Дуракам закон не писан, ч. 1, главы 1 - 5

 1.

      Короткая автоматная очередь, сухим треском хлестнувшая по ушам, мгновенно вернула меня в реальность. Я вскочил на ноги, зачем-то схватил в руки мокрые трусы и прижал их к груди.
   Пока я крутил головой, спросонья не понимая, что происходит, из лесополосы, расположенной метрах в тридцати от озера, раздались возбуждённые мужские голоса, а вслед за ними ещё одна автоматная очередь и несколько одиночных пистолетных выстрелов. От страха у меня перехватило дыхание, и уж совсем не к месту подозрительно булькнуло в животе. Я присел на корточки и стал выглядывать из-за мотоцикла в сторону лесополосы.
    Твою мать!! Опять я, похоже, во что-то вляпался! 
    Не разгибаясь, одной рукой я завалил мотоцикл на землю и тут же ящеркой шмыгнул  под куст.  "Да-а, хорошее местечко я выбрал для ночлега, ничего не скажешь. А главное, тихое! Не хватает артиллерии, танков и авиации для полного счастья".
      Сказать, что я чувствовал себя неуютно, голым лёжа на пузе и уткнувшись носом в сырую прошлогоднюю листву, значит не сказать ничего. Так, не шелохнувшись, пролежал я минут пятнадцать, а то и двадцать. Затем потихоньку стал выбираться наружу, стряхивая с себя всё лишнее в виде муравьёв, пауков и каких-то земляных сороконожек.
    Ну, слава богу, вроде пронесло!
    Вокруг было тихо…


     Примерно за месяц до этого…   
     Апрель 1991 г.

    Без лишнего кокетства и с вашего позволения я пропущу, пожалуй, описание чудесной природы, волшебных звуков и дурманящих запахов, как это принято у многих творцов, тем более что я категорически не отношу себя к числу последних. А ещё я пропускаю все эти лирические вступления, дабы не утомлять почтенных читателей, которые отважатся взяться за эту вещицу. Начну, однако, без церемоний…
         …Не стоит, наверное, совсем уж подробно описывать (ух, словечко-то какое!) весь букет тех загадочных ощущений, которые испытывает культурный человек, подошедший к унитазу и готовый в любую секунду начать мочиться, особенно, если это происходит… во сне. Тут и сладостная нега от предстоящего действа, и какая-то неведомая подсознательная тревога, и тонкие нотки стыда вперемешку с опасностью. Но, так или иначе, если вам все же удалось сходить под себя, не расстраивайтесь… значит, у вас крепкий и здоровый сон. …Правда, вряд ли кто-то станет с кем-либо делиться подобными впечатлениями, даже в минуты полного откровения.   Видимо, как раз из этих соображений, чтобы впоследствии не держать в себе столько эмоций и не ликовать по поводу своего богатырского сна в одиночку, я  мужественно продолжал бороться.
«…Ну вставай же…гад! Вставай, сволочь такая… сходи в туалет!   -   ведь так же, и обделаться недолго!»  -  настойчиво уговаривал я себя, испытывая жуткий дискомфорт от того, что происходило у меня в животе. Назойливые мысли о туалете, буравчиком свербевшие в голове, превратили остаток и без того беспокойного сна в сущий кошмар. Я крутился в постели, как уж на раскаленной сковородке, но встать и решить эту проблему по-взрослому все никак не получалось. Хоть и говорят, мол, сон алкоголика тревожен и краток, но это, похоже, все-таки не обо мне. Вероятно, потому, что я ещё не совсем конченый для общества, а просто немного «оступившийся». С закрытыми глазами я почесал трясущейся рукой свой слегка покрасневший нос и, кряхтя, повернулся на другой бок.
    Я   –   это здоровый, без определённого рода занятий тридцатилетний детина, бывший пионер, а затем и комсомолец  –   в данный момент пребывал довольно в  пикантном положении. Нет, не в том положении, которое первым приходит в голову…то положение называют «интересным» и мальчишкам оно, как правило, не грозит. Здесь всё намного проще  –  у меня был страшный, длившийся несколько месяцев запой.
   Вот уже битый час я пытаюсь заставить себя проснуться окончательно… и вновь забываюсь противно липким и тягучим сном начинающего забулдыги. Всё моё тельце, истерзанное алкоголем, опять становится ватным, бессвязные мысли с огромной скоростью проносятся в моей больной голове и, как осенний листок, сорванный порывами холодного ветра, я устремляюсь в какой-то адский, никому неведомый круговорот.
   Под грохот духового оркестра, исполняющего «Прощание славянки», я выхожу из квартиры в безупречно белоснежном костюме. Галстук, парфюм  –  всё, как положено. Дополняет весь этот прелестный гардероб шапка-ушанка с вышитым морским "крабом" и ядовито-розового цвета ботинки. В одной руке у меня авоська, с которой в детстве родители посылали за картошкой, битком набитая сосисками, в другой   –   маленькая дирижёрская палочка.
   На лестнице возле мусоропровода сидит Сергей Иванович, сосед с 8-го этажа, и что-то жрёт из бачка для пищевых отходов. Очки запотели, щёки трясутся. Дожевав, вынимает из моего почтового ящика свежую газету, вытирает ею свою потную, сальную рожу и, сложив аккуратно, засовывает обратно.
   Я резко взмахнул палочкой, и звуки оркестра тут же умолкли.
   Увидев меня, он сделал постную мину, смачно рыгнул и протёр свои очки:
  -  Ну-с, голубчик, куда это вы собрались в такую рань? Не на работу ли?
  Он шумно высморкался в ладонь и вытер её о лацкан своего пиджака.
  «Вот сволочь! Ведь знает, что с работы меня культурно попросили ещё полгода назад, и мне до сих пор не выкарабкаться из той алкогольной ямы, в которую я влетел, обмывая своё увольнение».
   Яма, чёрт бы её побрал, оказалась слишком глубокой, по крайней мере для меня, а её края слишком рыхлые. Стоит лишь сделать попытку выбраться наверх, как тут же подо мной всё начинает осыпаться, и я кубарем, как таракан, попавший в песчаную ловушку, скатываюсь обратно на самое дно.
   Я достал из авоськи связку сосисок, повесил ему на шею и легонько потрепал его по лоснящейся, жирной щеке:
  -  Да нет, уважаемый Сергей Иванович, собрался я за пивом….
  -  Ах, за пивом!  -  радостно взвизгнул он.  -  Ну, тогда вам сначала надо пописать, а то, неровен час  - того!.. Хи-хи-хи!
   С этими словами, продолжая мерзко смеяться, он достаёт откуда-то из-за спины детский ночной горшок, при виде которого я лихорадочно начинаю расстёгивать свои брюки….
   Нет, бля! Стоп! Надо вставать.
   Я открыл глаза и тупо уставился на люстру, пытаясь сообразить, где я. Как говорится, «куда я попал и где мои вещи?» С кухни доносились приглушённые звуки включённого радио:
  «Дорогие товарищи, вы прослушали выступление сводного оркестра Ленинградского военного гарнизона. Радио «Маяк» продолжает свои передачи…. А сейчас у нас в гостях ведущий агроном совхоза «Путь Ильича» товарищ…».
   Услышав знакомый с детства голос диктора, я изобразил на своём помятом лице что-то наподобие улыбки и слегка расслабился, поскольку реальность оказалась намного приятнее того адского чистилища в котором я только что пребывал. Продолжая смирно лежать в постели и боясь шевельнуться, я молча глядел перед собой, тщетно пытаясь сосчитать количество лампочек в люстре, висевшей над моей головой. Я чувствовал как в моём теле, словно в нём завелась какая-то мерзкая гадина, происходят непрерывные "тектонические процессы": тошноту и сильную головную боль, вперемешку с угрызениями совести за вчерашнее, дополняло острое желание посетить туалет. Но что-то создавало особый дискомфорт. Тихонько подвигав ногами, я убедился, что всё, вроде бы, в порядке. На всякий случай, пока руки под одеялом, проверил главную часть организма -  тоже на месте. Остаётся голова: уши… нос… глаза… Глаза! Не глаза, а глаз! Как говаривал наш знаменитый сатирик, «вот где собака порылась»! Я аккуратно приподнялся на локте и посмотрел в окно. Противный косой дождь, подгоняемый сильными порывами холодного ветра, хлестал в стекло как будто приговаривая:
   «Ну, чего вскочил? Не видишь, какая погода на улице!? Лежи, алкаш, мучайся дальше!»
     Наконец-то всё становилось, более или менее, на свои места. Среди всей этой ночной бредятины приснилась мне маленькая девочка лет трёх от роду, с огромной собакой, вот только почему-то собака говорила человеческим голосом, а девочка тонюсенько тявкала. Я подошёл к ним, учтиво поздоровался и угостил их конфетами. Девочка, довольно взвизгнув, взяла одну и проглотила вместе с фантиком. А собака вежливо попросила развернуть обёртку, после чего  -  видимо, в знак благодарности  -  ткнула меня мокрым носом в глаз. Я испытал жгучую, острую боль и стал лихорадочно тереть его рукой. Глаз был мокрый и липкий. Собака извинилась, лизнула меня горячим шершавым языком в губы и, взяв девочку зубами за шкирятник, вальяжной походкой пошла прочь.
   От подобных воспоминаний у меня немного подкатило и началось обильное слюноотделение.  Да-а-а…!  Надо вставать.
   Я аккуратно выбрался из-под одеяла, свесив ноги с кровати и, почёсывая небритый подбородок, молча уставился на цветастый ковер, висевший не стене. От этих ярких, весёлых узоров у меня сильно зарябило в глазах и ещё больше стало подташнивать. В голове что-то звякнуло, в животе заурчало, а на ногах не хватало одного носка, который смирно лежал в противоположном углу комнаты…. В общем, полный порядок. То, что доктор прописал!
   «Сколько же я вчера выпил?       
   Начинал с пива, потом  какой-то дерьмовый коньяк, это я отлично помню, а вот дальше  -  коктейли, шампанское….  Всё! Оконцовка смазана напрочь!»
   Я постепенно приходил в себя. Пару минут я сидел, с отрешённым видом, пытаясь собраться с мыслями. Затем, медленно, как дряхлый дедушка, со страдальческой миной на лице я встал на ноги, внимательно прислушиваясь к своему телу.
   Да-а, дружок, докатился! Работы нет, денег нет, жена ушла, куча долгов и…  эти сны. Хорошо, что ещё сны! Когда такая белиберда начнёт происходить наяву  -  это уже всё…«белочка»! Меня всего передёрнуло  -  то ли от этой мысли о белой  горячке, то ли от желания сходить в туалет, не знаю.  Знаю только одно: надо завязывать! Но как? Жена ушла, работы нет… замкнутый круг, твою мать!

   Пообщавшись с унитазом, будто с родным существом, понурив голову, я побрёл в ванную. Стоило лишь мельком взглянуть на себя в зеркало, висевшее над раковиной, как и без того отвратительное настроение испортилось ещё больше. Икая, словно туркменский ишак, на меня смотрел этакий гоблин в застиранной, полинявшей тельняшке. Трёхдневная щетина, всклокоченные длинные волосы и опухшая, с узкими глазками, морда  -  как у представителя малых народов крайнего севера. Вернее, один глаз щёлочкой, а второй вообще не открывался, так как был залеплен засохшим гноем из прорвавшегося ночью ячменя. И всю эту живописную картину дополняла длинная, ровная ссадина, как будто мне по лбу прошлись пару раз драчёвым напильником.
   Крякнув что-то похабное в свой адрес, я начал приводить себя в порядок. С трудом перебарывая рвотный рефлекс, с грехом пополам я почистил зубы и сполоснул лицо. Развёл в тёплой воде соды и стал аккуратно отмачивать ваткой больной глаз.

   Вообще с ячменями этими была у меня настоящая беда. Десять лет назад, будучи курсантом мореходного училища, отправился я на практику в «Ленрыбхолодфлот». От одного названия этой организации по телу начинают бегать мурашки. А тут и время года подходящее  -  январь, и должность  -  матрос, и судно  -  траловый бот. Да и море, извините, не Средиземное, а Балтийское  -  всё в цвет.
   Работа на палубе. Рыба идёт  -  будьте любезны! Снег ли, дождь, мороз, ветер  - никого не колышет: бери больше, кидай дальше; отдыхай, пока летит. Ну, и застудился я, конечно. Да не просто застудился, а как-то по-хитрому. Все нормальные люди  -  кто чихает, кто кашляет, у кого сопли, а у меня  ячмень. Чуть что  -  на тебе, красавец, получи! Да не просто ячмень, а с синяком под глазом, а то и по несколько штук сразу. Ну, было бы мне лет девяносто  -  да и хрен с ним, а то ведь девятнадцать! Вокруг такое творится: девки жопами крутят, бары, рестораны… денег не меряно, разодет, как павлин! Ведь после того эпохального рейса послали меня в Африку  -  как положено, на полгода, с заходом на Канарские острова. А я сижу в казарме, как последний дундук, и ватки к глазам прикладываю, пока мои более удачливые товарищи девчонок за сиськи дёргают. Бабушка моя незабвенная, Варвара Всеволодовна, говорила: «Коленька, ангел мой, ешь сырую морковку, в ней много витаминов, глядишь  -  и пройдут эти твои болячки!»  И Коленька ел, только не морковку, а зелёные яблочки, закусывая ими бормотушку.
Был у меня здоровенный такой портфель ярко-жёлтого цвета, в который входило восемь бутылок портвейна. И, засыпав их сверху маленькими зелёными яблоками, мы проносили этот портфель куда угодно: через всех дневальных, дежурных, вахтёров, ментов… В общем, это была беззаботная и счастливая, полная удивительных открытий и горьких разочарований пора, которая называется молодостью.


2.

   Спустя минут сорок, я выбрался из ванной и, вылакав полчайника кипячёной воды, решил подраскинуть мозгами: что же мне делать дальше? Иногда, хотя бы раз в неделю, неплохо бы это проделывать, чтобы не утратить в себе дух протеста, этакий дух бунтарства против того, что с тобой происходит. Про это ещё старина Зигмунд что-то писал в своё время. Вот я и решил в очередной раз прикинуть, так сказать, все плюсы и минусы. Но картина складывалась довольно печальная. На фоне редких маленьких плюсиков вырисовывался здоровенный, жирный минус.
     На дворе весна 1991-го, мне 29, и я опять в полной заднице. Опять  -  потому что шесть лет назад уже было нечто подобное. Отработав четыре года на флоте после мореходного училища, я решил завязать с этим делом. Жена постоянно бухтела, что, мол, одна да одна  -  все нормальные бабы с мужьями, а я, как дура, одна. Дочурка маленькая растёт, а папа болтается где-то по полгода.
   И папа вернулся. …Сначала все близкие, включая меня самого, испытывали неописуемый восторг по поводу произошедшего. Исчезло то самое давящее чувство, когда вот-вот нужно будет собираться и опять надолго уезжать из дома. Появилась возможность планировать на ближайшее время то, что раньше приходилось откладывать на долгие месяцы. И это придавало повседневной жизни ярких красок и необычное ощущение свободы.  В общем… вечный май на душе.
   Но праздник продолжался совсем недолго. Деньги быстро закончились. Вместе с ними куда-то испарились и все дружки-товарищи, клявшиеся тебе в верности и дружбе после каждого стакана. Эдакие рыбки-прилипалы.
   В семье стали появляться всевозможные разногласия… и начались суровые будни. Короче говоря, сплошная бытовуха.
    Правда, всё же осталось несколько человек, с которыми можно было общаться независимо от того, есть у тебя деньги в кармане или их нет вовсе. Одним из них был Серёга, сыгравший во всей этой истории далеко не последнюю роль.  Этакий крепыш невысокого роста, тёмноволосый, с густыми чёрными усами, которые он брил в последний раз, наверное, лет в шестнадцать, и то скорее из любопытства.
   Познакомились мы с ним, когда после мореходного училища, я прибыл в Эстонию на работу по распределению.  Какое-то время я болтался по Балтике, Серёга, вообще ушёл в Африку, и виделись мы крайне редко. В итоге, все эти четыре года  моей мореходной эпопеи пролетели как-то совсем незаметно, и после увольнения, у меня остались лишь добрые и теплые воспоминания об этой интересной и тяжёлой работе. Равно как и о людях, всё это время окружавших меня. Ну а Серёга, как и многие другие мои товарищи, так и остался в морях, при этом не забывая сетовать на то мол, как ему всё это надоело и неплохо бы уже сойти на берег и начать нормальную, человеческую жизнь. Я тоже продолжал «плавать», но только уже по другим волнам. Слесарь на заводе, грузчик в магазине… короче говоря, полная хрень!
   Так и барахтался я где-то около года, пока не устроился, окончив автошколу, водителем в продуктовый парк. На грузовой машине стал развозить молоко по городу. На первый взгляд – работёнка… так себе. Сам и водитель, и грузчик, и экспедитор. В четыре утра  -  на погрузку, и целый день крутишься, пока не сделаешь две ходки. К вечеру, приходя домой, засыпал на кухне с ложкой во рту.
   Но в любой работе  -  даже, на первый взгляд, самой непривлекательной  - можно найти свои прелести. И я их нашёл! Главное было не лениться и хоть немного «шевелить мозгами».  Короче говоря, спустя два года я «зарабатывал» за день месячную зарплату инженера. И, приходя с работы, как заправский баскетболист закидывал деньги в огромную вазу, стоявшую на шкафу.
   Но бесконечно, ослу понятно, продолжаться так не могло, и над моей головой стали сгущаться тучи. Стукачи и завистники во все времена были неотъемлемой частью любого коллектива, а уж тем более, когда дело касалось довольно приличных денег.
  Одним словом, вызвал меня как-то раз к себе начальник автоколонны, и так по-товарищески  -  видимо, за мои какие-то прошлые заслуги  -  говорит:
  -  Вали-ка ты отсюда, Коля, пока не огрёб на свою задницу проблем! Надеюсь, говорит, тебе не очень хочется объясняться с компетентными органами ...которые, к слову, всегда проявляют к нашему брату повышенный интерес?!
   В мои планы это и вправду никак не входило  -  тем более теперь, когда всё вроде бы наладилось. Машина есть, деньги есть, жена с дочкой одеты, обуты  -  в общем, всё довольно неплохо! Жильё, правда, снимаем, но это дело поправимое: в скором времени я, как раз, собирался заняться покупкой собственной квартиры.
   И вот, с таким вот радужным настроением я пошел увольняться, посчитав, что выжал из этой работы всё, что можно и даже чуть больше. Подписал обходной, загнал свою «Волгу» в ремзону, проверить подвеску напоследок, и стал проставляться. Ну, а как без этого? Это же как завершающий аккорд в музыкальном произведении: сфальшивил под конец  -  и всё насмарку! Вот и мне хотелось уйти по-человечески, никого не обидеть…. Так и пробухал я три дня, пока не грянул гром среди ясного неба.
   На четвёртый день сидим мы у колонного в кабинете  -  стол накрыт, закуска шикарная, напитки заморские, снаружи на двери записка: «Нач. автоколонны на больничном, все  вопросы к бригадиру». Звонит  телефон: два звонка  -  отбой  -  опять звонит. Ага:  значит, кто-то из своих! Саня снимает трубку и, посмотрев на меня, говорит: «Да, сейчас он выйдет».
  -  Звонил бугор  -  говорит, какая-то баба тебя разыскивает, но не жена,- и он хитро улыбнулся.
  -  А жена и не должна меня искать, я же все эти три ночи был дома. Тем более, она в курсе, чем я сейчас занимаюсь. И вообще  -  она на работе, дочка в садике. Странно!
  Выхожу на улицу  -  стоит соседка по лестничной площадке. Осмотрев меня с ног до головы, ехидно так и говорит:
  -  Ты вот здесь пьёшь… вон опух уже весь, а вашу квартиру-то, похоже, обокра-а-али!!
    При этом она скорчила такую рожу, как будто обокрали как раз её квартиру, и сделал это именно я.
    Не скажу, что мы были с ней уж очень большими друзьями, но отношения у нас сложились довольно неплохие. Можно сказать  - добрососедские. Светка, придя домой, увидела сломанный косяк и чуть приоткрытую дверь, но заходить к нам, само собой, побоялась. Позвонила из своей квартиры по телефону. Никто не ответил, и она, быстренько взяв такси, поехала ко мне на работу.  Благо накануне вечером она была у нас в гостях и знала, что я уже два дня на линию не выезжаю, прощаясь с трудовым коллективом, и меня легко можно найти где-то в парке.
   Примерно с минуту я соображал, чего она от меня хочет, кого обокрали и чья дверь сломана. Затем меня бросило в жар от мысли, что кто-то мог быть дома из девчонок… Да нет! Точно помню: жена ушла раньше меня, а чуть позднее я отвёл дочку в садик. У меня сразу как-то отлегло, мандраж прошёл, и я задал ей несколько идиотский вопрос:
  -  Свет, а точно это наша дверь-то взломана?  -  видимо, надеясь на то, что она скажет: «Ой, я, наверно, ошиблась, поеду-ка ещё раз посмотрю!», или ласково щёлкнет меня по носу, улыбнётся и мило произнесёт: «Да нет, Колюня, я пошутила, мне делать сегодня просто нечего  -  вот я, и езжу на такси по городу, всех разыгрываю!»
   Света посмотрела на меня, как на душевнобольного. Но, взяв себя в руки, спокойно ответила:
  -  Ты меня что, за дуру принимаешь? Ваша дверь, чья же ещё? Собирайся быстрее, поехали!
   Я вернулся в кабинет, взял куртку, проверил ключи, документы на машину.
  -  Сань, я поехал домой! У меня, похоже, проблемы  - вроде как, квартиру обокрали... пока больше ничего не знаю. Так что, бывайте!
   И, хлопнув полстакана какой-то сладкой иностранной гадости, направился к выходу.
  -  Ты что, на машине собрался?!- встрепенулся Саня. Тебе сейчас ещё с ментами заморочек не хватало!
  -  Да ладно, два раза бомба в одну воронку не падает!
  -  Ну-ну, смотри, тебе виднее. Но я бы на твоём месте рисковать не стал!
  «Не дай бог тебе сейчас оказаться на моём месте»,  -  подумал я, и, ещё раз попрощавшись, вышел на улицу.
   Мрачные мысли лезли в голову, одна хуже другой. Ладно, если унесли шмотки, золото, аппаратуру  -  это ещё полбеды, хотя один видак в то время стоил половину подержанных «Жигулей». Но если добрались до моей заветной вазы на шкафу  -  это, мягко говоря, жопа... я опять нищий!
   А где ещё-то было хранить деньги? Страну пучило от череды всевозможных нелепых реформ. Не успел народ оправиться от павловской выходки с обменом старых крупных купюр на новые за считанные дни, как поползли слухи о какой-то девальвации. Банки, не успев приколотить вывеску при входе, лопались, как мыльные пузыри. Появилось новое словечко «рэкет». Барыги-ларёчники травили людей всякой палёной дрянью, разлитой в ближайшем подвале. Менты получали с братков, братки нагибали коммерсантов, а наверху группа товарищей неистово бодалась за власть. В общем, полный винегрет. Великая и могучая держава под названием Советский Союз доживала свои последние дни.

3.

   В машине ехали молча. Поначалу Светка пыталась меня подбадривать  - что, мол, ещё ничего неизвестно, бывает хуже, никто не умер… и тому подобное. Но, увидев моё настроение, постепенно умолкла.
   Мы повернули к метро, и до дому оставалось минут пять езды, как череду моих грустных размышлений прервал омерзительно-резкий милицейский свисток.
  «Да чтоб у тебя рог на лбу вырос  -  ведь никогда здесь не стояли, а тут на тебе! Накаркал всё-таки Саня!»
   Я мельком взглянул на себя в зеркало. Отражение в нём не предвещало абсолютно ничего хорошего. Достал из кармана документы и вышел из машины.
   Отдав честь, гаишник представился:
  -  Старший лейтенант Козлов! Спецполк.
  «Вот только этого мне не хватало, - подумал я.    – Спецполк-то  -  это серьёзно. Эти, как правило, не берут. Да ещё и фамилия у летёхи…».
  -  Ваши права и документы на машину!
  Я протянул ему права, а сам замер, как истукан, затаив дыхание. Он долго разглядывал мою фотографию, затем пристально посмотрел на меня и, видимо, не найдя ничего общего, улыбнулся:
  - Ну всё, уважаемый, можно выдохнуть! Сколько дней пьём?
  Я начал было лепить, что, мол, трезвый, за рулём ни-ни, права  -  мой хлеб, но увидев, как постепенно меняется выражение лица товарища Козлова, тут же притих.
  - Да-а, видел я наглецов, -  сказал старлей,  - но такого!.. Пройдёмте в машину, нам необходимо выполнить кой какие формальности: экспертиза, штрафстоянка, временное разрешение и всё такое.
  Плетясь за ним до машины, я лихорадочно пытался сообразить: как разрулить эту ситуацию? Денег при себе почти не осталось, дома, судя по всем раскладам, их не было вовсе. «Ладно! Займу у кого-нибудь. Главное  -  договориться».
    И ведь почти договорился!
    За рулём милицейской машины сидел здоровенный толстомордый капитан. Судя по цвету его лица и выступившей на лбу испарине  можно было предположить, что он тоже вчера неплохо приложился. Как только я сел к ним, капитан посмотрел на меня и с ухмылкой сказал:
  -  Ну что, голубь, долетался? Сейчас,- он икнул,- мы будем тебя наказывать со всей, можно так сказать, пролетарской ненавистью.
  Препирались мы минут двадцать, они пробивали меня на вшивость (понятное дело, плавали  -  знаем), а я под эту дудку, используя всё своё красноречие, доказывал им, что я не засланный казачок, а простой работяга, к тому же пострадавший от каких-то злодеев, и что деньги у меня взять и отпустить восвояси совсем не опасно! Когда мы перешли ко второй части нашей дискуссии, и выяснилось, что денег у меня при себе фактически нет, всё началось сначала. Наконец мы решили и этот вопрос, договорившись, что они проводят меня до дома, и там в лучшем случае я вынесу деньги, а в худшем съездим с ними к моему напарнику через два квартала. Я немного успокоился: хоть останусь с правами! Повезло, это ведь действительно хлеб.
    И только мы собрались было ехать, как вдруг открылась водительская дверца, и Светка с милой застенчивой улыбкой затараторила скороговоркой:
  -  Мужики! Ну отпустите вы нас! Что вы, не люди, что ли? У меня есть очень хорошие связи в нашем РУВД, и если что, мы вам тоже чем-нибудь поможем!
  И выпалив на одном дыхании всю эту чушь, тут же исчезла. Меня как будто кувалдой треснули между глаз. В машине воцарилась неловкая пауза, после чего капитан открыл свою папку с документами и трясущейся рукой стал быстро писать протокол. Я начал было лепетать, что, мол, все бабы дуры, она хотела как лучше, но всё было напрасно.
  -  На экспертизу поедем или так распишетесь в протоколе?  -  официальным тоном перебил он мою робкую болтовню.
  - … Так распишусь.
  Я понял, что разговор окончен и заводить эту бодягу по новой бесполезно. Тем более что я почувствовал, как во мне всё начинает закипать, а вот это уже было совсем ни к чему. Зная себя в таком состоянии, я понимал, что могу наговорить этим архаровцам что угодно, а то и чего похуже.
   Закончив с писаниной, капитан протянул мне копию протокола и временное водительское.
  -  Ну что, Николай батькович? Разбор через две недели, машину мы забирать не будем, жалко тебя. Но ты уж нас не подведи, поезжай аккуратно! А правишки ты мигом выдернешь… это как два пальца обоссать… с вашими-то связями! Да, кстати,- улыбнулся он и ещё раз икнул,- подружку свою не забудь прихватить, когда вопросы поедешь решать!
  Я посмотрел на него в упор, выдернул из руки бумажки и процедил сквозь зубы:
  - Спасибо за совет! Я непременно им воспользуюсь.
  Меня всего колотило от злости: «Ещё глумится, гад! Жалко тебе меня, поганец, как же! Просто возиться тебе, говнюку, со мной лень!»
  С этими мыслями я пошёл к своей машине. Изнутри доносились звуки модного шлягера: «Атас! Вперёд идёт рабочий класс! Атас!!»  Я сделал магнитофон потише, завёл машину и посмотрел на Светку. Она сидела, чуть откинувшись, нога на ногу, и самодовольно улыбалась. В тот момент я подумал, что кто-то из нас двоих точно сошёл с ума.
  -  Ну, что бы вы, мужики, без нас делали, без женщин?  -  лукаво приподняв бровь, сказала она.  -  Шагу без нас ступить не можете. Вот видишь, как всё сразу разрешилось!
  -  Вижу,  -  выдавил я, пытаясь взять себя в руки,  -  а вот это ты видишь?  -  я протянул ей под нос бумажки.  -  И вообще, кто тебя просил соваться, ослиная твоя голова?!- заорал я.
    Я был на грани истерики. Если бы сейчас по радио объявили атомную войну или вторжение марсиан я бы, наверное, ничуть не удивился.
    Чтобы не наговорить ей всяких гадостей и самому успокоиться, я закурил и вышел из машины.
     В голове у меня была каша, слишком много проблем свалилось на меня за последние дни. Это настораживало. Мне захотелось лечь в постель, зарыться в подушки и так пролежать денька два  -  и то не факт, что со мной и тут чего-нибудь не приключилось бы. Я выкурил две сигареты подряд, вернулся в машину, и в полном молчании, мы поехали к дому.
   Светка сидела молча, вся разобиженная, и хлюпала носом. Мне было ужасно неловко перед ней за свою грубость и, нарушив молчание, я заговорил первым:
  -  Ладно, Светик, извини меня! Я ведь понимаю, что ты хотела, как лучше, а видишь, что получилось? Я не хотел тебя обидеть! Извини.
  Она расплакалась и тут же в ответ стала извиняться передо мной  -  какая, мол, она дура, что полезла туда. И теперь-то она, дескать, понимает: в таких делах адвокаты не нужны.
  -  А что за связи у тебя?  -  спросил я, спустя короткое время.  -  С правами-то действительно надо решать, и как можно быстрее…
  -  Да нет никаких связей!  -  с надрывом в голосе чуть ли не выкрикнула она.  -  Я ведь всё это на ходу придумала. Хотела ведь, как лучше!
    После этих её слов у меня в ушах раздались отвратительные звуки, отдалённо напоминавшие трели милицейского свистка, а под ложечкой слегка засосало. Но я, скрипнув зубами, сделал вид, что ничего страшного-то собственно и не произошло.
  -  Ну, ладно-ладно. Всё, проехали! – буркнул я в полголоса.
    Мне почему-то стало очень весело. Я сделал музыку погромче, прикурил сигарету и, барабаня пальцами об руль, улыбнулся, отметив про себя, что это ещё не самое страшное, что может случиться в жизни.

     Дверь в нашу квартиру была действительно взломана, причём наглым образом: либо фомкой, либо вообще выбита плечом, а затем аккуратно прикрыта. Я легонько толкнул её рукой и вошёл внутрь. Там царил полный кавардак: шкафы открыты настежь, на полу разбросаны вещи, книги. На кухне даже кастрюли были выставлены на стол. Видимо, искали деньги. Причём искали целенаправленно, со знанием дела!
   Я так и знал, что этим всё закончится!
   Когда у нас появился «видик», к нам стали приходить многочисленные знакомые целыми семьями. Не скажу, что это было каждый день… но очень часто. Сначала, детям ставили мультики. Затем их отправляли на кухню, и взрослые усаживались смотреть новомодные в то время боевики с Чаком Норрисом и Брюсом Ли. Заканчивалось это всё просмотром заезженной кассеты с третьесортной порнухой. После чего, прихватывая друг друга за мягкие части тела, все разбегались по домам в предвкушении весёленькой ночки. А мы, убравшись на скорую руку, уставшие заваливались спать. Короче говоря – проходной двор!


   Войдя в комнату, я сразу увидел свою любимую вазу, стоявшую на полу. Всё понятно!
  Осмотревшись получше, я пришёл к выводу:
   –   Причесали нас по полной программе, вчистую!
   Да-а!.. Сегодня был явно не мой день.
   Я попросил Светку вызвать ментов и позвонить жене на работу, а сам, заняв у неё немного денег, отправился в ларёк за водкой.

4.

   Таким образом, остались мы и без денег, и без ценных вещей, которые нажили за последние годы. Усугубляло эту, мягко выражаясь, нехорошую ситуацию, ещё и то, что последние полгода наши отношения с женой были настолько натянутыми, что теперь, в свете последних событий, наш развод был делом короткого времени. Так оно и вышло. Мы стали ругаться каждый день, по любому поводу. Начиналось всё с какой-нибудь мелочи, а заканчивалось грандиозным скандалом с битьём посуды, грязными ругательствами и уходами из дома на всю ночь. Одним словом, спустя месяц мы расстались.
  Вот это и был тот жирный минус.
  Права мне так и не удалось выкупить - лишили на три года. Кражу, само собой, не раскрыли, так что надежды на то, что хоть что-нибудь вернут, уже не осталось. Деньги за проданную машину мы поделили с бывшей женой, и я благополучно промотал их за это время, болтаясь по кабакам и барам.

    Прикурив сигарету, я заварил себе крепкий кофе и уставился в окно, в надежде увидеть что-нибудь интересное. Но поскольку там не происходило ровным счетом ничего такого, что могло бы привлечь мое внимание, я перевел взгляд на свою старую знакомую. Между оконными рамами, лапками кверху, лежала прошлогодняя засохшая муха каким-то чудным образом попавшая туда уже после того, как хозяева заклеили окна на зиму. Над этим происшествием, случившимся, как минимум пять месяцев назад, ломали голову все обитатели квартиры и пришли к выводу, что несчастная муха попала туда через открытую форточку, а уж затем проникла между рамами и благополучно там скончалась от старости и прочих лишений. И поскольку достать ее оттуда,  не открывая заклеенных окон, не было никакой возможности, муха оставалась объектом изучения насекомых в натуральную величину на всю зиму.
    Жили мы с Ленкой  -  так сказать, новой женой  -  в квартире моих родителей. Квартирка была небольшая, двухкомнатная, на первом этаже. Одну комнату занимали мы, другую сестра с мужем и дочкой. Родители жили и работали за городом. Как говорится, вернулся в родные пенаты. Всё детство прошло в этой квартире. Окна выходили на большой перекрёсток с остановками и ларьками. И постоянно там что-то происходило: то авария, то драка, то кто-нибудь, опаздывая на автобус, спотыкался и смешно распластавшись, падал мордой в грязь. Короче говоря, сплошная развлекуха.
   Но мне сейчас почему-то было невесело. Вот уже три месяца я сижу у Ленки на шее, нигде не работаю, как немощный. А она каждое утро, уходя на работу, оставляет мне денег на всякие мелочи. И каждый день я иду в свой любимый бар и просиживаю там до позднего вечера. Меня эта ситуация очень угнетала, и каждое утро, проснувшись, я садился на кухне у окна, курил одну за другой и думал: чем бы заняться? где бы заработать?
   Я аккуратно потрогал рукой свой больной глаз. Такой боли, как вчера, уже не было, и опухоль вроде бы начала спадать. Это был один из маленьких плюсиков. За окном по-прежнему моросил мелкий противный дождь, что ещё больше портило и без того отвратительное настроение. Я опять попытался вспомнить вчерашний вечер. Что-то ведь меня вчера заинтересовало, но вот что?
     Бар, в котором я просиживал целыми днями, посещали в основном такие же бедолаги и бездельники, как и я сам. И каждый вечер кто-то кому-то чего-то предлагал. Но, как правило, все эти разговоры так и оставались пьяными разговорами. Я смутно стал припоминать,  что один из моих знакомых вчера целый вечер втирал мне про какие-то мотоциклы, про Югославию, про то, что где-то можно купить, потом выгодно продать. Но что купить и где продать?  -  хоть убей!…  «Надо бы сегодня разузнать у Генки-бармена, в чём там суть». Поскольку мы сидели за стойкой бара, весь наш разговор он должен был слышать. Я решил не откладывать это в долгий ящик, и сходить к нему прямо сейчас. Помимо того, что меня прямо-таки распирало от любопытства, была еще и острая необходимость поправить, немного пошатнувшееся за вчерашний вечер, здоровье.
   А за окном кипела жизнь. Люди, согнувшись от ветра и выставив вперёд зонтики, спешили по своим делам. Я на секунду представил себя в их компании, и меня слегка передёрнуло. Да-а… «Погода шепчет: займи, но выпей!»  -  подумал я, продолжая смотреть в окно.
   На дороге перед автобусной остановкой образовалась огромная лужа. Транспорта давно не было, и люди плотной стеной выстроились вдоль поребрика. «Откуда столько народу? Что, в стране уже никто не работает?  -  подумал я. –  Вот тунеядцы!»
   Вдали показался автобус. Толпа пришла в движение, готовясь к штурму. Вдруг какой-то ухарь на «Жигулях» решил обойти его справа, так как слева ему мешали встречные, а лужи он, по всей вероятности, не заметил. На большой скорости этот говнюк пролетел мимо остановки… Мне сразу вспомнилась картина Айвазовского «Девятый вал». Всех, кто стоял в первом ряду, с ног до головы окатило грязной жижей. Автобусник, уже собравшийся подъезжать к остановке, от такой наглости растерялся и остановился не как положено, а в метре от границы тротуара, а сзади его вплотную прижал тут же подъехавший троллейбус. Люди стояли в растерянности, не зная, что им делать; потом, видимо, плюнув на всё и подпираемые толпой, стали прыгать, как утята из передачи «В мире животных», сначала в лужу, потом в автобус. Мне было и смешно, и грустно одновременно. «Какой же всё-таки у нас терпеливый народ!» –  подумал я и стал собираться.

  Выходя из квартиры, у лифта я нос к носу столкнулся с Сергеем Ивановичем и, посмотрев на него, невольно улыбнулся, вспомнив сегодняшний сон.
   Мы подчёркнуто вежливо поздоровались и вместе вышли на улицу.
- Ну что, Николай, с работой пока не определились?- с надеждой на отрицательный ответ, спросил он, и чуть наклонив голову, посмотрел мне в глаза.

      Вообще это был своеобразный и, на мой взгляд, несчастный человек неопределённого возраста. По внешнему виду ему можно было дать с натяжкой как тридцать, так и все пятьдесят лет. Всю жизнь он просидел в лаборатории какого-то института на зарплате 130р. в месяц. Не имел ни жены, ни детей. И каждый день он уходил на работу и возвращался с неё в одно и то же время. По нему можно было часы сверять.
    А несчастный потому, что кроме своего микроскопа на работе и телевизора дома, он в своей жизни ничего больше не видел. Его это сильно угнетало, но что-то изменить он уже не мог да, скорее всего, и не хотел. Услышав о чьих-нибудь неудачах, он принимал важный вид и начинал давать какие-то нелепые, дурацкие советы. Он подсознательно, не желая того, даже радовался чужим неприятностям. И это было видно невооруженным глазом.

   - Да нет! Отчего же! Предложили тут местечко в министерстве морского флота. Теперь вот жду вызов из Москвы!- с напускной деловитостью ответил я, и с любопытством посмотрел на него.
   Поскольку с юмором у этого человека, явно были проблемы, и он всё воспринимал буквально, мне сразу стало, его жаль. Он вдруг весь как-то  скукожился и посмотрел на меня с таким выражением, что я чуть было не расплакался.
- Да пошутил я, Сергей Иванович! Пошутил! Никуда я не устроился…. И вообще, пока у меня всё плохо!- весело выпалил я.
    Он тут же приободрился, принял меня под локоток и стал бубнить на ухо всякую чепуху, суть которой сводилась к тому, что мне в этом возрасте пора бы уже взяться за ум и, как он сам, заняться-таки нужным и полезным делом. Я мельком взглянул на его толстую физиономию с бегающими глазками и, улыбнувшись, промолчал, чтобы не дай бог не давать ему повода и дальше разводить эту демагогию.
   Спустя минуты две, мне с трудом удалось от него отделаться, и вежливо попрощавшись, я пошёл в свою сторону.

   «Нет уж!- подумал я.  - Хоть у меня в жизни и не всё гладко складывается как хотелось бы, но жить так, как он - это лучше сразу повеситься!»
  Безусловно, это моё субъективное мнение. Кто-то может со мной и не согласится. Кому-то нравится спокойная, размеренная жизнь. Окончил школу - пошёл на завод, отслужил в армии - вернулся в бригаду. В 7.40 по звонку начало смены, в обеденный перерыв дежурная бутылка водки на всю бригаду, в 16.20 конец рабочего дня. Бегом к ларьку, по кружке пива,  и домой. Посмотрел по ящику программу «Время» - спать. А по воскресеньям всей семьёй в парк - белочек кормить. И так всю жизнь - не знаю… каждому своё. Я всё это видел своими глазами, отработав после морей почти год слесарем на заводе. Поэтому вряд ли кто-нибудь упрекнёт меня в некомпетентности.

   
5.

    У меня как-то сразу всё сложилось по-другому.
    После восьмого класса, не без помощи высокопоставленных родственников по отцовской линии, родители законопатили меня в Суворовское военное училище. Они, вероятно, решили, что нашей доблестной Красной Армии на тот момент как раз не хватало ещё одного раздолбая, коих там во все времена было предостаточно.
Чтобы не навредить обороноспособности своей любимой Родины я, с присущим мне в ту пору юношеским максимализмом, рьяно принялся исправлять эту ошибку. И надо признаться, довольно быстро мне это удалось.
   Примерно через месяц, меня вызвали к начальнику училища. Убелённый сединами генерал в просительной форме рекомендовал моей матери забрать меня из этого славного заведения, деликатно намекая на то, что таким «одарённым и дисциплинированным» мальчикам и на гражданке отыщется уютное местечко. Я стоял на ковре перед генералом, вытянувшись по струнке, с такой несчастной рожей, что материнское сердце не выдержало. Спустя два часа я сидел уже на кухне, выслушивая от папы с мамой всё, что они обо мне думают.
     Следующие два года пролетели незаметно. Я немного повзрослел, изменив своё отношение к армии. Окончив школу, попёрся в военкомат  -   проситься в Афганистан. Мне тогда почему-то казалось, что именно без меня там никак не разберутся. Учитывая мои спортивные заслуги, первый взрослый по дзюдо, мне сказали:
   - Как только 18, сразу к нам, ВДВ тебе обеспечены. Когда об этом узнала мать – взмолилась, чтобы я одумался. После долгих обсуждений и скандалов она сказала: «Если не поступаешь в мореходное училище - делай что хочешь!» И как бы там сложилась моя судьба, не поступи я в мореходку – не знаю. Только далеко не всем из моих школьных друзей и знакомых, попавшим в Афган, посчастливилось вернуться оттуда. А те, которым всё же это удалось, до сих пор не могут понять: что же они там делали, и за кого, собственно, проливали свою кровь в этой далёкой и непонятной  для русского человека стране?
     Математику сдал на пять, хотя именно в ней был дуб-дубом. Уж с кем там мать договорилась, кому заплатила – не знаю. Преподаватель подошёл, взглянул сверху на мои каракули, взял листок и говорит:
- Идите в коридор, абитуриент, ждите результат. «Какой тут, к чёрту, может быть результат?! Ведь я ещё ничего толком и не написал!…»
  Ну а сочинение, кряхтя и потея, на четвёрку я нацарапал сам.
     Училище было с военной кафедрой, и через три года я получил «в зубы» диплом судового механика, военный билет и направление на работу в Эстонской ССР.

   И вот в свои неполные тридцать я побывал во многих городах  Европы и Африки. Зарабатывал по тем временам довольно приличные деньги. Тратил их без оглядки. Общался с женщинами в своё удовольствие, бегая потом, как угорелый, по врачам. В испанском кабаке пил водку прямо из горлышка на спор с французскими моряками. И даже успел трое суток отсидеть в ангольской тюрьме за драку с кубинскими военными. А после этого какой-то «ботаник», по своему ущербный человек, который за всю свою жизнь, дальше чем за грибами, из дома не выезжал, будет давать мне свои глупые советы и учить уму разуму!



                Читать дальше:   http://www.proza.ru/2010/11/10/170