13. Аска разговор по-душам

  - Может останешься?
  Давить из себя слова уже не хочется и я лишь мотаю головой. Еще немного на эту тему и голова отвалится.
  - Боишься потерять независимость?
  - Какая, на хрен, независимость? – уже давно бы поднялся, но она удобно улеглась мне на грудь, ее зрачки в нескольких сантиметрах от моих глаз, каждое слово, как ветерок на губах, - У меня столько зависимости, что можно экспортировать.
  - Плохо, те, что ль? Хочешь, ничего не делай. Или делай, что хочешь… Оставайся.
  - Ну, да… Альфонсом я еще не был.
  - Это чего это?
  - Не знаешь, что такое альфонс?
  - Я институтов не кончала. Бабник, что ль?
  - Ну, типа того. Ни фига не делает и живет на деньги женщины.
  - У тебя так не получится, - в который раз ее пальцы теребят усы – немного щекотно, вот – вот чихну.
  - Не получится, а работа то есть, то нет. Да и не в этом дело.
  - Ой, да работы я бы тебе нашла – завались. Хочешь, мастерскую арендую?
  - Хочу, но не останусь. Я уже говорил тебе…
  - Да, помню. И что, на совсем?
  - Нет, на неделю – две. Не знаю еще. Там вроде дельце наметилось.
  - Не любишь ты меня…
  - А я говорил, что люблю?
  Поджатая губа обещала перерыв в разговоре, и я все-таки выбрался из-под одеяла.

  Раздвинув дверцы кабинки, обернулся в полотенце. Смотрю на нее сзади – в длинном халате она такая загадочная, фигура вовсе не угадывается.
  - Аска, давно хотел тебя спросить, - она замерла с зубной щеткой в руке и внимательно смотрит на мое отражение в зеркале, - Зачем тебе вторая душевая кабинка?
  В ответ взмах рукой: «Потом!» Жестами дала понять, что пока не закончит с зубами, разговаривать не сможет. Жесты смешные, но мне не смешно. Гадко на душе. Иду варить кофе, иду и думаю от чего гадко? Оттого, что вчера звонил заказчик и я попросил его увезти меня? Правдами или нет, но увезти. Время действительно поджимает. Высохшие доски уже привезли, Доделать начатое до отъезда хоть и не успею, но обещанное выполнять нужно.
  - Приготовить что-то?
  - Я уже приготовил, - снимаю крышку с омлета.
  Это моя коронка – на гренках кусочки сыра в окружении вспенившегося взбитого яйца, все засыпано толстым слоем измельченной петрушки.
  - Кабинку старую выбросить придется, да только не разбирается она. Мужики ее на силиконе собирали…
  - После завтрака попробую. Не разбивать же ее.
  - Я тебя тоже спросить хотела. Что за имя ты мне придумал? Аска – собачье какое-то.
  - Совсем не собачье. Была у меня знакомая. Ее так звали.
  - Хорошенькая знакомая?
  - Хорошая знакомая, - отвечаю с ударением на первом слове и тут же отправляю порцию омлета в рот.
  Телефон спасает от продолжения разговора. Она долго слушает, изредка отвечает междометиями. После молча ест, сосредоточенно и отрешенно.
  - Кто звонил? Случилось что?
  - Заказчик твой звонил. Не отвезет он. Просил, что бы я тебя завтра привезла.
 
  С завтраком разобрались молча.
  Отрешенно, с мыслями блуждающими в просторах вселенной, разобрал кабинку. Нож, гитарная струна, рыболовный шнур – лучшие инструменты для этой процедуры.
  Аска заявилась к вечеру.
  - Что с кабинкой делать?
  - Делай, что хочешь. Я ее все равно выбросить собиралась.
  Кабинку выставил у ворот. Через час выглянул в окно – ее уже не было.


13,5. Ночь «на посошок».

  Едрен батон! Япона мать!
  Интересно, у них там, в Японии матери какие-то особенные?