Друд - сын пирата начало восстания на севере

2. Начало восстания на севере
Просёлочными дорогами молодые люди поскакали на север, решив пробираться в порт Лидон, где у патриотов была сильная организация и существовала возможность покинуть остров. Они старательно объезжали все встречные деревни. Май был в разгаре. В полях зеленели хлеба. Молодая листва перелесков, словно глянцевая, сверкала на солнце. Небо торжественным куполом накрывало землю. Впрочем, беглецам было не до этого. Они остановились отдохнуть только под вечер в местности, которую полукругом охватывал лес. В центре находилось поле, посреди которого возвышался прошлогодний стог сена. В нём Борд-Сигюрд собирался переночевать. На замечание Осе, что в нем, должно быть, полно мышей, Стеен ответил, что весной мыши, как правило, переселяются в норы. День тихо угасал. В ещё светлом небе появился тонкий серпик месяца. Друзья поужинали кусками пирога, что нашлись у Осе, и запили водой из фляжки Стеена.
-Как ты узнал о разгроме организации? – спросил Осе.
-Войска гарнизона должны были участвовать в оцеплении кварталов, в то время как полицейские вёльнеры стали бы арестовывать патриотов и задерживать подозрительных людей. Но, как известно, в гарнизоне тоже было немало наших сторонников, а потому первым делом командиры всех подразделений должны были арестовать своих подчинённых из числа заговорщиков. Чтобы сведения об этом не просочились в город, аресты внутри гарнизона были намечены за час до арестов в самой столице. Командир нашего полка, Хилбин Леер, получил подробные инструкции от наместника. Он не сочувствует нашему делу, но имеет высокие представления об офицерской чести. Господин Леер вызвал меня и предупредил, что я имею полчаса, чтобы скрыться, потому что известен ему как порядочный человек и храбрый офицер, а кроме того, он обязан мне жизнью. После этого он приступит к исполнению своего долга, считая, что не имеет больше передо мной никаких моральных обязательств. По дороге от него я успел предупредить Борстена и ещё двух-трёх товарищей, после чего поспешил в город, чтобы попытаться спасти Роберта Уостерли. Когда я был у него дома, в гарнизоне, должно быть, уже начались аресты. У Роберта находилось несколько человек, которых он тут же отослал в разные кварталы. Мне он откровенно сказал, что силы патриотов не успеют мобилизоваться, в лучшем случае сопротивление охватит отдельные районы и, скорее всего, будет быстро подавлено. Поэтому важно, в интересах тех, кто окажется в лапах наместника, чтобы ни один человек, слишком хорошо знающий о делах организации, не попал в плен. Мне было велено вывезти тебя из города и присоединиться к нашим собратьям на севере. У них, в отличие от нас, есть время подготовиться.
-Но откуда наместник узнал списки членов столичной организации, если не только я, но и неизвестные мне лица перехватывали доносы в его канцелярии?
-Видимо, был некий неучтённый канал поставки информации. А может, в наших рядах водились «крысы».
-Ты не думаешь, что Друд мог быть схвачен?
-Не знаю. В доносе Анонима, который он повез, речь шла в основном о севере. Про столицу ему было известно очень мало. Аноним там назвал человек десять, да и тех без адресов. Нет, здесь работала более осведомлённая «крыса».
-Кто бы это мог быть?
-Что гадать? Сейчас мы всё равно ничего не сможем узнать.
-Однако сначала ты сказал, что верхушка столичной организации арестована, а из твоего рассказа следует, что ты ушёл из дома Уостерли, когда все ещё были на свободе.
-Верно, Осе, но я не успел отъехать далеко, как увидел солдат, оцепляющих квартал. Пришлось спрятаться в подворотне, зажимая коню ноздри, чтобы он не фыркнул и не заржал. Я видел, как был окружён дом Роберта, слышал выстрелы. Не разглядел только, всех ли оттуда выволокли. Но Уостерли, Лотти и Дубальд Слейтон точно были. В неразберихе мне удалось пробраться через оцепление и достигнуть твоего дома.
-Может, нам стоило остаться?
-Роберт приказал нам ехать на север. На севере мы ещё можем успеть что-то сделать, в столице – уже  нет.
Юноши разрыли сено, устелили образовавшуюся нору плащами и легли спать, прижавшись друг к другу. Ночь прошла спокойно.
Беглецы поднялись рано, разбуженные утренним холодом. Всё вокруг укрывали серые сумерки. На листьях травы лежала крупная роса, которой они и смочили опухшие от сна лица. Поймав коней, бродивших неподалёку со спутанными ногами, молодые люди продолжили путь, по-прежнему выбирая глухие дороги.
Во второй половине дня они выехали на равнину, правым краем уступами спускавшуюся к морю. Вдохнув солёный ветер, гнавший к берегу синие волны, покрытые белыми «барашками», Борд-Сигюрд сказал:
-Вот как пахнет наша свобода!
-Смотри, что это? – Осе сощурил глаза, так как находился против солнца, и показал вдаль. Там, на фоне ослепительно сияющего неба, чернела виселица, а на ней, покачиваясь на цепях, болтались два тела.
-Скорее всего, это местные контрабандисты, - ответил Стеен. – Их всегда казнят на берегу моря, чтобы было видно всем их собратьям ещё на подходе к берегу. Торговля с Северными провинциями в глазах наместника хуже церковной ереси.
-Разве родственникам не отдают тела после казни?
-Нет, ведь связь с Северными провинциями – государственное преступление. Они будут висеть, пока не упадут сами. Для нас  же виселица в некотором смысле предостерегающий и многозначительный знак.
-Как это?
-Она указывает, что местное население занимается контрабандой, а по совместительству наверняка ещё и грабежом разбившихся кораблей. Следовательно, здесь не любят чужих, и лучше будет, если нас не заметят.
-Ты рассказываешь какие-то страшные вещи!
-Увы, Осе, такова жизнь за пределами канцелярии наместника!
Снова повернув в глубь острова, совсем в темноте молодые люди подъехали к стоявшей на окраине деревни Светлые затоны харчевне «Карась и сетка». Здесь у патриотов был перевалочный пункт, ибо хозяин сочувствовал идее объединения страны. Стеен пошёл внутрь первым и пешком, а потом позвал Осе, который ожидал поодаль с лошадьми. Их приняли со стороны заднего двора.
Благодаря таинственности и внезапности, которыми наместник окружил разгром столичной организации, вести об арестах сюда ещё не дошли. В то время как Стеен уединился для разговора с хозяином, Осе устроили в одной из комнат, где раньше обитал отец хозяина заведения. Разбитый параличом, он, тем не менее, желал контролировать всё, что происходило на первом этаже, где сидели за столами посетители. Для этого почти под потолком было сделано окошко, створки которого легко открывались. Сын одобрял занятие отца: с одной стороны, старик был занят, с другой стороны, не давал жульничать прислуге. Уже несколько лет как деятельный старик умер, но благодаря сделанному для него окошку, Осе, невидимый из-за запыленных стёкол, мог безопасно разглядывать посетителей и слушать их разговоры.
Харчевня была переполнена. Сначала общий гам и шум мешали Осе понять, что происходит внизу, хотя все находившиеся там люди, по виду местные крестьяне, явно были объединены одним и тем же делом. Потом он разобрал, что они пьют в память Зелёных братьев, то есть скрывающихся в лесах и горах разбойников.
Один крестьянин влез на стол и, перекрывая общий шум, крикнул:
-Помянем, братцы, доброго отца нашего, атамана Гая Станиена! Вспомним, как в голодный год, когда эти иноземные овчарки отняли у нас почти весь хлеб в счёт своих налогов, он ограбил сборщиков и вернул нам большую часть!
-Упокой господи его душу! – подхватил какой-то старикан. – У меня подохла господская свинья, данная мне на откорм! Я не знал, как пойти в имение и сказать об этом управляющему, а он встретил меня и дал денег на покупку новой!
Пастух в соломенной шляпе заявил, что иногда разбойники резали баранов из хозяйского стада, которое он пас, но он на них не в обиде. Толстая тётка припомнила, как лично Гай, узнав, что у её дочери нет свадебного платья, отмерил ей шёлка, используя два дерева в качестве меры. В конце все выпили. Наступило временное затишье. Потом кто-то сказал:
-Пусть Агнелилья споёт нам о том, как гадалка нагадала Гаю Станиену злую судьбу, а Хениль ей подыграет.
Общество раздвинулось, образовав в центре пустое пространство. Пастух взял в руки свирель и заиграл печальную мелодию, а маленькая светловолосая девочка, которую поставили на табурет, запела:
Продал кобылу парень и рад.
Деньги родным несёт он назад.
Есть чем теперь заплатить им оброк.
Парень устал и сел на пенёк.
Видит, старуха-гадалка идёт
С толстой клюкой, головою трясёт.
Парень с поклоном ей хлеба подал
И, обращаясь к гадалке, сказал:
«Бабка-гадалка, скажи не тая,
Будет ли злою участь моя.
Буду в хоромах иль в хижине жить, Рубище или наряды носить?»
Бабка-гадалка с поклоном в ответ:
«Будешь богато жить ты шесть лет,
А на седьмой придут голод и мор,
Пустят по ветру они весь твой двор».
«Я с нищетою бороться готов,
А как семья моя, в ней ведь шесть ртов?»
«Всех потеряешь и кровь прольёшь,
Сам на дорогу грабить пойдёшь».
«Бабка-гадалка, ведь милостив Бог,
В жизнь не поверю, чтоб он не помог».
«Каждую тварь Бог  спасает, любя,
От этой муки спасёт и тебя.
Будешь в чертог ты еловый введён,
Выше народа всего вознесён.
Крепче любимой обнимет тебя
Новой верёвки витая петля».
-А ведь последнее не сбылось, - сказал кто-то. – Его ведь застрелили солдаты, а не повесили.
-Сначала застрелили, а потом повесили, - возразил крестьянин, который рассказывал про налоги.
-Не повесили, а привязали к ёлке с обрубленными ветвями, - вмешалась толстая тётка.
-Их обложили в горах, в пещере! Какие там ёлки? – насмешливо спросил первый скептик.
-Много ты знаешь, умник! Есть в горах ёлки! – заявил пастух. – Я там чуть не круглый год со своими овцами, так что твёрдо знаю, что ёлки там есть!
-Говорят, что не все попались, - сказала тётка. – Живьём солдаты схватили только сына Станиена.
-Какого ещё сына? У него вся семья сгорела, когда солдаты пытались их выселить за неуплату арендных денег и подожгли крышу! – загорячился крестьянин.
-Значит, не вся! Был при нём мальчик! Я сама бегала в соседнюю деревню и видела, как его везли. У него нога гниёт, даст Бог, не доедет до Сен- Катарен! – перекрестилась тётка.
В этот момент к Осе вошёл Борд-Сигюрд и отвлёк его от наблюдений.
-Ты не представляешь себе, Стеен, что здесь творится! – воскликнул Осе. – Там, внизу, местные жители пьют за упокой души разбойников и ничуть не боятся!
-Я знаю, - ничуть не удивившись, ответил офицер. – Здесь население до того озлобленное и дикое, что даже сборщики налогов рискуют сюда заглядывать только в сопровождении солдат, причём вывезенных с материка, из Арес, но именно благодаря этому мы сможем всю ночь спать спокойно. Завтра нам дадут проводников, и мы существенно сократим путь до Лидона. Хозяин обещал добыть нам одежду попроще, чтобы поменьше бросаться в глаза.
Юноши поужинали гороховой похлёбкой, белоснежными кусками сала с хлебом, запили всё это старым яблочным сидром и улеглись спать.
Внизу ещё долго шумели. Наутро, чуть свет, их разбудил хозяин, похожий движениями на небольших размеров медведя:
-Гонца на север я послал, - сказал он, обращаясь к офицеру. – Проводником до соседнего села вам будет мой племянник. Он станет выдавать вас за странствующих подмастерьев. Вот одежда.
Осе поморщился: одежда была явно ношеная. Свою молодые люди прихватили с собой, завязав её в узел. Они выехали ещё до восхода солнца в сопровождении молодого человека мрачного вида, который за всю дорогу не сказал им ни одного распространённого предложения. Все его речи ограничивались командами в одно слово наподобие: «Едем!», «Стой!», «Быстро!», и «Замри!». Два раза они видели издалека вёльнеров, прочёсывавших местность. Попадались и местные жители, глядевшие исподлобья так угрюмо и внимательно, что легко убеждало в правдивости разбойничьей славы местного края. Сами названия проезжаемых деревень говорили о ней. В полдень путешественники достигли Ители –Этель, то есть деревни Задумчивый Ключ. В ней была большая церковь, где купцы, по пути в Лидон, часто оставляли завещания и богатые пожертвования перед тем, как углубиться в Тинта манускант – лес Железницы – разбойника с железной рукой, некогда обитавшего здесь. Первая деревня за лесом называлась Мариалмон кант – Отрада. Достигнув её живыми, купцы задавали шумную пирушку и заказывали благодарственный молебен в честь своего спасения. Дальше начиналась прямая дорога на порт Лидон по открытой местности. Именно данный участок пути никак не подходил Осе и Борду-Сигюрду, а потому проводник вывел их на побережье, в рыбацкую деревушку, где в течение двух дней беглецам пришлось ждать судно, промышлявшее контрабандой. К Осе вернулась лихорадка и, в то время как его друг вёл переговоры с какими-то тёмными личностями, Ланселин сидел на завалинке, прижавшись спиной к стене покосившейся хижины, грелся на солнышке и вдыхал запах свежего ветра и пахнущих йодом водорослей. Теперь, когда юноша был далеко от Ваноццы, на его душу неожиданно спустился покой. Беер разрешил томившее его противоречие, и конец разрушавшей Ланселина двойной жизни наступил. Он не вспоминал ни Малин – Эглантин, ни Маннинен, наслаждаясь пустотой в мыслях.
Контрабандное судно пришло на вторую ночь пребывания беглецов в деревне. Утлая шлюпка доставила их на её борт. Стояла тёплая ночь. Небо было сплошь усеяно звёздами. Люди в шлюпке и люди на корабле разговаривали и двигались так тихо, словно это были корабль-призрак и его команда. Приняв пассажиров и выгрузив какие-то ящики, корабль снялся с якоря и шёл всю ночь, лишь под утро укрывшись в скалистой бухте. Пока капитан и команда обменивались грузами с вышедшими на берег людьми самой подозрительной внешности, их невольные гости сидели в каюте. Позже капитан, Энельберт Бертон, разделил с ними обед и рассказал о делах, творящихся на материке. Войска князя Арнес по-прежнему сильно теснили войска Северных провинций, но положение стабилизировалось. Провинция Овей была полностью потеряна, однако взять под свой контроль провинцию Ленхорленс, оказавшуюся отрезанной, князю так и не удалось. Связь с ней поддерживалась с моря и через Медичейскую республику, всегда боявшуюся как огня княжества Арнес. В провинции Фёррил враг продвинулся только до Кларедона и Уорриндера, то есть не добрался до центра, а в Левелине сумел взять лишь пограничные Локкарну и Иннисталь. Попытки врага прорвать горные проходы в провинции Огмё которые открыли бы сухопутную дорогу в Левелин, оставались безрезультатными. К тому же, в тылу войск князя Арнес оставался мятежный порт Арвентур, столица провинции Гринигин, присоединённой к его владениям ещё  в 1693 г. вместе со Скалла – Верой и Кёрэй. В королевской домене, Мирлауде, успехи князя и вовсе равнялись нулю, так что по сравнению с прошлой войной военная слава князя явно потускнела. Работало против него и время. В этом году принцессе Шэерлот должно было исполниться 14 лет. Регент, господин канцлер Фёррил, намеревался объявить её совершеннолетней и провести обряд коронации. Эта процедура юридически сделает претензии князя неправомерными.
Борд-Сигюрд усомнился, что такие тонкости смутят Карла – Александра Арнеса. Его явно интересует власть над Северными провинциями, а не обиды по поводу регентства. Капитан Бертон пожал плечами и заметил, что, по крайней мере, коронация заставит отвернуться от Арнес тех соседних государей, которые на настоящий момент признают некоторую обоснованность и законность его претензий.
В ночи судно контрабандистов снова вышло в море. Небо было затянуто тучами, сквозь которые пробиралась луна. Дул довольно сильный, но тёплый ветер. Подгоняемый им корабль шёл ровно. Единственной неприятностью за всю ночь стало появление на горизонте неизвестного судна. Оно могло принадлежать береговой охране, а могло и одной из воюющих сторон. Почти до рассвета судно двигалось параллельно, а потом ушло в открытое море.
Когда поднялось солнце, контрабандистский корабль уже снова укрылся в хорошо защищённой бухте. Там Осе и Борд-Сигюрд сошли на берег, оказавшись в лагере вооружённых сторонников объединения провинций. Вокруг царила суета: туда-сюда таскали узлы и ящики, навьючивали лошадей, беспрестанно приезжали и уезжали неизвестные всадники. Здесь беглецы узнали, что на севере Скалла – Веры началось восстание. Собственно, началось оно не в этот день, утро 12 мая, а в ночь на 10 мая, когда на собрании в Сен-Катарен господин Лавранс де Вер после тяжёлых раздумий всё-таки принял по просьбе всех присутствовавших там верховное руководство восстанием за воссоединение страны. Этому предшествовало получение им сразу из трёх независимых источников сведений о грядущем разгроме столичной организации патриотов, об арестах всех видных членов, наборе в армию и рассеянии подозрительных. Были посланы гонцы, но они не проехали и половины пути, когда тайная операция наместника началась сначала в Ваноцце, а на следующий день - ещё в ряде мест на юге. Сведения об этом опередили войска, брошенные Кристианом Беером на север, всего на двое суток. Нужно было решаться: или патриоты выступят прямо сейчас, неорганизованно, разрозненно, недостаточно подготовленные, либо откажутся от восстания. Первое означало почти неизбежный разгром, второе – потерю надежды на освобождение, может быть, ещё лет на десять, а может, и навсегда. На решающем собрании присутствовало двенадцать человек. Оно проходило в личном доме Эухения Лильберта Лилье, потомственного судьи, главы северной части организации патриотов. Все они единогласно склонились на сторону восстания. К утру в руках у повстанцев были северные кварталы Сен-Катарен, а к вечеру гарнизон городской крепости оказался полностью отрезан от внешнего мира. Саму крепость взять не удалось. На следующий день восстал порт Лидон. В нём была более слаженная организация, а потому захват города прошёл быстро и чётко, а принадлежащий наместнику гарнизон был рассеян из-за бегства его командира. Словно ручейки в большую реку, в город начали стекаться силы патриотов из ближайших окрестностей. Одновременно на линии деревень Ихели-Этель, Святые Угодники на Холме и Линсей начали растягиваться отряды, которым предстояло вступить в схватку с подходящими силами войск противника. В то время как от Осе и Борда-Сигюрда, плывших ночью на судне контрабандистов, берег был скрыт меловыми скалами, тому, кто двигался по суше, с вершин холмов была видна широкая панорама лежащих перед ними северных земель. Повсюду, днём и ночью, из глубин лесов и перелесков, с вершин горных кряжей поднимались столбы дыма или огня. С помощью столь нехитрой сигнализации патриоты давали знать друг другу о своих действиях и о приближающейся опасности. Именно она позволила восстанию в Лидоне начаться почти сразу же за восстанием в Сен-Катарен, хотя они  находились на расстоянии, если ехать по прямой, почти двух дней пути.
Сигнализация сторонников объединения, ныне утраченное искусство, была сложной. Запалив сложенные на высоком месте запасы сушняка, и добившись, чтобы от них поднялся дым, для чего в огонь бросали сырые листья, ответственные люди через равные промежутки перекрывали поднимающийся в небо белый столб мокрой шкурой. В результате с помощью этой своеобразной дымовой почты можно было передавать целые предложения. Точно так же поступали и с высоким ярким пламенем по ночам.
Оказавшись на берегу в дне пути от Лидона, Осе и Борд-Сигюрд как раз застали лихорадку, начавшуюся из-за пришедшего ночью сигнала о восстании в Сен-Катарен и начале захвата патриотами Лидона. Часть местных жителей из числа сочувствующих отправлялась на передовые позиции, где подходящие войска наместника, усиленные частями арнесийских солдат, уже вступили в схватки с разрозненными отрядами патриотов.
Другая часть местных патриотов двигалась в Лидон. Поскольку Роберт Уостерли велел Стеену ехать именно туда, молодые люди присоединились к ней. Осе уже не сомневался, что у Борда-Сигюрда есть некое тайное послание, предназначенное для руководства лидонской организации, иначе его друг без промедления отправился бы на передовую. Ланселина смущало, что сам он едет вслепую. Однако то, что Роберт Уостерли вспомнил о нём в минуту крайней опасности и послал к нему такого осведомлённого в делах патриотов человека как Стеен, возвышало юношу в собственных глазах. Он был благодарен этим двум людям за то, что они прекратили его двойное существование, сохранили ему свободу и дали возможность ехать туда, где он мог принести пользу и хоть что-то разузнать о судьбе Друда, которому грозило потеряться среди опасностей разгоравшейся войны. Тётю и сестру Осе выбросил из головы, рассудив, что если Малин – Эглантин предвидела его арест и собрала вещи, стало быть, она припрятали какие-нибудь средства для себя и Маннинен.
Маленький отряд, спешивший в Лидон, прибыл в город под вечер. К этому времени градоначальник и командир лидонского гарнизона бежали морем, бросив на произвол судьбы немногочисленных своих сторонников. Большая часть гарнизона, состоявшая из местных жителей во главе с офицерами из числа сторонников объединения провинций, перешла на сторону восставших. Изменение власти только свершилось, всё было зыбко и неустойчиво. На лицах людей, встречавшихся на улицах, явно читались растерянность и тревога. Многие куда-то шли, бежали, спешили, но никто толком ничего не знал. В поисках Орельена Марирута Элле, официального главы лидонской тайной организации, Борд-Сигюрд и осе сначала отправились в ратушу, где шло собрание городских ремесленных цехов и купеческих гильдий по вопросу организации самообороны города. Группа купцов заявляла, что нужно повиниться перед наместником, понести справедливое наказание и отделаться малой кровью. Их противники, а их было большинство, наседали на отступников. Крича, что те хотят купить своё предательство ценой жизни собственных сограждан, сторонники примирения указывали на то, что всё равно городу не продержаться долго, особенно если князь Арнес пришлёт наместнику с материка подкрепление. Несколько офицеров напрасно старались перекричать всех и вернуть собравшихся к вопросу об организации самообороны. Орельена Элле в ратуше не было. Он находился в канцелярии градоначальника.
Молодые люди снова вышли на улицу. Сгущались сумерки. Их шаги по мостовым, выложенным из белого камня, гулко отдавались в стенах уличных зданий. В городе они увидели много островерхих башен. Воздух был душным и тяжёлым. Над головами с печальным криком низко летали ласточки. Видимо, вскоре стоило ожидать дождя. Улица, по которой шли друзья, была расположена на гребне холма и круто спускалась вниз. Вдалеке виднелось из-за деревьев серое море.
Подняв голову, в одном из домов по левую руку Осе увидел раскрытое окно. Ветер полоскал в нём голубую занавеску. На подоконнике пышно цвела в горшке алая герань. Осе показалось, что жить в этом доме, с этой занавеской и этой геранью  обязательно должны только прекрасные, смелые и великодушные люди. Будь сейчас мир, он, быть может, поступил бы по примеру кавалеров былых времён, встав на стражу у стены противоположного дома, чтобы увидеть юную и цветущую как весна владелицу этой комнаты. А в том, что она есть, он почему-то не сомневался. Позже неизвестная лидонская улица с видом на море и таинственно влекущим окном иногда мелькали в сознании Осе, вызывая лёгкую грусть, какую вызывает у нас воспоминание о несбывшемся счастье.
Несколько раз на пути молодых людей встречались то подозрительного происхождения личности, тащившие, воровато оглядываясь, мешки или катившие бочки, то целые семейства, волочившие, переругиваясь, доверху наполненные тележки: в городе начались грабежи.
Дом, где располагалась канцелярия градоначальника, был почти не освещён, лишь в некоторых окнах бродили огни: это передвигались внутри люди с подсвечниками. Он практически не охранялся, поэтому Ланселин и Стеен легко проникли внутрь.  Поднявшись по широкой лестнице, на самом верху которой возвышался бронзовый Давид, попиравший ногой голову великана Голиафа, друзья оказались в большом зале, пол которого, словно снегом, был усеян толстым слоем бумаг. По нему-то и бродили, тихо переговариваясь, люди с подсвечниками. Обратившись к одному из них, Стеен без труда отыскал нужного им человека. На приветствие и попытку представиться Орельен Элле заявил, что уже знает о них от гонца, прибывшего из Светлых Затонов.
-А мы тут выясняем интересные вещи, - добавил он. – Градоначальник не успел вывезти материалы канцелярии, зато вывалил на пол и перемешал все бумаги. Требуется время, чтобы во всём разобраться, однако кое-что полезное мы уже нашли, например, списки предателей, доносивших о патриотах властям наместника. Представляете, среди них был один священник, вероломно нарушавший тайну исповеди за деньги, а мы напрасно подозревали одного парня, схваченного четыре месяца назад.
-Зато теперь вы можете восстановить справедливость, - сказал Борд-Сигюрд.
-Поздно, - печально произнёс, словно уронил слова в глубокий колодец, Орельен Элле и поднял на них несколько растерянный взгляд больших выпуклых глаз. – Его казнили на прошлой неделе.
Между собеседниками повисло молчание, нарушаемое лишь людьми с подсвечниками, которые ногами разгребали шуршащие бумаги, и время от времени доставали отдельные листы. Первым нарушил затянувшуюся тишину Орельен:
-Вы ведь приехали по делу, господин Стеен…
-Верно. Дело касается счетов южной части организации, тайных счетах. Восставший север нуждается в средствах…
-Это так, господин Стеен.
-Кроме того… Не отойти ли нам в сторону? Осе, будь другом, погуляй…
Осе отошёл к окну и посмотрел через стекло на пустынный двор, тонувший в полумраке. У соседнего окна, сложив руки на груди, стоял человек. Отвернувшись от двора, чтобы сесть на подоконник, Ланселин случайно поднял глаза и уловил нечто знакомое в смутном облике незнакомца.
-Капитан Эсклермонд? – вопросительно сказал он.
Незнакомец приблизился. Сомнений не осталось: это был он!
-Осе? – недоверчиво спросил он.
-Да, это я , Осе Ланселин.
-Что вы здесь делаете?
-Когда в столице начался разгром тайной сети, Роберт Уостерли приказал мне и Стену следовать в Лидон.
-Да. Я слышал о разгроме. Насколько он велик?
-Не знаю. Стеен увёз меня из дома прямо из-под носа у прибывших для ареста вёльнеров.
-А как ваш дедушка, господин Баллири?
-Он умер. Разве вы не знали?
-Нет. А мальчик? Он остался с госпожой Шэерлот? Кто теперь ведёт торговые дела?
-Никто. Дедушка обанкротился и умер от удара. Всё его имущество ушло за долги. Мельхиор не смог больше продолжать учёбу в университете и уехал учительствовать в Линсей, а Шэерлот пришлось последовать за ним.
-Когда умер господин Фиборс?
-Прошлым летом…
-Я ничего не знал… Я был уверен, что мальчик с ним. Он в Линсее?
-Друд не поехал с Мельхиором, потому что ожидал вашего возвращения. Сначала он жил на оставленные вами деньги, потом я помогал ему. Он всё время вас ждал.
-Где он сейчас?
-Не знаю.
-Он остался в Ваноцце?
-Нет. Столичная организация отправила его в Сен-Катарен к господину де Веру с важным поручением. Это последнее, что я о нём знаю. По слухам, он доехал, но где Друд сейчас – неизвестно. Я собираюсь добраться до Сен-Катарен и разыскать его.
-Надо же, я узнаю об этом тогда, когда мне снова нужно уезжать…
-Далеко?
-В Северные провинции. Восстание, как вы знаете, было поднято внезапно, в предупреждение операции наместника, после тяжёлых и трудных раздумий господина де Вера и двенадцати руководителей ответвлений северной части тайной организации. Оно не подготовлено как следует, и почти обречено, едва начавшись. Наместник уже обратился за помощью к князю Арнес. Мы тоже только своими силами не справимся, особенно если Бееру пришлют подмогу с материка. Господин де Вер поручил мне  доставить в столицу Северных провинций делегацию, которая станет просить поддержки у герцога Фёррила, регента. Я отплываю завтра, а сегодня узнаю от вас такие новости о Друде.
-Значит, вы думали о нём?
-Конечно, но я полагал, что он в полной безопасности.
-Друд тоже всё время о вас вспоминал.
-Я должен выйти в море на рассвете, но теперь душа моя неспокойна, ведь у него никого нет, кроме меня. Так получается.
-Постойте, а я? Я не оставлял его всё это время. И сейчас не оставлю. Знаете, капитан, а набросайте ему письмо. Он всё время ждал от вас письма. Я разыщу его и передам.
-Где вы остановились на ночлег, Осе?
-Пока нигде. Всё зависит от Стеена.
-А вот и он. Здравствуйте. Господин Стеен, - поприветствовал подходившего Борда-Сигюрда капитан. – Где вы намерены заночевать?
-Понятия не имею, капитан. Ни я, ни Осе совершенно не знаем город. Может, вы что-то нам посоветуете? – отозвался Стеен и тут же спохватился: - Извините, совсем позабыл поздороваться.
-Ничего. Приглашаю вас, господа, разделить со мной номер в гостинице и скромный ужин.
-Вы золотой человек, капитан Эсклермонд! Это именно то, что нам больше всего сейчас нужно! – воскликнул повеселевший Борд – Сигюрд. – Верно, Осе?
Ланселин согласно кивнул.