7. Второй разговор за жизнь более удачный

  Дался мне этот орех… Ну возьми и расколи молотком. Так нет же…
Второй день болел зуб. Таблетки не помогали, щеку тронуть было невозможно, бриться перестал. Пошел к Эскулапычу. Сможет – пусть рвет к едрени фени.
  - Продолжим разговор за жизнь? – доктор  сидел на подоконнике, свесив ноги в заросли крапивы и пытался поймать радиостанцию на раритетном ВЭФе.
  - Для начала бы зуб убаюкать, а там и поговорить можно, - я остановился на дорожке, ведущей к дому.
  - Ну, тогда заходи, - радиоприемник был повешен на огромный гвоздь, вбитый над окном, босые (!!!) ноги вынырнули из крапивы и исчезли в проеме окна вместе с их владельцем.
  Вооружившись пинцетом и карманным фонарем, Эскулапыч явно получал огромное удовольствие от раскачивания моего зуба-мучителя из стороны в сторону.
  - Таааак! – протянул терапевт со стажем, - Вот держи… сейчас… где она?
  Он долго перебирал пузырьки и флакончики на полках, отобрал несколько.
  - Вот этого сейчас. Но не пей, а только подержи во рту, сколько сможешь. Потом в окно выплюнь. Вот это для полоскания на весь день. Отолью тебе в баночку. Разведешь пополам с водой теплой и полоскать. А вот это выпьешь на ночь, только ни чем не запивай. Если не перестанет болеть, то завтра повторим.
  Выплюнув жидкость на плантацию крапивы, я вернулся к столу. Странно, но боль резко утихла.
  - Теперь еще пол стопки под чаек, а дальше сам будешь лечиться.
  - Ой, нет, не под чаек. В прошлый раз это… Как бы попроще сказать. Я жутко не люблю свинского состояния - последствия выпивки.
  - У-у-у-у!!! Ха-ха-ха…
  Он долго и от души смеялся. Затем промокнул выступившие слезы рукавом рубашки и, кряхтя ответил:
  - Именно под чаек. Посмотрим, как зуб среагирует на горячее. К тому же это совсем другая настойка.
  Себе он налил красноватой жидкости, а мне грязно зеленой и более мутной. То, что я влил себе в рот, ничего не напоминало, потому как похожей мерзости я в рот никогда не вливал. Пересилил себя и проглотил. Наверное,  попытался скривиться и, поскорее сделал глоток чая. Мерзкий вкус не пропал и внутри не обожгло. Только подумал, как тут же Эскулапыч придвинул пепельницу. Я закурил.
  - Знаешь, чем я занимался все утро? – мой собеседник закинул ноги на край стола и сполз спиной по спинке стула, - Наблюдал за улиткой. Обычной улиткой. И что интересно – у нее нет задней скорости, представляешь? Она всегда ползет только вперед. Это мы можем вернуться, потому, что идя в магазин, забыли кошелек. Или, к примеру, попятиться назад от испуга. А ей в магазин не нужно. А от испуга она спрячется в раковине, но попятиться назад ее не заставишь.
  - В общем, такое происходит со многими братьями нашими меньшими.
  - Да дело в общем-то не в них, - доктор вдруг вскочил, обежал свой стул вокруг и вновь сел, - Дай-ка и мне сигарету.
  Я удивленно протянул ему пачку «Полета». Он затянулся крепким табаком и продолжил:
  - Понимаешь, я вдруг подумал, что наша жизнь, как путь улитки. Мы можем вернуться за кошельком, но не можем вернуться, что бы исправить что-то в своей жизни.
  - Хм, - я закурил вторую подряд.
  - Что, не так?
  - Да так. Признаться, я и сам недавно думал над этим, только наблюдал за божьей коровкой.
  - Правда?
  - Да, но только она ползла по спирали.
  - Как по спирали? Стоп. По какой еще спирали? – Эскулапыч вскочил и через секунду вновь присел, откупоривая бутылку с еще какой-то настойкой.
  - Зуб то как? Не болит?
  Я отрицательно покачал головой и вкратце обрисовал свое наблюдение продвижения жука по спирали липовой стружки.
  - А это интересно, Архимедов винт, только я бы дополнил спираль связующей с осевой линией плоскостью. Как в его вертолете, или у Да Винчи, помнишь?
  - Почему именно такой? И каковы особенности именно Архимедова винта?
  - Не знаю, еще не додумал. Ты идею мне только что подкинул. Давай лучше по третьей…

  Засиделись до вечера. Заканчивали крепчайшим чаем. Постепенно тема сбежала в русло особенностей жизни в приграничном поселке.
  - Это они сейчас, до слякоти все время в лесу да на болотах. С поздней осени и до стойкого снежного покрова мужики по домам сидят. Кто мастерит что-то на продажу, кто по хозяйству ковыряется, а снег выпадет – достанут они с чердаков лыжи, выволокут снегоходы и до весенней распутицы снова – лес, болото.
  - А мастерят что?
  - Да всякое – кто, что умеет. Кто ложки режет, туески прошивает, корзины плетет. Еще дробь льют да катают.  Был старик – точенкой занимался. За зиму матрешек столько делал, что дома складировать было негде. А в основном вяжут сети, мастерят верши и делают капканы. Женщины вышивают. Есть несколько мастериц высокого класса – вышивают бисером. Загляденье, скажу я тебе.
  - Да уж, загляденье, - я не был пьян, но слова давались с трудом, - На них особо не посмотришь.
  - А, ты про это? – Эскулапыч сжал пальцами тлеющую часть окурка и тут же вытер пальцы полотенцем, - Тут брат, я тебе не помощник. Хотя… Знаешь, есть у меня знакомая  дама недурственной наружности. И что важно – ей по дому кой-какую работу сделать нужно, а некому. Сведу вас.
  - Здесь? В поселке?
  - Нет, не здесь. В поселке у нее дом остался, совсем заброшенный. Но она часто приезжает сюда. Видал белый внедорожник ездит?
  Я утвердительно кивнул.
  - Вот это ее «пепелац». Заканчивай со своей резьбой, а я тем временем подсуечусь.

  Полоскательная настойка была не менее противной, чем та, которую я выпил под чаек. Но нужно было работать и я усердно гонял теплую жидкость в полости рта. К ночи опухлость спала. То, что я глотнул перед сном, оказалось чудодейственным бальзамом. Отключился сразу, даже не выключил старую настольную лампу со стеклянным абажуром и проводом в нитяной оплетке. А утром вспоминал кошмарный сон: толстая «марфа» с тремя сиськами открыла капот (почему-то желтого) внедорожника, а там вращались два Архимедовых винта. Наблюдая эту картину, я все время вытряхивал из под куртки липких улиток, которые падая, почему то жалобно визжали чужое слово «Банзай» и махали рожками, как крыльями.
   Чем же ты напоил меня, доктор?..