Другая любовь

Моя обычная вечерняя питерская картина после рабочего дня. Я неспешно направилась на автобусную остановку. Кутаясь в теплый, уютный шарф, я не давала первому морозцу щипать мне нос. На остановке уже подсобрался народ. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, я немного помедлив, обернулась. На меня сосредоточенно и неморгающе смотрели очень знакомые карие глаза... Слишком знакомые, чтобы не узнать, ставшие давно привычными они не позволили мне отвернуться. Я смотрела в них и чувствовала, как этот взгляд снова проходит сквозь меня, без смущения заглядывая в самые потаённые уголки моей души. Почувствовала, как звуки вокруг становятся тише, как предметы и люди рассеваются в каком-то вязком тумане, и всё становится вне времени. И лишь в узком коридоре наших взглядов фотовспышками один за одним стали, не спрашивая согласия, проноситься кадры странных встреч... тихо звучала никому неизвестная мелодия почему-то луговых колокольчиков.   

Был ли это роман? Сложно ответить. Нас никто и никогда не видел вместе. Мы существовали только друг для друга. Когда-то придумав наш собственный мир, мы не были озабочены тем, как называть наши встречи. Мы часто любили молчать вдвоём. Странно, подумают другие, но эта странность давала нам удивительные ощущения. Мы знали друг друга изнутри, и нам было достаточно всего лишь полуприкосновения и полувзгляда, чтобы понять всё без слов.

Он часто появлялся без предупреждения. Просто звонок в дверь, просто он на пороге. Иногда уставший и замотанный, иногда шумный и счастливый, иногда молчаливый и задумчивый, но всегда обезоруживающий своим появлением, он стал уже неотъемлемой частью моей жизни.

После смерти моей бабушки, мне по наследству достался небольшой, но очень уютный домик под Выборгом. Я любила там бывать. Когда мне хотелось уединения и покоя, когда мне хотелось сбежать от городской суеты и обыденности, я устремлялась именно туда, и практически никто из моего окружения о нём даже не догадывался. А он чувствовал меня. Каким-то волшебным образом узнавал, когда я там буду и находил время в своём плотном графике жизни, чтобы рвануть туда на своей машине и немного со мной помолчать.

Я возвращалась с пирса, когда увидела возле своих ворот знакомый красный джип. Крутанувшись вокруг себя на пятке, я сама себе хихикнула.

Скрипнув калиткой, я прошлёпала босыми ногами по каменной тропинке к дому и поднялась на веранду. Меня встретил всё тот же тёплый и молчаливый взгляд. Карие глаза настойчиво приглашали меня присесть в плетёную люльку-качели. Я не спеша подошла и села. Прислонившись щекой к его плечу, я, вдруг, поняла, как сильно соскучилась. Его руки уже привычно блуждали в моих волосах, а я, уткнувшись в его рубашку, привычно вдыхала терпкий аромат давно знакомого и любимого мною парфюма. Так мы, немного раскачиваясь, молча просидели пол часа. Была почти полночь, но в такие моменты мы не хотели замечать, как идёт время.

Он никак не мог привыкнуть к белым питерским ночам, но они ему нравились. Ему нравилось всё необычное и новое. Часто я смотрела на него и думала, что он иногда воспринимает мир, как ребёнок. Он умел искренне удивляться вроде бы совсем обычным вещам, и сам умел удивлять обычным. Так же он умилительно наивно мог расплакаться над трагедией в каком-нибудь фильме, совершенно правдиво сопереживая трагедии главного героя... Мы были похожи.

Как-то, ещё буквально в самом начале нашего судьбоносного знакомства, мы оба прониклись очень эмоционально одним фильмом и плакали, глядя на экран, трогательно держась за руки. В конце я достала влажную салфетку, вытерла лицо и громко высморкалась. Он попросил салфетку, вытер лицо и тоже громко и насыщенно высморкался. В этот момент мы были настолько поглощены единым переживанием, что вели себя совершенно естественно. А когда поняли, при чём одномоментно, что произошло, хохотали так, что снова полились слёзы, только уже радости. После этого мы уже друг другу вытирали салфетками лицо и носы, никак не замолкая от смеха. Наверно, именно с этих откровенных минут и началась наша странная история.

Я очень любила, когда он готовил. Виртуозно владея сковородками, кастрюлями, ножами, продуктами и приправами, он готовил по истине великолепные блюда. А кушанье, под названием борщ, удавалось ему особенно хорошо.

- Ты есть хочешь?
- Хочу.
- Я борщ приготовил.
- Я уже знаю.

Аромат чуть запоздалого обеда доносился из открытого окна, пробуждая аппетит. Сегодня он был непривычно задумчив. Я никогда не тревожила его расспросами, и он был мне за это бесконечно благодарен... Будто вся наша жизнь оставалась за стенами этого дома. Но сегодня я чувствовала его тревогу. Послезавтра на ВДНХ начинались съёмки нового многосерийного фильма, где ему предстояло играть главного героя. Картина была эмоционально сложной, драматичной и комедийной одновременно, а в сценарий он буквально влюбился, поэтому и переживания его были глубокими. Роль отставного полковника ФСБ ыла запутанной  и психологически напряжённой.
- Я верю в тебя...
- Спасибо...

Он подошёл ко мне и ласково обнял. Немного отстранившись, я посмотрела в его серьёзные, озабоченные и немного усталые глаза. Слегка касаясь, провела кончиками пальцев по его лицу. Чуть пробившаяся к ночи щетина приятно задевала пальцы. Ласка, которую мы дарили друг другу в эти редкие встречи, не была для нас чем-то обычным. И сами встречи, вообще, никогда не были обычными. Каждый раз касаясь друг друга, мы обнажали свои души. Мы были настолько чисты, открыты и уязвимы, как, наверно, бывает только, когда мама кормит своего малыша грудью... Будто один ритм сердца, будто одно дыхание на двоих. Будто один мир пополам. В эти моменты мы знали друг о друге всё.

В камине успокаивающе догорало пламя, превращая берёзовые поленья в красные угли. Я нежно гладила его по спине, а он, чувствуя опасность острых ноготков, тихонько стонал.

Странное и приятное ощущение оставалось после наших встреч. Некая удивительная наполненность и гармония царили в пространстве вокруг нас, полностью пропитывая дивной энергией нас самих. И после... в своём привычном мире и у меня и у него не было ни тоски, ни сожаления, ни ожидания. Мы были молчаливо честны друг перед другом и нам не нужно было что-либо объяснять.

За последние почти три года он очень изменился. Нет, он не стал хуже ко мне относиться, он не отдалился, но и не приблизился. Встречи всё так же ярко освещали вспышкой нашу обыденную жизнь, унося нас на край света, но его внутренний мир стал другим. И внешне он, наконец-то, нашёл свой уникальный образ. Расцветший и востребованный он справедливо наслаждался возможностями, которыми одну за одной ему предоставляла судьба. Окружающим он всегда казался этаким самоуверенным, любвеобильным мачо, который нещадно разбивал сердца своим многочисленным поклонницам, морочил им голову, а так же безупречно играл на сцене свои роли. Но снимая грим после очередного спектакля, он долго и сосредоточенно вглядывался в собственное отражение, неустанно анализируя свою главную роль - себя, в своём главном спектакле - собственной жизни.

Окружённый постоянным вниманием, он иногда мечтал просто исчезнуть ото всех и ото всего. И он исчезал. Когда совсем хотелось одиночества, он устремлялся на берег океана, где местные даже не предполагали об его известности на родине. Одев «белые одежды» из воздушного хлопка, позволяя ветру блуждать по всему телу, он раскидывал руки навстречу океанским волнам, закрывал глаза, и подняв голову к небу, полной грудью вдыхал воздух этой безудержной водной стихии. Открыв глаза, немного прищурившись и устремив свой взгляд в горизонт, он ощущал почти интимный момент - единение с самой Матушкой-Природой.

Утром, попив кофе на веранде и ещё немного помолчав в люльке-качелях, мы двинулись обратно каждый в свой мир. Я не любила возвращаться в Питер на его машине. У ворот он, обняв меня, зарылся носом в волосы и глубоко вдохнул их запах. Я поцеловала его в грудь, где была распахнута рубашка и проводила его взглядом до машины. Мы ехали почти параллельно, он двигался по дороге вдоль железнодорожного полотна, я в электричке. Он всегда так делал. Дожидался отправления поезда и, будто ангел-хранитель, сопровождал меня до первой развилки, где наши пути расходились до новой встречи.

Его ждала Москва, театр и сцена, съёмочная площадка, друзья и любимые зрители. Меня ждала моя фотостудия и вспышки, объективы и фотоаппараты, творческая мастерская с новыми идеями фотосюжетов, недописанная книга и белые ночи с разводными мостами.

Жизнь текла степенно и непринуждённо. Мы не виделись почти четыре месяца. И вот обычным, морозным ноябрьским вечером, стоя на остановке, я почувствовала на себе взгляд... Еще не обернувшись, я интуитивно его узнала. На другой стороне дороги, напротив, на точно такой же остановке висела яркая и большая киноафиша: «Смотрите с понедельника! Максим Аверин в многосерийном фильме - ДРУГАЯ ЛЮБОВЬ»...

...На меня сосредоточенно и неморгающе смотрели очень знакомые карие глаза... Слишком знакомые, чтобы не узнать, ставшие давно привычными они не позволили мне отвернуться. Я смотрела в них и чувствовала, как этот взгляд снова проходит сквозь меня, без смущения заглядывая в самые потаённые уголки моей души... Почувствовала, как звуки вокруг становятся тише, как предметы и люди рассеваются в каком-то вязком тумане, и всё становится вне времени. И лишь в узком коридоре наших взглядов фотовспышками один за одним стали, не спрашивая согласия, проноситься кадры странных встреч... тихо звучала никому неизвестная мелодия почему-то луговых колокольчиков...

- Девушка, а можно с Вами познакомиться?
- Что?
Я совсем не заметила, как моя остановка опустела. Топчась на месте, и стуча одной ногой о другую, парень смущённо предпринял вторую попытку.

- Вы пропустили две маршрутки, глядя на меня через дорогу. Мне показалось, вы хотите познакомиться со мной?
- Познакомиться?.. А-а, вы про это. - я улыбнулась. - Вы простите, я не на Вас смотрела, я на афишу.
Парень обернулся.
- А, вы одна из его преданных поклонниц и заочно в него влюблены? А я уж было подумал, что именно я удостоился Вашего внимания. Наверное, если бы сейчас он попытался с Вами познакомиться, Вы бы были в неописуемом восторге?
- Да, наверное...
- А, Вы верите в судьбу?
- Скорее да, чем нет, а что?
- Ну, может быть, Вы с ним когда-нибудь встретитесь и у Вас всё ещё будет?
- Возможно встретимся. Но у меня такое ощущение, что у нас уже всё было...
- Что?.. Я не расслышал...
- Возможно, говорю, судьба - непредсказуема. А Вас, как зовут?
- Меня - Макс, а Вас?
- Меня - Татьяна. Максим, а Вы готовить умеете?
- Ух, ты. Вот так сразу? Вы завтрак имеете ввиду?
- А, Вы, Максим, нахал, но у Вас хорошо развито воображение.
- Сударыня, знаете... я почти готов вымаливать у Вас прощение всю жизнь, принося Вам этот нахальный завтрак прямо в постель!
- Хорошо, я обещаю подумать, но предупреждаю, у меня очень скверный характер.
- Может, всё-таки начнём с кофе? - парень лукаво кивнул на кафешку.
- Ну, что ж, давайте попробуем начать, Максим.
- Только, чур, в постели не курить.
- Вы - нахал вдвойне, Максим. И я не курю.
- Замечательно. Значит, наши дети, Татьяна, будут вдвойне здоровыми!

Когда мы двинулись в сторону кофейни, в какой-то момент мне показалось, что большие карие глаза с афиши немного потускнели. Он словно прощался со мной, молчаливо-грустно смотря нам вслед.