Рельсы в траве

Из всех запахов на свете Павел Иннокентьевич всегда выделял аромат железной дороги. Пропитанные чем-то пахучим шпалы, дымок пассажирских вагонов – все это неизменно будило в нем какие-то совсем простые, но от того не менее приятные мечты. Однажды он, никуда не торопясь, придет на вокзал, спокойно займет свое место в самом уютном вагоне, и долго-долго будет слушать перестук колес не снаружи, а изнутри. Иностранцам этого не понять: говорят, что у них никаких перестуков нет, поскольку рельсы сварены между собой. Еще говорят, что и у нас, вроде бы, делают то же самое, сдуру отнимая у будущих поколений пассажиров сказочное ощущение движения. А кончится все тем…

Павел Иннокентьевич ухмыльнулся: его взору мысленно предстал поезд ближайшего будущего. Кончится все тем, что бесшумные составы начнут раздражать пассажиров, и в угоду их прихоти поезд снабдят источником ритмичного шума! Так было с «поворотниками» на автомобилях, когда простейший и безотказный биметаллический прерыватель с позором изгнали на пенсию только потому, что тот выглядел как-то несовременно, а при работе щелкал контактами! И лишь когда «механическую фитюльку» сменили новомодные микропроцессоры – дорогостоящие и капризные, до «рационализаторов» дошло, что водители стали забывать отключать «мигалки», потому что больше не слышали привычного «тиканья» в салоне. Но признать свою ошибку так никто и не решился: на помощь микропроцессору срочно добавили… имитатор звука! Тоже, разумеется, электронный. А безотказная и дешевая «фитюлька» навсегда осталась в прошлом.

Павел Иннокентьевич молча брел по шпалам, поминая недобрыми словами тех, кто положил их с каким-то дурацким интервалом, заставляя то и дело сбиваться с шага. Он не хотел думать о том, что вскоре – точно так же, как и от «фитюльки» – избавятся и от него. А это неизбежно, поскольку он даже самому себе напоминает тот самый биметаллический прерыватель: безотказный, но – увы – то ли несовременный, то ли просто неугодный. Очень может быть, что и он, сам того не замечая, «щелкает» какими-то контактами, раздражая этим руководителей. А старым компонентам путь на конвейер уже закрыт. В этом он окончательно убедился, когда прочитал, что шикарные, казалось бы, светодиодные фары на новеньких автомобилях снабдят нагревателями, дабы стеклышко на морозе не замерзало. В прежних фарах подобных проблем не было: обыкновенная лампочка будто бы чувствовала весь круг своих обязанностей, и не только светила, но и грела!

Он – как та лампочка. Или как прерыватель. Может делать все без помощников. И этим, наверное, как раз и злит нынешнего начальника. Молодого, холодного и, наверное, перспективного…

Одноколейку, по которой вышагивал Павел Иннокентьевич, он помнил с детства. Уже тогда рельсы были ржавыми, разительно отличаясь от блестящих собратьев, проложенных в сотне метров от них. Там постоянно носились электрички, скорые и товарняки – здесь же изредка проползали разве что дрезины, развозившие рабочих с местного захудалого заводика. Но самым странным было то, что и дрезина никогда не забиралась дальше станции – зато рыжие рельсы уходили вдаль, скрываясь за поворотом в каком-то лесочке. Куда и зачем они шли, он не знал, а потому однажды задал этот вопрос бабушке.

– Далеко идут! – улыбнулась бабушка. – Вот подрастешь и поймешь.

– Но это же глупо! – возмутился маленький Паша. – Зачем их вообще положили? Кому они нужны?

– Они были нужны тем, кто их прокладывал! – строго отрезала бабушка. – Никогда не осуждай чужой труд!

– Да по ним же не ездит никто! – не сдавался Паша.

– А вот я скоро возьму и поеду! – неожиданно произнесла бабушка. – Далеко-далеко…

Паша удивленно замолчал – слишком странными показались ему тогда бабушкины слова. Потом, конечно же, он надолго про это забыл. И даже когда однажды ему сказали, что бабушка уехала далеко-далеко, он не вспомнил про старую одноколейку. Он всегда был начитанным мальчиком и прекрасно знал, что означает «далеко-далеко»…

Впрочем, теперь – спустя много лет – Павел Иннокентьевич ощутил какое-то непонятное беспокойство. Конечно, виной всему было его дурное настроение, которое и побудило его ни с того, ни с сего сесть в электричку, чтобы через полтора часа сойти там, где когда-то была бабушкина дача. Но ржавые рельсы, идущие сквозь траву в «никуда», действительно показались ему не просто железной дорогой, а чем-то загадочным – наподобие Дороги, вымощенной желтым кирпичом. Возможно, что именно так и наступает старческий маразм – когда сдуру пытаешься вдумываться в то, что заранее вызывает презрительное раздражение у более молодых, и во что вдумываться, конечно же, не стоит.

Из раздумий его неожиданно вывели дрожь рельсов и нарастающий перестук колесных пар. Павел Иннокентьевич испуганно отпрыгнул в сторону и обернулся назад: на него очень медленно надвигалась громада поезда. Прожекторы тепловоза по-хозяйски уверенно рассекали пространство с мотыльками и прочей летающей мелочовкой, а ровная череда светящихся прямоугольников окон вдоль темно-красных боков сразу выдавала пассажирский состав.
Павел Иннокентьевич, как зачарованный, смотрел на поезд, втягивая носом тот самый манящий запах, и уже не хотел думать ни о том, как этот состав сюда заехал, ни о том, что эта колея никуда, вроде бы, не ведет. Но все было наяву: сначала мимо него прополз тепловоз, затем еще один, потом простучали темные багажные вагоны и, наконец, стали проплывать залитые светом купе. Там, за бахромой шторок, ему явственно почудился чей-то радостный смех…

Поезд останавливался! Лязганье вагонных сцепок прокатилось от головы состава справа налево, и прямо перед Павлом Иннокентьевичем распахнулась дверь вагона. Симпатичная проводница привычными движениями опустила подножку, быстро протерла тряпкой поручень и приветливо произнесла:

– Добро пожаловать!

Стесняясь собственной неуклюжести, Павел Иннокентьевич кое-как вскарабкался наверх. Проводница ловко вернула подножку на место и закрыла дверь. Сцепки вновь поочередно напомнили о себе, и пейзаж за окном медленно поехал назад.

– У вас одноместное купе класса «Премиум», – как бы между прочим напомнила проводница Павлу Иннокентьевичу, растерянно перегородившему коридор. – Но, при желании, его всегда можно трансформировать в двухместное, или, скажем, в рабочий кабинет. Вагон-ресторан – следующий по ходу поезда. Само собой, что вы можете делать заказы прямо в купе. Пожалуйста, располагайтесь…

Павел Иннокентьевич послушно проследовал по коридору и уже через пару минут, отгородившись от внешнего мира, блаженно смотрел в одно из тех окон, которые еще совсем недавно проплывали мимо него. В мире, казалось, наступила гармония: уютная настольная лампочка с абажуром, занавесочки с тесемочками… Само собой, что на рельсах были стыки, и колеса честно выстукивали свой неповторимый ритм.

Ему сразу же захотелось чаю – не от жажды, а просто потому, что стакан в подстаканнике, пахнущий тем самым дымком, тоже входил в его давнюю мечту о самом уютном на свете вагоне. Желание было исполнено почти мгновенно, причем на столике возник не только чай, но и давно забытые кусочки сахара, завернутые парами в отдельную упаковочку. Павел Иннокентьевич даже не понял, когда успел попросить принести все это.

Пейзаж за окном исчезал во мраке. Павел Иннокентьевич выключил лампочку и долго-долго смотрел на мелькающие силуэты и огоньки. Впервые в жизни он абсолютно никуда не торопился. Более того, ему совершенно не хотелось спрашивать кого бы то ни было, зачем его взяли на этот поезд и как долго продолжится его путешествие. В одном он уже убедился: бабушка была права, и эти рельсы действительно идут далеко-далеко…

Состав мчался сквозь ночь. Спать в поездах Павел Иннокентьевич никогда не умел и не любил. Жизнь приучила не расставаться в таких ситуациях ни с деньгами, ни с документами, а потому его мучило буквально все – от необходимости стыдливо наведываться в конец коридора с бумажником в руках до залезания под одеяло в присутствии посторонних людей. Но здесь подобные воспоминания вызвали лишь кривую усмешку. Незаметная дверка в стене вела в безукоризненно чистый санузел с душевой кабиной, застеленная постель дышала свежестью, а массивная задвижка на двери одним своим видом гарантировала абсолютный покой пассажира. Павел Иннокентьевич с удовольствием принял душ, обнаружив при этом, что его ждут шампуни, полотенца и даже зубная щетка, и вскоре блаженно уснул.

Утром он долго боялся открыть глаза. Однако сказка не кончалась: вагон привычно подрагивал на стыках, а все та же симпатичная проводница, появляющаяся точно тогда, когда это было необходимо, быстро организовала горячий завтрак, который Павел Иннокентьевич проглотил с огромным удовольствием.

– Вы всем довольны? – вежливо поинтересовалась она. – Меню можно разнообразить, но я постаралась угадать ваш вкус…

Павел Иннокентьевич прижал руку к сердцу и улыбнулся.

– Я не хочу покидать ваш поезд! – искренно сказал он. – Честно говоря, мне всегда казалось, что однажды, вот так вот, все и произойдет. Но скажите, каким образом я мог бы отблагодарить… Извините, но я не привык жить в долг, и поэтому…

– Вам у нас нравится? – радостно заулыбалась в ответ девушка. – Нет – действительно нравится? Так это же очень хорошо! Мы боялись, что вы захотите сойти…

Павел Иннокентьевич помотал головой.

– Я как раз брел по шпалам, когда подошел ваш поезд, – заметил он. – И только сейчас, кажется, осознал, что их специально кладут с таким шагом, чтобы по ним неудобно было идти. Но я так и не понял, куда шли те рельсы? Мне давно хотелось дойти по ним до конца, но, как-то вот, все никак…

– И очень хорошо, что не пошли! – заметила проводница. – Вы полностью правы насчет шпал: их интервал намеренно выбран заведомо неудобным для пешеходов. Но нам особенно приятно, что вы понимаете разницу между настоящей поездкой на поезде и простым перемещением в пространстве. И вы угадали еще одну тенденцию в развитии техники… впрочем, об этом вам лучше поговорить с Начальником Поезда. Если не возражаете, я вас сейчас соединю с ним.

Девушка исчезла за дверью. Еще через мгновение на столике запиликал телефон – Павел Иннокентьевич даже не успел удивиться тому, что не заметил его вчера…

– Доброе утро, Павел Иннокентьевич! – раздался приятный мужской голос. – Вас беспокоит Начальник Поезда. Вам удобно сейчас говорить?

Павел Иннокентьевич зачем-то кивнул невидимому собеседнику. Однако трубка сразу же его поняла.

– Ну и отлично, – донеслось до него. – Как вы уже, наверное, догадались, мы заинтересованы в вашей помощи. Со своей стороны гарантируем полный пансион и все условия для работы – справочники, литературу, средства коммуникации и все такое. Конечно же, вы наш гость и вправе вести себя, как сочтете нужным, но нам кажется, что Вы не представляете себя в роли скучающего пенсионера… Не так ли?

Павел Иннокентьевич сглотнул слюну.

– Какова задача Поезда? – поинтересовался он. – И конкретно моя?

– Создавать информацию! – четко выдала трубка. – Нам, действительно, нравится, как Вы мыслите. Между прочим, рады сообщить, что как раз сегодня несколько фирм уже начали оснащать бесшумные электромобили специальными генераторами, имитирующими рокот мотора! Это ведь ваша идея, не так ли? Она прямо влияет на безопасность: транспорт стал слишком тихим и участились случаи наезда на пешеходов, которые его просто не слышат. Скажу больше: наш с вами Поезд отныне также движется с перестуком колесных пар, причем даже по абсолютно гладким рельсам. Подобный шум жизненно необходим человеку – точно так же, как и постоянное движение. Без движения человек умирает. Кстати, под шум лучше думается. А вы, конечно же, должны постоянно думать.

– Скажите, а существует ли… – начал, было, Павел Иннокентьевич.

– Разумеется! – понял его с полуслова Начальник Поезда. – Перечень важных тем, требующих обдумывания, давно составлен, но он постоянно должен обновляться. Вы, наверное, уже догадались, что в Поезде – не только ваше купе. Познакомиться со своими коллегами вы еще успеете  – если захотите, конечно… Каждый работает там, как ему удобно – многие предпочитают, представьте себе, прокуренный тамбур или шумный вагон-ресторан. Это все у нас тоже есть. Мыслителю, на самом деле, нужно не так-то и много…

– Поезд – он… он бесконечен? – вдруг вырвалось у Павла Иннокентьевича.

– Мы не ошиблись в Вас! – удовлетворенно сказала трубка. – Да, число его вагонов подсчету не поддается – да и зачем? Оно постоянно возрастает – это главное. Само собой, что снаружи все выглядит достаточно привычно – обычный пассажирский состав. Впрочем, его тоже видят не все и не всегда. Как и ржавые рельсы в густой траве…

Павлу Иннокентьевичу показалось, что невидимый собеседник улыбается. Но это нисколько его не обидело – напротив, он окончательно понял, что наконец-то попал именно в ту среду, откуда уже никогда не захочет сбежать.

– А куда они все-таки идут? – вдруг вырвалось у него. – Зачем их прокладывали?

– А это, между прочим, давняя идея одного из ваших спутников, – заметил Начальник Поезда. – Глядя на такие рельсы, человек невольно вспоминает свою молодость и, хотя бы на время, отвлекается от замучивших его проблем и переживаний. А в молодости всегда было что-то хорошее – по крайней мере, всем так кажется. Согласитесь – идея действительно работает! Кроме того, есть и материальная сторона вопроса… В Поезде давно прижился своеобразный юмор: к примеру, дорога в рай создается и ремонтируется за счет населения!

Павел Иннокентьевич почувствовал, что его руки задрожали – он неловко опустился на диван. Тут же откуда-то сзади бесшумно появилась все та же симпатичная проводница, ловко поставившая на столик поднос с нарезанным белым хлебом, икрой в вазочке, маринованными грибами, изящным графинчиком и еще чем-то очень своевременным. Павел Иннокентьевич попытался, было, вспомнить, в каком романе он читал про подобную сервировку, но вместо этого тупо и мгновенно осушил полную стопку. Девушка тут же наполнила ее вновь, после чего удалилась. Телефонная трубка спокойно молчала.

– Я понимаю Вас, уважаемый коллега, – произнесла она через некоторое время. – Но согласитесь, что рано или поздно мы бы все равно обратились к вопросу о статусе нашего состава. Помните, как ваша бабушка однажды сказал вам, что поедет далеко-далеко? Тогда вы ее не поняли, но сейчас можете оценить, насколько она была права. Вас, конечно же, взволновал сам факт посадки на наш Поезд, а вовсе не его предназначение. Но теперь все уже позади. Люди во все времена что-то слышали про иную жизнь, но при этом каждый представлял себе нечто свое. В любом случае, не ехать же туда, извините, на катафалке? Поезд гораздо лучше.

Павел Иннокентьевич молча подцепил вилкой гриб и задумчиво смотрел на него. Мысли прыгали с невообразимой скоростью. На работе уже знают, что больше он никогда туда не придет. В отделе кадров найдут какое-нибудь фото и повесят в проходной его портрет, на который в течение целого дня все невольно будут обращать внимание. А молодой начальник сочувственно покивает и облегченно вздохнет: больше ему не придется выслушивать стариковские бредни про генераторы шума. Жаль, что он так и не успел изложить хоть кому-то свои мысли об ускорении свободного падения…

Давняя идея вновь ожила в его голове. Действительно, принято считать, что человек не может переносить слишком высокое ускорение. В качестве примеров показывают искаженные перегрузкой лица космонавтов на центрифугах. Но если представить себе, к примеру, того же космонавта, падающего с аналогичным ускорением вместе с кораблем на Юпитер, то выяснится: вместо перегрузки он будет пребывать в невесомости! Да что там Юпитер – даже на белых карликов можно падать совершенно свободно… Возможно, это связано с тем, что человека увлекает поток эфира – или как там его назвать. Эфир врывается в центр массы, образуя то, что называют гравитацией. А раз так, то само по себе ускоренное движение может быть для человека абсолютно незаметным, а классическая механика требует серьезного пересмотра – там все ускорения свалены в единую кучу…

Павел Иннокентьевич вышел из оцепенения.

– Я в порядке! – уверенно сказал он трубке. – И у меня есть несколько хороших идей – пусть ими воспользуются… ну, кто остался там.

– Про ускорение и эфир – это очень интересно! – заметил невидимый Начальник Поезда. – Не все пассажиры сразу начинают пополнять наш тематический перечень – искренно желаю вам удачи. Если будут какие-либо вопросы, мы постараемся на них ответить. Счастливого пути!

Трубка отключилась. А Павел Иннокентьевич уже думал о другом. Поезд собирает и умножает информацию, полезную для человечества. Это – великое благо для его пассажиров, истинный рай. Он – инженер, а где-то рядом, в соседнем купе, наверняка сидит врач. Или, скажем, политик. У каждого – свои интересные идеи. Если человечество захочет воспользоваться ими, то оно будет развиваться без войн и кризисов, катаклизмов и прочих несчастий. Но в этом же Поезде едут и философы, которые давно объяснили миру неизбежность сосуществования Добра и Зла, электрона и позитрона, обвинителей и защитников… А если это так, то не проходит ли где-то рядом маршрут Поезда… э-э-э… противоположного назначения? Совсем с другими пассажирами и, как следствие, совсем с другим Начальником Поезда?

Павел Иннокентьевич вздрогнул от резкого шума за окном. В купе ворвался грохот несущегося мимо товарняка…