3. Глоток свободы

  Еще до первых петухов я тихо прокрался в сени. С неделю времени мне хватило для изучения шумных мест в доме – знал, которая из половиц скрипит, как бесшумно открыть дверь, специально смазал засов и петли. Так уж приучен с детства – не доставлять никому хлопот. Но чуткий сон попадьи я вновь, как и прежде нарушил. Едва оделся, как скрипнула предательски дверь и на пороге возникла фигура в просторной «ночнушке».
 - Ой, и не спится вам, - шепотом, без тени раздражения, женщина без лишних движений, уже привычно взяла кошелку и, беззвучно развернувшись на босых ногах вновь исчезла за дверью. Виноватую физиономию я скорчил сам себе.
  Прежде я брал с поперечных жердей под потолком (никак не запомню, как называются они на местном наречии) удилище и спиннинг, теперь же, собравшись за грибами, взял лишь нож и большую длинную корзину, помещавшуюся в мой рюкзак. Вторую, именуемую кошелкой, намеревался нести в руках. Через минуту дверь вновь издала скрипящий звук. В кошелке два свертка в светлых тряпицах и литровая бутылка с молоком.
  - Может все же чаю поставить? – все так же шепотом произнесла женщина, пряча ладонью зевок.
  - Не стоит, Мария, спасибо, я перекушу в лесу, - так же шепотом ответил я, - Одна просьба – Николая не будите. Я не долго. Будут грибы – насобираю, а нет – вернусь быстро. Мне еще работать.
  Пройдя по тропинке шагов пять, услышал за спиной шепот, но оглядываться не стал. Знал, что в след мне крестит попадья воздух тремя пальцами и шепчет слова молитвы. Тут же подумал, что стоит перебрать дверную коробку – скрипят не петли, это я уже понял. Скрипит порог, соединенный гвоздями со стоевыми брусьями.
 
  Когда с тропы стали видны очертания елей на фоне сереющего неба, я остановился и присел прямо на землю. Снял кроссовки и бросил их в корзину – еще в первый раз, когда шел к реке, намочил их в росе и сушил почти целый день. Теперь одену их на обратном пути, и только тогда, когда увижу, что роса сошла. Освежающая прохлада быстро остудила пятки, тропинка казалась мягкой.
  Любопытство взяло верх и я развернул свертки, приготовленные попадьей. Надо же – всякий раз удивляюсь. Вроде и не готовила специально, а в кошелке вареные яйца, четыре огромных картофелины в потрескавшейся во время варки кожуре, пирожки, горбушка черного хлеба и полоска сала толщиной в два пальца. Когда она все успевает?...

  Маслята были. Много. Но не было такой фантастической поляны, как в детстве – когда, не сходя с одного места, наполняешь корзину. Двигался вдоль границы ельника и все тешил себя надеждой найти грибной клондайк. Какой-то хлопок и голоса привлекли внимание. Пошел на звук. Бесшумно ходить по лесу меня научил мой дядька, служивший ну в очень  боевых войсках и побывавший в двух международных заварушках в далеких шестидесятых. Как же благодарен я ему за ту науку. Спать, зарывшись в листья, разводить огонь в любую погоду, питаться подножным кормом – все это пригодилось мне впоследствии.
  Не выходя из ельника, я присел. В просвете нижних сухих веток видна опушка поляны. Два внедорожника, костер, силуэты людей. Их шестеро. Жгут хворост, мелькнула бутылка и характерное запрокидывание головы – пьют из горлышка. Возле машины в землю воткнуты короткие лопаты. Я им нужен? Нет. Они мне – и подавно. Бесшумно исчезаю в ельнике, высматривая маслят. Лишь поднявшись на пригорок, осматриваюсь. С этого места виден крест на колокольне. На глаз километра три…
  В самой гуще ельника грибов не так много, как на границе с зарослями осины. Тут липкие шляпки маслят приподняли прошлогоднюю листву и серые иголки хвои. Прикидываю, что сделав круг и выйдя к болоту, наполню корзину. Беру все подряд, и мелкие и крупные – так компактнее бочку заполнять. Смотрю лишь на срез ножки и оставляю на месте червивые  шляпками вниз. С детства знаю, что если маслята растут в овраге, то лишь на одном склоне. Так и есть, не овражек, скорее старый осыпавшийся  окоп, даже бруствер различим. Грибы выстроились на нем цепочкой. В нескольких местах окоп прерывается неглубокими воронками. В таком месте нахожу свежие следы «копанины», кучками лежат гильзы и крупные осколки. Мужики рассказывали, что металлоискатель здесь «звенит» без умолку. Щедро нашпигована эта земля войной. У меня нет желания рыться, хотя и склонен к этому. За ельником, ближе к болоту, я как-то наткнулся на свежий раскоп. Серовато ржавые кости торчали из грязи. Выбрали, что нужно, а останки попросту бросили. Эти перезахоронениями не занимаются. Было как-то не по себе и я руками присыпал находку песчаным грунтом вперемежку с почерневшей листвой.
   Вот и теперь я по кривой приближался к тому месту. Вот уже видна кривая толстенная береза, ствол которой вначале растет почти горизонтально. Когда подходишь ближе, сразу становится понятно, почему мужики не искромсали ее на дрова. Если присесть на толстенный комль, то прямо у ног старое кострище, заботливо окопанное.  По бокам две рогулины для подвески котелка. Поперечину, на которую вешают котелок, я нашел еще в прошлый раз. Она в щели под стволом, присыпана листьями. Проверяю – на месте.  Полутораметровый арматурный прут с крючьями из толстой проволоки. Тут же несколько тугих скруток бересты и пропарафиненные спички в аптечной пластиковой баночке, завернутые в полиэтилен. Вношу и свою долю – прячу сверток, заготовленный с вечера. В нем зажигалка и несколько пропитанных парафином полос ткани. Это место отдыха охотников, лесорубов и грибников. Сюда можно проехать на автомобиле – узкая просека справа расчищена даже от пеньков, срезанных над самой поверхностью земли. Но там, где раньше росли березки и осины, земля все равно приукрашивает вырубку подосиновиками и подберезовиками. Не они моя цель, но я не сдержался и срезал несколько красавцев, все свежие, ни единой червоточинки. Какое-то магическое и умиротворенное место. Всякий раз тянет присесть на березовый ствол.
   Следующее кострище дальше, если идти вдоль границы ельника. Под одиноко растущей сосной.  Место это я нашел еще раньше. Там тоже есть тайничок. Пять березовых чурок вкопаны до половины, в одном из них дупло. Только спички и терки там в старой медной гильзе шестнадцатого калибра. Кто-то заботливо заткнул гильзу крышечкой подходящего размера от аптечной посуды и прикрыл куском мха.
   За сосной заболоченный лес – заросли ольхи и кустарника.  Со стороны леса место открытое метров на пятьдесят, скрытно не подойти. Пока шел к сосне, грибов срезал все больше. С двух полянок наполнил и корзину, и свободное место в лукошке. Теперь посижу у кострища, перекушу, грибов доберу на обратном пути. Ан нет … Все не так, как думалось - есть свой завтрак в одиночку не придется. Оно и лучше – не так уж я и проголодался. У кострища двое. Два ружья направлены в мою сторону, лежат на коленях, прикрытые куртками - брезентовыми штормовками. Чуть что не так и куртки на земь, а слепые черные отверстия стволов встретятся с твоим взглядом. Черт, к такому привыкнуть невозможно…
  С одним из них я уже знаком, это Петр его дом недалеко от церкви, второго видел несколько  раз.
  Пару фраз приветствия. Познакомились. У Толика пальцы в синеватых татуированных перстнях. Не думаю, что у него есть охотничий билет, и уж тем более нет документов на двустволку. В поселке в каждом доме по несколько стволов и, наверное, лишь треть с документами.
  Присел на березовую чурку, развернул свертки. Ножом все делю на троих. У мужиков алюминиевые кружки с крепким чаем. Кружки закреплены на рогулине оригинальным способом – не нужно приматывать проволокой, главное вырезать правильную ветку и греть возле огня не со стороны ручки. Весь запас провизии ими уже израсходован. Это последний привал по дороге домой. Мельком взглянул на их забитые доверху рюкзаки, но не любопытствую. Там или дичь, или рыба из браконьерских сетей. А может и то, и другое. Импровизация на тему бутербродов разложена на тряпицах, Толик извлек флягу из кармана рюкзака. Заметив мою мимику, Петр говорит коротко:
 - По глотку, к чаю.
  Беру флягу, успев лишь предположить, что в ней. Водка, самогон, спирт…  Глоток мягким теплом разлился внутри. Я представил, как со стороны выглядит моя удивленная улыбка.
  - Коньяк? Откуда?
  Они смеются, делают по глотку и снова смеются.
  - Не лаптем щи, да и не одни только щи, - желтыми зубами Толик зажимает «беломорину» и протягивает простенький портсигар мне.
Привычно отрываю половину мундштука и, губами сложив вдвое, вставляю в остаток гильзы.
  - Ха, косячил?
  - Было дело.
  - Что и «дело» было? – заводит игру слов Толик.
  - А, нет, до этого не дошло, - смеюсь я, - Не пристрастился.
  - Во, а говоришь «дело», - половиной рта улыбается собеседник, не сводя с меня пристального взгляда.
   Пока перекусываем, рассказываю, что видел копачей. Они уточняют - в каком месте видел.
   Допив чай, в поселок возвращаемся втроем. Идем молча, у каждого своя ноша, сбивающая дыхание. Я время от времени отстаю, приседаю с рюкзаком, срезая очередных маслят. Стараюсь останавливаться там, где грибы растут кучно. Отличная закуска эти соленые маслята.