Глава 3

        На востоке светлело, когда, переполненный чувствами, Денислав подошёл к ”гостинке”. Состояние, после счастливой ночи, проведенной под звёздами в обнимку с Лией, дочерью Акимки, было летающее, неземное! А у ворот на лавочке, опершись на забор, посапывал приставленный князем стражник. Он удобно упёрся головой о бревно и видел сны, но щита и копья не выпускал из рук.
Денислав на цыпочках подошёл к забору, легко подтянулся и перемахнул внутрь. Стражник продолжал сопеть...
На стук в дверь вышел Ярмошка. Скоморох был встревожен, хотел что-то спросить, но Денислав зашикал на него:
- Потом поведаю... Всё добре...
...Утро начиналось весело! Лавка, на которой спал Ермилка разломалась, вернее, отлетела одна ножка. И дружок Ярмошки с грохотом полетел на пол. Все в тревоге вскочили, из-за печки выглянули женщины. Разобравшись, в унисон расхохотались!
Потом был завтрак, приготовленный Явдохой и Росомахой и неожиданное предложение Ермилки.
- Мы потешили сирых душой, а можно и телесно...
Ярмошка хитро сощурился, искривил рот и промолчал, а Денислав подивился и предположил:
- Устроить обчую пляску и пение?
- Неа...
Ермилка облизнул усы, с загадочным видом вылез из-за стола и вытащил из-под лавки свой походный мешок. Достал из него кубышку с узким горлышком.
- Вот, моя нежданная дума-выдумка... Дажеть князю нашему, светлому Всеславу, ишо не поведал. Решил – возьму в поход, можеть польза кака выяснится?...
- И... что это? – раскрыл шире глаза Денислав.
- Весельный напой. Куда там бражке, сбитню или квасу! Росомаха, подавай ковши – угощати буду.
С шутками-прибаутками наблюдали, как Ермилка разливал свой напой. Женщины первыми учуяли острый, бьющий  запах. Явдоха искривилась:
- Сее можно пить?
- По капушке... – ухмыльнулся выдумщик.
Однако женщины ещё раз понюхали содержимое ковшиков и отказались угощаться. Заколебался и Денислав, но подмигивающий игриво Ярмошка и нарастающее любопытство взяли верх, и он сделал глоток... Горло обожгло раскалённым железом, потом перехватило дыхание, и на глаза навернулись слёзы. Хотел возмутиться, но не смог. Его мучения сопровождались смехом Ярмошки и Ермилки. Только Стенька неуверенно вертел свою долю и не решался выпить.
Наконец, Денислав откашлялся и замотал головой:
- Так и помереть можно...
- Ничего – счас будя круговерть в голове и лёгкость в теле, - засмеялся Ермилка.
Действительно, как только парень запил квасом, жжение прошло и в голове закрутилось. Он даже пошатнулся, отчего самому стало смешно:
- Правда, весёлый, однако, напой!...
Увидев такую реакцию Денислава, выпили и остальные мужики. Через время из “гостинки” понеслись песни, потом стуки об пол ногами. Те жители, что проходили мимо, поглядывали на окна гостиного дома и посмеивались:
- Потешные люди! Неугомонные...

Примерно так, наверное, наши предки впервые опробовали крепкий напиток – самогон. Знали бы они, сколь зловредное деяние осуществил Ермилка-выдумщик! Впрочем... не в нём одном дело...
Поскольку “дурману” больше не добавляли – оставили сирым, да и “подурели зело”, –  Ермилка, захмелевший меньше других, рассказал, как его осенило готовить бражину, так назвал этот напой.
Случилось “открытие” совсем недавно: тогда стояли уж очень жаркие дни. Жена Ермилки слыла в округе мастерицей готовить сладкие варенья, особенно из слив. В тот день она спешила к родственникам на другой конец городища и попросила мужа разжечь плиту и поставить вариться варенье, приготовленное в железной кастрюле. Ермилка как всегда что-то мастерил и слушал жену невнимательно. Отчего поставил на плиту не ту кастрюльку. А их у хозяйки было много, поскольку из последнего похода на дальнее северное княжество, в котором Ермилке и подранили ногу, он принёс немалую добычу – посуду разных размеров, материалов и форм!
Так вот, начал он варить подкисшее на жаре варенье! Время от времени подбрасывая дрова в печь, Ермилка к досаде учуял, что по хате плывёт кислый, будоражащий запах... Кинулся к плите, снял  парующую крышку и отшатнулся, успев вдохнуть горячую порцию! Её действие насторожило... Другой бы огорчился, кинулся исправлять оплошность (что позже Ермилка и сделал), но пытливая голова взглянула на всё по-другому... С помощью нескольких кастрюль Ермилка стал собирать и охлаждать пар в капли жидкости. А когда попробовал эту чистую, почти как родниковую, “воду”, – понял, что получил нечто невероятное!
Вернувшись, жена долго кривилась от въедливой вони, но мужа не дёргала, поскольку давно привыкла к его выходкам. А он, блестя очами, уже мастерил первый самогонный аппарат... И хотя агрегат получился громоздкий, неудобный, корявый и малопроизводительный, но веселящий продукт, перегоняемый уже из специально заквашенной браги, оседал на стенках охлаждаемого кувшина и будоражил  не только воображение изобретателя!
Ермилка и вызвался в поход к Проньке-разбойнику, чтобы опробовать c пользой новый продукт-напой:
- С энтой штукой, я так маракую, всякие разговоры-договоры легчей вести... – вполголоса говорил Ермилка, оглядывая товарищей блестящими очами. – Бражка, квасок клюквенный тожеть бьют в темя и веселят, но бражина!... Сами спытали...
- Много у тебя этой... бражины? – поинтересовался Денислав.
- Ишо два кувшинка. Для разговору с Пронькой в самый раз будя.
Вновь раздался хохот развеселившихся мужчин, а Денис почувствовал, как эйфория проходит, и в висках неприятно покалывает. Но мысль – угостить Прониила – показалась заманчивой. Однако последующие дни князь был занят, поэтому встреча откладывалась. По этому поводу не огорчался только Денислав...

Вечера стояли погожие, тихие. Чистое небо переливалось звёздными изумрудами, а полная луна, как бережливая хозяйка, присматривала за этим богатством, подсвечивая его тусклым светом.
Денислав с Лией выбрали для встреч место на краю городища, в глухом углу перед частоколом, где густо разрослись кусты волчьих ягод. Они усаживались на травку, обнимались, целовались и не  замечали даже звёзд, луны и пряных ароматов, исходящих отовсюду.
Парень так увлёкся девушкой, что старался не вспоминать о скором возвращении домой. Она же оказалась более практичной и вскоре задала естественный вопрос:
- Я тебе люба? – девушка теснее прижалась к парню и наклонила голову, всматриваясь в глаза.
- Очень люба... – нежно погладил он её по щеке и поцеловал.
Она мягко отстранилась.
- А в жёнки возьмёшь?
- Хоть счас...
- Знать засылай своих потешных сватов.
О женитьбе Денислав не думал, наслаждаясь близостью с девушкой, поэтому замялся. Её неожиданное упрямство и настойчивость в таком важном деле даже привели в смятение. Девушка же прытко вскочила и мягко кинула на прощание:
- Я жду...
Денислав хотел что-то ответить, но её сарафан уже мелькнул вдалеке при свете луны.
...Ночью он ворочался и всё думал над словами Лии. “Можно и жениться, - давили мысли, - но дело-то не сделано! Как сотоварищи отнесутся? Негоже заниматься своим, пока общее замялось...”
В унисон с настроением Денислава, хитро прищурившись, с утра высказался Ярмошка:
- Не затеять ли нам свадебку, ась? Наш княжич зачастил на лоно звёздное, на травку ночую, пахучую... А девка прыткая, зело хороша, хучь и Акимки кровь. А очи!... Не всяк мужик устоит. Верно, мужики и бабы? – скоморох с озорной улыбкой прошёлся по товарищам.
Те зашумели разом, больше одобрительно, хотя Стенька-гулсяр неопределённо пожимал плечами. Денислав стушевался, но быстро нашёлся:
- Вот схожу к князю, подпишу новый уговор, тогда и... обмозгуем... свадебку.
Говорил твёрдым, бесстрастным тоном, подчеркивая, что он здесь главный, а, значит, шутки не всегда уместны. Ярмошка понятливо опустил глаза, а женщины заторопились готовить завтрак.
Дню этому суждено было стать переломным: только начали трапезу, как без стука ввалился знакомый гонец от Проньки. Он, одетый в пышный кафтан, ошалело застрял в проёме, бегло осмотрел сидящих за столом и бодро выпалил:
- Светлый княже, Прониил Сирый, просят к себе! Одного... тебя, - ткнул он пальцев в Денислава.
- Наконец-то... – прошептал тот и поднялся.
За ним вскочил и Ермилка. Он споро полез под лавку, вытащил кувшинчик и ткнул в руки парня. Затем и женщины заходились готовить гостинцы – пироги с земляникой, их спекли вчера и хранили в суконной тряпице, дабы сохранить свежесть и мягкость. Впрочем, для Проньки был подарок и от самого Всеслава – большой нож, с разукрашенной рукоятью. Его сразу не получилось вручить из-за недружественного приёма. Да и дипломатического опыта у потешных послов было явно маловато... В общем, Дениславу нагрузили солидный мешок! Добавили бы ещё, но гонец заторопил.
Пока шли, парень обдумывал, как лучше провести переговоры, в какой момент угостить “разбойного” князя бражиной! Именно на неё теперь уповал...

Пронька облегчил задачу Денислава, поскольку встретил гостя в трапезной. В тот день приготовили свеженькую дичь – зайчатину, любимое лакомство князя. Властитель так увлёкся, что задержался с приёмом, который проводил в специальной горнице. Был Пронька прост, неприхотлив, поэтому не огорчился и не посчитал зазорным пригласить ясноокого посла прямо к заваленному яствами столу.
Войдя, Денислав низко поклонился, а Пронька безапелляционно махнул рукой – мол зачем эти церемонии – и указал на стул:
- Откушай зайчатинки:  вкусна свежина...
- Благодарствую княже, светлый Прониил, однако дозволь допреж выразить знаки уважения и доброго расположения от князя нашего Всеслава и гостей твоих...
Пронька даже поперхнулся, но отпил кваску и согласно кивнул, продолжая жевать.
Подарки привели князя в восторг! Особенно нож. Пронька важно вытерся, отложил лоснящийся жирком заячий огузок, схватил подарок и энергично завертел им так и этак, любуясь блеском стали и узорами рукоятки. Со стороны властитель напоминал ребёнка: выпячивал губы,  расплывался в улыбке, блестел очами и восхищённо дышал.
Пироги попробовал тут же и, не спросив, что в кувшине, отлил солидную порцию содержимого в братину-ковш. Денислав попытался придержать Проньку, дать пояснения относительно напоя:
- Ваша светлость, зело крепок сий...
Но тот и не глянул в сторону гостя - лихо отпил...
Княжеские очи расширились так резко, что, казалось, ещё чуть-чуть и выскочат из глазниц! Он полной грудью втянул воздух и так и замер с открытым ртом. Лицо его побелело, приняло страдальческий вид – будто дерьма глотнул...
У Денислава ёкнуло внутри, оборвалось и устремилось вниз к пяткам... “Ежели не выдохнет...” – застучала тупая мысль.
- Хух! – дохнул князь так мощно, что со стола слетела горсть костей.
Потом вытер повлажневшие глаза, бешено уставился на Денислава и выпалил хрипло:
- Что за квас такой?...
- Бражина это, княже... – попытался вкратце пояснить Денислав, приходя в себя и мысленно крестясь, что будто обошлось. – Весельный напой Ермилки-колченого, выдумщика нашего...
- Выдумщика? – перебил Пронька. – Зело умён, видать, энтот... Ермила! Такую злюку сотворил...
Белизна на лице князя стала меняться на розовость, очи заблестели, он слегка пошатнулся и вдруг рассмеялся! Стал вертеть головой по сторонам, стучать кулаком по столу, а ногами о пол. На стук всполошилась прислуга! Из соседней комнаты выскочил повар в белом халате и колпаке и растерянно замер перед хозяином. Тот, продолжая хохотать, махнул рукой – уходи, мол, вон – и сквозь слёзы промолвил:
- Ох, и весельная сия штука! Ох, угодил Всеслав Святославич! И энтот, как его... Ермила! Садись к столу – развязным жестом пригласил князь.
- Мне бы про наш спор обсудить и к взаимной выгоде уговориться, - доставая из мешка бумажный свёрток, присел на стул Денислав.
Пронька украсился глупой улыбкой:
- Откушай-ка со мной, отпробуй-ка и моих медов и квасов, тады и вопросы решим. Чтой-то по душе пришлось сие зелье... – потянулся он снова к кувшину.
Денислав со страхом посмотрел на Проньку, но тот уже пришёл в себя и более-менее точно налил, в этот раз поменьше.
...Солнце уткнулось в высокий старый дуб, росший в начале улицы, когда Денислав неуверенной походкой, в сопровождении утреннего гонца, вышел из величественных княжеских ворот. Окружающее воспринимал радужно, тепло, по-доброму. Всё радовало! Новый уговор, в котором было чётко очерчены владения спорного леса: “лосиный кут от поваленной сосны, до волчьего оврага на заход – лес княжества Всеслав Святославовича. На восход же – Прониила Сирого...  Княжества присягают перед святыми иконами и Господом не разбойничать и не отступать от уговора...” – и так по всем позициям. Предложения были подготовлены Всеславом, вернее воеводой Злыней. Развеселившийся Пронька, естественно, никак не вникал и только соглашался с тем, что читал Денислав. Князь даже не вызвал на совет своего первого помощника, боярина  Зосима Стельку, ведающего угодьями княжества.
- Брат мой, Всеслав, зело умён. Мне, Прониилу, в бок пику ставити не будя. Брату верую, как себе... – растягивая слова, величественно поднимая указующий перст, пьяно вещал Пронька.
И подпись поставил размашисто, и печать (почему-то носил её с собой) поставил твёрдо, будто на века! Денислав так возрадовался, что уже сам предложил князю выпить бражинки за успешно проведенные переговоры. После чего, властитель поник и явно склонился ко сну. Пришлось звать прислугу, затем охранников, чтобы отвести Проньку в опочивальню. Холопы дивились на него, изумлённо водили очами и с подозрением поглядывали на Денислава, который выглядел гораздо бодрее.