждый в своего партнера и не выпуская бутылок из рук. Сразу все. При всех. И на свету.

Отрывались студенты друг от друга только для того, чтобы хлебнуть следующую порцию вина. Это напоминало балет Чайковского на сцене Большого театра, когда они одновременно заводили бутылки друг за друга, поднимали донышком вверх, снова пили на брудершафт, потом одновременно разводили бутылки, опускали вниз, обнимались свободными руками и опять целовались. Танец маленьких лебедей с бутылками - на бревнах в положении «сидя».

Я сразу получила репутацию дуры-трезвенницы в глазах незнакомых студентов со своей бутылкой нарзана в руках. Они указывали на меня Мяушке своими огромными литровыми бутылками с немым вопросом: «Она что, сумасшедшая? Ты же обещала, что с тобой будет нормальная одноклассница?»

- А почему Вы не пьете?
- Вам кажется. Я пью.
- Нарзан?
- Не волнуйтесь, мне так же хорошо, как вам. Вчера выпила лишнего. Разбавляю алкоголь. Концентрация в крови гораздо больше вашей. Пью нарзан и пьянею.

Не убедила. Не выпуская бутылок из рук, парочки в обнимку, и для большей устойчивости косо заваливаясь друг на друга, двинули в лес в разных направлениях. При ходьбе конструкции пар напоминали плавно удаляющиеся живые неравнобедренные треугольники. К тому времени, когда они совсем исчезли, изумленная Мяушка уже выдула полбутылки.

Когда исчезла и она, подумала, что подруга тоже с кем-то удалилась в кусты. Моя абстиненция не только не отступала, но становилась все сильнее. Голова кружилась, интерес к жизни и силы полностью отсутствовали. Я открыла вторую бутылку нарзана. Член партии подбрасывал ветки в костер. Парочки начали возвращаться. Когда возвратились все, оказалось, что Ириши нет. Пересчитали по головам. Опросили всех. Никто с ней не уходил и не видел ее уже долгое время.

Парочки пошли искать Мяушку в разные стороны. Возвращались ни с чем. Шли искать в другую сторону. Я тоже пошла искать. Одна. Страшная мысль о том, что пока мы развлекались, Мяушку убили, становилась все острее. Надо ее найти – живую или мертвую! …А вдруг ее разрезали на куски? Тогда как искать?

Когда надежда найти подругу почти иссякла, увидала за деревьями костер. Пошла на огонь. Над костром трудились два пионера с красными галстуками лет десяти. Молча и сосредоточенно. Что они там делают с такими серьезными лицами?

У костра на земле лежала наша Мяушка. В элегантной позе. Красиво отбросив руку. Умерла?... Или спит?... Слава Богу, она нашлась! Целиком, не в виде отдельных кусков!

Я узнала ее издалека по модной юбке клеш в крупную клетку и ярко-желтой мохеровой кофточке в обтяжку. Увидев как-то Иру в этом наряде, наш одноклассник Миша ласково назвал ее «yellow danger».

Пока продиралась к костру через торчащие из земли корни и низкую поросль кустарника, один мальчик стал снимать с ее ног туфли. Другой, повозившись с ее сумочкой, уселся верхом на Аристократку. Принялся что-то делать с  безжизненными руками и… целовать?…. мертвую Мяушку? Что происходит?

Я испугалась, что рано радовалась, что дело принимает нехороший оборот, убыстрила шаг и прикрикнула на детей:

- Что вы делаете?
- Тетеньку мертвую нашли. Она живая. Спасти хотим. Пульса нет, а зеркало потеет. Замерзла видно. Искусственное дыхание делаем. Костер развели. Отогреть ее надо, – объяснили пионеры.

Наша Ирочка-Аристократка лежала очень красиво, но абсолютно без чувств. Как спящая красавица из сказки. Таких ведь поцелуями положено оживлять? Мои измученные нарзаном и воображаемыми ужасами мозги осенило единственно верным марксистским способом: не поцелуи это были! Ясно все с волшебными живительными поцелуями – богатыри дыхание искусственное красавицам делали, как наши пионеры!

Рядом с Мяушкой на земле лежали раскрытая сумочка, зеркальце и пустая бутылка. Неужели «маленькие лебеди» так шокировали ее тонкую аристократическую душу своими танцами с бутылкам, что Ирочка, уйдя подальше в лес, от удивления, а может быть с горя выдула и свою литровую до дна? Прямо как я вчера! Моя бутылка, правда, была в два раза меньше, зато содержание в ней было покрепче.

Не обращая больше на меня внимания, тимуровцы начали деловито растирать ноги Аристократки. Присоединилась к ним и грела ледяные руки. Один тимуровец снял свою куртку, свернул и положил Мяушке под голову. Куртка другого заботливо накрывала спящую Аристократку.

Деревенские пионеры. Вряд ли городские – дачный сезон кончился. Слаженные действия тимуровцев вызывали уважение. В моем абстинентном мозгу родились две мысли сразу. Одна - о душевной чистоте, свойственной их пионерскому возрасту, в отличие от нашего комсомольского, подпорченного гормонами и цинизмом. Казалось, тимуровцы верили в добро и не сомневались в том, что мир спасти можно, что помогать нужно всегда. Даже незнакомым. Даже не «своим». Даже тетеньке - Аристократке. Вторая мысль - а не приходится ли им вот так же молча и деловито спасать отцов, украшающих пьянством  деревенскую нищету?

Меня и Аристократку с пионерами нашли через некоторое время. Мяушка уже открыла глаза и начала стонать, подавая первые признаки жизни:

- Где я?
- В лесу.
- Что я тут делаю?
- Умираешь.
- А это кто?
- Пионеры.
- Какие пионеры?
-Тимуровцы. Они тебя нашли. Спасают. Скажи им спасибо.
- Спасибо.

Тимуровцы сложили  вещи Ириши в сумочку и заставили меня проверить, все ли на месте. Передали тетеньку на попечение взрослых.

Студенты на руках, скрепленных «стульчиком»,  отнесли Иришу к нашему костру и посадили на бревно. Я отдала ей свою бутылку нарзана.

Группа засобиралась на электричку. Сначала тащить Мяушку через лес мне кто-то помогал, потом мы с ней вдвоем стали отставать. Комсомольцы парами в обнимку, подпирая друг друга, припустились к электричке, спотыкаясь о корни деревьев. Когда мы с Мяушкой забирались на очередной бугор, толпа  прошумела мимо нас. Было ощущение, что покосившийся забор с треском рассыпался на части и рухнул в овраг. Больше мы их не видели.

 Я тащила подругу, вспоминая свои вчерашние испытания. Мне-то никто не помогал. Одна справлялась. Все из-за этой самой Ирки. Ладно! Ее не убили, она не замерзла насмерть – и, слава Богу!

Оживилась Аристократка уже в вагоне метро. Придя в себя, «мертвая Мяушка» тут же обнаглела. Вроде меня вчерашней. Стала рассматривать пассажиров, сидящих напротив,  пыталась их передразнивать, показывая язык. Картинно раскинулась на сидении в своем супермодном наряде, ноги на середине прохода, привлекая внимание публики и имея возможность ставить подножки. «Мяушка, ноги с прохода убери!» Еще в электричке я привела Иришу к ортогональному виду – отряхнула, поправила краску на лице, попудрила носик, а теперь следила за тем, чтобы «yellow danger» не нанесла вред окружающим. Одновременно старалась делать вид, что я ее - не знаю!

***
Утром мы поехали на метро каждая в свой институт. Я сидела в аудитории на самом верхнем ряду с черными кругами вокруг глаз и с одной мыслью в голове, что «так жить нельзя!» Рассматривала девочек с идеально свежими личиками, щебечущих в десятом ряду. Наших певуний - они красиво пели под гитару на несколько голосов на всех студенческих концертах.

«Вот так надо жить!» - твердо решила я, пока смотрела на розовеньких птичек, на мой очередной и пока еще не развенчанный идеал женственности.

***

По поводу Коши и Мяушки, по поводу того, как нам с интервалом в один день пришлось пережить в сущности одно и то же,  мне из-за любви к искусству, а ей от удивления, еще Маяковский предупреждал в своем стихотворении «Хорошее отношение к лошадям»:


 … Деточка, все мы немножко лошади,
                Каждый из нас по-своему лошадь…


***


КОМПОТИК


 Вымышленный персонаж Ирочка Мяэ отчиталась по телефону о проделанной работе:

- Извини, Коша, что так долго не звонила…. Я давно все  прочла и должна тебе сказать – это полное безобразие! Во-первых, Коша, -  ты все врешь. Не было никаких пионеров. Потом -  ты пишешь, что я была без сознания. Не  теряла я сознания, я все помню. Во-вторых, ты представляешь себе, что будет, если это попадет  в руки моим внукам? Как они на бабушку смотреть будут? Ты подумала?

- Ну, я там тоже ничуть не лучше выгляжу! Со своими урнами. Ладно. Только с твоего разрешения. Поедешь в Протвино на юбилей к Наталье?

- Не могу. Зять ночью в больницу по скорой попал. Ему  аппендицит удалили. Надо за внучками присмотреть. Я своих не бросаю.

Если попадет в руки внукам?! Не хотелось бы.  Пусть проходят в своей жизни этап знакомства с алкоголем самостоятельно, набивая собственные шишки. Все равно ведь придется. И так же придется скрывать свои нелепые достижения от близких. 

Не знаю того, кто уберегся бы от подобной ситуации. Вот два примера - мой первый муж и сестра. Не пьют. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. На свадьбе собственной не пьют. Трезвенники. Убереглись? Да нет.  Мишку в три года напоил собственный дед. Ему, раскулаченному крестьянину, чудом избежавшему расстрела, водителю грузовика и романтику,  не с кем было красиво напиться «под свет луны». Дал внуку водки. В результате тот видимо обиделся и замолчал, да так надолго, что его молчащего отдали другим «дедам»– отвезли за полтысячи километров от Москвы к бабушке в провинцию. Забрали через год поздоровевшего и разговорчивого. С тех пор не пьет. Говорит  -  непрерывно.

Сестре налили бокал  шампанского в том же возрасте наши добрые родители. Уж очень большая радость была в доме – отца избрали в Академию наук. Теперь бедняга не может принять  ни одного лекарства на спирту, даже валерьянку по капле на стакан воды.

А одноклассник Коля? Этот правда не бросил и сейчас пьет в своей Америке хорошее вино. Но в раннем возрасте имел плачевный опыт -  выпил стакан компота. Компот оказался домашним вином из черноплодной рябины. Родители ушли в гости, дома оставался только старший брат. То ли он недосмотрел за младшим, то ли подшутил над ним.  Когда вернувшиеся родители привели Николая в чувство, первые слова ребенка были:

- Хочу компотик! …Компотику -  дайте?!


  ***


Можно продолжить алкогольную тематику. Вспомнить мою наивную бабушку. Может быть, ей в течение своей жизни доводилось пить алкоголь только раз в году? Одну рюмку коньяка в собственный день рождения? А как тогда она вышла замуж? Чем дед ее покорил?  Тем, что вылечил от малярии. С детских лет бабулю преследовали жестокие приступы болезни, которую она заполучила еще в Кременчуге в семье родителей.

Температура подскакивала за сорок в самый неожиданный момент. Трясло так, что, по ее словам, «подбрасывало» на кровати, где она лежала, заваленная всеми одеялами, шубами и матрасами, которые находились в доме. Будущий муж стоически дежурил у постели, отодвинув подальше от молодой бабули братьев, с которыми она жила в одной комнате в коммуналке. Поил кагором. По столовой ложке. Разжимая сведенный лихорадкой рот. Вылечил и женился.  Бабуля сдалась на волю победителя недуга – аспиранта-металловеда, успешного самодеятельного лекаря.

В каком возрасте алкоголь сыграет свою злую шутку, не ведает никто. Я знала одну женщину, никогда в жизни не принимавшую алкоголь, которая случайно, на юбилее сестры, расчувствовавшись, выпила с общего одобрения две малюсенькие рюмки водки. Результат - как у меня с урнами. Еле откачали пожилую сердечницу.

Может показаться, что я познакомилась с урнами с первого раза. Но стаж знакомства с алкогольной продукцией к тому моменту составлял уже лет восемь, если считать алкоголем шампанское вместо лимонада во время игры в бадминтон с родителями на природе, начиная с шестого класса, вечеринки с одноклассниками в школьные годы и коньяк за беседой с дедушкой  по вечерам в бытность студенткой. Я хорошо понимала, что такое алкоголь. Это не уберегло от ошибки.

Так что: «не судите - да не судимы будете!» - как любит говорить  Ирочка Мяэ, мой 
замечательный "вымышленный персонаж".