5. Эскулапыч

  К вечеру взялся подметать веранду. Всякий раз, когда режу по дереву, удивляет своей красотой стружка. На этот раз не сдержался и стал откладывать наиболее красивые в старый туесок, который нашел на чердаке. Раньше я такую тару только по телевизору видел, теперь же мог не только рассмотреть, но и попользоваться. Посудина явно современной работы – и береста еще не потемнела, и к дощатому донышку берестяные стенки гвоздями прикреплены. Видать на скорую руку делался. Как только начал собирать, так и применение стружке придумал, вот еще бы назвать правильно. Коллаж, не коллаж. Нечто сходное с аппликацией. Решил набрать из закрученных липовых щепочек павлина с распущенным хвостом. Крепить клеем к доске, затем покрывать лаком тонкими слоями.
  - Нашел применение раритету? – внезапно раздался голос сзади.
  Я от неожиданности вздрогнул и обернулся. Перед ступеньками стоял доктор. Большая новая сумка висела на плече, такая же, но запыленная стояла у ног.
  - Да вот, решил... Что пустовать ему?
  - И то верно. Гляжу, уже прибираешься?
  - Да, на сегодня закончил.
  - Ну, тогда заходи на чай. Посидим, поговорим за жизнь – как говорят у вас в Одессе.
  - Загляну. Правда, не из Одессы я…
  - Да знаю, это я в Одессе учился. Коли есть охота, так давай сразу ко мне. Заодно и сумку подсобишь донести.
  Наскоро собрав инструмент и сложив заготовки, подошел к сумке. Попробовал поднять. Етить твою дивизию!!!
  - Как вы такую тяжесть?...
  - Да вот так. Короткими перебежками от автострады. Не хотел ждать до утра, вот и  добирался на попутных.
  Сумку проще было нести на плече. Дважды останавливались передохнуть.
  - Что за тяжести у вас такие?
  - Да, все по нашей части, по врачебной. Лекарства и всякое такое.
Именно слова "всякое такое" как-то вскользь промелькнули момо внимания.
  - Как там Николай?
  - Колян что ль? Нормально, полежит пару дней в больничке, привезут обратно. Я договорился – присмотрят за парнишкой.
  Свернули к дому доктора. Эскулапыч с разгону громко приземлил свою сумку и, растирая плечо, сказал на выдохе:
   -  Бросай здесь, пошли чайник поставим, потом занесем.
  Я осмотрелся. Дом в глубине двора. Перед домом джунгли растительности, какие-то конструкции из пластиковых бутылок, трубочек, пластиковых зонтиков, колышков, проволочек. Думаю, это единственный дом в некогда большом поселке, оборудованный водостоком по всему периметру здания.
  Изнутри дом доктора напоминал избушку знахаря. Повсюду полки, на них банки с настойками, пузырьки с мазями и порошками. Атмосферу наполнял запах многочисленных веников из лекарственных трав. Как-то несуразно со всем этим смотрелась огромная панель телевизора, над которой висела полка с видеомагнитофоном. Стопки кассет стояли прямо на полу.
  Эскулапыч вытащил из кармана телефон и громко опустил его на стол. Это была одна из первых «моторол». Тех, про которые говорили, что ими часовых снимать – аппарат надежный, но говорили, что больно вредный и тяжелый. Включив чайник, стоявший на припечке, доктор поставил на стол красивую литую пепельницу с фигурой охотничьей собаки.
  - Можешь курить. Я один живу, так что ругаться некому.
  Я не спеша закурил. Тем временем на столе появился огромный расписной фарфоровый чайник и пузатые чашки на блюдцах, все разные. (Сразу видно – холостяк). Из старого холодильника были извлечены банки с вареньями, масло в хрустальной вазочке и сверток в пергаментной бумаге. Из свертка на искромсанную разделочную доску Эскулапыч выложил кусок вяленого мяса. Нарезал и мясо, и хлеб простецким охотничьим ножом с широким лезвием.
  - Вооот, - протяжно и аппетитно протянул доктор, - Балычок. Изумительная закуска.
   Чайник тем временем щелкнул. Булькающие звуки стали затихать. Плеснув крутого кипятка, Эскулапыч накрыл его крышкой и оставил прогреваться.
  - Пойдем что ль – занесем сумки?
  Я молча поднялся. Сумки внесли и оставили у маленького столика с полками между ножек, стоявшим под окном. Коробки, пакеты с таблетками, упаковки ампул, шприцы, фляги со спиртом – все это извлекалось и укладывалось на полки и столешницу. Когда казалось, сумки были пусты, доктор извлек из каждой по четыре холщевых мешочка с надписями маркером по ткани. По первой же маркировке я понял что это, но переспросил:
  - Доктор, это дробь?
  - Она самая. Мне на заказ катает один бывший пациент. Восемь мешочков – сорок килограмм. Дробинка к дробинке – хочешь взвешивай, хочешь микрометром замеряй – все одинаковые.
  Мне стало смешно. И как я сразу не понял, что не могут быть лекарства такими тяжелыми?
  Эскулпыч, бросил мешочки под столик и пошел к одной из полок, открыл банку и принюхался. Глубоко втянув носом запах содержимого, протянул банку мне. Действительно ароматно. Сильнее всего ощущалась земляника и липа.
  Дальнейшие манипуляции с заваркой чая меня несколько удивили. Вылив воду в миску, доктор бросил в пустой разогретый чайник четыре щедрые щипотки разнотравья и пол чайной ложечки черного чая. Досыпал ложечку сахара и плеснул немного горячей воды.
  - Все, теперь минут пять настоится, распарится и можно заливать, - Эскулапыч протер полотенцем и без того чистый стол и наконец-таки присел напротив, - А мы тем временем кувыркнем по пятьдесят целебной настоечки.
  С ловкостью фокусника он извлек из кармана куртки плоскую бутылочку с коньячной этикеткой. Почти половина емкости была наполнена мутноватой темно красной жидкостью.
  - Мне много нельзя, Док, - я протестующее взмахнул рукой.
  - А много и не положено, - Эскулапыч улыбнулся, - Это мое изобретение. В этой настоечке двенадцать трав и три вида ягод – рябина, калина и клюква.
  Резво вскочив, доктор принес высокие узкие тонкостенные колбочки с градуировкой. Жидкость текла медленно, была густой, но все же какой-то аппетитной. Налив по пятьдесят грамм ровно, Эскулапыч поднял свою посуду и азартно облизываясь, произнес:
  - Медленно, очень медленно наполняешь полость рта и держишь, шевеля языком, пока не рассосется. Остатки глотаешь только с первым глотком чая. Ну, за знакомство!
  В точности следуя совету врача, я втянул в себя сладковато кислый сироп. Долго держал во рту и наслаждался вкусом. Тем временем чашки были наполнены чаем, но сахар в чашки доктор не стал класть. Его же примеру последовал и я. Первый же глоток разбавил липкую сладость во рту и тут же, в голову ударило. Я хотел что-то сказать, но Эскулапыч поднес мизинец к плотно сжатым губам и блаженно прикрыл глаза. Потягивая чай, я ловил сумасшедший кайф – других сравнений в помутневшем мозгу не возникало.
  Утром я проснулся сидя на диване. Напротив меня, в кресле, рядом с книжным шкафом спал, откинув голову набок, хозяин дома. Я пошевелил руками и вытянул ноги, спать одетым всегда неудобно. Голова была ясной, в теле чувствовался прилив сил. Я тут же встал и, мне показалось, что в ногах появилась какая-то прыгучесть. Хозяина будить не хотелось, я на минуту задержался возле книжного шкафа. Из знакомых названий только повесть о Томмазо Кампанелле «Город солнца». Я тихо прошел в комнату, в которой вчера сидели за столом. Бутылочка с настойкой стояла на столе. Отвинтив крышку, я поднес горлышко к носу. Нееет!!!!! Резкий запах отбивал всякое желание попробовать жидкость снова.
  «Странно все это…» - думал я, идя к своему рабочему месту.