14. Спираль, как пружина

  Это ее карусель. Карусель ее жизни. Без выходных, через день она выезжает в четыре. Три с лишним часа за рулем без остановок. По дороге знакомой до последней выбоины. По дороге, на которой авария или мертвый крот давно не событие, а нечто заурядно рутинное. Говорить не получалось. Слушали радио и молчали.
  Последние пол часа по ухабам и кочкам грунтовой разбитой дороги. Вот и веранда. Выйти не успел, а Николай возле машины. С усердием зомби таскает сумки и коробки. Львиную долю инструмента из подвала Аска отдала мне для работы в поселке. Прощаться не получилось. Или от того, что на людях, или от того, что язвить начала. Это потому, что я от денег отказался. Она настояла, а я вдруг понял, что не смогу взять. Сказал, что б отдала в церковь.

  С утра проснулся еще до пяти. Петухи едрёно поют, рассвет впитывается в занавес неба. Красота. Чайник еще не закипел, а я разметкой занялся, станок установил, инструменты разложил. Чай еще не допил, а за спиной, со стороны тропинки короткий свист. Оглядываюсь – мужики возвращаются. Вышел им на встречу, от чая отказались. У них есть кое-что для меня. Достают из рюкзака и…  у меня рот застыл на полуслове. Тетерев, я их никогда не видел.
  - Держи, это тебе, - у Толика неизменная «беломорина» в зубах, протягивает мне убитую птицу.
  - В лес пойдешь? – Петр пристально просвечивает своими серыми глазами выражение моих глаз.
  - Нет, мужики, - отрицательно мотаю головой, а самому так и хочется согласиться, - не могу, работа поджала.
  - Досадно, нам третий нужен. Все по-другому, не так как в прошлый раз.
  Они уже отошли, как я окликнул Петра:
  - А нужно очень?
   Петр кивнул. Толик молча поблескивал колючками зрачков из-под козырька кепки.
  - Хорошо. В десять?
  - Да, завтра в десять, - и кивок головой.
  - Лады, я буду.
  - Только, это… - Петр слегка улыбнулся, - Удочку и червей возьми.
  - Удочку???
  - Да, покажу тебе такую рыбалку, которой ты отродясь не видел.

  Кого хотелось увидеть, так это Эскулапыча. Доктора застал на огороде. Я стоял на тропинке и удовлетворял свое любопытство. Теперь мог в подробностях рассмотреть принцип действия его изобретения. Все предельно просто, это называется капельным орошением. У двух литровой пластиковой бутылки срезается дно, и скотчем бутылка приматывается к прочной рейке с заостренным концом. Две отработанные системы для капельниц втыкаются в пробку. Регулируется подача воды, которая капает с большим интервалом под стебель растения, нуждающегося в поливе. Остается только доливать воду в бутылки.
  - Оно, конечно, тебе решать. Трудно советовать в таком деле, - Эскулапыч доливал воду шлангом  из пластиковой канистры, висящей за спиной, - Будь я на твоем месте, я бы от нее не ушел.
  - Так в чем же дело, Док? – я был спокоен, но когда прикуривал, заметил, что пальцы подрагивают, - Место все еще вакантно.
  - Ну не меня же она выбрала.
  - Выбрала? Эскулапыч, не хочешь ли ты сказать, что она сама предложила меня в качестве домработника?
  - Говорила? Да, говорила. Знаешь, поди-ка чайник поставь, я как раз ополоснусь и поговорим.
  Грубо и не театрально ушел он от темы. Я сижу у окна, курю и поглаживаю голову собаки на старой пепельнице. Мысли спутаны, глазам ничего не остается, как наблюдать за доктором, принимающим душ. Душевая кабинка это еще одно изобретение чудаковатого врача. На три вбитых в землю трубы он натянул кусок прорезиненного брезента, так его не видно со стороны калитки. Сверху, на торцы труб примостил, примотав проволокой, старый бензобак, вода из которого поступает вначале во много раз паяный автомобильный радиатор, и уже после через вентиль в душевую насадку. Напротив радиатора приделана полочка. С наступлением холодов Эскулапыч ставит на нее разожженную паяльную лампу и подогревает воду в радиаторе, регулируя температуру положением пламени из форсунки по отношению в решетке радиатора. Внизу отрыта яма в которой столбом несколько автомобильных покрышек, на верхней простенький щит из дощечек. Верх изобретательской мысли – полка для мыла, мочалки, шампуня и куска пемзы. Это три пластиковые бутылки, с отверстиями в боковых стенках, они нанизаны вертикально, одна за другой на кусок проволоки. Ближе к зиме Док перенесет и бак, и радиатор в баню – бывший курятник. Ведь никакой животины, кроме кота Эскулапыч не держит.
  Чайник закипел, доктор вытирался, стоя по колено в зарослях крапивы под окном.
  - Ополоснешься?
  - Нет, я под вечер на речку схожу. Искупаюсь и донки закину, - я уже ополоснул кипятком чайник и чашки и жду начала чайной церемонии, - Я вот заинтересовался…
  - Кем?
  - Да нет, не кем, а чем. Глядел сейчас на твои огородные приспособления и задался вопросом.
  - Ну?
  - Системы для капельниц – понятно, из больницы привез. А вот откуда бутылки? В округе ни одного магазина. Следов туристов тоже не отмечается. Не привозишь же ты их?
  - Хе, - Док все еще в семейных трусах и с полотенцем на шее уже колдовал с заваркой, - выше по течению, с километр до моста, речка заросла камышом. Это природный мусоросборник. Хожу туда и собираю.  У меня на заднем дворе их с полторы тыщи будет.
  - Зачем? – я откровенно удивлен.
  - А, потом. Расскажу и покажу. Есть несколько идей. Вернемся к женской теме?
  - На трезвую голову? – казалось, что склянки на полках вздрогнули от нашего смеха.

  - Ну, сам посуди – если бы не ее взбалмошный характер, остался бы и катался, как сыр в масле. Свобода творчества – ты ведь этого хотел. Ну, да видно не судьба. А то, что денег с нее не взял, знаешь… я бы тоже не взял, - заключил Эскулапыч после нашего разговора, затянувшегося почти на час.
  Он вышел проводить меня. За его плечами висел большой рюкзак – решил сходить за бутылками. У тропинки к веранде мы простились и я пошел готовиться к ночной рыбалке.

  Я сидел на берегу, и глядя на пламя костра, думал. Как все же заковырист жизненный путь. Вот и теперь. Спираль вытянулась, почти в прямую. Вдруг сорвалась со стопоров и, резко сжавшись в пружину, хлестко ударила по душе (скорее по мозгам). Красочно. А если проще – не смог наступить на совесть.
  Комок глины взметнулся в свете огня. Я тут же поймал рукой невидимую в темноте леску. Все мысли улетучились в азарте борьбы с карпом.
  Из меня еще выходил адреналин. Поверженный противник устало трепыхался на кукане, когда в свет костра вошел Эскулапыч. Кроме рюкзака, он нес два мешка, плотно набитых бутылками, из которых был выпущен воздух.
  - Хороша ночь, - почти прошептал он, опуская свою ношу, - А вот дров у тебя маловато.
  - Да, нужно делать запас.
  - Какой красавец, - Эскулапыч склонился над моей добычей, - Килограмм пять не меньше. Долго тащил?
  - Порядком.
  - Там, выше по течению видел несколько хороших топляков, а еще выше лежит на берегу сухая разбитая бочка. Если не лень, давай сходим.
  Свет от низкой луны помог нам найти дрова. Перенесли все за один раз. К нашему приходу на донке прочно сидел еще один карп, но гораздо меньше. Его мы запекли в глине и съели без соли, закусив содержимое его плоской карманной бутылки.
  - Посмотри на это в другом ракурсе, - рассуждал Док о моей пружинно-спиральной теории, - Не выпрямлялась она и не била тебя. Просто наклонилась, какое-то время было труднее карабкаться вверх. А теперь спираль выровнялась, и все стало на свои места.
  За разговорами пролетела ночь. Я выудил еще двух карпов и карася,  отдал их Эскулапычу.  Блеснить уже не хотелось, нужно было поспать еще пару часов и приступать к работе.