А это- мой Пушкин. Глава IХ. Открытия...

       (Лицейская форма. Фото из Интернета)

Наконец, настал этот день – девятнадцатое  октября. Сашка  долго крутился перед зеркалом. Портной  оказался искусным: все подогнано ладно, нигде не морщит,  не торчит. В этой одежде он теперь не вызовет ухмылки сверстников и тайные насмешки взрослых  над изуродованной фигурой. «Я, наконец, буду такой, как все! Я одет, хоть раз в жизни - не хуже, чем другие. И не в одежду, перекроенную из старых фраков отца!»

       Специально к этому дню им пошили прекрасные синие мундиры из тонкого сукна. К ним -  белые панталоны в обтяжку с ботфортами и треугольными шляпами.
      Портной, который снимал с них мерку  дважды, а с  некоторых  и трижды, заставил всех примерять одежду, прежде чем все получилось, как надо. 

Саша гордился – ему   с первого раза  все подогнали. Портной   ему сказал:
    -  У  вас, молодой человек -  небольшая, но стройная и  крепко скроенная фигура. Всем бы такая!  - Непривычный к похвалам, он смешался, неловко  сверкнув зубами и покрывшись краской.

       И , хоть сейчас на него из зеркала смотрело не такое уж привлекательное лицо, решил -  он не урод!  И  глаза как будто хороши - яркие такие. Осклабился - и зубы у него белоснежные…

    Ожидая торжественного открытия Лицея, он прохаживался по аллеям сада. Сашка  долго озирался в поисках друзей, но так и не увидел  никого из них.  Размышляя о причинах задержки Жанно, да  и Ломоносова с Гурьевым, он не отходил ни на шаг от дяди, с любопытством наблюдая  за подъезжающими каретами, за  взрослыми и за неловко  вышагивающими рядом с ними возбужденными мальчишками.

   Василий же Львович был занят совсем  другим - глядя  со стороны на четырехэтажное, «без всяких затей!», здание, где теперь располагалось  новое учебное заведение, вспоминал, что мог слышать об этом строении. И припомнил, что  флигель Екатерининского дворца, где  теперь  будет размещен лицей, по источникам, о которых он  запамятовал, был построен в тысяча семьсот девяностом Василием Ивановичем Неёловым, служившим тогда придворным архитектором Царского Села. А дворец  построен  был для великих княжон - дочерей императора Павла I. Так, кажется…

  Теперь, через  двадцать  лет, его специально перестроил  архитектор Стасов - для нужд  лицея. «Ничего особенного, довольно  неказистое здание!- критически осматривая его, незаметно для Сашки фыркнул Василий Львович. - Разве такие учебные заведения я видел в Париже?» ноне стал ничего говорить Сашке, чтобы не разочаровывать. «У каждого лицеиста будет своя комнатка, где  будет самое необходимое: железная кровать, конторка, комод, стол для умывания, над которым - зеркало, и стул. Да, и зачем им больше?.. Вряд ли они будут  проводить в этих помещениях много времени! - рассудил логично. - Кх-мм...кКак бы мы ни  издевались над Сперанским, сколько бы на него не читали эпиграмм, Михайло Михайлович добился-таки своего. И цели ведь его праведные - лицей  будет готовить государственных  деятелей для обновленной России. Прав он также  и в том, что  в  нем должны обучаться не только дворяне, но и «молодые люди разных состояний» - иначе наш Сашка никогда бы не попал сюда!..» 

 Василий Федорович Малиновский, назначенный  директором Лицея, был ему известен как статский советник, человек неглупый, с широкими взглядами и огромным опытом. Интересно, а кто другие? Кто будет  наставлять на путь истинный вот эту молодую поросль будущих государственных деятелей, жавшихся пока к своим родным пугливо?
 
 На эти  вопросы он  не успел себе ответить, так как увидел, что вся толпа устремилась в  распахнувшиеся широко двери. И в зале, куда собравшиеся вступили  в  благоговейном восторге,  все обставлено  величаво. Видно, как мальчишки оробели. Такого великолепия они, наверное, не видывали никогда!..   Взрослые, как и он сам, сдержанно разглядывают убранство зала...

Торжество  началось с молебна, его служили в придворной церкви.
   Только в  последнюю минуту  рядом с ними  появился  Пущин, которого Сашка величал: « Жанно»... Сашкино лицо  вмиг разгладилось,как будто он его не видел сто дет и Василий Львович услышал, как он сердито выговаривает ему:"Где ты был?Держись, вот, рядом!"  Иван только махнул рукой: «Да понимаешь, дед…».  Держась вместе, юнцы отправились на хоры - оттуда  им  разрешили наблюдать   за священнодействием молебна.

       После его окончания все  торжественно переместились  в  лицейский  зал, и  духовенство, в парче и золоте, окропило святой водой всех присутствующих и само заведение…

      Саша  ничем не отличался от  будущих лицеистов - так же  с любопытством беспрестанно  вертел головой и увидел, что  между колонн,  в самой середине,  стоит  огромный стол, накрытый красной скатертью с золотой бахромой. И на нем лежит  какой-то пакет.

      Они же расположились по правую сторону  от стола - в три ряда. Вместе с ними в первый ряд встал и директор  Малиновский, почему-то сильно бледный. Сашка успел его зауважать, пока  бегал на примерки  к нему домой  -  за неизменное приветливое отношение ко всем.  Был рад что подружился с его сыном Иваном…

      За Василием Федоровичем  в ряд выстроились и инспектора с гувернереми. По левую сторону от стола поместились профессора и остальные чиновники лицея. На некотором расстоянии от стола расставили  рядами кресла. «Наверное,  для публики», - подумал Сашка и  не ошибся - в приветственном слове министра  потом прозвучало, что  сюда  приглашены высшие сановники и педагоги Петербурга.

       Зал гудел. Публика перемещалась туда - сюда. "Министр образования  Разумовский! - указал ему дядя  еще до начала церемонии на важного вельможу, который в нетерпении прохаживался возле крыльца. Теперь этот самый человек, находясь в зале, окидывал орлиным взглядом зал. И,видимо, успокоился - все уже были в сборе, и каждый, как будто бы, находился на своем месте. Упругим шагом  вышел направился к выходу из помещения, а через минуту  вернулся с  Государем, который вступил в залу с обеими императрицами: матерью Марией Федоровной, и женой Елизаветой Алексеевной. Их имена назвал Сашке его дядюшка-всезнайка. Только надо ему научиться отличать их друг от друга. Огляделся кругом и спохватился, что отвлекся от действа, что происходит в зале и опять уставился на церемонию вступления  царской семьи в зал. За  императрицами  шли великий князь Константин Павлович и великая княжна Анна Павловна. Поприветствовав  всех, царская семья расположилась в креслах  первого  ряда. Разумовский занял место рядом с  императором  - Александром I.

    Из выступления директора департамента министерства народного образования Мартынова, который говорил слабым  дребезжащим   голосом, все поняли, что на столе лежит манифест об учреждении лицея, единственного учебного заведения, устав которого гласит, что телесные наказания запрещаются. Саша незаметно переглянулся с Жанно. Тот в ответ  радостно  сжал его руку - во всех других учебных заведениях  пороли за всякие нарушения, о чем они не так давно беседовали в тревоге за себя.

   Вслед за  Мартыновым со свитком в руке несмело вперед выдвинулся директор Малиновский. Глядя на него, Сашка понял, что  разочарован: он долго читал что-то, что невозможно было понять -  ничего не было слышно. Плохая речь усугублялась тонким, писклявым голосом, дрожащим от волнения. «И чего он так трясется?» - Сашка сердито  сдвинул брови.

   Но вот бодрым и энергичным шагом к трибуне  двинулся  какой-то  молодой человек, стройный и высокий. И Сашка  вспомнил разговор дяди и Тургенева о профессоре Куницыне, недавно вернувшемся из-за границы. Он шепнул Жанно: "Это тот Куницын, который  после окончании  курса в Педагогическом институте был направлен   в Геттингенский  университет в знак поощрения…»

  Они во все глаза смотрели  на  него: Куницын  ничего  в руках не держал и  сразу  начал  свою речь с  обязанностей гражданина перед государством. Его чистый, звучный и внятный голос звучал отчетливо под сводами зала и Саша невольно  огляделся, чтобы убедиться - все его  слушали заинтересованно,так же, как и он сам.

  Только сейчас Сашка понял, что не зря Тургенев хвалил молодого профессора. И не зря он ездил за границу. Куницына невозможно было не слушать, невозможно было его не отличать: он  говорил с большим пылом что-то о своей вере в просвещение, в  торжество свободной мысли...

  Потом оказалось, что он запомнился не только ему –  стало известно, что Государь наградил Куницына орденом - за  речь, которую, как  заметили все, царь слушал  с большим вниманием.

   После окончания речей каждого из лицеистов стали вызывать по списку и представлять императору. Александр I  с благожелательным видом вглядывался в лица, отвечая милостиво на  неловкие поклоны воспитанников. В его глаза, показалось Саше, он вглядывался  особенно внимательно. «Может, не зря отец меня учил поклонам? И мне он так уж удался?» -  вспомнил,  как Сергей Львович, раз за разом, заставлял  его тренировать   поклоны.  И усмехнулся по- взрослому...

  Император, закончив знакомиться с лицеистами, поблагодарил всех, начиная  с министра,  и пригласил императриц осмотреть новое заведение. За ними  медленно двинулись и все приглашенные…

  Саша, как и все, наверное, лицеисты, уже чувствовал сильный  голод и обрадовался, когда их, наконец, повели в столовую... Вернувшись, после осмотра   в столовую, Государь и все гости застали  всех их, с аппетитом поглощающих суп с пирожками.

   Саша и Жанно, сидя  вместе за столом, внимательно наблюдали за тем, что происходит в столовой. Император беседовал с Разумовским, время от времени поднимая  глаза и оглядывая столовую. А императрица вдруг  попросила  и себе тарелку с едой. Саша незаметно подтолкнул Жанно: «Гляди!». Тот   оторвался  от супа и  начал с интересом следить за  происходящим рядом с ними: вот императрица, подошла  сзади к  одному из мальчишек и, стараясь не отвлекать его от еды, оперлась о его плечи; вот  уже раздается ее  голос  с  непонятным  акцентом:
 - Карош суп?

Жанно прошептал Сашке, который, давясь от смеха,следил за представлением:
 -Это Корнилов. Сашка…

 Корнилов - сильно сконфуженный, не видя, кто его спрашивает, с не пережеванным куском пирожка, ответил невнятно, чуть  не  подавившись:
- Да, мосье!.
 Тут Саша  не удержался и громко прыснул.Пущин  толкнул его в бок, пытаясь успокоить...
 
  Императрица улыбнулась и пошла дальше и больше никого  ни о чем  не спрашивала.
  Вторая  императрица - Елизавета Алексеевна, понравилась им больше. Это  приветливая и красивая женщина очень естественна в  поведении.

  Вдруг опять Пущин прошептал ему в ухо:
  - Смотри! Сашка, смотри же! - Он показывал глазами на князя Константина Павловича, который  подвел к Гурьеву, их товарищу по играм! свою сестру и они услышали:
   - Вот, Анна, рекомендую тебе. Запомни эту маску.- И прищемил двумя пальцами нос Гурьеву, улыбаясь. - А ты, Костя, смотри - учись хорошо!
   Оказалось,что толстяк  Гурьев  был  его  крестником.

   Обед  еще  продолжался,  когда Государь с семьей  уже  удалился.
После столовой лицеистам объявили, что они свободны, а гостей пригласили  на торжественный обед: одних - к  графу Разумовскому, других - петербургских и лицейских  педагогов - к директору Малиновскому.

   К этому времени  уже было темно и новоиспеченные лицеисты, переодевшись в будничные синие сюртуки с красными воротниками,   бросались снежками во дворе - в   свете плошек, расставленных по периметру лицея.

   После окончания   этого  самого торжественного  и счастливого  дня  в его жизни, Сашка от усталости еле добрался до своей кровати.