Дуракам закон не писан, ч. 2, главы 11 - 15

    11.


    Не в силах ничего сделать, я стоял на дороге, как фонарный столб и, скрипя зубами, смотрел вслед удаляющимся мотоциклам.
«А ведь меня, похоже, кинули!» - молнией пронеслось в голове. Я лихорадочно стал соображать:  что же теперь делать?!
Когда мотоциклы скрылись из виду, меня резко бросило в жар, а во рту появился противный сладковатый привкус. Я со злостью ударил кулаком себя по колену и смачно выругался:
– Во муда-ак!! Тебя же, барана, развели, сейчас как лоха последнего!! На ровном месте! Головы он им поотрывает! Придурок!!
Спохватившись, я тут же стал голосовать, но, как назло, никто не останавливался.
А даже если бы и остановились! Как я объясню этим чертякам, не русским, что мне срочно нужно догнать двоих чумазых цыган, которые пару минут назад увели у меня из-под носа мотоцикл! Причём увели-то по моей же дурости!
Продолжая ругать себя, на чём свет стоит, я метался вдоль дороги взад и вперёд, как бабуин в клетке, которого не кормили как минимум неделю.
Но что от этого толку!
Все мои попытки остановить машину на дороге так ни к чему и не привели. Как говорится, «поздно пить боржоми, когда почки отвалились!»
Попрыгав ещё минут десять, я уселся на землю и стал думать. Но мысли совершенно не шли в голову.
«А-а! Что тут думать! За тебя, дурака, всё уже придумали!»
Я действительно не знал, что мне теперь делать. Ситуация была настолько дерьмовой, что и в страшном сне не приснится.
На нервной почве у меня страшно разболелась голова. От этого я ещё больше стал злиться. Злиться на самого себя, за свою же собственную глупость.
- Ну надо же! Так лопухнуться!- бурчал я себе под нос. - Мотоцикла нет! Вещей нет! Денег… тоже нет!!
Серёгины песеты я, как последний дурак, перед отъездом переложил из кармана в сумку вместе с Колиной доверенностью. – Идиот!!
«Подальше положишь  –  поближе возьмёшь»,  - решил я тогда, думая, что поступаю, ну совсем уж правильно!
- Взял поближе! Умник сраный! –  в очередной раз выругался я и со злостью плюнул себе под ноги.
Минут пять я сидел неподвижно и тупо смотрел в землю.
- Ладно, всё!- хриплым голосом буркнул я, успокаивая сам себя. Нечего кудахтать, проехали!
Я решил закурить и спокойно подумать, что же мне всё-таки делать-то дальше.
Порывшись в карманах, я выудил помятую пачку и молча уставился на две последние сигареты, находившиеся внутри. Одна из них была слегка надломлена.
Лёгкая нервная дрожь пробежала у меня по телу.
– Ну, вот! Ещё и без курева остался, твою мать!- в этот момент я готов был просто лопнуть от злости. Но злиться, кроме себя, было абсолютно не на кого, поэтому я взял себя в руки и бережно достал драгоценную сигарету из пачки.
Прикурив, я стал загибать пальцы, подводя итоги своей весёлой поездки.
- Мотоцикл угнали, вещей нет, денег нет, жратвы нет, воды нет. Я перешёл на другую руку. Курева нет, языка не знаю. Отлично!! В полицию тоже не сунешься заявлять, из-за пистолета. Который лежит, к слову сказать, в моём рюкзаке, а не в чьём либо другом. А прикидываться дурачком, если найдут, и кричать что впервые его видишь – просто глупо. Уж с отпечатками моих пальцев, я думаю, там полный порядок. Потискал я его в своё время вдоволь. Поэтому, выбирая между мотоциклом и румынской тюрьмой, я всё же предпочёл бы остаться без мотоцикла. Хорошо еще, что документы при себе, хоть домой смогу вернуться.
Я зачем-то стал подсчитывать, за сколько же времени дойду пешком до Ленинграда.
Получилось  – примерно за полтора месяца.
«Ну, это ерунда! Всего каких-то полтора месяца! Глазом не успеешь моргнуть, как дома окажешься». Я улыбнулся, поймав себя на мысли, что ещё в состоянии шутить.
«Значит, всё будет нормально! Главное  – живой и здоровый. Правда, с небольшой натяжкой, но всё же здоровый». Я сунул в рот грязный палец и ещё раз помазал слюной глаз.
С того момента, как я остался без мотоцикла, прошло уже минут сорок, поэтому иллюзий на этот счёт я уже не питал, а думал, как мне добраться до Молдавии.
Я поднялся на ноги и медленно пошёл в обратную сторону, изредка оглядываясь назад. «До границы примерно километров четыреста. На попутках добраться можно и без денег. А там, считай, уже дома. Вот Ванька-то обрадуется…- иронично усмехнулся я про себя. Придётся ведь у него просить на обратную дорогу до Питера».
Меня всё ещё мучили сомнения: уходить мне от этого места, или ещё подождать.

                12.


  Пока я, понурив голову, медленно плёлся, глядя на свои же собственные следы, оставленные час назад, меня обогнал, а потом и остановился жигулёнок с молдавскими номерами.
  Из машины вышли трое: мужик и две женщины. Видно было, что люди давно едут и остановились, чтобы немного размяться и, вероятно, справить нужду.
  Я быстро перешёл дорогу и направился в их сторону.
  Мужик стоял на коленях и заглядывал под машину. Женщины отошли немного в сторону и о чём-то разговаривали между собой.
Увидев краем глаза, что рядом кто-то есть, он поднялся на ноги и вопросительно уставился на меня.
- Здравствуйте!- улыбнулся я, стараясь не напугать своим видом человека.
Он молча кивнул мне в ответ.
- Извините за беспокойство,- я был, сама любезность. – Вы случайно не видели двоих на мотоциклах?- и я показал рукой в ту сторону, откуда они приехали.
Мужик, так же молча, отрицательно мотнул головой.
К тому времени женщины подошли к нам.
– Погоди, Петь!- вступила в разговор одна из них. -  Как же ты не видел?! Километрах в трёх, примерно, стоит на обочине какой-то мотоциклист. Правда, один?!
- Ах да, точно! - наконец открыл рот Петя. Я тут же почувствовал лёгкий мандраж.
- А какой у него мотоцикл?- с надеждой в голосе, спросил я.
Петя наморщил лоб, как будто я задал ему вопрос из высшей математики.
- Ну, какой?!  Да обыкновенный! Мотоцикл, как мотоцикл!
Я стоял перед ним, чуть не подпрыгивая от нетерпения. Меня так и подмывало, плюнуть на этого «болтуна» Петю и бегом рвануть в ту сторону, где они видели мотоциклиста. Но с больной ногой на такие расстояния не очень-то побегаешь! К тому же, пока я рысачу по дороге, этот говнюк может и уехать.
- Красный был мотоцикл,- сказала одна из женщин,- красный, я точно помню!
Тут я понял, что с Пети толку, как с козла молока, и обратился к женщинам.
- Вспомните, пожалуйста, сумки на мотоцикле были сзади привязаны?!
Одна из них задумалась на секунду и утвердительно кивнула головой.
- Да, вроде что-то было!
Я почувствовал, что от волнения у меня раскраснелась рожа, как будто меня только что нахлестали ладонями по щекам.
- Ребята! - взмолился я. – Подбросьте меня, пожалуйста, до этого мотоциклиста! Я вас прошу! Это для меня очень важно!
- Ну, ты чего! - начал бубнить себе под нос Петя. – У нас бензина кот наплакал! Нам бы до границы дотянуть. А заправляться здесь –  сам понимаешь! –  и он многозначительно похлопал себя по карману.
- Ну чего вам стоит, лишние пять-шесть километров! - как дворовый пёс, заскулил я. - Ну, пожалуйста! Я отблагодарю!
Зерно сомнения было уже брошено, и я почувствовал, что они вот-вот согласятся.
Петя принял позу великого мыслителя и, сложив руки на животе, опять задумался.
- А что случилось-то? – спросила вторая женщина, явно внимая моим просьбам.
- Да ничего страшного! Я сейчас вам всё объясню!- затараторил я, чуть ли не силком подталкивая Петю к водительской дверце.
Когда он нехотя уселся за руль, я обежал машину и безо всякого приглашения взгромоздился на заднее сиденье. Петя, продолжая что-то ворчать, развернулся, и мы поехали опять в сторону Югославии.
Рассказывать им всё как есть, честно говоря, мне не очень-то хотелось. Ну кому нужны чужие заморочки?! Тем более за границей! Возьмут да высадят к едрене фене! Поэтому я стал городить всякую чепуху, сочиняя прямо на ходу:
- Понимаете?.. Как бы вам это... Ну, в общем - это мой друг! Он стоит там уже не один час и, наверняка, очень волнуется. А когда он волнуется, то может наделать всяких глупостей. Например, возьмёт и уедет дальше, решив, что мы с ним разминулись. А я вот уже полдня пытаюсь его догнать, но у меня ничего не получается. Машина, на которой я добирался, сломалась, и водитель высадил меня прямо на дороге. А он… а он... Пока я заметал их этой сказочной пургой, то совершенно потерял логическую нить в своём монологе.
Я перевёл дыхание, чтобы сообразить, чего им лепить дальше, но как назло, вообще забыл, на чём остановился.
- Ну вот!- продолжил я после небольшой паузы. – Если всё же он уедет, я могу вообще его потерять. А у меня там и вещи, и документы, и еда, и ... Я хотел, было ввернуть им и на счёт больной ноги, но в последний момент передумал.
–  Короче говоря: если  его не найду, мне крышка!- закончил я и притих.
В машине возникла продолжительная пауза.
Женщины смотрели на меня, как на великомученика, изобразив на своих лицах сострадание. Мне даже стало как-то неловко перед ними. Хоть я и рассказал им, в принципе, всё как есть, но хрен его знает, как там дальше обернётся. За это ручаться уже никто не мог.
Наконец одна из них достала из бардачка яблоко и, видимо ощущая себя в тот момент матерью Терезой, протянула мне:
- На-ка, погрызи!
А Петя, вероятно, тоже осознавая в полной мере свою значимость в моей судьбе, снисходительно буркнул:
- Ладно, не ссы... Найдём мы твоего другана!
Но тут же встрепенулся:
– Погоди, так ты же говорил о двоих мотоциклистах?!
«Да чтоб тебя разорвало, умник долбанный!» –  подумал я и почесал за ухом.
- Ну-у, да-а! Нас вообще-то трое было. Второй, вероятно, тоже меня ищет, но только в другой стороне,- пробубнил я, чтобы хоть как-то ответить на его вопрос...  Возникла пауза.
- Я говорю, ищет он меня!- слегка повысив голос, повторил я.
Петя молча кивнул головой, вероятно догадываясь, что я чего-то не договариваю.
Я уже очень устал плести им всякую ахинею, и мне хотелось немного помолчать, чтобы не ляпнуть чего лишнего. Но тут, к моему счастью, больше и не пришлось ничего сочинять. Впереди я увидел свой мотоцикл и того самого румына, который уехал на нём якобы прокатиться.
Он сидел сверху, как воробей на жёрдочке, и с отрешённым видом смотрел на дорогу.
От такой наглости я чуть не потерял дар речи.
«Это ж надо! Угнать мотоцикл и спокойно рассиживать у всех на виду!»
Я почувствовал лёгкое волнение в предвкушении мордобоя. Первым делом мне хотелось начистить ему рожу, а уж потом выяснять всё остальное.
Я, конечно, не исключал и другие варианты. Например, мотоцикл опять сломался, или ещё чего! Но почему, в таком случае, второй не вернулся и не сказал мне об этом?!
Короче говоря, это уже косяк с их стороны! А могли ведь и пистолет найти! Тогда им вообще на всё наплевать!
Нет, это вряд ли! Я мельком посмотрел на рюкзак. Интуиция мне подсказывала, что его не открывали.
- Да, Петь, это он! Подъезжай поближе!
Петя, как ни в чём не бывало, подрулил к мотоциклу и остановился напротив.
Я быстро выбрался из машины и в упор исподлобья посмотрел на румына. Видимо, в тот момент мой взгляд не предвещал ничего хорошего.
Парень весь напрягся и, соскочив на землю… достал нож.
Я остановился в полуметре от него, как вкопанный, и, тяжело дыша, посмотрел на его руку.
Петя, который вышел вместе со мной, что-то крякнул и, вылупив глаза, тоже застыл на месте.
- Вы чего, мужики?- хриплым голосом спросил он.
Парень молча стоял, как затравленный зверь, и медленно водил ножом в разные стороны перед моим лицом.
- Петь, ты по-молдавски говоришь?- не поворачивая головы, спросил я.
- Г-говорю,- запинаясь, тихо ответил он.
- Скажи этому придурку, чтобы убрал нож!
- Какому придурку?- видимо, от волнения задал он этот уместный вопрос, как будто кроме нас тут было ещё человек пятнадцать.
- Тому самому, Петь, который сейчас размахивает ножом у меня перед носом!
Парень, не понимая, о чём мы говорим, ещё больше стал нервничать. Наконец Петя что-то вякнул ему по-молдавски, и тот, продолжая держать перед собой нож, отошёл немного назад.
- Что это всё значит? – тихо спросил Петя, придя немного в себя. - Я что, тебе тут в переводчики нанимался?! Ты же говорил, что он твой друг!
- Ты извини меня, Петь! Всё, что я вам рассказал, это действительно правда. За исключением того, что еду я один, а эти два урода час назад угнали мой мотоцикл. И если бы не вы – мне в жизни было бы их не найти!- скороговоркой выпалил я. - Скажи ему, чтобы убрал свой сраный нож, пока я ему руки не оторвал!- добавил я. Но видимо мои сумбурные объяснения его не совсем удовлетворили.
- Да пошёл ты!! - разозлился Петя. - Тебе самому надо морду набить за такие дела!   
  Он посмотрел на свою машину, в которой, прильнув к окнам, сидели его испуганные попутчицы. – Откуда я знаю, чей это мотоцикл! – продолжая возмущаться, взвизгнул он.  – Втянул меня неизвестно во что!  Всё, я поехал!
Он был, конечно же, прав. Мне ничего не оставалось, как выслушивать его справедливые упрёки в свой адрес.
Только Петя собрался сесть в машину, как румын подал голос, обращаясь к нему. Петя выслушал его и через плечо бросил в мою сторону.
- Он извиняется перед тобой! Он говорит, что мотоцикл сломался, а его товарищ поехал за какой-то деталью.
- Ну вот! Я же тебе говорил!- обрадовался я. - Погоди Петь, не уезжай! Денег у меня, правда, нет, но хоть бутылку водки возьми. Она у меня в рюкзаке… должна лежать.
Петя с подозрением посмотрел на меня. Он, по всей видимости, продолжал ещё дуться но, несмотря на это, нехотя подошёл ко мне.
- Петь, прошу тебя, ещё один вопрос! Узнай, пожалуйста: если он извиняется, то зачем же он нож достал, когда мы подъехали?
Петя, всем своим видом выказывая недовольство, всё же задал ему этот вопрос.
Тот принялся отвечать, изредка показывая руками в мою сторону.
- Короче говоря, он просит, чтобы ты не думал о них ничего плохого. Они, мол, честные люди.
Я удивлённо посмотрел на румына. «Во красавчик! Сначала мотоцикл дёрнули, а теперь, видите ли, не думай о них плохого!»
- Он говорит, что во всём виноват твой мотоцикл. Как только он немного отъехал - мотоцикл стал глохнуть. Он отправил своего приятеля за другой запчастью, но тот почему-то задерживается. А нож достал, потому что испугался. Он подумал, что мы его сейчас бить начнём.
«Да уж, действительно! Я вылез из машины с такой рожей, что в это нетрудно было поверить. А ведь мне в каком-то смысле даже повезло, как это ни парадоксально! Вот не попросили б они прокатиться, а уехали сразу, и куковал бы себе дальше на дороге».
Я повернулся к румыну. Стоя чуть поодаль он переминался с ноги на ногу и смотрел на меня исподлобья.
Я подошёл к нему и, улыбаясь, протянул руку.
– Всё, проехали! Давай, держи пять!
Парень, разумеется, ни хрена не понял, но по моему тону было ясно, что конфликт исчерпан. Он виновато улыбнулся, и мы пожали друг другу руки.
- Ну вот!- обратился я к Пете. – Видишь, как всё разрешилось! Теперь мы и вправду друзья.
Он всё ещё продолжал дуться на меня, как мышь на крупу. Тем временем, я  достал из рюкзака бутылку водки, а заодно и проверил, на месте ли пистолет. Всё было нормально, пистолет никто не трогал.
- Спасибо, Петь!- я протянул ему бутылку. – Выручили вы меня здорово!
Он взял её, изобразив на лице что-то наподобие улыбки. – Да ладно, не за что,- буркнул он. - Поеду я, а то нам ещё пилить и пилить.
- Петь, пока ты здесь, спроси, пожалуйста, у нашего друга… далеко ли уехал его приятель.
Он задал ему этот вопрос. Выяснилось что здесь неподалеку, километрах в десяти, есть небольшой городишко. Он находится чуть в стороне от трассы. Вот туда-то он и поехал.
– Так что не волнуйся, - закончил Петя,- скоро приедет.
- Да чего уж теперь-то волноваться,- улыбнулся я. - По сравнению с тем, что было час назад, это уже семечки!
Когда Петя уехал, парнишка принялся мне что-то объяснять, показывая на мотоцикл.
– Да ладно тебе!- махнул я рукой. – Понял я всё! Давай-ка лучше, покурим.
Я достал из рюкзака новую пачку и протянул ему сигарету.
Минут через двадцать наконец-то приехал его товарищ с новой релюшкой. Когда он увидел меня возле мотоцикла, его лицо слегка вытянулось от удивления. Первый начал ему что-то говорить и он тут же принялся жестами показывать мне, мол, сейчас всё будет нормально.
Когда всё было готово, и мы завели мотоцикл, покататься на нём у меня уже почему-то никто не просил. Я полез в рюкзак, достал последнюю бутылку и два калькулятора. На пальцах я объяснил ребятам, что денег у меня нет, а это вот, в знак благодарности за их помощь. Надо отдать им должное: бутылку-то они взяли, а вот от калькуляторов стали отказываться: дескать, и водки достаточно. Тут уж мне стало перед ними неудобно. Я чуть ли не насильно распихал им эти калькуляторы по карманам, давая понять, что возражения не принимаются. Хоть и потрепали они мне нервы своими выкрутасами, но, судя по конечному результату, бутылки водки было явно маловато за то, что они для меня сделали. К тому же, оказались-то они действительно приличными людьми, как это ни странно. Обычные румыны, можно сказать, цыгане! Что им стоило обчистить мои сумки и свалить от греха подальше? Я уж не говорю о мотоцикле! Хрен бы я их здесь нашёл когда-нибудь. Короче говоря… я оказался прав насчёт белой полосы. Я даже хотел было напроситься к ним переночевать, но затем почему-то передумал, о чём буквально через пару часов не раз пожалел.


13.

  Часы показывали начало восьмого. Я ещё раз поблагодарил ребят, жестами давая понять, что мне пора и, нацепив свой дурацкий шлем на голову, выехал на дорогу. Поскольку, после всех передряг спать совершенно не хотелось, я решил попробовать, добраться до Югославской границы, не останавливаясь на ночлег. «А может, я ещё и Сашку с Игорем догоню,- начал фантазировать я.   - Осталось всего каких-то триста километров!»
   Двигатель работал без перебоев и я, не опасаясь, что он заглохнет в самый неподходящий момент, мог теперь себе позволить любые выкрутасы на дороге. В таком ускоренном темпе я проехал километров шестьдесят-семьдесят. Но эта эйфория, которая была сначала, прошла довольно быстро. С наступлением темноты мне пришлось убавить скорость и застегнуться на все пуговицы. От монотонной езды меня опять неумолимо стало клонить в сон. Все манипуляции из области народной медицины так и не принесли желаемого результата. Ячмень зрел, как на дрожжах, и мой глаз медленно, но верно начал опухать, принося тем самым массу дополнительных неудобств. А тут ещё и природа внесла в мои планы свои коррективы. С неба посыпалась мелкая неприятная морось. Видимость в тёмных солнцезащитных очках, надо признаться, даже днём была неважнецкой, а тут ещё этот противный дождь. Очки моментально покрылись множеством микроскопических капелек, через которые вообще ни хрена не было видно. Свет от встречных фар расплывался настолько, что иногда невозможно даже было разобрать, сколько машин едет тебе на встречу: одна, две или все три, обгоняя друг друга. Я попытался протереть их рукавицей, но тут же понял, что делать этого не следовало. Во-первых, рукавицы были мокрыми, во-вторых  –  грязными. Теперь к тем же мелким капелькам добавилась ещё и грязь, отчего ехать стало ещё «комфортнее».
  Вот тут я первый раз пожалел, что не напросился тогда к румынам на ночлег.
  Второй раз не заставил, кстати, долго себя ждать.
  Проехав с горем пополам, почти на ощупь, километров пять, я попал  под настоящий весенний ливень. Дождь хлестал с такой силой, что ни о каких капельках, которые можно смахнуть с очков, не было уже и речи. Их просто не было. Вода лилась с неба сплошным потоком. За считанные минуты я промок до нитки, включая даже голову под шлемом, как Ипполит из вечного блокбастера, пропахшего салатом «оливье» и мандаринами, который одетым решил принять душ. Но в одном мне всё же повезло. Прежняя заунывная картина с бесконечными полями к тому времени уже сменилась на более подходящую для меня. По обе стороны от дороги тянулся густой тёмный лес, в котором можно было пересидеть до утра.
   Я остановился на обочине и пешком, почти на ощупь, попытался найти подходящий съезд к нему. Но в кромешной тьме это было пустым занятием. Окончательно я это понял когда, оступившись в темноте, провалился по пояс в придорожную канаву, полную какой-то вонючей застоявшейся жижи. К тому времени выражать эмоции по этому поводу у меня уже просто не было сил. Приняв это, как должное, на карачках я молча выбрался на дорогу и завёл мотоцикл. Медленно двигаясь по обочине, мне наконец всё же удалось найти небольшую тропинку. Я аккуратно, чтобы опять не кувырнуться, на этот раз уже вместе с мотоциклом, свернул на неё и поехал вглубь леса, надеясь развести небольшой костерок. Забравшись подальше от дороги, я пристроился возле большого дерева и в свете фары стал собирать опавшие ветки пригодные для костра. Они все были совершенно мокрые, но тут уж выбирать не приходилось. Теперь мне надо было придумать, как поджечь всё это хозяйство. С дерева на меня падали крупные капли, изредка попадая за шиворот, но это было всяко получше, чем торчать под проливным дождём на открытом месте. Воздух в лесу был наполнен сыростью и резким запахом прелых прошлогодних листьев. Мне чертовски хотелось поскорее развести костёр, чтобы хоть как-то согреться и немного обсохнуть. Да и сидеть одному, ночью в дремучем лесу без костра, честно говоря, было немного жутковато. Вокруг нет-нет да и раздавались всякие непонятные звуки, от которых становилось как-то не по себе. Кому принадлежали эти звуки, было совершенно не понятно.
Я полез в карман за спичками, но как только нащупал коробок, то сразу понял, что костёр-то мне разводить и нечем. Коробок –  как, впрочем, и всё вокруг –  был абсолютно мокрым. Хоть выжимай! Сушить его на горячем глушителе не имело смысла: сверху по-прежнему лило, как из ведра.
«Вот, дурень!  –  в отчаянии подумал я.  – Когда начался дождь, мне надо было убрать спички и сигареты куда-нибудь подальше. А теперь я остался и без огня, и без курева!» Те сигареты и несколько коробок спичек, которые были у меня в багаже, если и не промокли, как эти, то отсырели это уж точно. Нет, всё же эту полосу, которую я жду с таким нетерпеньем, белой пока ещё никак не назовёшь!
  Я сунул руку в кармашек сумки и, нащупав спички, убедился лишний раз в том, что я действительно дурень! Оба коробка безнадёжно намокли. Пора было гасить фару, чтобы опять не засадить аккумулятор. Я в отчаянии посмотрел на мотоцикл… и, как законченный дегенерат, которому показали голый палец, медленно расплылся в улыбке.
«Э-э, нет, ребята! Я, пожалуй, ещё покувыркаюсь!»
В сумках ни одной шмотки больше не осталось, поэтому я развязал кроссовок и стянул с ноги один носок.
– Прощай, дружище! –  я вытянул его у себя перед носом. -  Больше мы с тобой, никогда не увидимся.
Хорошенько отжав его, я открыл бензобак и аккуратно опустил носок вовнутрь. «Только бы не уронить,- переживал я. – А то, совсем тогда весело будет». Но на этот раз, к моему удивлению, всё обошлось. Добрая половина носка благополучно пропиталась бензином, и я медленно выудил его обратно.
Так, теперь главное! Я взял небольшую ветку и нацепил носок на неё. Снял провод со свечи и аккуратно трясущимися от холода руками отодвинул защитную резинку, оголив его конец.
– Ну что, поехали! –  тихо буркнул я, держа ветку с носком в одной руке, а провод в другой. Медленно поднёс их друг к другу и дёрнул педаль стартера.
  Есть!! Маленькая искра, как змеиный язычок, выскочила из провода, и мой несчастный носок благополучно загорелся. При этом меня довольно неприятно шибануло током. Непроизвольно я отдёрнул руки, и горящий носок упал мне на ногу. Трава загорелась в том месте, куда попали капли бензина, когда я доставал носок. Я быстро откинул носок в сторону и принялся гасить огонь возле мотоцикла.
- Этого ещё не хватало,- кряхтел я, лихорадочно топая ногами и мысленно представляя себе "какой славный мог бы получиться сейчас костерок из самого мотоцикла". 
Когда всё было кончено, посредством палочки носок моментально перекочевал в кучку заранее сложенных веток, и минут через пять передо мной горел полноценный небольшой костёр. Я быстро стал собирать в пределах видимости опавшие ветки и тут же подкидывать их в огонь. Пламя становилось всё ярче, и я собирал дрова уже про запас, имея возможность отойти от костра немного подальше.
- Ну, всё!- я принёс последнюю охапку сучьев и положил на землю.  Сам уселся на них, облокотившись спиной о дерево, снял кроссовки и протянул ноги поближе к огню. Приятное тепло от костра постепенно начало согревать всё тело. Я подкинул ещё дровишек, и, размышляя о том, что не так уж всё и плохо, не заметил, как отключился.
Шум дождя, барабанившего по молодой листве, постепенно сошёл на нет. Перед глазами плыли какие-то замысловатые цветные узоры, как будто передо мной кто-то неведомый крутил большой детский калейдоскоп. Я сидел, глядя на огонь… и спал. Не знаю, сколько бы ещё я находился в этой прострации, если бы не почувствовал что рядом кто-то стоит и дышит мне прямо в лицо. Ко мне тут же вернулось сознание, я повернул голову и слегка отпрянул в сторону. На меня, тихо рыча, смотрела огромная лохматая морда. Блики от затухающего костра придавали ей зловещее выражение. Сначала я подумал, что это волк, и, честно говоря, чуть было не обделался от страха.
– Ой!- непроизвольно пискнул я. По спине забегали мурашки величиной с мизинец.
  «Ну что, любитель животных! Допрыгался!? –  промелькнула у меня паническая мысль. – Задерут сейчас тут, как козлика бесхозного, и останутся от тебя, дурачка, только рожки да ножки».
Я стал медленно подниматься на ноги, опираясь руками о землю и с тоской поглядывая на свой рюкзак. Но тут это чудовище отошло на пару метров, жалобно заскулило и несколько раз гавкнуло.
– Уф-ф, бля! –  у меня сразу отлегло. Это собака! Обычная, большая собака! Но как она тут оказалась?!
Я посмотрел на костёр и, краем глаза следя за собакой, быстро стал подкидывать сучья, чтобы не дать ему затухнуть. Дождь всё ещё продолжался, но уже не с такой силой, как прежде.
«Сколько же я был в отключке? Сорок минут, час?»
Собака сидела недалеко от костра и молча смотрела на меня, смешно моргая от попадавших в глаза дождинок. На шее у неё болталась какая-то грязная верёвка, отдалённо напоминавшая ошейник. Передняя лапа сильно кровоточила и собака, с опаской поглядывая в мою сторону и жалобно поскуливая, периодически принималась зализывать свою рану.
Когда костёр немного разгорелся, я сел на своё место и опять прислонился к мокрому стволу дерева. С дороги изредка доносился шум проезжающих машин, нарушавших тишину леса. В костре тихо потрескивали горящие сучья, нет-нет да издавая шипящие звуки от попадавших на угли крупных капель. Мы продолжали сидеть каждый на своём месте, молча глядя друг на друга. В её печальных глазах было столько тоски и грусти, что у меня защемило сердце.
– Ну что, дружище! Бросили тебя? Как же ты тут оказался-то?
Собака, услышав мой голос, заскулила и слегка наклонила голову на бок. Глядя на неё, мне сразу вспомнилось великолепное произведение Эдуарда Асадова «Стихи о рыжей дворняге». Мне страшно хотелось с кем-нибудь поговорить. Последние часов пять-шесть я разговаривал разве что только сам с собой. А тут у меня появился собеседник.
– Ну что, бедолага, слушай! Это, скорее всего, о тебе. И я с выражением, как будто перед большой аудиторией, стал читать стихотворение этому несчастному, больному существу.



Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...

Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

     Собака тем временем медленно подошла ко мне ближе и легла, положив голову на передние лапы. Она пристально смотрела мне прямо в глаза, как будто понимая, о чём я с ней говорю.
В десятом классе я прочитал эти стихи на выпускном экзамене по литературе. И будучи в школе изрядным раздолбаем, так растрогал этим своих учителей что, не ответив на парочку основных вопросов из билета, всё равно отхватил пятёрку. Единственную, кстати, в своём дипломе о среднем образовании, не считая физкультуры.
- Ну что, бродяга, понравилось тебе стихотворение?
Собака, как будто отвечая мне, заскулив, зевнула.
- По сути, я такой же бродяга, как и ты. И лапы у нас у обоих болят. Может, перевязку сделаем?
Я медленно поднялся на ноги и подошёл к мотоциклу. Собака, настороженно следя за моими движениями, даже не шелохнулась.
- Ну, вот и договорились! Сейчас я тебя буду лечить.
Я достал из рюкзака сырую пачку бинта и, сняв бумажную упаковку, бросил её в костёр. Сначала я занялся своей ногой. Размотав серого цвета тряпки, которые бинтом уже не назовёшь, я бросил их туда же. Затем наложил себе чистую повязку и опустил штанину.
- Ну что, теперь ты, –  я поднялся на ноги и медленно подошёл к собаке. Она по прежнему лежала спокойно, глядя мне в глаза. Я погладил её по голове и аккуратно приподнял лапу. Собака немного напряглась, но осталась лежать на месте.
- Не бойся, не бойся, мой хороший,- ворковал я. - Сейчас всё будет нормально.
Оставшимся куском бинта я сделал относительно тугую повязку и опустил  лапу на землю. Пёс, приподняв уши, удивлённо обнюхал бинты и, лизнув их на всякий случай, опять положил голову на лапы.
Дождь к тому времени почти прекратился, и поднявшийся лёгкий ветерок стряхивал нам на головы всё, что накопилось за время ливня в кроне дерева, под которым мы сидели.  От ветра стало намного прохладнее, и я развёл костёр побольше, чтобы немного высушить одежду.
Когда огонь разгорелся, собака уже спала. Я посмотрел на неё.
– Ну что ж –  ты, наверное, прав.
  Я тоже устроился поудобнее и закрыл глаза.



                14.

     Проснулся я от мерзкого пронизывающего холода. Ноги сильно затекли, и я их практически не чувствовал. Вокруг уже рассвело, ветер усилился. Лес был наполнен шумом листвы и утренним щебетаньем птиц. Рыжего вчерашнего друга рядом уже не было. «Пошёл, наверное, бродяга, по своим собачьим делам». Мне почему-то стало очень грустно оттого, что он ушёл. Я опять остался в полном одиночестве.
У меня зуб на зуб не попадал от промозглой сырости и поддувавшего со всех сторон ветра. Глаз уже сильно заплыл, и каждый раз моргая, я испытывал противную резкую боль от нарыва.
  Интересно, как же я поеду?
«Ну, ничего! Кутузов вон с одним глазом Наполеону жопу надрал, а я тут из-за какой-то ерунды переживаю!»
Костёр давно уже погас, и лишь лёгкий дымок, сбиваемый порывами ветра, струился из кучки остывшего пепла. Я поднялся, немного размял ноги и, подойдя к мотоциклу, посмотрел в зеркало.
- О! То, что надо! Теперь полный порядок!
Затем я встал на четвереньки и принялся дуть на угли в надежде хотя бы прикурить. Оттуда поднялось облако золы, облепив мне всё лицо пеплом. Наконец среди пыли я увидел тлеющую головешку и, сунув руку за футболку, достал сигареты.
Ночью мне всё же удалось слегка подсушить одну пачку и, накурившись вдоволь перед сном, я убрал её от сырости подальше, положив прямо к голому телу.
«Ну что, пора двигать! –  я докуривал уже вторую сигарету. –  Время уже половина седьмого. Остался последний рывок. Если ничего не произойдёт (я плюнул три раза через плечо) – глядишь к полудню, доберусь до границы. А там наверняка наших полно в очереди толкается. Можно будет выменять чего-нибудь на еду. Границу проскочу, и всё! Песеты обменяю на динары –  и в гостиницу! Плевать на деньги, не так уж это и дорого, я думаю. В любом случае, надо помыться и хорошенько выспаться».      
  От этих размышлений мне сразу стало даже как-то теплее. «И кстати, расчёску неплохо бы где-нибудь раздобыть». Я ещё раз посмотрел на себя в зеркало. При виде такого живописного зрелища, я невольно улыбнулся и, подойдя к небольшой лужице, сполоснул свою физиономию.
   А на дороге, несмотря на столь ранний час, уже вовсю кипела жизнь. Машины, снуя по трассе туда-сюда, везли в своём чреве заспанных румынских трудящихся, которые ещё полчаса назад сидели за столом, уплетая за обе щёки яичницу с поджаренным хлебом и запивали её душистым свежезаваренным кофе. Я стоял на обочине и с завистью смотрел на их чистые, выбритые лица. Рефлекторно я даже почувствовал запах этого самого кофе. Мой бедный желудок, будто напоминая о себе, издал жалобное урчание и, проведя  мокрой рукой по своему заросшему подбородку, я дважды сглотнул обильную слюну.
Перед тем как выехать на дорогу, я посмотрел наверх и покрутил головой в разные стороны. Да-а! Погодка-то сегодня, явно не задалась! Хмурое небо было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами, готовыми в любой момент изрыгнуть своё содержимое на мою бедную голову. Лес шумел от порывов холодного пронизывающего ветра.
Я вспомнил вчерашнее утро, когда чуть с ума не сошёл от холода, и оно мне показалось манной небесною по сравнению с сегодняшним.
Сырая одежда, больной глаз и этот противный холодный ветер –  вот что добавилось ко вчерашним неудобствам. Но делать нечего! Не сидеть же в лесу, пока ветер не утихнет!
Я надел очки, рукавицы, и не торопясь, выехал на дорогу.
Ветер, как назло, дул прямо в лицо. Весь скрючившись, я медленно ехал в правом ряду, даже не помышляя увеличивать скорость. За первые полчаса я так окоченел, что всерьёз стал подумывать: а не свернуть ли мне с дороги опять куда-нибудь в лес, чтобы развести костёр?  Но тут я сделал для себя одно очень интересное открытие.
К тому времени я замёрз настолько, что решил не обгонять даже плетущийся трактор, тащивший за собой телегу, доверху гружёную прошлогодним сеном. Соломенная пыль постоянно попадала в лицо и за одежду. Приятного, надо сказать, в этом было совсем немного, разве что запах. Такая, с позволения сказать, езда меня уже стала сильно раздражать. Но, как говорится: «Лучше плохо ехать, чем хорошо стоять». Зато я постепенно стал согреваться. Не было этого обжигающего промозглого ветра, от которого кровь застывала в жилах.
     Так мы проехали ещё несколько километров, пока «мой» трактор не свернул с дороги. Меня опять окатило волнами холодного порывистого ветра. Я встал на обочине и решил перекурить. В принципе я уже знал, как поеду дальше. Надо только дождаться подходящей машины. Я выкинул хабарик и  открыл бензобак. «Неплохо бы уже и заправиться, бензина осталось не так уж и много. Но на что?!» Я смотрел на дорогу и ждал подходящий грузовик, чтобы вместе с ним, как мелкий паразит на теле большого животного, продолжить свой путь.
И тут на горизонте, я увидел огромную фуру. Это было как раз то, что надо, лучше не придумаешь. И скорость нормальная, и фургон высокий.
       Когда грузовик со свистом пролетел мимо, обдав меня облаком водяной пыли, в глаза мне бросилась ласкающая взор надпись: по длине всего фургона большими белыми буквами на синем фоне было написано «Совтрансавто», а ниже номера телефонов.
- Твою мать! –  вырвалось у меня. – Это же наши. Питерские!
Я быстро нахлобучил шлем, надел перчатки, и уже на ходу устраиваясь поудобнее, рванул вслед за ними.
Ребята шпарили с крейсерской скоростью, особо не обращая внимания на знаки и населённые пункты.
Вот молодцы! Как говорится, узнаю брата Сашку! Я висел у них на хвосте, как приклеенный, стараясь держать минимальную дистанцию. На скорости около сотни километров в час удовольствие, надо сказать, ниже среднего! Постоянно находишься в напряжении, чтобы не влепиться грузовику в задницу. «Бедный Серёга!»- подумал я, вспоминая его рассказ по телефону о том, как он добирался до дому.

                15.
               

     Спустя примерно неделю после того, как они с Геной уехали из Молдавии, к Ваньке пришёл его родственник и сообщил, что вечером будет звонить его друг из Прибалтики.
– Ну, тот, который у нас был недавно, на машине!- добавил он.
  Я к тому времени уже валялся в постели с ногой, но, несмотря на это, потащился вместе с Иваном. Уж очень мне хотелось узнать, как они добрались и вообще –  что там дома творится. Оказывается, приехали они только позавчера! Вместо двух суток ехали четверо. И Серёга, как только доехал, бросил машину под окном и завалился спать.
- Представляешь, я только проснулся! Почти двое суток прохрюкал,- сиплым голосом бубнил он. – Так я ещё никогда и никуда не ездил! Еле успел! Послезавтра уже самолёт из Москвы, а мне ещё в контору надо –  кое какие бумаги выправить. Но, слава богу, хоть успел. Ну а ты-то чего ещё не уехал? Погода что ли плохая?
- Да нет Серёг, погода нормальная. Я тут, пока технику осваивал, немного ногу повредил. Так что теперь жду, пока заживёт. Ты лучше расскажи, как вы доехали. Как там Галя?
- Галя, Галя… ах Галя! –  Серёга засмеялся. – Да с ней-то, наверное, всё в порядке: объехали мы Галю, километров за двести. Тут и без Гали заморочек хватало.
- Ну, рассказывай! Чего было-то?
- Да, чего! Сначала всё было нормально. Первые километров пятьсот проехали без проблем. Решили, что я завожу Гену в Питер, навещаю Ленку и домой. Но, как говорится, мечтать не вредно! Где-то на Украине сальник вообще развалился. На скорости ещё куда ни шло, но стоило остановиться - всё! Пять минут –  и воды в системе нет.  Попытался разобрать помпу, но на трассе –  сам понимаешь... Полдня промудохался - всё без толку! Так и ехали, останавливаясь у каждой лужи. В Пскове Гену пришлось высадить. Он поехал дальше на автобусе. А я повернул на Тарту. До дому оставалось километров 350-400, но как только въехал в Эстонию, совсем встал. Я заливаю воду в радиатор – она тут же выходит через помпу на асфальт. Сажусь в машину, завожу - а воды уже нет! Часа три кукарекал на трассе: либо не останавливаются, сволочи, либо тащить не хотят. Ну кому я нужен, да ещё с прицепом. Хоть машину бросай! Наконец один дальнобойщик на здоровенной фуре остановился, видимо, решив, что мне нужна солярка. Но когда я попросил его подтащить меня хоть сколько-нибудь, стал кривляться: мол, некогда ему, да и вообще он скоро сворачивает. Еле уговорил! Пришлось отдать ему все деньги, что оставались. Пять тысяч песет. Он долго вертел их в руках, раздумывая: связываться со мной или не стоит?
- Ну а трос-то у тебя есть? – всё ещё сомневаясь, наконец, спросил он.
- Да, конечно! – чуть ли не подпрыгнул от радости я, имея в виду огрызок верёвки длинной не больше метра, валявшийся в багажнике.
- Ладно, давай цепляйся! Только учти, я тороплюсь! Поедем быстро, не зевай!
Эти полтора часа, которые я болтался у него под жопой на скорости около восьмидесяти, запомнятся мне, наверное, на всю жизнь. Представь себе: огромная фура маячит перед носом, фыркая пневматикой. Из-под неё летит всякое говно прямо в стекло, мне ни хера не видно, щётки не работают, тормозов практически нет. А сзади ещё этот сраный прицеп с грохотом скачет в разные стороны, готовый в любой момент оторваться. Короче говоря, я тогда готов был дать ещё пять тысяч, если бы они у меня были, чтобы он уже наконец  остановился. Когда он включил правый поворот и встал у обочины, я был похож на человека, которому как минимум несколько раз звезданули по чердаку чем-то тяжёлым. Глаза квадратные, сам весь мокрый от пота. Сижу, как пришибленный, и от руля не могу оторваться.
- Ну чо, старичок, классно доехали?- водила сиял как майская роза. – Чего сидишь, как прикрученный? Отвязывай свой сарай, я поехал.
Мы стояли на развилке перед знаком  «ПЯРНУ- 140». Когда он уехал, я посмотрел на часы и принялся голосовать уже всем подряд. К моему удивлению, минут через двадцать, передо мной остановился мужичонка на стареньких «Жигулях».
- Какие проблемы?- задал мужик вопрос, когда я подошёл к его машине.
- До Пярну дотащишь?- без особой надежды спросил я.
- Надо подумать,- он почесал голову. Я сразу взбодрился. Его ответ мне так понравился, что я тут же плотно присел ему на ухо, и через пять минут он согласился. Мы договорились, что он подтаскивает меня до самого дома, и я выношу ему деньги. У Нинки заначка-то всегда есть!
Но когда мы, с горем пополам, всё же добрались до Пярну, Нинки дома не оказалось. В тот момент я готов был её придушить! «Ну, надо же! Когда не надо, она торчит целыми днями дома! А тут – на тебе»! Я метался по квартире, как обосранный олень, пытаясь найти деньги. Но всё без толку. Через какое-то время мужик начал температурить, видимо, решив, что его кинули. Как придурочный, он стал сигналить на весь двор, выказывая тем самым своё недовольство. Короче говоря, мне пришлось отдать ему совершенно новый импортный набор инструментов, который стоил чуть ли не в три раза дороже, чем мы договаривались. А он ещё начал морду воротить, сволочь. Видите ли, деньги ему подавай!  Вот так! –  подытожил Серёга.
Мы ещё немного поболтали. Он сказал, что вечером обязательно позвонит Ленке, и мы попрощались.