Вначале была Африка. 10. Холодильник

Суньяни оказался небольшим, но очень приятным чистеньким городком, окружённым дремучими джунглями. Лучшая  часть города – административные здания, дома, где жили иностранные специалисты, - находилась на продуваемом ветерками пологом холме, а центральная, торговая часть – в неглубокой ложбине. Основным деревом в Суньяни была своеобразная акация  со слоистым расположением веток на кронах, дерево, не менее красивое, чем пальма. В городе уже давно находился отряд тамалинских геологов. Жили они в верхней части города, где им был выделен целый посёлок из хороших бунгало, частично не занятых. В один такой домик вселили нашу группу топографов, к которой сочли необходимым прикомандировать и меня. В домике был не только душ, но и ванна, правда, вода не подогревалась.

Когда я впервые пустил в ванну воду, из сливного отверстия повалила толпа огромных крылатых тараканов. Они пытались взлететь, но из-за намокших крыльев только подскакивали сантиметров на двадцать и плюхались обратно в воду. Зрелище было отвратительным. Я едва успевал сталкивать их со стенок ванны, не давая уйти и скрыться в доме. Я выждал, пока на свет появятся все обитатели сливной трубы и опрыскал их «пиф-пафом». Их коллективная агония длилась долго. Наконец все успокоились. Набралось треть мусорного ведра трупов. Но в остальном всё оказалось нормально – кровати, электроплита, мебель… Только вот холодильника не было.

Ганским начальником геологов был некий Сучияма. Очень чернокожий индивид с вечной улыбкой и бегающими глазами. Наше буинское начальство договорилось с начальством геологов о том, что нам достанут холодильник. Мы несколько раз обращались за этим к Сучияме. Он многократно обещал, но ничего не делал. Каждый раз после разговора с ним мы возвращались домой, лениво споря, есть ли у него в роду японцы – с такой-то фамилией. Обычно сходились на том, что безотносительно к родословной, он действительно был Сучьей Ямой и Сучьим Потрохом в придачу, не считая уже того, что он был несомненным  Сукинсыном.

Но наше терпение истощилось. Все эти проблемы с трассированием, с рубкой, а тут ещё и дома неудобства! Надоело сидеть на одних консервах. Постановили командировать для решительного боя меня. Доходчиво, хотя и несколько многословно, с излишними натуралистическими подробностями  разъяснили, что со мной будет, если я вернусь без холодильника. После работы обе группы должен был по очереди забрать домой один грузовик. Второй отдали в моё распоряжение.  Часа в два дня, в самое пекло, я разбудил шофёра, и мы поехали к Сучияме. Его офис находился на холме в  фешенебельной части города. По дороге я обдумывал, на какой козе к нему подъехать, но так ничего и не придумал. Вспомнил всуе о великом Остапе Бендере, который никогда не планировал переговоры, а действовал по обстоятельствам, и вздохнул с завистью. За пару кварталов до офиса остановились у бара: я сказал шофёру, что хочу пить, хотя в глубине души просто малодушно оттягивал неприятную встречу. Взял там пару бутылок ледяного пива, и мы поехали дальше.

Дежурный у дверей сразу же впустил меня, даже не доложив. Я набрал горячего воздуха и нырнул в прохладную полутьму. Увидев меня, Сучияма тревожно вытянул физиономию и поднял брови. От дежурной его улыбки не осталось и следа. Зато я, пока шёл к нему через комнату, согревал его самой счастливой и радостной улыбкой, какую только смог отыскать среди своих потенциальных возможностей. По мере моего приближения Сучияма медленно вставал, пытаясь заглянуть мне за спину: не прячутся ли там мои товарищи, да ещё, не дай Бог, их жены. Когда он удостоверился, что я один, облегчение сразу отразилось на его лице, вернулась улыбка, да не дежурная, а искренняя, и я осторожно отметил, что счёт в мою пользу, пожалуй, открыт.
    -У меня тут свободный день выдался: в буш не ходил. Были кое-какие делишки, так я их уже сделал. А сейчас проезжал мимо – дай, думаю, зайду. Если мистер Сучияма устал, то хоть отвлеку его на пару минут, пусть отдохнёт.

 Мой намёк на почётный трудоголизм явно польстил Сучияме. Он предложил мне кресло, а сам откинулся в своём в расслабленной позе, не забыв, однако, разбросать несколько документов поверх газеты на столе, которую читал до моего появления.
    -Ну, как погода? Говорят, уже давно должен начаться сезон дождей, - продолжал я. Ничего лучше тривиального разговора о погоде мне в голову не пришло, но оправдывала ситуацию мысль о том, что и для нас, и для них, геологов, погода была важным фактором работы, так что разговор у нас складывался как бы вполне деловой, хотя и в традиционно-светских рамках. Сучияма сразу же поддержал эту безопасную тему, и мы заговорили о перипетиях изыскательской жизни, выражая симпатию и понимание друг другу. Скоро дошли и до жары, и я сказал:
    -У меня в машине пара бутылок пива, - чем явно заинтересовал Сучияму. Когда шофёр принес их, оказалось, что пиво ещё даже не согрелось. Сучияма достал большие стаканы, открыл большие запотевшие бутылки и разлил прекрасный напиток – это было любимое всеми пиво «Клуб» с трефовым тузом на этикетке.

Полюбовавшись несколько секунд тем, что получилось, мы приступили к питью. Я ещё был разгорячён жарой и ездой в раскалённой кабине. Сучияма был расслаблен послеполуденным покоем и прохладой кондиционированного офиса. Я пил свое пиво огромными, длинными глотками, ощущая, как оно поступает в кровь и тихо успокаивает её. Сучияма пил маленькими глоточками, как пресыщенный ценитель, который, однако, не в силах отказаться именно от этого напитка. Мы наблюдали друг за другом с сочувственным пониманием и снисходительностью. Через несколько минут мы повторили процедуру. На этот раз я пил маленькими глотками, так как уже утолил первую жажду и немного остыл, а Сучияма тянул пиво в прежней манере и удовлетворенно поглядывал на меня, будто желая сказать, что он, конечно, понимает, как может пить пиво одуревший переводчик, только что вырвавшийся из пекла прямо в цивилизованную атмосферу, но, тем не менее, ему приятно сознавать, что где-то в глубине моей перегретой, искусанной насекомыми души я оставался тем, чем, он надеялся, я был по своей сути, что я и доказывал сейчас своим поведением по отношению к благородному напитку.

Я чувствовал, что должен набирать очки не требованиями, не описаниями страданий в тропиках без холодильника, а чем-то совершенно другим, к чему ещё не прибегали. И я брякнул:
    -Красиво вы пьёте пиво. Профессионально.
Внутренне я весь сжался, ожидая, что Сучияма сразу поймет, что я пытаюсь заморочить ему голову грубой лестью и будет, в сущности, прав. Но он вдруг спокойно сказал:
    -В Праге научился, пока был студентом геофака.

Вот это новость! Насколько мне было известно, никто из русских об этом факте его биографии не знал. Через несколько минут я был совершенно уверен, что он вспоминает свои студенческие годы в Чехословакии с ностальгией, а воспоминания прячет, чтобы их не залапали другие грубыми пальцами. Теперь мне ничего не стоило разговорить его на тему о дружелюбном братском народе. На столе откуда-то появилась початая бутылка шотландского виски и пара приземистых стаканчиков. Я извлекал из туманных глубин памяти школьные сведения о легендарном короле Болеславе, о гуситских войнах, о коварном герцоге Валленштейне, о любимых видах спорта чехов – хоккее и выбрасывании непопулярных политиков из окон верхних этажей, о бравом солдате Швейке, о пиве и гуляше… Сучияма с готовностью поддакивал, добавлял детали и подробности. Благородный «скотч» легко смешивался с ганским пивом где-то в недрах наших желудков, создавая вокруг нас атмосферу симпатии и международного взаимопонимания.

В дверь офиса пару раз просовывалась чья-то голова, но после сердитых слов Сучиямы исчезала обратно. Наконец мы вполголоса спели (он по-чешски, а я по-русски):

Двадцать лет, мужа нет,
А Марина родит сына,
Чудеса, чудеса:
Славный мальчик родился.
Говорят соседи: Федя,
Чудеса творят соседи.
А я сам, а я сам, -
Я не верю чудесам.

Время перевалило за четыре. Голова снова просунулась в дверь и снова была отодвинута Сучиямой на исходную позицию. Я понимал, что пора уходить. Надо было прямо заговаривать о холодильнике. Я встал первым и начал прощаться, внутренне концентрируя мужество, чтобы как бы невзначай заговорить о нём, зная, что это будет первый и последний шанс. Но Сучияма небрежно сказал:
    -Кстати, вам нужен был холодильник.
 Я задержался на пару секунд с ответом, не зная, что мне сказать: «Да, да!! Очень нужен! Подыхаем без него! Спасите!» или ещё что-нибудь. Но он уже вызвал четырёх рабочих, и мы все вместе пошли к какому-то складу. Когда открыли дверь, у меня перехватило дыхание: в луче ворвавшегося в помещение солнца стоял огромный, ослепительно белый, как айсберг, холодильник «Bosch». Внутри него была объёмистая морозильная камера и великое множество каких-то специальных полочек, решёточек и карманов.
    -Вот, забирайте, - сдержанно сказал Сучияма.
    -Спасибо. Похоже, неплохая вещь, - сдержанно сказал я. 

Мы пожали друг другу руки и расстались. Рабочие по наклонным доскам втащили холодильник в кузов нашего грузовика и приготовились держать его всю дорогу. Я объяснил шоферу, куда поставить холодильник, дал ему денег, чтобы он купил прохладительных напитков и спрятал их в морозильник до прихода ребят с работы. На этом я отпустил машину и пошёл домой пешком.

Солнце уже повисло над той точкой западного горизонта, куда оно собиралось опуститься через час. Наступал момент перехода от удушающе жаркого дня к чудесному африканскому вечеру. С неба исчезала тяжёлая свинцовая дымка. Её вытесняла глубокая и чистая голубизна. Дымка ещё цеплялась за джунгли, которые виднелись вдали слева за полями кассавы и ямса. Это была не влажная дымка вечера, а жаркая дымка дня, которая обычно закрывает солнце, но не мешает ему прожаривать тебя насквозь, как в микроволновке. Из джунглей тянуло угрозой и злыми тайнами. И я стал смотреть направо, где под пологим склоном холма раскинулся в зелени акаций Суньяни.

Я шёл мимо вилл иностранцев, мимо ярких кустов гибискуса, мимо дохлой змеи, которую ели мухи… На душе было легко. Я всей кожей ощущал, как просыпается вокруг меня то, что могло позволить себе переспать жаркую часть суток, и как оно предвкушало и готовилось к благословенному вечеру. Из бара лилась прохладная музыка. Я зашёл туда, но не нашёл даже официантов. Побродил между столиками, посидел в плетёном кресле на террасе, глядя на город внизу, потом пошёл дальше, провожаемый сонным взглядом откуда-то взявшегося бармена. Небо было усыпано крошечными белыми облаками, будто кто-то угодил шрапнельным залпом в мирно проплывавшую над городом пуховую перину. И громче слышались вечные звуки тамтамов.

Когда я вернулся домой, ребята ужинали, запивая еду напитками из запотевших бутылок. Обменялись улыбками и ничего не значащими фразами. Никто меня особенно не благодарил. Но ведь и я их не благодарю за то, что они рубятся в лесу. У каждого – своя работа.


                ПРОДОЛЖЕНИЕ   СЛЕДУЕТ