Яблоко от яблони

 Аська и Катя  возвращались после кино в общежитие. Еще под впечатлением от игры Катрин Хепберн  и печальной истории Генриха II и Алиеноры Аквитанской, они не сразу включились в реальную жизнь. Аська мечтала о Париже, куда хотела уже давно и сильно, а Катька представляла себя Алиенорой,  отправляющейся в крестовый поход об руку с еще страстно влюбленным в нее Генрихом.   Было уже  за полночь, троллейбусы не ходили,  и девчонки шагали   по пустой, словно вымершей,  улице. Когда они вошли в сквер,  узорчатые ветви акаций зачернели у них над головами,  и стало страшно.  Сквер этот пользовался дурной славой – в нем по ночам случались  разные истории. Но сейчас в нем было  тихо и пустынно, как и на улице.
 
До общежития было уже недалеко, когда, подходя к повороту на проспект,  они наткнулись на плачущую девушку.  На тротуаре лежал мужчина, очевидно, не способный идти самостоятельно. Девушка сбивчиво пыталась  рассказать что-то  о неожиданном припадке эпилепсии и просила помочь довести его до дома.  Аська и Катька, уже почти врачи (второкурсницы), были людьми гуманными. Они  подхватили мужчину под руки и вместе с незнакомкой повели его. Девушка объяснила им, где они живут. Оказалось, это совсем не по пути и далеко, но отказаться было неудобно, потому что бросить человека  в беде  более чем некрасиво. 
 По  дороге девушка что-то благодарно лепетала, мужик молчал, а Катя и Аська шли и думали, что вахтерша будет ругать их  за опоздание. Порядки в институтском  общежитии были строгие.

Так  шли  они около получаса и дошли до старого, еще конца 19 века, дома. По высокой и крутой лестнице поднялись на самый верхний этаж. Девушка позвонила в дверь. Открыла девочка лет семи. Увидев пришедших, она повернулась вглубь темного коридора и закричала: « Мама, мама! Котька опять пришел пьяный с какими-то  лахудрами!»   
Пожилая черноглазая женщина подошла к дверям, очень привычным жестом  подхватила пьяного Котьку, другой рукой втащила в квартиру незнакомку и,  посмотрев на Аську и Катьку, молча закрыла дверь у них перед носом.

Девчонки  переглянулись и стали спускаться по темной и крутой лестнице. Лампа под потолком, вся затянутая паутиной, еле светила. Было тихо и страшно. Когда они спустились до половины пролета, раздался грохот, и лестничная площадка, к которой они подходили, рухнула куда-то вниз, подняв тучи пыли. За ней, судя по звукам, рухнули  и все остальные,  находящиеся ниже.  На страшный шум из квартир никто не вышел. Лампа мигнула, погасла и через секунду снова зажглась, мигая и треща.  В неверном прерывистом свете под ногами чернела яма  глубиной  в 7 этажей.  Аська и Катя бегом кинулись вверх и зазвонили, заколотили в дверь.  Звонок не работал, стучать  по двери было больно и бесполезно. Тяжелая старинная дверь не пропускала звуков, но они стучали долго. 

Никто не вышел.  Надо было что-то делать. Решили позвонить в дверь напротив. (На площадку выходили двери всего двух квартир).  Звонка не было. Опять долго стучали, наконец с силой толкнули дверь, и она неожиданно открылась.  Девчонки в ужасе отшатнулись: за дверью была только темнота,  в которой смутно проглядывали  балки и стропила крыши - чердак.
 Катька предложила пройти по чердаку до двери в следующем подъезде и там спуститься по лестнице на улицу.  Так и сделали. Когда отошли от двери на пару метров, она под действием сквозняка закрылась.  Стало совершенно темно. Под ноги Катьки попало что-то мягкое, она в ужасе закричала и отпрыгнула. Кто-то противно запищал, и в темноте сверкнули два зеленых глаза. Дальше был только визг.

Успокаивались долго. Потом  решили снова искать выход.  Около часа вслепую блуждали по чердаку, спотыкаясь и падая, проваливаясь в кучи какого-то хлама и пыли, сбивая руки и ноги. Наконец, наткнулись на дверь. Она приоткрылась, пропуская чахлый подпотолочный  свет, и  Катя с Асей  очутились на площадке. Осторожно, держась за перила, они стали спускаться вниз. Когда дошли наконец  до входной двери, она оказалась на замке. Да и все вокруг выглядело так, словно эта дверь не открывалась лет двадцать.  Снова пошли вверх, толкаясь и стуча в двери и нажимая на все, что походило на звонки.
 
На уровне третьего  этажа одна из дверей отворилась, и  они очутились в ярко освещенном облезлом больничном коридоре. Никого  из персонала не было даже на посту дежурной сестры. Из-за  палатной  двери доносился негромкий, однообразный, протяжный  то ли плач, то ли стон. Девчонки вошли туда. На проваленной койке с грязным, в пятнах, матрацем и сбившимися простынями лежала  изможденная, похожая на скелет женщина. Взгляд ее  казался бессмысленным. На соседних койках белели  простынями спящие. Стереотипным движением женщина поднимала и опускала руки, прося чего-то.  Катя подошла, взяла с тумбочки стакан с водой, приподняла женщину и поднесла  стакан к ее рту. Женщина стала пить, потом отдала стакан,  легла и закрыла глаза.

Девчонки  постояли еще немного  и пошли дальше.
Скоро они очутились в детском отделении. В маленьких железных кроватках спали дети.  Из бокса рядом вышла молоденькая сестра с пустой кислородной подушкой. В открытые двери девчонки увидели бледного, синюшного ребенка месяцев восьми-десяти. Он плакал и задыхался.
Сестра подошла к ним и попросила помочь наполнить подушку кислородом.
Кислородный баллон стоял в тесном чуланчике неподалеку от палаты. Пока Ася возилась с ребенком, Катька с сестрой стали наполнять подушку.  Сестра сказала, что никогда этого не делала. Катька не делала этого тоже. Они обе боялись сделать что-то не так. Когда подушка почти совсем наполнилась, баллон  страшно зашипел.  Толстенькую сестру и тощую Катьку вмиг, словно ветром,   вынесло из чуланчика, причем через узкую дверь они вылетели одновременно и не застряв. Но ничего страшного не произошло, баллон не думал взрываться.  С подушкой они вернулись  в бокс.
 Ребенок был таким худым, что у него  были виды  все косточки и межкостные швы на головке. Сестра сказала, что он  - безнадежный больной. Он скоро умрет, и его не будут реанимировать из-за врожденной неполноценности. Она дает ему кислород, потому что ей его жалко.  Ася спросила у нее, что это за больница.  Но в этот момент сестру позвали, и она вышла. Больше она не появлялась, и Аська с Катькой просидели остаток ночи у постели ребенка, давая кислород, воду с глюкозой,  меняя пеленки и т.д. Когда на улице немного рассвело, в палату вошел сердитый  немолодой  врач и велел девчонкам собираться, - их подвезут до общежития на попутной «Скорой».
 По темным еще улицам ехали долго, кружили непонятно где. Наконец, машина остановилась у подъезда общежития.  На вахте никого не было, очевидно, сердитая Анна Павловна куда-то вышла. Девочки  поднялись к себе в комнату. Все еще спали. Они быстро разделись, легли в постель и провалились в сон.
            
***               
Двое   сидели за столом, попивая что-то из высоких кубков. 
В неярком свете поблескивали их глаза, серебро посуды. В углу светился большой зеленоватый экран, по которому,  извиваясь, струились разноцветные линии.
- Ты становишься не оригинален. Сюжет с  беспомощным незнакомцем использовал уже неоднократно и, если не ошибаюсь, даже в случае с матерью одной из твоих нынешних подопечных...
- Да, но он срабатывает. Результат налицо. Это уже второе такое поколение, а будет и третье. Признак закрепляется в потомстве.
- Так ли уж он полезен и обязателен? В данном случае он сцеплен с редкостной безответственностью по отношению к собственной безопасности.
- Ты считаешь это ненужным?
Первый задумался…
Действительно, слишком большая забота о собственной безопасности может  стать помехой тому, что называют добротой, отзывчивостью, милосердием, неравнодушием наконец…
- Возможно, ты прав. Но попробуй все-таки уменьшить сцепленный признак. Мы не можем транжирить материал. Главный недоволен…
- Я попробую...  В следующей возрастной группе…
- И немного поменяй сюжет.

***
Взрыв прогремел внезапно: раздался очень сильный хлопок, вспышка! Порыв раскаленного воздуха разбросал всех в разные стороны...  Погас свет, и в переходе  стало темно.  Раздались крики и стоны раненых. Запахло гарью.  Оглушенные взрывом, но живые, понемногу приходили в себя. Под ногами хлюпало…  Кто-то позвонил…  Кто-то чиркнул спичкой…
  К оцепленному спуску в переход подъезжали машины «Скорой».  Командир МЧС-ников подошел к первой машине и сказал, что внизу много раненых, но спускаться опасно, возможно, заложено еще одно взрывное устройство. Медики закурили...  Стояли, ждали, когда проверят насчет взрывного…  Из перехода молча поднимались люди.  Шли быстро, не глядя, не слушая… Выходящим оказывали помощь. 
Внизу стонали раненые. Один, с оторванной ногой, пытался ползти, потом замер, ткнулся лицом в пол, затих…

***
  Двое допивали свое вино...
- Да, получилось еще хуже, - сказал первый. - Пожалуй, ты был прав, - он поставил кубок, - оставляй лучше, как есть.
               
***
 Катька через пару дней приехала домой. Был вечер.  Мать нажарила картошки с мясом, и они поели. Потом мать вызвали к больной. На улице лил дождь, и дул страшно холодный ветер. Она надела резиновые сапоги,  взяла свой чемоданчик и ушла. Катька, проводив ее, долго глядела в ночную темноту. Деревенские собаки тявкали, очевидно, их тревожили шаги матери и старика, который приходил  за ней.
Вернулась мать уже поздно ночью. Катька не спала. Они долго разговаривали. Катька рассказала про свое приключение, а мать ничего не сказала, только поцеловала ее…
Когда Катька уснула, мать долго  лежала и думала о ней. О том, как сложится ее судьба,  как будет она жить на свете, такая глупая и неосторожная.  И вспоминала случай из своей молодости, когда они с подружкой, две молоденьких дурочки-студентки, близко не видавшие пьяных,  так же помогали добраться домой пьянчужке, прикинувшемуся больным...

"Яблоко от яблони,.." - уже в полусне подумала она и наконец уснула...

 


.