На службе Отечеству. Гл. 5

                Глава V
 
       В Прибалтику пришел август, прогрелось море и песчаные косы заполнились отдыхающими. В садах ветки трещали от обилия плодов, еще немного и наступит Спас, сначала медовый, а затем и яблочный, но это уже не радовало, предстояла долгая разлука с молодой женой, ждущей через месяц-полтора первенца.
     Как  снег на голову был вызов к управлящему таможни, сначала правда мелькнула мысль – не предложат ли повышение? Предложили, да только другое. Дали ознакомиться с приказом о переводе на должность помощника управляющего Лиственничной таможенной заставой Иркутской таможни.
     До сих пор у Алексея в голове отголоски беседы и глуховатый голос начальника:
    - В Сибири и Приамурском генерал-губернаторстве Департамент собирается открыть десятки новых таможен, не говоря уже про заставы и переходные пункты. Там самые лучшие условия для карьеры. Конечно я ознакомился с вашим формулярным списком – недавно женились, значит супруга сумеет наладить быт.
    Гусликовский тогда осмелился перебить затянувшийся монолог, сказав, что жена на сносях и брать её с собой в неизвестность нет смысла:
    - Почему в неизвестность? Теперь до Иркутска проложена железная дорога, это вам не на перекладных трястись.
     Известие сильно огорчило Анхен и её родителей, да и мама Алексея в письмах не выражала особого восторга от перевода сына.
    После долгих споров на семейном совете было решено, что Анхен остается в Риге под присмотром родителей, тем более, что ожидаемый ребенок требовал особого ухода и только по приезду Алексея в отпуск будет принято окончательное решение.
     Гусликовский долго уговаривал жену остаться дома и не приезжать на вокзал, но та, обычно покладистая и соглашавшая с его мнением, вдруг решительно заявила, что ценит каждую минуту проведенную вместе и просит об этом больше не напоминать.
    Перрон Двинского вокзала был заполнен до отказа, только у вагонов первого класса благородная публика стояла кучками, дальше виднелась почти сплошная толпа одетых попроще людей.
     Станционный колокол известил о том, что пассажирам пора занять свои места. Алексей нежно обнял Анхен и стал целовать такое родное лицо -  в губы, брови, лоб. Сняв фуражку и наклонив голову поцеловал руку теще, та коротко всхлипнув, чмокнула его в темя. Тесть крепко жал руку и несколько раз хлопнул по плечу – мол за жену не переживай, не с такими проблемами справлялись.
    Еще какое то время Алексей видел супругу, взмахнувшую рукой с зажатым белым платочком, но затем исчез из видимости перрон и только тогда он пошел в свое купе.
      Поезд бодренько тащил десять вагонов и через двое суток открылся вид Санкт-Петербурга. Получасовая остановка и состав двинулся в Москву. Там его вагон маневровый паровоз долго таскал по путям, пока наконец не направился в Иркутск. Замелькали через равные промежутки будки станционных обходчиков, окрашенные как зебра шлагбаумы у переездов.
     На больших станциях пассажиры I и II классов оккупировали буфеты – успевали и тарелочку окрошки съесть и рюмку-другую водочки выпить. Третий довольствовался кипятком и своими припасами, да еще тем что продавалось на рынках. Чем дальше от Москвы, тем быстрее менялся ассортимент – исчезли груши, затем яблоки, зато появились соленые грузди, клюква с брусникой и кедровые орехи. Менялся и вид за окном – вместо сжатых полей да редких березовых рощ замелькали сумрачные еловые леса, а затем пошел сплошной лиственичник.
     Наконец сидевший в купе священник, возращавшийся из Москвы в Иркутск, произнес, глядя на мелькавшие по обе стороны крепкие бревенчатые дома:
     - Иннокентьевская  слобода. Теперь и славный град близохонек. У нас церквей, если считать только каменных, более 20, а дом архирея словно белый лебедь на Ангарой парит.
    На перроне могучий носильщик в белом фартуке  разобрал весь багаж и легко нес в каждой руке по два чемодана. Ружье в чехле Гусликовский повесил на плечо.
     В таможню Алексей решил явиться на следующий день, надо же смыть двухнедельную дорожную грязь, поэтому попросил извозчика отвезти в недорогую гостиницу. Тот, настоящий гуран , крепко сбитый, темнолицый и  раскосыми глазами, чувствовалась изрядная толика бурятской крови, по дороге спросил:
     - Вы видать барин, в наших краях первый раз, я ведь в царстве Польском пять лет отслужил действительную, чувствую по говору с тех мест, али ошибаюсь?
     - Верно, долго жил в Варшаве, гимназию там закончил.
    А затем, наверно, чтобы развлечь седока, стал рассказывать местную легенду:
     - Мне моя бабушка часто гутарила, что по местным преданиям у Байкала нет дна и он связан со всеми акианами, морями и реками. В самой глубине стоит серебряный дворец Эрлик-хана, вершителя судеб. 88 придворных писцов пишут день и ночь Книгу судеб каждого человека рожденного на Земле. После смерти душу приводят на высший суд и грозный бог Чести и Долга открывает эту книгу и выносит решение – в каком роду и кем снова прийти тому на Землю,  - рассказчик ненадолго замолчал, потом снова продолжил:
    - Я конечно крещеный и апостол Петр будет решать, куда моей душе направиться – в ад али рай, да больно присказка хороша.
    - Не сочтите за любопытство, вы к нам по делам или как?
    - Да какой секрет. Еду в Лиственничное помощником управляющего таможенной заставой. Хотя бы с удовольствием остался в городе. Смотрю у вас даже костел есть, а у меня жена немка,католичка.
     - Все от бога. Дед мой из терских казаков, а бабка бурятка. Та и в церкву ходила и в дацан  потихоньку бегала. Да и царицы у нас сплошь немки, чему удивляться.
    - Тут поляков ссыльных много, они Крутобайкальский тракт строили. Кто уехал после сроку, а многие и остались. Только поляков я не очень привечаю, гонору у них много, сам в кандалах, а спесь так и лезет.
    - Ну вот и приехали. Не обижайтесь, коли что не так, лезет мол с разговорами. Не люблю сидеть как сыч.
     Получив полтинник извозчик даже крякнул от удовольствия и сняв с головы картуз с лакированным козырьком, трижды перекрестился:
    - Дай вам бог барин здоровья. А в Лиственничном будте поосторожней, там через дом кабак, все сплошь картежники и пьяницы.
    Вот так известие, хотя, что  таить, от властей далеко, исправник как обычно, один на сотню верст, а народ с бору по сосенке – и каторжане и всякие перекати-поле. Хорошо, что куплен восьмизарядный браунинг. Пригодится.
      На следующее утро Гусликовский, начищенный и наглаженный, отправился представляться начальнику Иркутской таможни. Было довольно прохладно, поэтому поверх сюртука пришлось одеть казенную тужурку на выхухолевом  меху.
      Швейцар расторопно принял верхнюю одежду и на вопрос, где канцелярия, ответил коротко:
    - Как подыметесь на второй этаж, так и дверь прямо.
    Проходившие мимо сотрудники с любопытством поглядывали на Алексея. Кто таков, не с проверкой ли по их душу?
     Заведующий канцелярий, неопределенных лет чиновник, с удовольствием как ребенок причмокнул губами:
     - Я сейчас же доложу господину управляющему о вашем прибытии и он назначит время приема. Выписка из формулярного списка уже прибыла, так что господин  Трабша с ней ознакомился и остался весьма доволен. Катастрофически не хватает классных специалистов, а у вас достойное образование. Перспективы для роста просто замечательные. Предстоит открыть таможни в Восточной Сибири, надзор и во Владивостоке и Николаевске на Амуре.
      Исполняющий обязанности управляющего таможней принял Гусликовского очень радушно. Вышел из-за стола и крепко пожал руку, предложил стул. Разговор затянулся почти на целый час.
     Алексея умело вводили в курс дела:
    - Конечно основное направление торговли – это Китай и если товары шли караванами, то теперь со строительством Китайской-Восточной железной дороги грузы идут составами, и это не только чай, но и рис, соевое масло, мануфактура. С Монголии гонят по зимнику табуны скота, мясо мороженое, кожи. Каждый человек на счету, вот стали присылать чиновников с западных губерний России, а досмотрщиков грамотных где взять. И не просто грамотных, а еще дисциплинированных и не пьющих. Я даже специальную инструкцию составил, ведь вы нигде в Наставлении или Уставе службы не найдете, что во время выполнения обрядности быть вежливым, не курить, не брать взятки…
      Петр Казимирович еще долго наставлял и напоследок сказал:
      - Разрешаю еще три дня пробыть в таможне, изучите порядок отчетности, сходите со сменой на станцию – порядок досмотра вам конечно не в новинку, здесь есть особенности взимания складских и других сборов. Получите на складе валенки, бекешу и зимнюю шапку – у нас морозы за сорок не редкость, а когда с ветерком, то и больше кажется.
     - И вот еще, застава существует пять лет, обустроена. Помещение хорошее, конюшня. Правда, управляющий заставой господин Голдов Алексей Михайлович исхлопотал отпуск по болезни, но канцелярский чиновник человек опытный, дотошный и покажет и расскажет. Возьмете билет на пароход, позвоните дежурному по таможне, он даст телеграмму в Лиственничное, там вас встретят…
     Отведенные дни Алексей провел в постоянных хлопотах, первым делом зашел в ружейный магазин Яковлева, что располагался на углу Большой и Пестеревской и купил почти десять фунтов пороху, коробку пистонов и сотню латунных гильз, а дроби и картечи не меньше  полпуда. На вопрос приказчика, круглого как шарик, в синей чесучовой косоворотке, подпоясанной наборным ремешком, не снаряжает ли господин охотничью артель Алексей рассмеялся:
    - Да нет, что вы, назначение получил в Лиственничное.
     - Там охота и вправду круглый год, у Шаман-камня Ангара не замерзает даже зимой и дичь остается. А в тайге и соболек водится, но того только с собачкой можно взять или кулемки ставить. Козы дикой немеряно, само собой изюбрь, кабан, медведь, лисицы – и огневки, сиводушки. А вот, если повезет, то и чернобурку. Тогда милости просим к нам – цену даём хорошую.
    - Ну, я пока кроме глухаря да зайца ничего крупнее не добывал. А изюбрь что за зверь..
     - А это как благородный олень или лось..
     - Все поправимо, опыт дело наживное, а еще рыбалка здесь.. Осетр, омуль, хариус..  А налимьи молоки, сдобришь их чесноком, да поперчишь и на мороз. Потом заносишь в избу и делаешь строганину.
     Приказчик даже зачмокал губами, Алексей сглотнул слюну и про себя подумал, что когда пойдет на рынок – надо хорошо пообедать, а то точно можно слюной подавиться.
     Так и сделал, на рынок съездил после сытного обеда, но только зашел в ряды, как от запаха копченого омуля защекотал кончик носа...
    А просмотреть было чего. Тянулись ряды где торговали свежей капустой, луком и морковью, которые сменялись прилавками с бочонками соленых грудей и корзинками с брусникой, а там рыбный – в чанах плавают осетры, связки свежей, вяленной разных пород – тут тебе и хариус, ленок, омуль. В крытом мясном степенные продавцы в белых фартуках – от бараньих и говяжьих полутуш до потрошеных рябчиков.
     Алексей заинтересовался и остановился возле разложенных рядами невиданных доселе сапог мехом наружу. Взял в руки одну из обуток  – легкие, удобные. Тут же подскочил торговец, то ли тунгус, то ли якут – круглолицый, узкие щелки глаз, но лопочет по-русски довольно сносно:
     - Самые лучшие торбаса, вот сверху камус дикого, а внутри мех летнего олешки, есть из собачатины. Легкий, можно весь день по следу бежать – и еще силы останутся.
     Гусликовский  взвесил в руке, раза в два легче валенок:
      -За сколько хотите?
      - Сопсем не дорого. Однако десять рублей стоит.
     Узкие глазки торговца еще сильнее прищурились, замшевая шапка с длинные ушами сбилась на затылок:
      - Сопсем дешево, камус сними, выделай. Сколько шей, не нитка, оленьи жилы.
     - Хорошо беру.
    - Сейчас мерка надо снимать.
    Пришлось ставить ногу на чербачек и торгаш приложил веревочку к подошве.
     Уже вторые сутки Алексей в Иркутске – не похож город на все доселе виданные. Центр сплошь из новых зданий, говорят что пожар 1879 года уничтожал целые кварталы. В палисадниках и аллеях нет лиственных деревьев, вперемежку лишь сосны и лиственницы, ну иногда проглянет куст калины. Даже яблони здесь размером с ноготь мизинца. Мирно соседствует православная церковь и католический костел, где то невдалеке синагога. На окраинах империи нет черты оседлости, ценится деловая хватка, светлая головы и умелые руки, а  уже потом какой ты веры. Перед лицом огромного скопления желтой расы любой цивилизованный человек становится русскому ближе.
    И вроде все атрибуты губернского центра присутствуют – есть театр и публичная библиотека, особняки ленских золотопромышленников и сибирских купцов-миллионеров, что выписывали для строительства итальянских архитекторов. И тут же триумфальная арка в честь Айгунского договора с надписью – «Дорога к Великому океану» указывает, что еще недавно город был одним из передовых форпостов России в восточной Сибири и Великого передела, уходили отсюда посольства в Китай и экспедиции в неведомые дали и тут благодаря таланту графа Муравьева рубежи раздвинулись на тысячи верст. Так стал град лишь одним из центров пограничного, пусть до конца неосвоенного, но одного из многих краёв земли русской.