351

***

«Чего это меня днем тянет в сон? Наверное, надо уступить и посмотреть разок, что там такое...» - там оказались сны очень странные и  болезненные; например, кто-то шел, и хрустели морщины лица, как морозный снег под ногами. Еще кто-то без конца пересчитывал скрипки, их было три, всё время три, но он их всё время пересчитывал, причем делал это  очень медленно, а к началу счета испуганно переходил как можно быстрее, и всё время твердил, что счастлив дом в городе Сочи, где пенье скрипок наставляет нас на уютно-профессорский путь...

***

Мы шли весь день и потому стали очень сильными и мудрыми, но таки очень устали и потому всё стемнело вокруг; но мы стали очень сильными и мудрыми и потому смогли устроить себе ночлег... (вдали горела узкая полоска и на фоне ее бегала какая-то девочка...)

***

Я думал, что такое читать вообще нельзя - оказалось, можно. Но не нужно…

 Холодненькая доброта сахарно-интеллигентных, вежливых людей  выдает себя за умненькую доброту. Чувствуешь и признательность, и почтение. Река из гладких фраз, лес из оговорок. «Всё хорошо, прекрасная маркиза, у нас с тобой всё хорошо» - а не маркизам мерзко, им, мерзким хватит доброты и холодненькой, маленькой, старенькой - можно и ее съесть, конечно, но не нужно, животик заболит...
(«Найдешь себе маркизу и так же по сторонам начнешь смотреть»)

Авангардист чертит угрюмые линии и ест веселенький торт. «Природа - мура, мешанина, любовь - иллюзия, духовные поиски - юродивое беспокойство». Он не хочет ни в чем разбираться, линия  внушительно понятна, а торт заведомо хорош. Он мертв.

Поняла, что когда ее не трогают, она не воняет - вот почему  всем говорит «не трогайте, не трогайте меня». ...Все отстали (недотроги только и приставали) - звонит: «как в раю живу», голос выделанно спокойный, полчаса повествовала о том, как у нее всё хорошо. Вроде как, что хочет, то и поест, что решит, то и сделает… - но делать нечего; и аппетита наверняка нет; или наоборот – жор...

***

Этот, эта и тот никогда никому ни в чем не помогут. Этот пару раз сделал кое-что, уважает вроде бы, но стоили ему эти дельца совсем ничего. Тот тоже помог разок, но  тут   «баш на баш»... И так всегда: не могу вспомнить кто, когда вел себя истинно щедро или смело, или умно. Скучно жить на свете, господа. Тот разок расщедрился, но у него же денег много, а перед женским полом пыль в глаза пустить ой, как хочется. И смельчаков подобных, и умников хватает...

***

Ходящий по земле, Сидящий в воздухе, Лежащий на небе... Человек - трехступенчатая ракета: головы, воткнутыми в землю щитами оставив тело и ноги (на щитах полно чего начирикано, нет параллелепипедных букв посреди их пустоты), на небо летят - воздушными шариками, воздушными змеями, нацепив на себя бескозырки... «Небо там, где голова, земля там, где ноги - а они о чем говорят, усевшись? Без земли и ног нам не увидеть небо в полный рост. И нам  же крышка, пока над нами крыша...

***

Красота – это святость культуры. Даже извращения становятся  святы, если красивы…  Но красивыми они быть всё же не могут. Поэтому общество, потерявшее здоровую жизнь и ищущее в извращениях святость смерти,  пускается на ухищрения: с одной стороны, всё обставляется  богатым антуражем, а с другой, максимально, насколько это возможно, искажается и растягивается само понятие о красоте -  заложенное в нас природой, Богом. Но такое устройство очень  недешево и изнурительно и ведет к разорению и сумасшествию, поэтому, в конце концов, им говорят, что это мерзко, но полезно...

***

Показывали футбольный матч, и речь шла об ударе мимо ворот и что 20-ый номер - это Джибл...

***

«Монах»... - ну и что?
«Монах. Солдат...» - монах похож на солдата, а солдат на монаха.
«Монах. Солдат. Танцор...» - наш монах-солдат в своей келье, оказывается, танцует, наш солдат-монах в своей каптерке вообще дебош устроил. Танцор солдатом к монаху пришел, монахом к солдату - лицедей...


Рецензии